1.3. Коммуникация

Коммуникацией традиционно принято называть процесс обмена информацией между индивидами посредством общей системы символов (знаков), языковых знаков, в частности. Эта сфера знаний и научных интересов, как и многие другие, начала формироваться еще в древние времена, поэтому определений у коммуникации приблизительно столько же, сколько и авторов работ о ней.

Г.Д. Лассвелл, известнейший американский исследователь политики и пропаганды, определил главную проблему коммуникации следующим образом: Who says what to whom in which channel with what effect? Фактически, в этой фразе заключена основа универсальной модели коммуникативного процесса.

Считается, что основным средством коммуникации является язык, трактуемый в этом контексте в широком (семиотическом) смысле. В то же время, интерес к проблеме коммуникации в XX и наступившем ХХI веках далеко выходит за пределы языкознания и психологии, и даже не только в новых их отраслях (психолингвистике, социолингвистике и др.), но и в прикладных сферах человеческой деятельности (СМИ, технологии телекоммуникаций и т.п.), где этот интерес первоначально носил сугубо практический характер «улучшения» коммуникации. В связи с интенсивным развитием кибернетики, компьютеризацией современного социума, интерес к проблемам искусственного интеллекта и моделирования коммуникативных процессов различных уровней (человек – человек, человек – машина и др.) возрос многократно. Сегодня проблемы теории и практики коммуникации решают специалисты многих отраслей человеческой деятельности, а исследования коммуникативных процессов входят в число наиболее актуальных, глобальных проблем человечества.

Р. Крейг, исследователь проблем коммуникации, приводит мнение американского специалиста по коммуникативным технологиям Дж. Питерса о том, что понятие коммуникация сегодня применяется для определении широкого круга социальных проблем и практик, а в современном коммуникационном дискурсе превалируют два подхода: рассматривается технологический дискурс (в контексте теории информации и кибернетики) и «терапевтический» дискурс, основанный на гуманистических идеях психолога Карла Роджерса, создавшего целое направление по развитию потенциальных возможностей человека (human potential movement) на основе диалога [Craig, 2001; Craig, Tracy 1983].

Понимание коммуникации в контексте трансмиссионной модели как важнейшего связующего звена общества и как канала передачи информации и распространения знаний сегодня уступает место более широкому пониманию этого явления как «процесса, в котором символически оформляется и переоформляется наша идентичность, наши социальные связи и отношения, наш общий мир значимых объектов и событий, наши чувства и мысли, наши способы выражения этих социально выстраиваемых реальностей» [Craig, 2001: 125]. В этой конститутивной модели коммуникации составляющие ее элементы (участники, их сообщения, мысли, чувства, а также каналы и коды) представлены не стационарно закрепленными в определенной конфигурации, а рефлексивно конституируются в самом коммуникативном процессе. Можно считать, что коммуникация из чисто технической проблемы (как без помех передать сообщение) превратилась в сложную социальную проблему, в которой на первый план выдвигаются нравственный и политический аспекты. Коммуникационное поле в обществе и мире постоянно расширяется за счет включения всех аспектов творчества и смыслопорождения. При этом конститутивная модель коммуникации включает и языковой компонент. Она исходит из того, что социальная практика общения в принципе неотделима от самих представлений о коммуникации, проявляющихся в языке.

Так, рассматривая «конфликт парадигм» в современной философии Нугаев Р.М. отмечает: «В самом общем случае взаимодействия нескольких парадигм, их согласование должно состоять в согласовании различных систем ценностей, и далее - разных технических приемов, способов измерения, вычисления, разных представлений о том, какой должна быть "хорошая" научная теория, разных способов наблюдения явлений - разных практик, что может быть описано в рамках концепции коммуникативного действия» [Нугаев 2001].

Социальная коммуникация носит знаковый характер. Знак — это квазиобъект, «материализованная фигура сознания», которая, выступая в качестве (в функции) заместителя реального объекта (представляя дру­гой объект в процессе общения), задает программу деятельности и пове­дения его истолкователю. Знак комммуникативен по функции, а значит и по исходному определению. Вводя элементарные знаки в те или иные связи, человек формирует знаки более высокого порядка. Включая разные по сложности знаки в многоступенчатые информационные блоки, человек порождает мотивированное и целостное содержательно-смысловое образование — культурный объект (артефакт), который одновременно является единицей общения. В нем запечатлевается образ коммуникативно-познавательных намерений, а значит и программа по их осмыслению.

Иерархическая коммуникативная единица, при порождении которой кристаллизуется внутренняя потребность субъекта в реализации того или иного коммуникативно-познавательного намерения, называется «текстом» (сообщением), а ее конструирование и интерпретация — «текстовой деятельно­стью». Лишь на основе такого понимания возможен «смысловой контакт», когда, благодаря адекватному истолкованию коммуникативных замыслов при обмене действиями порождения и интерпре­тации текстов, возникает эффект диалога - смысловой контакт, основанный на способности партнеров к адекватному истолкованию коммуникативных намерений [Дридзе, Орлова 1995: 87].

Считается, что коммуникативными называются такие социальные действия, субъек­ты которых скоординированы не посредством эгоцентричных подсчетов успеха, но при помощи актов достижения понимания. Структура и содержание коммуникативного действия могут быть лучше поняты при помощи введенных Дж. Остином понятий локационных, иллокуционных и перлокуционных актов. При помощи локуционных актов адресант (говорящий, продуцент речи) выражает состояние дел. Посредством иллокуционных актов он производит действие, высказывая что-либо (это может быть обещание, команда, клятва и т.д.). При помощи перлокуционных актов го­ворящий оказывает действие на слушателя. В итоге все три акта могут быть оха­рактеризованы следующим образом: говорить что-либо; действовать, говоря что-либо; привносить что-то, говоря о чем-либо. Как показал Ю. Хабермас, коммуникативные действия - это такие лингвистически опосредованные взаимодействия, в которых все участники преследуют иллокуционные, и только иллокуционные, цели [Habermas 1995b]. Таким образом, коммуникативное действие является более общим видом соци­ального действия, охватывающим большее число элементов.

Коммуникативные действия, в свою очередь, делятся на беседы, нормативно регулируемые действия и драматургические действия. Типами знания, которые получаются в результате этих действий, является эмпирически-теоретическое знание, формирующееся в результате теоретического дискурса, морально-практическое знание, возникающее в результате дискурса практического, и эстетически-практическое знание, формирующееся в результате эстетической критики [Hahermas 1995а].

Анализ исследований, посвященных структурированию социальной коммуникации, позволяет сделать вывод о том, что основные ее виды (межличностная, специальная и массовая) пронизывают все сферы деятельности человека и вычленяют в каждой сфере соответствующие зоны дискурса. Зона социальной коммуникации определяет иерархию ее основных функций: в межличностном общении реализуется в первую очередь контактоустановочная функция; в специальной коммуникации — информационная; в массовой коммуникации — функция воздействия на слушателя, читателя.

В профессиональной сфере специальная коммуникация имеет узкоспецифическое содержание, ценное для группы индивидуумов, заинтересованных в информационном обмене; межличностная коммуникация реализуется в ситуациях деловой и дидактической социализации; массовая коммуникация связана с презентациями разного вида.

При изучении коммуникации в отношении к категории «смысл», выделяются четыре комму­никативные модели: информационная (смысл является предметом сообщения); интенциональная (декодирование смысла сообщения адресатом только шаг в процессе понимания, главное — понимание интенции автора); адресатная (интерпретация смысла сообщения опирается на фоновые знания коммуникантов); диалоговая (смысл заключен скорее во взаимодействии, чем тексте-сообщении).

Каждая из указанных моделей акцентирует один из аспектов коммуникации: для адресатной модели главным является социокультурный контекст; для информационной — информационная составляющая текста сообщения; для интенциональной и диалоговой — ситуативный (или информирующий) коммуникативный контекст и интерпретация поведенческих особенностей коммуникантов.

Социально создаваемая реальность общения как отдельный вид деятельности оформляется и поддерживается обычными разговорами о самом общении. И эти представления и разговоры исторически складываются как традиции или теоретические подходы в виде «теории коммуникации». Таким образом, теория коммуникации неизбежно связана с культурной эволюцией общения как социальной практики.

Современная социальная и речевая практика строится на принципах, выработанных на основе идей ХХ века: о глобальной взаимозависимости всех людей, о культурном и языковом разнообразии, демократии и правах человека, о влиянии языка власти на распространение социальных стереотипов, о принципиальной включенности языка в социокультурный контекст, о дискурсивном формировании идентичности, о диалогической природе языка, познания и личности и т.д. Конститутивная, или конструктивная модель общения, строится как рефлексия об этой практике. Хотя трансмиссионная модель общения уже не удовлетворяет ни теорию, ни практику общения, а идея конститутивной модели активно обсуждается, практической реализации и всеобщего признания она еще не получила. Причина этого заключается в том, что такая модель должна быть интегративной, то есть построенной с учетом данных исследования всех аспектов коммуникации: языкового, социального, психологического, технологического, семиотического, культурологического и др. Такие исследования сейчас интенсивно ведутся как в отечественной науке, так и за рубежом. Задача построения интегративной теории коммуникации сформулирована Дж. Гамперцем, который подчеркнул, что, для того чтобы разобраться в сложном взаимодействии и взаимообусловленности языка, мышления, культуры и общества, необходима «общая теория вербальной коммуникации, которая интегрирует наши знания о грамматике, культуре и интерактивных конвенциях в единый всеобъемлющий комплекс понятий и аналитических процедур» [Gumperz 1982: 4].

Таким образом, общая теория вербальной коммуникации находится на пути становления как единая основа гуманитарной мысли, на базе которой и развивается комплекс наук, включающий лингвистику, антропологию, социологию, психологию, философию, культурологию. Кроме того, значительное место в этой теории должны занять современная риторика, семиотика, феноменология, герменевтика.

Сегодня социальные науки в целом развиваются под влиянием идей символического интеракционизма Дж. Мида, который в своей работе «Разум, Я и Общество» объясняет социальные процессы как взаимодействие индивидов в группе и обществе, при этом социальная реальность складывается из многообразия возможных «перспектив» и систем социальных взаимодействий. В процессе общения люди создают те смыслы, которыми руководствуются в своей деятельности, а язык и жесты выступают в качестве особых символических средств, с помощью которых осуществляется общение [Mead 1934].

Коммуникация становится конструктивным социальным процессом общения, в котором человек проявляет свои личные качества: черты характера, отношение, верования, убеждения, эмоции, когда одновременно происходит влияние участников взаимодействия друг на друга с необходимым изменением личностного и группового «сознания». При этом теория коммуникации берет на вооружение ставшие классическими концепции Л. С. Выготского (об интериоризации социального опыта), А. Н. Леонтьева (о деятельностной основе личности), К. Левина (теория групповой динамики), К. Ховланда (теория убеждения), Л. Фестингера (теория когнитивного диссонанса) и ряд других теорий, которые обосновывают социально-дискурсивную природу личности и идентичности.

Социум существует, используя общение не только как инструмент передачи и обмена информацией. Каждый индивидуум участвует в коллективной и координируемой деятельности, которая конституирует само общество. Проблемы координации социальной деятельности исследуются на макро- и микроуровнях социальной структуры и часто проявляются в трудностях и нарушениях координации. Теория коммуникации должна учитывать сложность условий, в которых протекает общение сегодня, а именно: динамику развития социума, взаимозависимость и взаимовлияние его членов, разнообразие и множественность способов взаимодействия. В этих условиях коммуникация, с одной стороны, может быть причиной порождения проблем, с другой, - единственным способом их решения [Craig, 2001].

Важную роль в понимании современных процессов коммуникации сыграла теория информации. Основоположники кибернетики К. Шеннон и Н. Винер, в середине ХХ века смоделировав информационные процессы (передачу, хранение информации, обратную связь, сетевые структуры) и их организацию в любой достаточно сложной системе, доказали принципиальное сходство человеческой коммуникации и других информационных систем. Именно такое понимание коммуникации легло в основу трансмиссионой модели. Введение фактора интерактивности было стимулировано новыми подходами, разработанными в рамках общей теории систем: «По сравнению с аналитическими процедурами классической науки, ведущими к разложению на составные элементы, с ее односторонней или линейной каузальностью в качестве базовой категории, исследование организованных целостностей со многими переменными требует новых категорий: интеракции, трансакции, организации, телеологии» [Bertalanffy, 1975, 29]. Общая теория систем сформулировала принципы, пригодные для любых систем, независимо от природы составных элементов и отношений между ними.

Важным аспектом коммуникации является ее знаковое представление. Семиотика концептуализирует общение как процесс, который опирается на знаки и знаковые системы, являющиеся связующим звеном (медиатором) между субъективными точками зрения. Все проблемы общения, согласно семиотической теории, возникают из-за расхождений между означающим (словом) и означаемым, то есть вследствие неправильного использования знаков. Современные коммуникативные исследования опираются на две теории знаков - американских философов Ч. Пирса и Ч. Морриса и «отца» современной лингвистики Ф. де Соссюра. Теории различаются по характеру языкового знака: у Ф. де Соссюра - это феномен психики, у Ч. Пирса и Ч. Морриса – чувственно воспринимаемый объект, материальный феномен. В обоих случаях, как справедливо замечает Р. Крейг, объяснить процесс коммуникации невозможно, но они позволяют уточнить некоторые ее аспекты. Первая теория позволяет анализировать общение, исходя из типологии знаков (иконические, индексальные и символические знаки) и выделенных на их основе когнитивных функций с учетом трех измерений семиозиса (синтактики, семантики и прагматики). Семиотика Ф. де Соссюра, ставшая основой структурализма и постструктурализма, позволяет анализировать язык, как и любую знаковую систему, в виде оппозитивной структуры с фиксированным соответствием означающего и означаемого. Постструктурализм «скорректировал» этот подход на основе теории деконструкции (Ж. Деррида). В рамках этой концепции коммуникация рассматривается как процесс, в котором значения не фиксированы языковой системой, а свободно «циркулируют» в потоке речи. При этом общение предстает как игра, и вся жизнь человека обретает смысл только в этой игре, в знаках, когда он сам выступает в качестве знака. Такой подход позволил сделать важный вывод: общение между людьми не имеет ничего общего с трансмиссионной моделью коммуникации, которая «работает» только в системе взаимодействия человека с машиной [Craig, 2001].

Решающим фактором перехода к интеракциональной модели общения явилась философия языка, сложившаяся в начале ХХ века. Она возникла в русле феноменологии, разработавшей такие понятия, как интенциональность, конституирование, интерсубъективность, которые «проявились как данность» в лингвистике и в других гуманитарных науках. В феноменологической терминологии общение трактуется и анализируется как переживание Я и Другого в диалоге.

Эмоциональная жизнь человека тесно связана с областью взаимоотношений его с социальной средой. Согласно субъектному подходу, личность изначально социальна, а формирование человека как субъекта своей жизни закономерно предполагает включение в Себя Других: «субъект — это не Я, а Мы» [Рубинштейн 1982]. По мнению создателя межличностной теории психиатрии Г. Салливана [см. Keirsey 1989], социальны не только эмоции, но и все психические процессы, а личность образуется не внутрипсихическими событиями, а межличностными, поскольку внутренняя жизнь индивидуума включает в себя других людей и проявляется, главным образом во взаимодействии с ними, при этом эти Другие не обязательно должны быть реальными людьми, это могут быть ли­тературные герои, далекие предки и т.д. В соответствии с концепцией отраженной субъектности это не просто внутренние обра­зы: они являются продолжением одного человека в другом («инобытие одного чело­века в другом»), они обладают активностью и могут влиять на переживания и поведение отражающего их субъекта [Петровский 1996].

Проблемы коммуникации возникают в силу расхождений между субъективными сознаниями: человек не может переживать другое сознание, и это ограничивает возможности интерсубъективного понимания. Однако общее сосуществование с другими в «разделенном» мире как раз и составляет основу для общения и одновременно для различного конституирования этого мира на эмпирическом уровне. Непризнание различий, неоткрытость Другому создают барьеры в общении и невозможность интерпретативного самопознания. Таким образом, сущность общения (диалога) сводится к его конститутивной роли в познании и самопознании: в диалоге происходит не обмен готовыми, ранее сложившимися внутренними смыслами, а вовлечение в процесс совместного созидания нового общего смысла, который преобразует участников процесса и их жизненный мир.

Ю. М. Лотман отмечает, что «система человеческих коммуникаций может строиться двумя способами. В одном случае мы имеем дело с некоторой заранее заданной информацией, которая перемешается от одного человека к другому, и константным в пределах всего акта коммуникации кодом. В другом речь идет о возрастании информации, ее трансформации, переформулировке, причем вводятся не новые сообщения, а новые коды, а принимающий и передающий совмещаются в одном лице. В процессе такой автокоммуникации происходит переформирование самой личности, с чем связан весьма широкий круг культурных функций от необходимого человеку в определенных типах культуры ощущения своего отдельного бытия до самоопознания и аутопсихотерапии» [Лотман 2000].

Важным направлением в коммуникативных исследованиях является социально-критическая теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса, которая объясняет условия, при которых может состояться подлинная коммуникация [Habermas 1995b]. Коммуникативное действие, или дискурс, направлено на взаимопонимание, однако его невозможно достичь в условиях противоречия между «жизненным миром» человека и социальной системой, которая в силу «научно-технической рациональности», основанной на субъект-объектной оппозиции, вносит элемент отчуждения в межличностное взаимодействие (интеракцию и коммуникацию). Коммуникация систематически деформируется отношениями власти, угнетения, идеологии, которые можно исправить «коммуникативной рациональностью», основанной на субъект-субъектном отношении, рефлексией об источниках деформации, критикой, то есть своеобразной деконструкцией идеологии угнетения, которая снимет идеологические шоры и тем самым освободит участников коммуникации. Концептуализация коммуникации в терминах идеологии, доминирования, рефлексии и критики продолжается сейчас в рамках постмодернистской культурологии (cultural critique), которая анализирует идеологические дискурсы (расовый, гендерный, классовый), подавляющие различия, препятствующие выражению определенной идентичности, сужающие культурное разнообразие. По мнению сторонников постмодернизма, только критический дискурс может привести к освобождению человека и расширению его потенциала.