53. Внешнеполитическая стратегия сша после окончания «холодной войны» и место в ней рф.

(по Торкунов А.В. "Современные международные отношения")

Для внешней политики США последнее десятилетие XX в. стало периодом поисков и приспособления к радикальным изменениям системы международных отношений, произошедшим в результате окончания ХВ и развития новых глобальных процессов.

С окончанием ХВ у США появились как новые возможности, так и весьма серьезные проблемы.

С одной стороны, прекращение глобальной конфронтации в условиях «самороспуска» враждебного блока означало исчезновение реальной военной угрозы США и превращение их в единственную военную сверхдержаву. США стали не только практически неуязвимыми перед масштабным военным нападением, но и обрели гораздо большую свободу стратегического маневра. Кроме того, в результате распада СССР и всего социалистического лагеря открывались широкие возможности для сотрудничества США с государствами, входившими в советский блок, и новыми государствами на пространстве бывшего СССР, для распространения там американского влияния.

С другой стороны, с окончанием ХВ значительно девальвировалась роль военной силы и торгово-экономическая сфера превратилась в основное поле соперничества между развитыми государствами, где США сталкиваются с растущей конкуренцией со стороны своих союзников по ХВ. Ее окончание также поставило под вопрос всю глобальную военно-политическую инфраструктуру, созданную США для ведения этого противоборства. Исчез и былой стратегический компас» в виде доктрины «сдерживания»,служившей основой послевоенной внешнеполитической стратегии США. Возникла ситуация неопределенности в отношении угроз безопасности США и методов противодействия им. Наконец, крах прежнего биполярного миропорядка обернулся усилением дестабилизирующих тенденций в мире( увеличение числа этнорелигиозных конфликтов, распространение ядерного и других видов ОМУ, рост международного терроризма и преступности).

Альтернативные концепции (теория)

С начала 90-х годов в стране развернулись широкие дискуссии о новом миропорядке, о роли и месте в нем США, их национальных интересах, целях и методах внешней политики в изменившихся условиях. В этих дебатах, продолжающихся и по сей день, определилось несколько основных вариантов внешнеполитической стратегии, которые отличаются пониманием национальных интересов и способов их обеспечения.

Неоизоляционизм (Э. Нордингер, П. Бьюкенэн, Т. Карпентер) Исходят из минималистской трактовки национальных интересов США как ограничиваемых защитой своих суверенитета, территориальной целостности и безопасности. Этим интересам США, по мнению неоизоляционистов, ничто не угрожает, учитывая географическое положение страны, фактор ее ядерной мощи, а также отсутствие у нее реальных конкурентов военной сфере в настоящем и маловероятность их появления обозримом будущем. Неоизоляционисты отвергают глобальную ответственность США за поддержание существующего миропорядка, который, на их взгляд, в основном является саморегулируемым, основанным на взаимном уравновешивании великих держав.

«Избирательное вовлечение» (У. Мейнс, Р. Стил, Дж. Чейс) Эта концепция развивалась в русле школы «реализма» и очерчивает более широкий круг национальных интересов США.

В их число включаются:

• защита США от нападений с применением оружия массового уничтожения (ОМУ),

• предотвращение возникновения враждебных государств-гегемонов в Евразии,

• сохранение свободного доступа к источникам энергии,

• поддержание стабильности мировой торгово-экономической и финансовой системы

• обеспечение безопасности союзников США.

• поддержание стратегического равновесия между ведущими странами Евразии с целью предотвращения конфликта между ними.

Поэтому теория «избирательного вовлечения» предусматривает сохранение военного присутствия США в стратегически важных для них регионах мира (Западная Европа, Восточная Азия, Персидский залив), активное противодействие распространению ОМУ, профилактику и урегулирование региональных конфликтов, в которые могут быть втянуты крупные страны, обеспечение особой роли США в международных финансовых и торговых организациях.

Признают важными национальными интересами распространение демократии и защиту прав человека, однако считают неоправданным прямое вмешательство США в этих целях.

«Согласованная безопасность»( С. Тэлбот) Эта концепция, питаемая либеральной школой внешнеполитической мысли США, отдает приоритет совместным многосторонним усилиям государств по предотвращению и отражению агрессии. Вместе с тем она идет дальше как в определении угроз безопасности, так и в выборе средств противодействия им.

В дополнение к угрозам, традиционным для уровня межгосударственных отношений, сторонники выделяют как более характерные для современного мира угрозы, возникающие внутри государств, геноцид, этнические чистки, другие формы массовых нарушений прав человека, экологические преступления, терроризм, в отношении которых прежняя система коллективной безопасности с ее приматом суверенитета, незыблемости границ и невмешательства во внутренние дела оказывается бессильной. Главными источниками этих угроз считаются отсутствие демократии, репрессивный характер режима страны-нарушителя. По этой логике именно демократизация мирового сообщества, а не поддержание геополитического равновесия является главной гарантией обеспечения международной безопасности и жизненных интересов самих США.

Допускаются военные способы решения проблем силами ООН или региональных организаций безопасности типа НАТО при ведущей роли США. «Согласованная безопасность» подразумевает сохранение превосходства США и их нынешнего военного потенциала как главной составляющей коллективных международных сил, способных одновременно вести активные интервенционистские действия в различных регионах мира.

Гегемония США. (Ч. Крахаммер) Концепция гегемонии США также опирается на школу «реализма», но ориентируется при этом на модель стабильности, основанной на гегемонии. Согласно этой концепции оптимальной основой безопасного мира является однополярность, дисбаланс сил в пользу государства-гегемона. Считается, что именно в таком уникальном положении оказались США после окончания ХВ. Право и обязанность США использовать всю свою мощь для того, чтобы «вести за собой однополярный мир, без стеснения устанавливая правила этого миропорядка и обеспечивая их соблюдение».

Поддержание американского превосходства как основы глобального лидерства США, в свою очередь, требует сохранения их «силового отрыва» от ближайших конкурентов. А посему, как утверждалось, например, в пентагоновских «Ориентирах для оборонного планирования» (1992 г.), необходимо не только «предотвратить появление будущего глобального конкурента», но и «отвадить индустриально развитые страны от увеличения своей региональной и глобальной роли».

«Гегемонисты» считают важнейшей задачей сохранение существующей системы военно-политических союзов с решающей ролью Америки в обеспечении их эффективности. При этом «гегемонисты», как и сторонники «согласованной безопасности» считают мир неделимым и подчеркивают, что даже периферийные угрозы и «вакуумы силы» за пределами проамериканских союзов могут создавать серьезную угрозу безопасности США. В таком «проецировании безопасности» ведущая США становится еще более необходимой, что исключает перераспределение ответственности в пользу союзников США.

Контуры новой глобальной стратегии (практика)

Основные цели «большой стратегии» США укрепление безопасности и обеспечение экономического процветания страны, а также продвижение демократии в мире. Последнее считается соответствующим не только принципам, но и интересам США, поскольку (как отмечается в «Стратегии национальной безопасности в новом столетии») «демократические режимы более склонны сотрудничать друг с другом для отражения общих угроз. Такие режимы реже развязывают войны и нарушают права своих граждан. Поэтому всемирная тенденция продвижения к рынку продвигает и американские интересы».

Доктрина национальной безопасности США различает три уровня национальных интересов страны.

1. Жизненные национальные интересы (обеспечение выживания, безопасности и жизнедеятельности США; сюда входит безопасность территории США и их союзников, безопасность американских граждан, экономическое благосостояние страны и защита ее важнейших инфраструктур); для защиты этих интересов допускается использование военной силы, в том числе в одностороннем порядке.

2. Важные национальные интересы (затрагивают экономическое благополучие США и требуют соразмерных американских акций, например по поддержанию мира в Боснии).

3. Гуманитарные и другие интересы (противодействие экологическим и гуманитарным бедствиям, помощь в урегулировании межгосударственных и внутренних конфликтов и т.п.). Угрозы безопасности США также разделяются на несколько видов:

• угрозы регионального или государственного уровня (их основными источниками в данное время считаются Иран, Ирак и Северная Корея);

• транснациональные угрозы (терроризм, международная преступность, торговля наркотиками, незаконная торговля оружием, угроза информационной инфраструктуре США);

• распространение опасных технологий, прежде всего по производству ОМУ;

• иностранный шпионаж;

• угрозы, исходящие от «несостоятельных государств» (их неспособность обеспечить устойчивое правление может привести к внутренним конфликтам, гуманитарным кризисам и региональной нестабильности).

Отсутствие прямой военной угрозы существованию США по типу советской времен ХВ рассматривается Пентагоном как временное явление, а наиболее вероятным сценарием ее возрождения там считают появление «веймарской РФ» или враждебного Китая как новой великой державы. Поэтому важнейшей задачей военно-политической стратегии США, как отмечал У. Перри (министр обороны США в 1994 1997 гг.), является «превентивная оборона», нацеленная, по сути, на участие в формировании военного потенциала этих стран путем расширения взаимодействия и оказания влияния на их военные доктрины и характер военного строительства. В то же время подчеркивается, что США должны сохранять военно-стратегический потенциал, необходимый на случай провала «превентивной обороны» и возрождения большой военной угрозы.

Согласно доктрине национальной безопасности США противодействие транснациональным угрозам предусматривает укрепление режимов нераспространения и контроля за ракетной технологией, односторонние и коллективные действия по борьбе с международным терроризмом и преступностью, защите окружающей среды и т.д. Характерно, что все больше внимания уделяется формированию безопасной для США внешней среды. Этим самым подчеркивается первостепенная роль США в создании новой системы международной безопасности.

Нетрудно заметить, что даже на декларативном уровне «большая стратегия» США имеет ярко выраженный глобальный характер, а в концептуальном плане сочетает в себе элементы «гегемонизма», «согласованной безопасности» и «избирательного вовлечения». Более надежный критерий оценки сама внешнеполитическая практика США 90-х годов.

Несмотря на радикальные изменения международной обстановки, США сохранили глобальную систему своих военно-политических союзов и обязательств, созданную в годы ХВ. Более того, важнейший из этих союзов НАТО был не только расширен, но и перенацелен с «защиты территории» на гораздо более широкую функцию обеспечение стабильности всего «трансатлантического региона» путем, в том числе, действий за пределами территории стран членов альянса. В итоге CШA распространили сферу своих военно-политических обязательств на страны ЦВЕ, а с лета 1999 г. фактически и на все Балканы. Эта ключевая внешнеполитическая акция США соответствовала линии сторонников «расширения демократии», а также геополитическим установкам заполнения «стратегического вакуума» в центре Европы и сдерживания потенциальных «экспансионистских устремлений» РФ.

В 90-х годах США взяли курс на поддержание подавляющего военно-силового превосходства над остальными странами После заметного сокращения военных расходов в середине десятилетия к его исходу они вернулись на уровень конца ХВ, превышая суммарные военные расходы остальных великих держав. Некоторое сокращение численности вооруженных сил (до 1,5 млн. человек) сопровождается повышением их качественных характеристик.

Важнейшим внешнеполитическим приоритетом США в 90-е годы стало продвижение американских торгово-экономических интересов в условиях глобализации мировой экономики. В политическом плане этот сдвиг был подготовлен окончанием ХВ, подчинявшей торгово-экономические интересы соображениям национальной безопасности. В то же время стремительная глобализация мировой экономики поставила США перед необходимостью активного приспособления к этому процессу с помощью повышения конкурентоспособности американских товаров на мировом рынке, облегчения доступа к внешним рынкам и укрепления стабильности все более взаимосвязанной глобальной финансово-экономической системы.

Третьей целеполагающей установкой современной внешнеполитической стратегии США (наряду с обеспечением безопасности и процветания страны) является продвижение демократии в мире. Хотя тяга к демократическому переустройству мира по американскому подобию издавна является одной из черт внешней политики США, возведение этой задачи в ранг официальной политики представляет собой нововведение последних лет.

«Российский фактор» в политике США после ХВ

В США оценка статуса и роли РФ в мире формулировалась с учетом нескольких факторов, в том числе:

• исторически сложившейся внешнеполитической идеологии США,

• результатов эпохи биполярного сосуществования,

• политики СССР в 1985—1991 гг.,

• деятельности РФ.

В последний год правления Дж. Буша-старшего изменение курса в отношении РФ было не столь заметно, так как важные стратегические документы, в которых излагались основы будущей американской политики, оставались секретными. 1 февраля 1992 года была подписана Кэмп-Дэвидская декларация Президента Буша и Президента Ельцина о новых отношениях, в которой говорилось, что РФ и США не рассматривают друг друга в качестве потенциальных противников, а их отношения «характеризуются дружбой и партнерством».

В одном из секретных документов администрации — «Рекомендации для оборонного планирования»- содержались некоторые положения, которые должны были определять политику США после окончания холодной войны. В нем отмечалось, что США должны употребить свое положение признанного гегемона для укрепления нового мирового порядка с тем, чтобы не позволить какому-либо государству в Западной Европе, Восточной Азии, на постсоветском пространстве или в Юго-Восточной Азии подняться до положения регионального лидера, способного контролировать регион, где у Америки и ее союзников есть интересы.

Подчеркивалась важность осуществления контроля над событиями в РФ, чтобы не позволить ей «вариться в собственном соку», так как она по-прежнему оставалась второй ядерной сверхдержавой. Отмечалось, что новая РФ совсем необязательно будет враждебной США, однако при планировании российской политики предлагалось принимать во внимание, что нет твердой гарантии того, что Украина, Беларусь и Казахстан вернут все ядерное оружие в РФ, поэтому угроза возможной нестабильности и хаоса на постсоветском пространстве при сохранении нескольких ядерных арсеналов должна рассматриваться с достаточной долей вероятности; нельзя с полной уверенностью утверждать, что на территории Евразии будут развиваться стабильные государства с рыночной экономикой. Более вероятным представляется возрождение автократического Российского государства со значительной военной мощью и недоброжелательного по отношению к соседним странам;

• следует проявлять сдержанность в оказании экономической помощи и политической поддержки отдельным политическим лидерам, включая президента РФ;

• надо устраниться от выполнения роли арбитра в отношениях между Российской Федерацией, Украиной и странами Центральной Азии.

Для создания условий стабилизации Европы и нейтрализации возможного роста агрессивности РФ, проводить политику вовлечения западных республик бывшего СССР в европейские политические институты и структуры безопасности.

В 1992 году в заявлениях отдельных политологов прозвучала мысль о том, что партнерство США с РФ возможно только при выполнении ею ряда конкретных условий. З. Бжезинский одним из первых высказался по поводу российско-американского партнерства. В отношении РФ он предложил отказаться от оказания ей помощи в осуществлении социального и экономического преобразования. Главными задачами политики США должны быть, во-первых, обеспечение становления по-настоящему постимперской РФ, которая сможет занять подобающее место в концерте передовых демократических государств; и во-вторых, консолидация и стабилизация постсоветских государств с тем, чтобы создать благоприятный геополитический контекст для трансформации РФ в постимперское государство.

По мнению З. Бжезинского особого внимания американского руководства при планировании политики в отношении РФ заслуживали следующие моменты:

• наивность надежд обеих сторон, основанных на том, что посткоммунистические государства ожидали получить широкомасштабную помощь от Запада в виде нового «плана Маршалла», а США и другие ведущие западные страны неверно оценили перспективы и масштабы реформ, системные сложности трансформации, размах сопротивления со стороны номенклатуры, сроки реформирования;

• многоступенчатость процесса преобразований, когда успех каждой последующей фазы зависит от успеха и результатов предыдущей;

• необходимость учитывать то, что успешное завершение политического преобразования создаст прочную базу для экономических реформ;

• успех преобразований определяется совокупностью объективных и субъективных факторов.

Идея партнерства с РФ в американской трактовке изначально существенно отличалась от российского варианта «равноправного партнерства» с Западом. Главное отличие состояло в том, что, во-первых, США не рассматривали РФ в качестве равноправного партнера в преобразования мирового порядка и, во-вторых, считали партнерство возможным только при условии, что РФ успешно завершит демократические реформы и будет выполнять условия Запада. Двустороннее партнерство в американской трактовке также предполагало непротиводействие со стороны РФ любым действиям США.

В 1993—1994 гг. в силу того, что не была до конца сформулирована внешнеполитическая стратегия администрации Клинтона, заметное влияние на отношения с Российской Федерацией оказывал умеренный либеральный подход. Его сторонники считали, что следовало избегать крайних оценок и подходов, не делать ставку на отдельных политических лидеров, поддерживать преобразования в стране и не ожидать быстрого успеха реформ. Специалисты по РФ отмечали, что ее трансформация — дело нескольких поколений и США и Запад должны воспользоваться исторической возможностью помочь ей стать демократической, неагрессивной, капиталистической.

Дискуссии о политике США в отношении РФ приобрели особую остроту начиная с 1996 года. Назначение на пост министра иностранных дел Е. М. Примакова вызвало резкую реакцию со стороны республиканцев и консервативных аналитиков. Отмечалось, что внешнеполитическая риторика российского руководства все более отражает склонность оценивать международные отношения с позиций соперничества между Востоком и Западом, что вновь во главу угла ставились великодержавные интересы.

Укрепление тенденции к переводу РФ из разряда «приоритетного государства», в разряд «одного из государств», с которым США придется иметь дело в ходе реализации глобальной стратегии, было заметно в ряде документов, принятых администрацией Клинтона. В опубликованном в 1997 году документе «Стратегия национальной безопасности в новом столетии» РФ не была выделена в отдельное региональное направление американской политики, рассматривалась как одно из новых независимых государств (ННГ), отношения с которым объявлялись важными для европейской безопасности и бесконфликтного развития Европы. В документе выделялись четыре цели американской политики в отношении новых независимых государств:

• уменьшить угрозу ядерной войны и распространения ядерного оружия и любого оружия массового уничтожения;

• оказывать помощь этим государствам в развитии демократии и рыночной экономики, способствовать их интеграции в сообщество демократических государств;

• включить РФ, Украину и другие государства в новую систему европейской безопасности;

• оказывать помощь всем новым независимым государствам в разрешении этнических и региональных конфликтов, поддерживать их устремления к укреплению независимости.

В отношении РФ подчеркивалась необходимость и значимость продолжения работы Российско-Американской комиссии по экономическому и технологическому сотрудничеству (Комиссии Гор-Черномырдин), но при этом отмечалось, что наиболее эффективная помощь российским реформам должна осуществляться не по официальным каналам, а в рамках торговой и инвестиционной политики. В качестве приоритета американской политики объявлялось сокращение торговых барьеров и принятие РФ в Парижский клуб (18 сентября 1997 года РФ стала членом Парижского клуба стран-кредиторов), а также в ВТО. В мае 1998 года в г. Бирмингеме (Великобритания) на встрече глав государств и правительств промышленно развитых стран («семерка») РФ впервые приняла участие в качестве полноправного члена и Группа семи была официально преобразована в Группу восьми (однако фактически ею не стала).

К концу президентства Б. Клинтона консервативные политологи и политики сделали российскую политику демократической администрации главным объектом критики. Республиканцы выделяли в основном негативные факторы внутренней и внешней политики РФ, обвиняя в неблагоприятном развитии событий в РФ администрацию Клинтона и внешнеполитических экспертов, занимавшихся идейной разработкой ее политики.

Либералы оставались расколотыми на тех, кто был одержим планами глобального регулирования по распространению демократии и рыночной экономики и требовал увязывать американскую политику с внутриполитической ситуацией в РФ, и на тех, кто выступал за усиление геополитического компонента двусторонних отношений. Последние не отрицали ошибок в действиях РФ, но указывали и на наличие позитивных факторов. Считали, что для США гораздо выгоднее добиваться сотрудничества с РФ в решении глобальных проблем и предоставить ей возможность разобраться во внутренних трудностях своими силами, без нажима извне. Мнение сторонников реального партнерства с РФ не оказало решающего влияния на политику администрации Клинтона, которая делала многое вопреки мнению и интересам РФ. «Пророссийски» мыслившие политологи и политики оказались в меньшинстве.