Обострение советско-американских геополитических противоречий

После десяти – двенадцати лет преобладания европейской тематики в повестке дня советско-американских отношений во второй половине 70-х годов в ней снова стали заметное место занимать неевропейские проблемы. Вопрос о том, насколько сознательно советское руководство во второй половине 70-х годов шло на нарушение статус-кво на периферии мировой системы остается дискуссионным в зарубежной и отечественной литературе. В принципе Москве не было необходимости взваливать на себя бремя соперничества с Соединенными Штатами в отдаленных точках планеты, где у  СССР не было существенных экономических интересов и которые не имели ключевого значения для обороны Советского Союза. Но такой тип рациональных рассуждений, преобладавший после карибского кризиса, видимо, был не единственным, характерным для высшего руководства КПСС. Какова бы ни была сознательная приверженность Советского Союза логике статус-кво, «революции», перевороты или иные внутренние катаклизмы в развивающемся мире породили соблазн их утилизации для усиления советского влияния и увеличения престижа СССР. Москва воспользовалась возникшими возможностями, оправдывая свои действия ссылкой на «революционную солидарность» с молодыми освободившимися государствами.

В силу совпадений или сознательной линии СССР стал укреплять позиции в тех зонах, к положению в которых Соединенные Штаты были наиболее чувствительны. Со второй половины 70-х годов Советский Союз приобрел ряд опорных точек и пунктов захода военных кораблей на Красном море – в Сомали (1975 г., порт Бербера), в Эфиопии (1977 г., порт Массауа) и Южном Йемене (порт Аден и остров Сокотра). Эти точки позволили СССР создать слабую, но, тем не менее, структуру для проецирования своей военной мощи на важные для жизнеобеспечения США пути транспортировки нефти с Ближнего Востока. Это было проявлением новой военно-морской стратегии СССР, которая предусматривала создание мощных военно-морских сил, способных уравновешивать военно-морскую мощь США и создавать угрозу Соединенным Штатам из любой точки мирового океана. Такая стратегия требовала создания сети военных баз в разных точках мира.

Это не создавало стратегического перевеса СССР над США. Но это было внедрением советского военного присутствия в районе, который был зоной жизненно важных интересов Запада. Шаги Советского Союза воспринимались особенно тревожно в контексте ухудшения отношений США с арабскими странами, а затем – с Ираном, где в 1979 г. был свергнут дружественный Вашингтону режим шаха Мохаммеда Реза Пехлеви (см. ниже). Трения между великими державами нарастали.

Становление «еврокоммунизма» и его международно-политическая роль

Оставаясь по сути геополитическими, они часто облекались в форму противоречий по морально-этическим вопросам. Западные страны улавливали стремление советских руководителей выглядеть респектабельно в глазах зарубежной общественности и, играя на этом, находили новые формы давления на Москву. Уязвимость СССР для пропагандистского давления Запада облегчалась ростом идейного брожения в рядах международного коммунистического движения.

Волна протестных движений конца 60-х годов к середине 70-х сошла на нет. «Всемирной революции» не получилось. Не оправдались расчеты на падение капитализма под давлением внутренних противоречий. Левые силы должны были критически осмыслить накопленный опыт и скорректировать свою политику.

Западноевропейские компартии не признавали первенства КПСС в вопросах теории, хотя считались с фактом: советские коммунисты руководили огромной державой и могли претендовать на ведущую организационно-политическую роль в международном комдвижении. Западные коммунисты отвергали попытки Москвы вмешиваться в вопросы проведения их внутриполитической линии. В 70-х годах в своих политических программах они отказались от главных постулатов советской коммунистической теории – завоевания власти через революцию и удержание ее посредством диктатуры пролетариата в любых ее формах. Западные компартии придерживались линии на приход к власти через победу на парламентских или президентских выборах. Идее диктатуры пролетариата они противопоставляли лозунги совершенствования демократии. Это означало дерадикализацию компартий, переход коммунистов на позиции «конструктивной оппозиции» по отношению к «буржуазной демократии».

Антиреволюционное, умеренно-реформистское течение в коммунистическом движении европейских стран в 60-70-х годах получило название «еврокоммунизма». Его крупнейшими отрядами были самые многочисленные европейские компартии Италии, Франции и Испании. Ряд теоретических позиции «еврокоммунистов» разделяла компартия Японии.

О своих взглядах «еврокоммунисты» впервые заявили на международном совещании коммунистических и рабочих партий в Берлине (ГДР) в 1976 г. В 1977 г. генеральный секретарь ЦК Компартии Испании Сантьяго Каррильо написал теоретическую работу «Еврокоммунизм и государство», в которой развил главные постулаты коммунистического реформизма в относительно цельную доктрину.

Мирные переходы от диктатур в Португалии и Испании и последовавшие успехи левых сил на выборах, проводившихся в этих странах, дали основания для уверенности «еврокоммунистов» в правильности их стратегии и ошибочности рецептов социалистического строительства в СССР и на востоке Европы. В 1976 г., руководствуясь принципами «еврокоммунизма», Итальянская компартия завоевала на парламентских выборах 34,4% голосов (победу христианским демократам принесли 38,7%). Действуя мирными средствами, коммунисты могли оказывать влияние на политику правительств в своих странах. Следуя примеру итальянцев, французские коммунисты тоже приняли курс на создание коалиции с социалистами. В 1980 г. после победы на президентских выборах во Франции кандидата от социалистической партии Франсуа Миттерана компартия получила четыре места во французском правительстве. Рост влияния «еврокоммунизма» означал зрелость разрядки между Востоком и Западом, ее распространение на внутриполитическую жизнь европейских стран, в которой теряла остроту социально-политическая поляризация и развивались новые формы социально-политического партнерства. Авторитет исторического опыта КПСС подвергался сомнению.