Методология и гуманитарные науки

 

Простейшее определение гласит, что методология – это учение о мышлении и деятельности. Оценить это простенькое определение можно, только учитывая, что классическая естественная наука – в отличие от философии и теологии – занималась исключительно превращенными формами, которые нетрудно было представлять в качестве внеположных объектов исследования.

Пока наука только ими и занималась, все шло прекрасно. Проблемы начались в ХIХ веке в связи с бурным развитием психологии и социальных наук, которые вынуждены были заняться мышлением и деятельностью как таковыми. Неокантианцы, впервые осмыслившие этот круг проблем, различали науки о природе и науки о духе. Первые, как и положено порядочной науке, имели дело с повторяющимися явлениями, за которыми можно было увидеть управлявшие ими законы природы. Наукам о духе пришлось довольствоваться описанием невоспроизводимых явлений. (Соответственно они были поименованы идиографическими науками в отличие от номотетических естественных наук.)

Психология и психофизиология прекрасно справлялись с описанием инстинктивного поведения людей и животных. Но чем более высокие проявления человеческого духа требовалось описать и объяснить (я уж не говорю о прогнозах), тем хуже это получалось: не зря Карсавин писал про «естественную науку о душевных явлениях, которую справедливее было бы назвать противоестественной». Речь шла даже о кризисе науки вообще.

С тех пор много воды утекло и тысячи книг написаны. Сформировались такие новые направления науки, как социальная и когнитивная психология, психология личности, история ментальности и т.д., успехи которых нельзя отрицать. Тем не менее проблемы остаются, и одно из возможных направлений прорыва здесь я связывал бы с перспективами методологии. Суть дела в том, что трактовать проявления духовной жизни следует не как естественные (и законосообразные), а как искусственные, осуществляемые человеком сознательно и целенаправленно сообразно развертывающейся ситуации.

Наука, конечно, может их изучать post factum, уже как естественные, но не с бОльшим успехом, чем анатомия изучает человека. Это необходимо, но заведомо недостаточно, ибо в первую очередь здесь надо отвечать на вопрос, как совершить движение духа здесь и теперь. Давно пора признать, что научный подход в принципе нерелевантен проблеме осмысления духовной жизни. Не об этом ли писал еще молодой Бахтин в своей «Философии поступка»?

Да и где сказано, что наука всемогуща, т.е. потенциально может ответить на любые вопросы везде и всегда? (В «НГ-науке» № 2, 2000 г. эта жгучая тема обсуждалась, и философы ответили на наш круглый стол целой книгой: «Судьбы естествознания: современные дискуссии». – М.: ИФ РАН, 2000). Один из возможных ответов подсказывает упомянутая выше оппозиция искусственного и естественного. Только понимать эти категории приходится тогда необычным образом. Не как характеристики внеположных объектов, намертво к этим объектам «приклеенные» (в этом смысле я говорил бы о технических и природных по происхождению объектах), а как характеристики нашего подхода к ним, способа их представления. Инженер-конструктор представляет автомобиль как искусственное произведение мысли, а пассажир – как естественное средство передвижения. А как «на самом деле»? На самом деле он железный, – сказал бы я полушутя.

Наука замечательно справляется с описанием, а иногда и с прогнозированием мира объектов, представляемых как естественные (независимо от их происхождения). Но ведь те же объекты можно представлять искусственными. Не отсюда ли и тот круг проблем, которые неотвязно сопровождают развитие гуманитарных и общественных наук? Ведь еще Макс Шелер писал, что «специальные науки, занимающиеся человеком и все возрастающие в своем числе, скорее скрывают сущность человека, чем раскрывают ее».

Мой взгляд на сей предмет состоит в том, что усилия гуманитарных и общественных наук необходимо дополнить специальной стимуляцией развития методологии и ее приложений к человеко- и обществоведению. Последние имеют, кстати, и непосредственное прикладное значение, прежде всего соответственно в сфере педагогики и всякого рода реформирования. Для России это вполне актуально, не правда ли? Г.П. Щедровицкий говорил, кстати, что если методология не прикладная, то это уже не методология, а… хризантема в проруби.