1.2 Наука как социальный институт

В ходе этого процесса, во-первых, формируется социальный институт науки с присущей ему системой ценностей и норм, и, во-вторых, в том или ином виде устанавливается соответствие между этой системой и нормативно-ценностной системой культуры. Соответствие это, вообще говоря, никогда не бывает полным, так что всегда возникают институциональные напряжения и конфликты между наукой и обществом (которые могут выражаться, например, в том, что господствующие в обществе культурные ценности делают запретными некоторые направления исследований, осуществимые с точки зрения имеющегося научного потенциала). В то же время невозможна ситуация открытых и непримиримых противоречий между двумя этими системами норм и ценностей, Социальный институт науки просто не сформируется и не может существовать в такой культуре, ценностное ядро которой несовместимо со специфическими ценностями науки.

Из сказанного следует, что серьезное изменение фундаментальных ценностей культуры не может не сказываться на нормативно-ценностных структурах науки (как, впрочем, и любого другого социокультурного института). Эти структуры также подвергаются изменениям, направление и характер которых зависят не только от ценностного ядра культуры, но и от ранее сформировавшихся ценностей и норм науки.

Словом, изменения в науке - явление не исключительное, а, скорее, наоборот, это нечто вполне обычное. Надо учитывать то обстоятельство, что наука по историческим меркам - довольно молодой социальный институт, к тому же институт, в качестве одной из ключевых ценностей которого выступает непрерывное обновление. Нормативным требованием и внутренним мотивом деятельности ученого является создание нового знания, поиск новых проблем и решений, новых методов. Уже в силу этого конфликты между наукой и обществом сами по себе представляются нормой и, потому задача состоит не в том, чтобы не допускать таких конфликтов, а в создании механизмов, позволяющих их контролировать, удерживать в определенных рамках. Это предполагает известную степень гибкости нормативно-ценностных структур той культуры, в которой существует и развивается социальный институт науки.

2. Противоречие науки и культуры

2.1 Нтп и развитие личности

По мере осознания несоразмерности научно-технического прогресса и дальнейшего развития личности, нарастают пессимистические взгляды на мир, критические ноты в отношении достижений науки и техники. По-видимому, как отмечает В. Библер, “разозленные, что нельзя сводить разум к познающему разуму, - в ХХ веке это становится все более очевидным, - мы отказываемся от разума вообще, бросаясь в какие-то чисто экзистенциальные, иррациональные, экстазные утопии”. Библер В. Цивилизация и культура. М.1993, с. 6 Происходящие в массовом сознании изменения напоминают движения большого маятника, кочнувшегося от высоко поднятой отметки “знание - сила” к прямо противоположной черте - “интеллект болен”. При этом довольно часто пытаются обосновать прямую обусловленность кризиса человечества кризисом науки, ориентированной в основном на материальные ценности, а не на смысложизненную проблематику. Так, в философии французского экзистенциализма научно-технический прогресс был развенчан как противостоящий самоценности личности, а в философии Э. Гуссерля - поставлен вопрос о кризисе самой науки.

В работе “Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология” Гуссерль отмечал, что в отличие от эпохи возрождения современные науки, замкнувшись на рассмотрении проблем, не относящихся к гуманистическим ценностям человеческой культуры, утратили главное, а именно, свою мировоззренческую основу. Критика Гуссерля была направлена в первую очередь против позитивизма, обосновавшего необходимость строгого поиска научной истины, отстраненной от смысложизненных проблем.

Под влиянием методологии позитивизма, философия оказалась неспособной к решению одной из основных своих задач, а именно, к осмыслению и привнесению в науку гуманистических культурных ценностей. Это привело к забвению жизненного мира культуры как смыслового фундамента науки, в результате чего современный ученый концентрирует внимание исключительно на корреляцию между предметами, игнорируя собственные субъектно-смысловые связи с ними.

Абсолютизация позитивизма, чистой науки, в конечном итоге оборачивается утратой понимания человеком своего предназначения в мире, своей сущности как субъекта истории и культуры. С этим и связано пессимистическое мировосприятие, свидетельствующее, по мнению Гуссерля, о кризисе “европейских наук” и “европейского человечества”. Таким образом, из духовности западной цивилизации выхолащиваются гуманистические идеалы, ценности, поставляемые ей философией; “европейские науки” превращаются в инструментарий, лишенный ответственности за судьбы человечества.

Реализуясь в технике, наука, безусловно, выступает мощнейшим инструментом овладения вещной проекцией мира. Однако, вытесняя, отодвигая на периферию другие формы освоения действительности, секуляризируя религию, наука претендует на всеобщность и тем самым выходит за рамки вещных отношений.

Абсолютизация науки ограничивает мышление, инициирует Homo scientificus (человек научный), который начинает относиться к миру исключительно как к миру манипулируемых, утилизируемых объектов. Кредо Базарова: “Природа не храм, а мастерская. Человек в ней - работник”, - основной девиз целой исторической эпохи. “Возрастающая интеллектуализация и рационализация не означает роста знаний о жизненных условиях, в каких приходится существовать. Она означает нечто иное: люди знают или верят в то, что стоит только захотеть, и в любое время это можно узнать, что, следовательно, принципиально нет никаких таинственных, не поддающихся учету сил, которые здесь действуют, что, напротив, всеми вещами можно овладеть путем расчета. Последнее, в свою очередь, означает, что мир расколдован. Вебер М. Наука как призвание и профессия.// Мир через культуру. Вып.2, МГТУ, М., 1995, С.88.

Радикальные преобразования существа производительной деятельности человека на основе вытеснения живого труда интеллектуализации и рационализации жизни, происходили в процессе превращения науки в непосредственную технологическую силу. Если ранее, производство материальных благ отличалось рутинностью, наука воздействовала лишь на его вещные элементы, то сегодня замена механизации автоматизацией, освободив человека от роли агента технологии, распространила влияние науки и на личные элементы производства. Значение воздействия науки на процесс модернизации технической базы производства гораздо более масштабно и не сводится к простой замене человеческих сил природными. Смысл заключается в перерастании науки в непосредственное “практическое богатство”.

В современную эпоху создание благ зависит уже от функционирующих мощностей, а не от живого труда. Сегодня можно констатировать складывание принципиально нового типа взаимодействия науки и производства: производство становится наукоемким, наука индустриальной.

Если в предшествующие эпохи прикладная направленность науки проявлялась не системно, находилась в зачаточном состоянии, то, начиная со второй половины XX в., научно-техническая революция проявила себя как переход к интенсивному типу развития посредством рационально-санкционированной индустриализации и социальной модернизации, активной инновационной политики. Как отмечает В.В.Ильин, начиная с 50-х годов ХХ века, “острые общественные потребности конституировали упрочение эффективного энергоемкого машинного производства, функционирующего в ритме перманентной утилизации знания. До этого момента в точном смысле слова наука как сфера социальной занятости действовала обособленно, целенаправленно, не замыкаясь на интересы индустрии, не удовлетворяя ее заказы, запросы”. Ильин В.В. Там же, с.5

Как показали Хоркхаймер и Адорно, в силу изначального “тоталитарного” устремления науки и рациональности вообще, научно-техническая революция выступает как процесс, охватывающий всю науку, а не только ее “прикладные сферы”, всю технику, а не только ее наиболее развитые области, где возможно применение новейших научных открытий, а, кроме того, - всю экономику, все поведение людей - весь мир человеческого сознания и самосознания. По их мнению, НТР ведет предысторию от домифологических времен, в середине ХХ столетия происходит лишь кульминация. НТР представляет универсальный процесс тотального опосредования “просвещенным” разумом всех отношений человека к природе, к самому себе и себе подобным, реализующийся как процесс всеобщей “стерилизации” природы и производства человеком самого себя на подобие гетевского “гомункулуса”. НТР представляется, таким образом, как систематически - целостное явление, исключающее, как несостоятельные, попытки ее фрагментарного рассмотрения, оценки.

Необходимо подчеркнуть противоречивый характер современной научно-технической революции: она знаменует собой завершение естественно-природной эры и начало эры искуственно-технологической, начало нового цивилизационного этапа. Этот этап К. Ясперс образно обозначил как “вторую прометеевскую эпоху”, сравнив ее по значимости и масштабам разворачивающихся преобразований с эпохой “становления основных конститутивных свойств человеческого бытия”, формирования человека “как вида со всеми его привычными склонностями и свойствами”, эпохой, в которой закладывался фундамент человеческого бытия, его сущностная основа, посредством “использования огня и орудий”, “появления речи”, “способов формирующего человека насилия над самим собой” (табу), “образования групп и сообществ” См. К. Ясперс. Истоки истории и ее цель. // Смысл и назначение истории. М.1993 и т.п.

Кроме того, научно-техническая революция делает общества чрезвычайно динамичными системами, стимулируя радикальные изменения социальных связей и форм человеческих коммуникаций. Изменение типа культурных трансфертов приводят к невиданному ранее расширению информационного пространства, доводя его до планетарных пределов, к диалогу взаимопроникновению и взаимовлиянию культур. В современных индустриальных обществах присутствует ярко выраженный слой инноваций, которые постоянно взламывают, перестраивают культурную традицию, затрудняя тем самым процессы социализации, инкультурации и адаптации человека к перманентно меняющимся условиям и требованиям жизни, обуславливая рост социальной незащищенности людей. Усложнение и интенсификация социокультурной реальности инициируют угрожающие масштабы современного кризиса личности, приводят к социальной напряженности, увеличению численности маргинальный слоев общества.

Культурный смысл технократизма и технократического мышления

Компасом для науки должна быть культура, понимаемая и принимаемая не только как прародительница науки, не только как давно прошедшее или наспех созданное сиюминутное, а как бессмертное, т.е. непрерывно воспроизводящееся, свершающееся настоящее. Культура должна пониматься как длящийся процесс, как напряженная связь прошлого настоящего и будущего. Такая напряженная связь может существовать посредством усилий ума, напряженного и вместе с тем свободного сознательного действия, страстей души, соединяющих все три указанных цвета времени в жизненном пространстве личности и социума.

Культура - это язык, объединяющий человечество. Это высказывание принадлежит русскому философу и теологу о. Павлу Флоренскому. Заметим: язык, объединяющий человечество, а не ученый мир, являющийся его меньшей частью. Конечно, важнейшая задача науки состоит в создании языка описания той или иной части предметного или социокультурного мира, который с точки зрения свободного ученого, заслуживает внимания. Но ученый адресуется к коллегам, к профессионалам, а не к человечеству. Когда же он меняет адрес, к сожалению, оказывается слишком поздно: Карфаген уже разрушен. Культура - это среда, растящая и питающая личность. Можно ли сказать то же самое о науке, не погрешив против истины? А. Эйнштейн говорил о том, что если из Храма науки удалить карьеристов и прочих малопорядочных людей, этот Храм сильно опустеет. Само по себе занятие наукой автоматически не обеспечивает роста личности: личностью желательно стать до того, как станешь ученым. Это одно из необходимых условий того, чтобы стать настоящим ученым, а не функционером в науке или от науки.

Культура - это производительное существование. Именно производительное, а не разрушительное, конструктивное, а не деструктивное. Недаром в России говорят: “Ломать - не строить”. Поэтому культура - это труд, а ее приобретение труд не меньший. Б.Пастернак, что культура первому встречному в объятия не бросается. В культуре воплощается не только труд, но и дух человеческий, а для науки (особенно прикладной), для техники достаточно таланта, который, как известно, не совпадает с духом. Конечно, в науке и технике, как и в других сферах человеческой деятельности, например, в рыцарстве или монашестве выковываются личности, формируется дух человеческий.

Наука и техника стали сегодня источником многих глобальных проблем современности, до решения которых человечеству еще далеко. К числу таких проблем относят также проблемы культуры и образования. Парадокс состоит в том, что за решением этих проблем человечество вынуждено обращаться к той же науке. Но скорее надо обращаться не к той же, а к другой, лучшей, гуманной, культурной науке. Однако есть ли такая, и если нет, то на каких основаниях ее строить? Пока не очень действенны призывы укреплять связи естественных, технических и гуманитарных наук, включая призыв Ильи Пригожина сделать все науки гуманитарными. Слишком сильны традиции техницизма, толкнувшего науку на путь бездумного и даже безумного познания и изменения мира. Сейчас техноцентристкие ориентации пронизали не только технические и естественные, но даже и гуманитарные науки. Технократическое мышление стало основным инструментом современной науки.

Предысторию техницизма можно проследить от философского понятия платоников о Демиурге к библейской традиции, но собственно как духовный феномен техницизм появляется гораздо позднее. Его основы были заложены в эпоху Возрождения с ее поэтизации человека-творца, совершенствующего божественное мироустройство свой технологической мощью. Новое время реализовало эти принципы в онтологических и антропологических построениях механицизма, а ХХ век - в области социологии и политологии. О неорганичности тезиса пересоздания природы хорошо писал П.В. Палиевский: “И пересоздают, мало заботясь о том, что изрезав это естественное “несовершенство” на функции, его не удается в прежнем живом качестве составить и собрать. Тот, кто думает, что собрать все-таки можно - стоит лишь узнать, “как сделано”, - ошибается: человек (и вообще все природное) не кукла, именно потому, что секрет его изготовления не имеет начала; можно лишь более или менее удачно воспроизвести то, что сейчас известно и узнается, т.е. из внешнего скроить и сшить какое-то подобие растущего изнутри движения; иногда очень близко, до неразличимости изготовить что-нибудь двигающееся, даже говорящее и прочее, имеющее все функции, кроме одной - присутствия в нем всего богатства мира”. Палиевский П.В. Литература и теория. М. 1979, с.98.

Яркая характеристика техницизма как уподобления действительности комплексу технических устройств дана в статье Г. Синченко, Н. Николаенко, В. Шкарупы “ От техницизма - к экоразуму”. Авторы отмечают, что с психологической точки зрения техницизм фокусирует профессиональную гордость, энтузиазм, “цеховую” сплоченность дипломированных потомков Архимеда и в то же время “несет в себе ген “профессионального кретинизма” априорного пренебрежения и глухоты к альтернативным, да и просто не инженерным нормам и традициям”. Синченко Г., Николаенко Н., Шкарупа В. От технитизма к экоразуму. // Alma mater. № 1 1991г., с. 83

В основе доктрины техницизма лежит положение, что мир спасет инженерная забота “ Бог техницизма - великий инженер. Созданный им мир - земля обетованная для человека-инженера: все он охватывает как предмет или средство инженерного действия, впервые придающего вещам их подлинный смысл... Эволюция этой доктрины была предопределена чудесным превращением работящей Золушки-техники в ослепительную королеву материального обмена”. Там же, с. 82

Технократическое мышление не является неотъемлемой чертой представителей науки вообще и технического знания в частности. Оно может быть свойственно и политическому деятелю, и представителю искусства, и гуманитарию, и педагогу-предметнику, и воспитателю. Технократическое мышление - это мировоззрение, существенными чертами которого являются примат средства над целью, цели над смыслом и общечеловеческими интересами, смысла над бытием и реальностями современного мира, техники (в том числе и психотезники) над человеком, его ценностями, культурой. Технократическое мышление - это Рассудок, которому чужды Разум и Мудрость. Для технократического мышления не существует категорий нравственности, совести, человеческого переживания и достоинства.

Существенной особенностью технократического мышления является взгляд на человека как на обучаемый, программируемый компонент системы, как на объект самых разнообразных манипуляций, а не как на личность, для которой характерна не только сама деятельность, но и свобода по отношению к возможному пространству деятельностей. Технократическое мышление весьма неплохо программирует присущий ему субъективизм, за которым, в свою очередь, лежать определенные социальные интересы.

Нельзя идентифицировать технократическое мышление с мышлением ученых или техников. Технократическое мышление - это скорее прообраз искусственного интеллекта. Хотя последнего еще нет, технократическое мышление - уже реальность, и есть опасность, что создаваемый на основе его средств искусственный интеллект будет еще страшнее, особенно если он во всей своей стерильности станет прообразом человеческого мышления. Сейчас технократическое мышление утрачивает масштаб, который должен характеризовать любую форму человеческой деятельности, - самого человека, - забывает о том, что человек есть мера всех вещей. Наука и особенно техника возвысились над человеком, перестали быть средством, а стали смыслом и целью. Технократическое мышление, будучи духовно пустым, опустошающе действует на культуру, губит душу ученого, деформирует Дух науки.

Под влиянием современной научно-технической революции ширятся объемы и масштабы целеполагающей деятельности человека, что обуславливает принципиальное изменение реальности: две формы объективного процесса - природа и человеческая активность - постепенно синтезируются, сливаясь в одну. Сегодня стало очевидным, что научно техническая деятельность неуклонно вовлекается в природные циклы, а природа - в процесс научно-технической деятельности. Можно констатировать, что человечество подошло к порогу, за которым предметно-воплощенное знание замещает биосферу ноосферой, миром технических артефактов. “Гигантский мир, созданный человеком, не только ошеломлял нас, но порою производил прямо-таки пугающее впечатление. Гроздья сцепленных друг с другом человеческих и природных систем и подсистем - при всем том разнообразии, которое они приобретали в различных районах, - оказались прямо или косвенно связаны между собой. И сеть их опутала всю планету, заставив ее служить практическим целям. Любое повреждение или нарушение в одной из этих систем может легко перекинуться на другие, приобретая порой эпидемический характер”, Печчеи А. Человеческие качества. М. 1980, с.40.

Виновником той катастрофической ситуации, в которой оказалось человечество, выступает культивированный новоевропейский тип рациональности. Имеет место скорее иррациональность, чем рациональность человеческих действий, наблюдается технологическая идиотичность и рациональность без разума, безумна рациональность. Несоответствие целевого и ценностного типов рациональности лежит в основе кризисных процессов современной эпохи. Та сила, которой обладает человечество сегодня, и которой оно ранее не располагало, все настойчивее ставит вопрос о приведении в соответствие ценностей и целей социокультурного развития.

Заключение

Таким образом, роль науки в культуре оценивается по-разному. С одной стороны, наука позволила человеку выйти в космос, совершить “зеленую революцию, накормив многих голодных в развивающихся странах, создала такие мощные усилители человеческого интеллекта, как компьютеры. С другой стороны, следствиями научной деятельности являются Чернобыльская катастрофа, разработка оружия массового уничтожения и ряд экологических бедствий, обрушившихся на человека.

На вопрос что же такое наука - благо или зло, - однозначного ответа нет. Наука может быть и тем и другим в зависимости от того, в чьих руках она находится, и для достижения каких целей используются ее результаты. Если ее результаты используют компетентные, высоконравственные люди, то наука несет добро. Последствия научной деятельности зависят и от моральных качеств, и от их знаний и умений.

Наука и религия

Наука не может и не должна заниматься доказательством существования души, Бога, и т.п. И вот почему:

Во-первых, наука и религия просто несопоставимы, как километр и килограмм. Каждая из них занимается своей стороной жизни человека и мира. Эти сферы могут соприкасаться, пересекаться, но не опровергать одна другую. И “беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник".

Во-вторых, в силу выше указанных причин, наука никогда не сможет сказать: “Бога нет”. Напротив, углубленное познание мира естественно обращает мысль человека-ученого к признанию высшего Разума-Бога источником нашего бытия. И в силу этого наука все более становится союзницей религии. Об этом свидетельствует христианское убеждение очень многих современных ученых. Не случайно, один из крупнейших представителей “научного" атеизма Шахнович, возмущаясь религиозностью выдающихся западных ученых, писал в пылу полемики: “Многие буржуазные ученые говорят о “союзе” науки и религии. М. Борн, М. Планк, В. Гейзенберг, К.Ф. фон-Вейцзекер, П. Иордан и другие известные физики неоднократно объявляли, что наука будто бы не противоречит религии". Шахнович пишет о некоторых современных ученых. Но общеизвестен факт, что подавляющее число ученых всегда стояло за этот союз.

М. Ломоносову принадлежат замечательные слова: “Создатель дал роду человеческому две книги, - писал он. - Первая - видимый мир... Вторая книга - Священное Писание... Обе обще удостоверяют нас не токмо в бытии Божием, но и в несказанных нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры”. Наука и религия “в распрю прийти не могут... разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду восклеплет".

Но, может быть, религиозное мировоззрение противостоит науке, знанию, прогрессу? Исходя из широкого понимания науки, правомерно говорить о религии как об одной из форм “духовного производства” человека. Имея свои постулаты (бытие Бога, бессмертие души), особый метод познания (духовно-нравственное совершенствование личности), свои критерии в различении истины от заблуждения (соответствие индивидуального духовного опыта единству опыта святых, как компетентнейших “инженеров” душ человеческих), свою цель (познание Бога и достижение вечной в Нем жизни - обожение), - религия структурно оказывается не отличающейся от естественных наук. Особенно существенное сходство ее с эмпирическими науками наблюдается в необходимости правильного опыта для получения достоверного знания в процессе познания. Не случайно, “академики” Православной Церкви - великие святые, правильную (праведную) религиозную жизнь называли “наукой из наук”.

Однако религия как опытная наука (“религия-наука”) представляет собой в то же время замечательное исключение в ряду всех эмпирических наук: религия-наука в отличие от естествознания является мировоззрением в полном смысле этого слова. И вот почему. Если естествознание не может служить базой для построения мировоззрения (религиозного или атеистического), то религия-наука, опытно подтверждая бытие Бога, души, мира сверхчувственного, становится научным фундаментом религиозного мировоззрения. В этом смысле религия является действительно научным мировоззрением в отличие от всех других: атеистического, агностического, материалистического, остающихся всегда лишь верой.

В то же время религиозное мировоззрение, в частности, православное, в принципе не может иметь противоречий с естественными науками и тем более противостоять им, поскольку оно не включает в себя ни их законы и теории, ни конкретные “детали" знания материального мира. Оно остается неизменным независимо от того, что утверждает наука сегодня и к чему придет завтра. Для религиозного мировоззрения не имеет никакого значения Земля или Солнце являются центром нашей системы, что вокруг чего вращается, из каких “кирпичиков" построена Вселенная.

А тот факт, что многие церковнослужители были одновременно великими учеными (например, Коперник, св. митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов), священник Павел Флоренский, патер В. Шмидт, архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, аббат Леметр и многие другие), красноречиво свидетельствует о лживости самой идеи борьбы религии с наукой.

Правда, в качестве доказательства приводят бесспорные, на первый взгляд, факты притеснения и даже казни отдельных ученых католической церковью в средневековье. На это следует сказать.

Во-первых, в описании этих фактов много преувеличений. Осуждению подверглось ничтожное число ученых и не столько за их научные взгляды, сколько за догматические и нравственные отступления от католической веры, то есть за ереси (напр., Джордано Бруно, объявивший себя “учителем более совершенного богословия, сыном неба и земли”). Далее, все это относится к поврежденной церкви - католической, одно из ярких заблуждений которой как раз в том и проявилось, что она, фактически, догматизировала отдельные научные теории того времени (в чем теперь раскаивается). Наконец, боролась в средневековье не столько религия с наукой, сколько старые научные представления и представители (со всеми обыденными человеческими страстями) с новыми, используя религию.

Значение веры в религии столь велико, что саму религию часто называют просто верой. Это справедливо, но не более, чем и в отношении к любой другой области познания. Путь к знанию для человека всегда открывается с веры родителям, учителю, книге и т.д. И только последующий личный опыт укрепляет (или, напротив, ослабляет) веру в правильность ранее полученной информации, претворяя веру в знание. Вера и знание, таким образом, становятся единым целым. Так происходит рост человека в науке, искусстве, экономике, политике. Столь же необходима человеку вера и в религии. Она является выражением духовных устремлений человека, его исканий и часто начинается с доверия тем, кто уже имеет в ней соответствующий опыт и знания. Лишь постепенно, с приобретением собственного религиозного опыта, у человека наряду с верой появляется и определенное знание, которое возрастает при правильной духовной и нравственной жизни, по мере очищения сердца от страстей.

Таким образом, как во всех естественных науках вера предваряет знание, и опыт подтверждает веру, так и в религии вера, исходя из глубоко интуитивного чувства Бога, приобретает свою силу только в непосредственном личном опыте Его познания. И только вера в небытие Бога, во всех своих мировоззренческих вариантах, остается не только не оправданной в опыте, но и находящейся в вопиющем противоречии с великим религиозным опытом всех времен и народов.