Скептицизм по поводу других сознаний

Кажется, дантист прав. Я не могу непосредственно видеть то, что происходит в сознании другого человека, или то, что он имеет сознание. Так каким образом можно оправдать мою уверенность в существовании сознания у других людей? По видимому, только посредством аргумента по аналогии.

109

Но аргумент по аналогии действительно дает обобщение, опирающееся на единственный известный случай. Поэтому он столь же сомнителен, как и вывод, опирающийся на знание единственной вишни.

В таком случае я вынужден прийти к заключению, что моя вера в существование других сознаний помимо моего собственного не имеет оправдания. А если у меня нет оправдания для веры в существование других сознаний, то я не могу сказать, будто знаю, что существуют другие сознания помимо моего собственного.

Таков скептический вывод: я не знаю того, что, как мне кажется, я знаю. Эта конкретная форма скептицизма — скептицизма в отношении существования других сознаний — имеет длинную историю. И подобно большинству скептических выводов, этот вывод кажется ошеломляющим, ибо находится в полном противоречии со здравым смыслом. (Некоторые формы скептицизма рассматриваются в других главах. В гл. 3 «Изолированный мозг» обсуждается скептицизм в отношении внешнего мира; в гл. 14 «Почему мы ожидаем, что Солнце завтра взойдет?» речь идет о скептицизме в отношении ненаблюдаемого.)

Вот так скептик загоняет нас в парадоксальную ситуацию. С одной стороны, кажется, что у меня почти нет оснований предполагать, что другие люди обладают сознанием. С другой стороны, это настолько противоречит моей интуиции, что я подозреваю: скептик в чем-то ошибается. В таком случае мы обязаны понять, что же ошибочно в рассуждениях скептика.

Орудия мысли: как нельзя отвечать скептику

Обычно люди совершают две ошибки, сталкиваясь с якобы неотразимыми аргументами скептика.

Во-первых, они настойчиво и догматически провозглашают, что им, конечно, известно, что существует не только их собственное сознание, но «совершенно очевидно» существует сознание и у других людей. Едва ли такую реакцию можно назвать разумной. Конечно, мы, несомненно, чувствуем, что

110

сушествуют другие сознания. Однако апеллировать к этому чувству, имея дело с аргументами скептика, было бы ошибкой. То, что кажется нам «совершенно очевидным», во многих случаях может быть просто ошибочным. Например, когда-то считалось «совершенно очевидным», что Солнце вращается вокруг неподвижной Земли. Но теперь, когда представлены убедительные свидетельства противоположного, было бы выражением крайней иррациональности продолжать тупо твердить, что неподвижность Земли «совершенно очевидна». Точно так же было бы не менее иррационально не обращать внимания на аргументы скептика.

Другой ошибкой было бы легкомысленно согласиться с выводом скептика, переоценивая убедительность его аргументов. Можно попробовать сказать так: «Хорошо, я согласен о тем, что не могу быть уверен в существовании других сознаний. Допустим, я не знаю, сушествуют ли они. Но ведь очень похоже на то, что они существуют, не так ли?»

Эти ошибки связаны с неправильным пониманием аргумента скептика. Скептик ведь не доказывает того, что поскольку есть сомнения относительно существования других сознаний, постольку нельзя знать, что они сушествуют. Это был бы слабый аргумент, опирающийся на сомнительное допущение о том, будто нельзя сказать, что ты что-то знаешь, до тех пор, пока не устранил всех сомнений. Аргумент дантиста является гораздо более сильным. Дантист не только доказывает, что сушествуют сомнения относительно существования других сознаний, но утверждает, что нет почти никаких оснований верить в их существование. Это гораздо более драматичный вывод — вывод, с которым немногие из нас могли бы согласиться.