Основные понятия

Терапия как пространственное переживание

В феноменологии восприятие, или переживание, рассматривается как ведущий фактор человеческой деятельности. Переживание сиюминутно, т. е. непосредственно и холистично; оно не есть нечто сознательно составленное из кусочков. Слова и разум следуют за ощущением, а не наоборот. Tepапия- есть обогащение переживания.

Гуссерль говорит, что сознание всегда является сознанием чего-то. Объект, который клиент держит в своем уме, существует внутри перцептуального поля или основания, выделяясь в виде гештальта. Поэтому сознание является пространственно организованным. Перцептуальное поле обладает открытым горизонтом и является попросту одним из аспектов жизненного мира, клиента. Воспринятые объекты, которые образуют материал терапии, составляют субъективное окружение. Состояние «внутреннего» пережи вания клиента, возникает в зависимости от субъективного окружения.

Феноменологическая терапия предполагает использование многообразия средств, что бы воспроизвести то, что возникает в окружении клиента. Однако важно понимать, что объекты (например, мать), которые появляются в окружении, представляют собой продукты намеренности клиента, которые, в свою очередь, являются не объективными сущностями, а конструкциями (например, мать, какой ее видит клиент, не есть мать, какой ее видят другие, и так она не есть та, кем она видит себя сама).

Осмысленность зависит от этой пространственной организации сознания. Прочувствованные значения меняются, когда мы взираем с разного расстояния и с разных точек зрения. Терапевт зорко подмечает, в каком порядке стихийно размещает материал клиент. Чувство близости и дистанции отношениях есть нечто большее, чем метафора, — это проявле- ние воплощенного восприятия. Все явления возникают в пре делах какого-то пространства.

Прежде, чем явление будет воспринято как «реальное», оно может потребовать рассмотрения под разными углами. Терапевт может помочь клиенту консолидировать пространственные отношения путем амплификации, или через проективные или воплощающие техники, или же может фасилитировать охват материала путем исследования новых горизонтов, или может помочь сдвинуть материал, который зафиксирован в какой-либо точке пространства.

На сдвиги восприятия влияют также переходы от средства к средству. Переход, например, от телесного ощущения к рисованной проекции раскрывает различные качества. Осознавшие пространства позволяет наблюдателю обойти вокруг явления как воспроизведенного и тем достичь перцептуальных сдвигов, которые делают жизнь многомерной.

Таким образом, существует еще и дистанция между ролью (объектом) и человеком (субъектом). Любая попытка преобразовать свою собственную личность в объект непосредственного восприятия подразумевает «новый» субъект. Следовательно, личность не может быть полностью уловлена в качестве "объекта". Между терапевтом и клиентом, вне ролей, существует изначальное равенство. Однако равенство, или общечеловеческую сущность, можно ощутить при завершенности ероche и заключении в скобки всех обычных критериев суждения. Ключевой операцией в феноменологии является взвешивание веры и неверия при сохранении эмоциональной вовле-ченности в процесс. Это называется epoche. Epoche есть непредвзятая структура мышления, в рамках которой терапевт способен свободно перемещаться и занимать точку зрения клиента (эмпатия), а также переходить в любую другую реальность или сюрреалъностъ, проливающую новый, более чистый свет на рассматриваемое явление.

Катарсис есть функция достижения оптимальной дистанции по отношению к материалу. Поэтому, когда клиент говорит: «Моя мать меня ненавидит», терапевт не может решить, так это или не так. Он или она не соглашается и не спорит с утверждением, но обращает внимания на глубину чувства, которым проникнуто высказывание клиента .Epoche требует от терапевта быть открытым для всех возможностей. Epoche — это не отрицание всяческого знания и опыта, а скорее свободно проявляющееся отношение к ним.

Река, что находит свой путь

Клиент и терапевт движутся сходными путями. Проведение терапии столь же целительно, сколь и ее получение. Обогащение переживаний происходит едва ли не сразу в случае, когда терапевт и клиент взаимно признают, что они люди, стоящие перед одними и теми же исходными экзистенциальными дилеммами: идентичностью, сексуальностью, смертью и т. д. «Сырым» материалом является именно человеческое существование, и в этом терапевт и клиент стоят друг с другом плечом к плечу.

Материал подобен реке, он имеет свое собственное течение. С самого начала терапевт попытается войти в поток и плыть по течению с клиентом так, чтобы они достигали все больших и больших глубин. С растущей уверенностью они начинают плыть вместе. Теперь им уже не нужно держаться столь близко друг к другу. Терапевт может порой оставаться в реке, а иногда — стоять на берегу, охватывая реку расширенным взглядом; клиент же может к нему присоединиться. Иногда терапевт может разворачиваться против течения, перекрывая поток, наблюдая, как клиент меняет свое направление, но никогда терапевт не будет пролагать для него нового русла. Река сама найдет свой путь. Поэтому терапевт, если прибегнуть к пространственной терминологии, в большинстве случаев движется «плечом к плечу» с клиентом, лишь изредка переходя в конфронтационную позицию «лицом к лицу».

Течение требует от каждого врожденной способности находить свой собственный путь в различных ситуациях и следовать ему, и терапевтическая сессия является всего лишь од ной из таких ситуаций. Иные условия также предлагают свежий взгляд на материал, который мог не проявиться во время терапевтических сессий. Клиент, таким образом, побуждается видеть терапевтический процесс как широкую дорогу, руководствуясь не только той работой, которая была проведена в консультационном кабинете.

В некоторых формах терапии страдающие люди описываются как лишенные границ. Феноменологическая теория более склонна рассматривать их как страдающих от избытка ограничений. Полноценно функционирующей личности присуща текучесть, а не застывшие формы. Явления не определяются своими границами, поскольку в перспективе границы изменяются. Реальная жизнь всегда имеет открытый горизонт. На нее всегда можно взглянуть по-другому. Феноменологическая работа призывает нас оценить многообразие жизненных возможностей, а не заключать их в «знакомую» структуру.

Терапия работает сразу на нескольких смысловых уровнях. Даже откровенно прямолинейная интеракция содержит в себе метафорическое значение, которое освещает терапевтический процесс. Реакции терапевта могут воплощать в себе сразу несколько слоев терапевтической метафоры. Важным здесь оказывается понятие резонанса. Когда эмпатия становится всеобъем- лющей, терапевт начинает резонировать и через это обнаруживать в себе чувства, образы и догадки, которые, получив огласку, подтверждают свою значимость для клиента.

Феноменология есть возможность проникнуть в другие, помимо собственного, миры. Нарциссизм есть неспособность отказаться от взгляда, сосредоточенного на себе. Следовательно, нарциссизм и феноменология исключают друг друга. Терапевт, являясь феноменалистом, старается увидеть мир так, как тот воспринимается с точки зрения клиента, и в равной степени готов обратиться к другим возможностям. Клиент, участвуя в феноменологической работе, приобретает опыт оценки новых перспектив. Сочувствие в этом смысле является как сопереживанием, так и совместным отпиранием новых дверей.

Причина страдания

По существу в феноменологии считается, что страдание вытекает из ригидности восприятия, которая обедняет переживание. В буддийской феноменологии эта ригидность рассматривается как привязанность. Якоб Морено, основоположник психодрамы, называет это недостаточностью спонтанности. Роджерс полагал, что эти ригидности возникают в ходе оперирования «условиями ценности», т. е. в детстве, когда ребенок учится сдерживать свои истинные чувства, чтобы соответствовать требованиям условий, в которых его будут любить. В Айгенвельтском подходе исходят из предположения, что основным фактором может выступать врожденная потребность в любви, или позитивном отношении к миру, а не потребность быть любимым и что жизненная борьба может быть борьбой за сохранение в минуту уныния положительного отношения к окружающим. В любом случае счастливый ребенок сохраняет в себе активное любопытство ко всему, что содержится в жизни, из чего следует, что полноценно функционирует та личность, которая постоянно исследует новые точки зрения, новые возможности, новые перспективы. Именно этот задор, сообщающий жизни ее биение, есть то, что должен любой ценой сохранить в себе ребенок, который цепляется за надежду и, битый жизнью, навязывает ей то, что он хотел бы в ней увидеть, а не утешается тем, что в ней обнаруживает.