1.2. Прагматика и функциональный подход

Существует ряд ограничений, присущих формальной лингвистической теории, которые теряют свою силу в рамках функциональной парадигмы. Поэтому современная теория языка долж­на изучать не только продуцируемые и интерпретируемые языковые единицы, но и обращаться к природе тех когнитивных процессов, которые сопутствуют «продуктивной» деятельности коммуникантов. Безусловно, конкретная структура и содержание доступных наблюде­нию языковых фактов важны, но играют вторичную роль, так как являются результатом используемых в ходе коммуникации соответствующих ментальных процессов.

Важнейшую роль при этом играет контекст, сущность и природу которого целесообразно определять не только в плане порождаемого коммуникантами языкового текста/дискурса с учетом «ситуативных» фактов, присущих высказыванию (лингвистических, социальных и прагматических), но и в терминах когнитивных структур.

Так, например, формально-структурный подход к семантике основыва­ется на рассмотрении только структурных отношений между словами и высказываниями, которые берутся независимо от контекста их употребления и могут быть формализованы с помощью математической логики. Д. Уильсон отмечает, что «...проблемой является определе­ние тех аспектов приемлемости, которые связаны с усло­виями неистинности. Они представляются мне явно неодно­родными и включают соотнесенность с социальными установлениями, правилами дискурса, психологическими сооб­ражениями и контекстуальными факторами самого раз­личного порядка. Более того, они представляются мне в своем большинстве, если не во всех случаях, явно нелингвистическими и, конечно, не относящимися к компетенции говорящего - слушающего. По этим причинам я хотел бы принципиально исключить их из семантического описания» [Wi1sоn, 1975: 14]. В итоге, все лингвистические факты, которые взаимодействуют с контек­стом (социальным, текстуальным или психологическим), переадресуются в сферу прагматики.

Функциональный подход не проводит резкого разграни­чения между символьными структурами, которые представ­ляют знание языка, знание языкового употребления и знание мира.

Единицей психолингвистического анализа речевой деятельности является элементарное речевое действие или речевая операция, акт речевой деятельности - речевое событие.

Любое речевое событие имеет в основе все основные признаки деятельности, а именно: 1) предметность («опора» на объективный предметный мир; 2) общественно-исторический (социальный) характер; 3) целенаправленность; 4) мотивированность; 5) интегративность (синтез процессов интериоризации и экстериоризациии); 6) временная протяженность и процессуальная основа.

Как отмечает Т. Виноград, «современная лингвистическая теория тщательно избе­гала процессуального подхода к языку. Это обусловлено в значительной степени догмой, согласно которой теории, основывающиеся на рассмотрении использования языка или мыслительных процессов, являются теориями «упот­ребления» и, следовательно, по природе своей вторичны­ми по отношению к более фундаментальным теориям «компетенции». Многие лингвисты принимают эту схему довольно некритично. Она основана на том наблюдении, что существует много факторов, влияющих на различные детали языкового употребления, которые не связаны с основной структурой языка. Теории должны стремиться абстраги­роваться от покашливания, запинок и переключения вни­мания, которые прерывают нормальное использование языка человеком, точно так же, как простая теория механи­ки постулирует существование воображаемого мира, где отсутствует трение» [Виноград 2001: 55-56].

В современных условиях развития гуманитарных наук в рамках коммуникативной парадигмы игнорирование модели передачи и обработки информации вызывает определенные сомнения в том, можно ли описать языковую структуру независимо от процессов языкового употребления и будет ли полученное описание более простым и логически первичным по отношению к любому описанию, эксплицитно основывающемуся на процессах передачи и обработки информации. Вероятно, как отмечает Д. Уильсон, «истинность этой гипотезы - вопрос эмпирический - ана­логичное утверждение верно для одних наук и неверно для других. Есть некоторое основание считать, что она верна для тех аспектов синтаксиса, которые обусловливают грам­матически правильные суждения (хотя открытым является вопрос для тех областей, где подобные суждения являются размытыми), но нет никаких свидетельств того, что она верна для языка в целом, особенно когда принимается во внимание значение» [Wi1sоn 1975: 56].

Известно, что существует несколько уровней ана­лиза механизмов функционирования языка. Многие современные теоретические положения языкознания имплицитно основываются на выделении одного уровня как теоретически «приоритетного», отводя остальным поло­жение вторичных.

На самом деле природа человеческого языка сопоста­вима с комплексным искусственным объектом, функциони­рование которого получает объяснение в терминах как об­щих, лежащих в его основе принципов, так и в специфиче­ских конструктивных особенностях данного механизма. Значительная часть исследовательской работы в области когнитологии и про­цессуальной семантики основывается на изучении системы и структуры процессов, происходящих «в голове» языковой личности. При этом предполагается, что большин­ство доступных наблюдению регулярностей должны полу­чать объяснение именно на этом, «первичном» уровне, а не как следствия, эксплицитно представленные в продукте речи. Моделирование процессов, происходящих на когнитивном уровне, позволяет осуществить редукцию в плане описания «идеальных» механизмов (моделей) порождения/восприятия речи с последующей экстраполяцией полученных результатов на реальные коммуникативные действия.

Как отмечает Т. Виноград, «проблема нахождения правильного набора моделей является центральной для построения модели пользователя человеческим языком. Наша цель состоит в разделении системы на модули, объяснение которых упрощалось бы раздельным описанием их внутреннего структурирования и взаимодействия. Не может быть отдельных "семантических" или "синтаксических" механизмов или даже отдель­ной "языковой способности", как предполагает Хомский [см. Chomsky 1975]. Эти категории могут служить лишь как первые шаги с целью упрощения анализа, но остается открытым эмпирический по своей природе вопрос о том, представляют ли они такое разделение, которое способно помочь последовательному описанию значительно более крупной системы — системы языковой и мыслительной дея­тельности» [Виноград 2001: 82].

При коммуникативном подходе «динамические» факторы лингвистической модели используются с целью объяснения структуры языка на уровне абстракции, который не может считаться релевант­ным для понимания всех основных процессов речевого взаимодействия. На каждом этапе развития теории необходимо решать, какие аспекты коммуникативного процесса реально могут быть выделены и исследованы, а какие можно игнорировать для упрощения проблемы. Но при этом необходимо учитывать номенклатуру «способностей», которые формируют компетенцию человека в использова­нии языка и во многом являются «процессуальными» - они включают алгорит­мы обработки воспринимаемых входных данных и храня­щейся в памяти информации, стратегии получения выво­дов, способы представления накопленного знания в сим­вольных структурах и т. п.

Продуцирование, восприятие, интерпретация и понимание высказываний проис­ходит в рамках структуры процессов текущей мыслительной деятельности, которые включают как языковые, так и неязыковые элементы. Большинство высказываний могут по­ниматься только с учетом широкого контекста, то есть, фактически, лингвопрагматическое изучение языковых процессов — это часть более широкой формализации мыслительных процессов в целом.

Каждое высказывание конкретного коммуниканта имеет интенциональную основу: репродуцируется для ре­ализации определенной комбинации коммуникативных намерений в рамках выборов, предоставляемых данным языком.

Современные ис­следования в когнитивной науке используют ряд терминов, необходимых для описания набора символьных структур, которые существуют в некоторой материальной системе (например, "представление", "знание", "модель"), включают такие слова, которые имеют точные значения в различных областях науки и философии, но которые при­нимают в некоторой степени иное значение в кон­тексте прагматического анализа коммуникации.

Так, не все единицы, представляемые символьными структурами, соответствуют материальным ("реальным") объектам, они включают абстракции, которые адекватны таким сущностям, как:

• физические и социальные объекты;

• присущие им свойства;

• события;

• абстрактные категоризации объектов, свойств и событий;

• сложные концептуальные объекты, свойства и события, построенные из дескрипций, сформулированных в терминах других мыслительных сущностей;

• языковые объекты различных уровней (слова, выражения и др.);

• гипотетические интерпретации объектов, свойств и событий, имеющихся в символических системах других людей.

Многие символьные структуры соответствуют суж­дениям относительно реалий (явлений действительности), представленных составля­ющими их символами, причем операции над этими структу­рами порождают другие структуры как результат мышле­ния или рассуждения относительно этих явлений и порождаемых в контексте их анализа суждений. Полный набор таких структур трактуется как «языковая картина (модель) мира», даже если это лишь частичное описание. Слово «модель» употребляется здесь не строго и обозначает только намерение обеспечить соответствие реальному миру; слово «мир» также употребляется в нестрогом смысле и яв­ляется столь же широким по значению. В итоге, модель, имеющаяся у человека, соответствует миру только в той степени, в какой процессы создания символьных струк­тур на основе личного опыта и процессы порождения их из других структур являются точным соответствием воспринимаемым фактам. По мнению Б. Л. Уорфа, «мы расчленяем природу в направлении, подсказан­ном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные кате­гории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевид­ны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впе­чатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию» [Whorf 1956: 74].