О наказаниях

“С братом проблема. Я для него как отец. Постоянно его воспитываю, а он не хочет учиться. Когда наказываешь или подталкиваешь – готовит уроки, стоит уйти – бросает. У меня это вызывает негодование”.

- Все, что мы делаем, мы делаем исходя из своих потребностей. Ты наказываешь не потому, что он так делает, а потому что у тебя есть такая потребность – наказывать. Ваш конфликт – это отражение внутреннего. Если ты не будешь эту потребность удовлетворять на нем, то тогда начнешь наказывать себя. Мазохист – это скрытый садист. И наоборот. Люди конфликтуют друг с другом, чтобы не конфликтовать с собой. И конфликтуют с собой, когда не хотят конфликтовать с другими. Перенос внутреннего во вне и внешнего во внутрь. Но у тебя потребность наказывать сталкивается с установкой, что так делать плохо. Для избегания этого конфликта ты строишь обоснование необходимости наказания (во имя его же блага, говоришь ты). Получается, что наказание справедливо. Он тоже думает, что справедливо. А на деле психологическая игра.

- У тебя потребность наказывать, у него – подставляться, быть наказанным, так как и он, и ты не меняете своего поведения. Скрытый сговор.

- Но я же его за дело наказываю!

- Любое государство стремиться обосновать свои законы как истинные, природные, естественные и на их базе вершить справедливость (согласно этим законам). А на самом деле законы отражают интересы самого государства. Скрытая манипуляция. Чем жестче законы, тем больше преступников. Как всех сделать преступниками – ввести запрет на дыхание. Через 20-30 секунд – все преступники.

Погранзастава, в ружье!

Одна девушка поделилась проблемой, на первый взгляд пустяковой – она не могла вспомнить что делала вчера на одном занятии. Стали помогать ей вспомнить – но все бесполезно.

У меня совсем было пропал интерес, но она была очень настойчива: “Как это так, я не могу вспомнить, что со мной произошло за эти 15 минут”. И тут я понял что под видом проблемы воспоминания лежала совсем другая – ее испугало, что она какое-то время она по сути не контролировала себя. Из прежнего опыта общения с ней именно сильный самоконтроль являлся одной из отличительных черт.

Я стал строить метафору о том, что есть тюрьма, и в ней кто-то находится и есть пограничники, которые бдительно охраняют. Им объяснили, что там кто-то очень опасный. И вот вчера пограничники обнаружили на пограничной полосе следы! Срочно надо что-то делать. Наша помощь Л. по вспоминанию того, что было на самом деле, лишь усиление способностей пограничного отряда (т.е. восстановление контроля). Но ее реальная проблема именно в том, что она не могла выпустить того, кто в тюрьме, при этом она даже не знала – кто там. (Я ее спросил – когда она выходила из себя? На что она ответила, что даже в детском садике она читала книжки и не играла в шумные игры)

Кто же там? В этом направлении надо было идти дальше. Решил попробовать усилить конфронтацию с ее контролирующей инстанцией – принес водки, которая является стереотипом снятия самоконтроля.

Действительно, самоконтроль стал усиливаться. Когда я стал ей наливать, у нее возникло желание уйти. С ней началась легкая истерика – ее разбирал смех. Стал уговаривать ее «пограничников» выпить. Они долго крепились, но когда я случайно отвернулся, она взяла кружку и быстро выпила. После этого из нее стал выходить просто маленький ребенок, который стал веселиться и дурачиться.