3) Концепция культуры вебера

По Веберу, всякая «культура» представляется выходом человека из органически предначертанного ему цикла естественной жизни. Он не согласен с идущим от В. Дильтея противопоставлением наук о природе и наук о духе. Он резко выступает против метода вживания, вчувствования в историческую реальность. По Веберу, если гуманитарная наука пpeтeндуeт на звание науки, то она должна удовлетворить требованию общезначимости. Предпосылкой наук о культуре является наличие «ценностных идей». Это означает то, что мы, будучи «культурными» существами, не можем изучать мир, не оценивая его, не наделяя его смыслом. Какая из ценностей является определяющей, зависит не от произвола ученого, а от того, насколько она предстает продуктом духа времени, духа культуры. Задача исследователя – сделать понятным культурное значение определенного исторического факта, дать причинное объяснение его исторического возникновения.

Вебера не могли не волновать проблемы современного ему общества. Он констатирует драматическую ситуацию западноевропейского человека, которую можно выразить словами Ницше: «Бог умер». Умер идеал, высший связующий смысл, но осталась потребность смыслообразующих ценностей. Мир распадается на множество индивидуальных «княжеств», каждое из вторых стремится стать Богом для человека. Разрушилась гармония Истины, Добра и Красоты, они отделились друг от друга. Началась война всех против всех, и невозможно определить, чему отдать предпочтение. Человек оказался между небом и землей, то есть между землей «эмпирической реальности» и небом высших идеалов. И задача человека, по Веберу, заключается в том, чтобы «связать» небо и землю, придать смысл своему земному существованию с помощью идеалов и ценностей. Но решить эту задачу человек должен сам, так как ему неоткуда ждать помощи. Сегодня мы можем наблюдать величайшее бремя людей – бремя свободы, испытание своим собственным произволом. И выйти из этого испытания человек должен достойно.[7]

3. Значение концепции Макса Вебера в развитии культуры.

Для социологии культуры его методология имеет особое значение по причине высокой аналитической ценности его основных методов.

1. Понятие идеального типа – познавательная модель, позволяющая выявить соотношение между религий как существенным компонентом социокультурной системы (прежде всего как системы этических установок) и хозяйственный деятельностью. Его широко известная работы ("Протестанская этика и дух капитализма") дала основу для сопоставления типов такого соотношения и в других религиях, прежде всего в индуизме, буддизме и конфуцианстве ("Хозяйство и общество").

Веберовское сравнительное изучение религий было основано на выделении идеального типа определенной религии, в котором эта религия предстает не как адекватное воспроизведение в его эмпирическом виде, обусловленном реальными обстоятельствами, а как системная, логически упорядоченная конструкция. Идеальный тип – это умозрительное построение, хотя и созданное на основе изучения эмпирической реальности. Но это не описание обозреваемых фактов, а намеренно упрощенное и доведенное до логически стройного типа, в котором множество элементов, существующих "дискретно и диффузно" в реальном объекте, соединяются в единую теоретическую модель.

Именно таким образом в веберовской методологии воссоздавались религиозные системы протестантизма, индуизма, буддизма, конфуцианства, иудаизма, которые в ряде отношений несомненно отличались от своих источников. Таким же образом Макс Вебер формулировал различные типы пророчества (этнического и личного примера), религиозных организаций, ценностных ориентаций (ценностно – рациональные и целерациональные). За рамками его исследований оставались многие конкретные различия. Тем не менее веберовский подход позволял с одной стороны, сопоставлять теоретическую конструкцию с объектом; с другой стороны, соотносить модель религии с хозяйственной системой. Такой подход позволял раскрыть, каким образом срабатывают те субъективные этические мотивы, которые заложены в индивиде. Этот подход предстает как понимающий, но не потому что он выявляет реализацию этих субъективных факторов (н-р; представлений о зле, страдании, смерти и спасении) в объективной деятельности.

2. Важнейшим понятием, введенным М. Вебером в методологию сопоставления различных религий, этических систем, в социологию управления, права и искусства, было понятие рационализации. Оно означает процесс вытеснения случайных аффективных или рутинных действий или мотивов, преодоление отклонений (и противоречий) от основной линии действия и поведения и последовательское упорядочивание действий, их планирование и накопление результатов.

Рационализация действует в самых различных сферах, в том числе при модификации права, систематизации религиозных систем или научных систем. Вместе с тем этому процессу подвержена и деятельность различных социальных групп, связанная с хозяйством, управлением или религиозной практикой. Как показывает М. Вебер, упорядочивание практики человеком связано с разделением между сферой сущего, т.е. эмпирически реального мира и должного, т.е. отвечающего ценностно-нормативному порядку. Осозновая противоречие между этими сферами, индивид вынужден учитывать последствия своих действий, определять близкие и последующие цели и адекватные им средства, руководствуясь адекватными им ценностями.

Рационализация имеет частный характер, это означает, что сам процесс охватывает лишь определенные стороны культуры, приводит их автономизации, оставляя отдельные сферы в стороне. Она всегда должна получать соответствующую институциональную основу (церковь, секта, образование, социальная структура, бюрократический аппарат и т.д.) которая и обеспечивает её поддержание.

Конкретизируя понятие рациональности в применении к разным культурам и сферам деятельности, Макс Вебер ввел деление на целерациональный типы.

3. С методологией М. Вебера принято связывать и еще одно важное достижение последующей социологической мысли. В ходе позитивистской критики того гуманитарного историзма который предпологал наличие в истории некоторого субстанционального сверхначала, постепенно реализующегося в ходе "прогресса" общества и к тому же в русле общей направленности этой истории, стирающей различия между локальными общностями, утрачивалось, представление о содержании исторического движения "Очищенная" от человеческого субъективизма позитивистская методолоия оставляла без внимания и те "смыслы" которыми человек руководствуется в исторической деятельности, и те духовные системы а значит, и культуру, в которых создавались и поддерживались эти смыслы.

Макс Вебер совершил плодотворный отход от ортодоксального позитивизма и ввел принцип "понимания" человеческого действия, которая дается только если исследователь раскрывает значение смыслов, побуждающих человека действовать так, а не иначе. Эти смыслы имеют не индивидуальные или общеантропологическое значение, а складываются в конструкции, названные Вебером "идеальные типы".

Именно благодаря этой конструкции в поле зрения социологии культуры вошли проблематика типологии обществ, религий и культур, а следовательно, их эволюции в ходе всемирной истории.

«Идеальные типы», согласно Веберу, заведомо утопичны, чужды миру. Это лишь мыслительные конструкции, которые так же мало встречаются в действительности, как химически чистые вещества или абсолютно твердые материалы. Однако представления об абсолютной чистоте, твердости, упругости и т. п. являются очень важными естественнонаучными абстракциями, позволяющими на строгой количественной основе изучать множество явлений.

Вебер отмечает, что большинство используемых в социальной науке категорий фактически являются именно идеальными типами, а не моделями той или иной конкретно-исторической системы. Идеальными типами являются «экономический обмен», «капитализм», «феодализм», «город», «село», «церковь», «государство». Экономический обмен регулируется не только законом стоимости, но также политическими, моральными нормами, поэтому «чистого» экономического обмена не существует. Не существует абсолютного феодализма, капитализма, социализма.

По поводу роли духовных ценностей в историческом развитии Вебер вступает в полемику с Марксом, которого он высоко ценил как политического и социального мыслителя. По мнению Вебера, Маркс акцентировал лишь одну причинную связь, идущую от экономической инфраструктуры к культурной надстройке. Это привело к упрощению социальных взаимозависимостей. Вебер отказывается видеть в идеях только отражение материальных или классовых интересов. Не существует, по его мнению, предустановленной гармонии между идеей и интересом ее носителя, а существует лишь «избирательное сродство», созвучие. Созвучны, например, кальвинизм и психология мелкой буржуазии. Крестьянство больше склонно к языческому почитанию природы.

Заслуга Вебера в разработке метода культурологии состоит, во-первых, в том, что он в значительной мере преодолел различие между историческим и социологическим подходами к культуре, трактуя идеальный тип и как структурное, и как исторически развивающееся образование. Во-вторых, он преодолел различие между «генерализирующим», т. е. обобщающим методом естествознания и «индивидуализирующим» методом истории: непосредственное индивидуальное переживание, опыт жизни данного человека в определенной ситуации выстраивается в конструкцию «идеального типа», так что сам этот идеальный тип превращается в компонент сознания личности. Для Вебера «социальное действие» возможно лишь как творческий акт, в котором личность утверждает «смысл» вещей и поступков, синтезирует ценности, делает выбор, соотносит средства и цели. Таким образом, наше «оперирование» с ценностями и смыслами совпадает с самой социальной действительностью.

Культурой оказывается все то, что возникает в результате смыслополагающей и смыслопостигающей деятельности человека. Культура не субъективна и не объективна. Она существует в поле человеческого общения. Социальность, коммуникабельность, культура сближаются. Каждый случай публичного разъяснения какой-то общественной проблемы, критики распространенных взглядов, предложения какой-то альтернативы господствующей идеологии — это уже «культуросозидающие» активности.

От Ницше, Гоббса, Макиавелли Вебер унаследовал ту мысль, что социальная истина скорее страшна и жестока, нежели утешительна. Собственная система ценностей Вебера определяется признанием триединства истины, добра и красоты. Но в отличие от традиционной трактовки этих ценностей как нераздельных и неслиянных, Вебер видел их находящимися в постоянном конфликте.

Прекрасное не обязательно есть добро, а истина не обязательно прекрасна. Наука и философия не в силах примирить враждующие ценности. «Как мыслят себе возможность «научного выбора» между ценностью французской и немецкой культур, этого я не знаю», — пишет Вебер. Несовместимы друг с другом этика Нагорной проповеди, требующая подставить левую щеку обидчику, и этика гражданской чести, требующая отстаивать личное достоинство ценой жизни. Спор между системами ценностей решается, согласно Веберу, судьбой, а не наукой.

Вебер пессимистически смотрел на возможность объединения человечества на основе общей системы ценностей. Он был одним из самых тонких социальных мыслителей, хотя его интерес к деталям и конкретным историческим культурам был причиной недоработанности его общей методологии.

В первой половине XX века известность получила также социологическая концепция культуры Макса Вебера и Альфреда Вебера. М. Вебер (1864-1920) совместно с Дильтеем и Риккертом разработали социологическую концепцию ценностей и ценностных суждений. Ее суть состояла в том, что формирование ценностных идей субъектами как носителями культуры выступает необходимым процессом. Каждая ценность - не результат произвольного субъективного решения ученого, а требование духа времени, самой культуры. Новые ценностные идеи возникают в результате изменений в жизни и в содержании культуры, сравниваются с уже существовавшими как некоторым идеальным типом. Человек свободен от ценностных суждений в том смысле, что они имеют необходимо-закономерную природу. Социология как наука изучает культуру и ее ценностную характеристику.

Идеальный тип культуры, по М. Веберу, означает некоторую совокупность прежде всего разовых ее характеристик. Если культура - это "конечный фрагмент лишенной смысла мировой бесконечности, который, с точки зрения человека, обладает смыслом и значением", то идеальный тип - это "мысленный образ, не являющийся ни исторической, ни, тем более, "подлинной реальностью". В нем объединяются не только родовые, типичные признаки культур, но и их ценностно-объективное содержание.

4) Концепция культуры дюргейма

5) Зиммель

В этот же период сформировались основные идеи Зиммеля в области социального знания и социологии культуры. Предмет социологического изучения, возможного в разных науках об обществе,— формы обобществления (Formen der Vergesellschaftung). Социология в этом смысле подобна грамматике, отделяющей чистые формы языка от содержания, в котором живы эти формы. За выявлением форм должны следовать их упорядочение и систематизация, психологическое обоснование и описание в историческом изменении и развитии. Противопоставление формы и содержания следует понимать как противопоставление “материи” социального взаимодействия — культурно-исторически обусловленных продуктов человеческого духа, целей, стремлений, потребностей индивидов — и наиболее часто повторяющихся, характерных для всех эпох и событий структур взаимодействия, в сочетании и в совокупности которых и существует человеческое общество. Эти формы обобществления Зиммель иногда называет культурными формами. Важнейшая из классификаций культурных форм — по степени их отдаленности от непосредственного переживания, от “потока жизни”. Ближе всего к жизни спонтанные формы, такие, как обмен, дарение, подражание, формы поведения толпы и т. д. Более отдалены от жизненных содержаний экономические и другие организации. Наибольшую дистанцию от непосредственности жизни имеют формы, названные Зиммелем чистыми, или “игровыми”, ибо содержание, когда-то их наполнявшее, исчезло: это, например, “старый режим”, “наука для науки”, “искусство для искусства”, “кокетство”, лишенное остроты и непосредственности любовного переживания, и т. д.

Современное социально-культурное развитие Зиммель рассматривает как постоянное усиление разрыва между формами и содержаниями, как возрастающее опустошение культур

ных форм, сопровождающееся индивидуализацией человека и увеличением человеческой свободы. Конкретно это выражается в интеллектуализации общества и развитии денежного хозяйства. Оба процесса идут параллельно, аналогичны друг другу и символизируют рост “формализации”. Интеллект “внекачественен”, предметом интеллектуальных (логических) операций может быть что угодно, но критерии правильности этих операций безотносительны к предмету. Деньги — формальный критерий ценности, уравнивающий все и вся, людей и вещи, людей между собой. Интеллект обеспечивает легкость понимания, обратной стороной которого становится уравнение всего и понижение общего уровня душевной жизни и переживания. Точно так же деньги все более исключают всякое проявление непосредственности, отнимают у производимой вещи ее целесообразный характер, превращая ее в средство, пространственно, а затем и духовно отделяют человека от принадлежащих ему вещей, отчуждают работника от продукта своего труда, владельца от владения и т. д. В этом процессе всеобщего отчуждения люди теряют качества своей уникальности, перестают быть предпочитающими и предпочитаемыми. Символом межчеловеческих отношений становится проституция, природа ее и природа денег аналогичны: “Безразличие, с которым они предаются всякому новому употреблению, легкость, с которой они покидают любого субъекта, ибо поистине не связаны ни с одним, исключающая всякое сердечное движение вещность, свойственная им как чистым средствам, — все это заставляет провести роковую аналогию между деньгами и проституцией” (Philosophie des Geldes. В., 1987, S. 414). Зиммель исследует культурную функцию денег и логического сознания во всех их тончайших опосредствованиях и проявлениях, обнаруживая “стилевое единство” современной культуры — объективность денег и логических форм. Стиль определяет смысл эпохи — нарастающее опустошение культурных форм, отрыв их от содержания, превращение в самодовлеющие игровые формы.

Для третьего этапа творчества Зиммеля характерна сосредоточенность на проблеме “жизни”. Жизнь как порыв, чистая и бесформенная витальность, реализуется в самоограничении посредством ею же самой создаваемых форм. На витальном уровне эта форма и граница — смерть, которую несет в себе сама жизнь. На “трансвитальном” уровне жизнь превозмогает собственную ограниченность, порождая “более жизнь” (Mehr-Leben) и “более-чем-жизнь” (Mehr-als-Leben) — формы культуры, относительно устойчивые образования, противостоящие вечной текучести и изменчивости жизни. Культура противостоит не только витальности, голой жизненной силе, но и духовности, воплощенной в творчестве и эмоциональных движениях. Факты жизни, такие, как труд, творчество, становятся ценностями культуры лишь тогда, когда превосходят рамки своего природного, существования и, будучи рассмотренными с точки зрения определенного культурного идеала, помещаются в культурный контекст. Жизнь и дух образуют культуру путем саморефлексии.

На этом пути философия жизни трансформируется у Зиммеля в философию культуры. “Возвысившись” над жизнью, культура обретает собственную динамику и логику развития, но, будучи оторванной от жизненной стихии, лишается жизненного содержания, превращается в пустую форму, в чистую “логику”, не способную уже вмещать в себя движение развивающейся жизни. В момент своего зарождения и творчества культурные явления соответствуют жизни, но по мере развития как бы “отдаляются” от нее, становятся ей чуждыми и иногда даже враждебными. Так, астрономия, служившая потребностям земледелия и мореплавания, начинает развиваться “ради самой себя”; социальные роли, лишаясь своего жизненного содержания, превращаются в театральные маски; реальные схватки становятся игрой, спортом; любовь, оторванная от непосредственных жизненных импульсов, принимает форму кокетства. Жизнь сама по себе бесформенна, считает Зиммель, так что не может существовать форма, которая отвечала бы сущности жизни. Поэтому чередование культурных форм лишено целесообразности и не представляет собой прогресса или регресса, так что количественный рост культурно оформленного материала жизни есть, строго говоря, процесс релятивизации культурных ценностей. Процесс этот мог бы быть остановлен лишь в том случае, если бы жизнь могла проявлять себя в голой непосредственности, вне всяких форм. Однако “все познание, ведение, творчество могут лишь заменять одну форму другой, но никогда саму форму жизни — чем-то потусторонним по отношению к форме вообще” (“Конфликт современной культуры”. Пг., 1923, с. 238). Противоречие жизни и культуры не может быть примирено: жизнь не способна выразить себя вне культуры , а культура не в силах дать жизни адекватное ей выражение. В осознании неизбывности этого противоречия и состоит, по Зиммелю, трагедия культуры.

Зиммель — тонкий диагност своего времени. Характерной чертой современной ему культуры он считал борьбу жизни против принципа формы вообще, то есть против культуры как таковой: чем более формализуются социальные и культурные образования, тем более отчужденным от них оказывается индивид как таковой, воплощающий в своем творческом, “душевном” существовании глубинные тенденции самой жизни. Отчуждение оказывается равнозначным свободе, и единственным регулятором морального поведения становится индивидуальный закон — уникально-личностное “априори”, определяющее жизнь и поведение индивида и знаменующее собой (наряду с созданием культурных форм) способность жизни к творчеству и художественной саморегуляции. Истоки и природу “духа капитализма” Зиммель объяснял господством денег и интеллекта — в отличие от M Вебера концепция его оказалась глубоко пессимистической. Как и у Вебера, главную роль у Зиммеля играет “рационализация” мира, но если у Вебера пафос рационализации — это пафос безграничного познания и овладения природой и обществом, то у Зиммеля речь идет о постоянном опустошении и обеднении мира, снижении качества душевного переживания и, в конечном счете, качества самого человека. Идеи Зиммеля через посредство Г. Лукам, Э. Блоха и др. оказали воздействие на формирование критики культуры в неомарксизме и нашли выражение в современной философской антропологии и социологии.