Глава 12. Античная наука в эпоху империи . . . . . . . . . . . . . .» 256

1. Закат эллинистической науки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .» 256

2. Птолемей и синтез античной медицины . . . . . . . . . . . . . . .»         257

2.1. Жизнь и сочинения Птолемея 2 2 Система Птолемея

3. Гален и синтез античной медицины . . . . . . . . . . . . . . . . . .»          259

3.1. Жизнь и сочинения Галена. 3 2 Новая фигура врача: истинный медик должен быть также философом 3 3 Великая энциклопедическая конструкция Галена и ее компоненты. 3 4 Осевые моменты медицинских теорий Галена. 3 5 Причины большогоуспеха Галена

4. Конец великих научных школ Александрии и закат

     науки античного мира . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .»         264

Приложение

Лексический указатель основных понятий античной

философии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .»         266

Хронологическая таблица . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .»         300

Библиография . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .»        314

Именной указатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .»         319

Предисловие

К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

"Жизнь вне поиска не достойна быть прожитой для человека",— читаем мы в "Апологии Сократа" (38-а). Как бы рефреном к этой максиме звучат слова Карла Поппера: "Все мы — философы. И даже те из нас, кто не сознают этого, имеют свои философские предпочтения. Большая часть этих предпосылок принимается безотчетно: они абсорбируются из культурного ареала или традиции. Даже будучи основой практического действия и жизни в целом, они принимаются и проповедуются без должной критической оценки.

Факт, удостоверяющий суть профессиональной и академической философии, состоит, в частности, и в этой необходимости критически оценивать получившие такое широкое распространение теории".

Учитывая сказанной, авторы настоящей книги выражают надежду в не бесполезности своего труда для русских студентов.

ДЖОВАННИ РЕАЛЕ ДАРИО АНТИСЕРИ

Милан-Рим, май, 1994 год

Предисловие

К ШЕСТНАДЦАТОМУ ИТАЛЬЯНСКОМУ ИЗДАНИЮ

Если судить о книге по числу страниц, то наше издание по истории философской мысли в трех томах (около 2,5 тыс. страниц,) покажется слишком громоздким. Впрочем, не мешает вспомнить сентенцию аббата Террасона, цитированную Кантом в "Критике чистого разума" (в предисловии): "Если объем книги измерять не количеством страниц, но временем, необходимым для ее понимания, то о многих можно было бы сказать, что они могли бы быть много короче".

И в самом деле, многие учебники по философии выиграли бы, будь они пространнее в серии аргументов. Ведь краткость в экспозиции философских проблем неупрощает, но усложняет суть дела, делая ихмалоприятными, если не совсем бессмысленными. Так или иначе, нотакого сорта краткость фатально ведет к ноционизму, т.е. перечню точек зрения, дающих панораму философских высказывании, инструктивную, но вместе с тем, малоинформативную.

Таким образом, настоящий учебник предлагает наличие, по меньшей мере, трех уровней: помимо того, что древние называли "доксографией" (своего рода считка мнений, того, что говорили философы), необходимо объяснить, почему они так говорили, а такженелишне понимать, как все это было сказано, наконец, есть уровень указателей эффектов, производимых и провоцируемых философскими и научными теориями.

Что касается объяснительного уровня — почему нечто утверждалось, — то всегда непросто разглядеть сплетения событийных рядов экономического, социального и культурного плана с теоретическими и спекулятивными мотивами. Учитывая все это, мы стремились избегать опасных редукций — социологистических, психологистических, историцистских, удерживая специфическую идентичность философского дискурса.

Показывая то, как выражали мыслители свои доктрины, мы широко использовали их собственные слова. Цитируемые тексты даны в дозах, соответствующих дидактической парадигме научающегосяума, входящего в незнакомый дискурс. От предельно простого он мало-помалу переходит к философским категориям, развивая мышцу мысли и собственную способность к постижению все более сложных идей, которые выражены в разных лингвистических тональностях несхожими и оттого притягательными голосами. Подобно тому как для постижения способа чувствования и воображения поэта мы вчитываемся в его стихи, так и проникнуть в способ мышления философа нельзя иначе как через форму выраженных им идей.

Нельзя не отметить также, что философы интересны не только тем, что они говорят, но и тем, о чем молчат; традициями,которым они дают начало, течениями, которые приводятся в движение. Одни из них благоприятствуют рождению определенных идей, другие, напротив, делают это невозможным. По поводу послед него обстоятельства историки философии чаще хранят молчание, тем важнее для нас — сделать этот аспект очевидным, особенно при объяснении сложных взаимоотношений между философскими и научными, религиозными, эстетическими и социо-политическими идеями.

Учитывая, что в преподавании философии исходное — проблемы, которые она поднимала и решала, мы часто отдавали предпочтение синхроническому методу, относительно диахронического, который, впрочем, также использован в пределах его возможностей. Что же касается желаемой цели, то она состоит в формировании теоретически обогащенных умов, владеющих методами, способных к постановке и методической разработке проблем, готовых к критическому прочтению окружающей реальности во всей ее сложности. Именно этой цели служат означенные выше четыре уровня: содействовать самоконституирующемуся уму молодого человека в духе открытости новому и в его способности к самозащите перед лицом опасных искушений нашего века — бегство в иррациональное, капитуляция перед прагматизмом и убогим сциентизмом. Разум открыт тогда, когда он имеет в самом себе корректирующее устройство, выводящее (поскольку это человеческий разум) одну за другой ошибки и высвобождающее энергию для движения вперед по все новым интинерариям.

АВТОРЫ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГРЕЧЕСКИЕ ИСТОКИ ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ

 

"αναγκαιοτεραι μεν ουν πασαι ταυτης, αμεινων δ’ουδεμια".

"... все другие науки более необходимы, чем она, но лучше нет ни одной".

Аристотель, "Метафизика", А 2, 983 а, 10.

"χαλεπον το εαυτον γνωναι".

" ... трудно познать самого себя".

Максима приписывается Фалесу Милетскому.

/

Предположительно, бюст Гомера (VIII в до н э ), автора "Илиады" и "Одиссеи"

Глава первая

Генезис, природа и развитие античной философии