2.6.6. Плюрально-циклические концепции в социологии

Из исторической науки и этнологии идеи исторического плюрализма и циклизма проникли в конце XIX в. и в социологию. Выше уже говорилось о Э. Дюркгейме. Другим примером могут послужить работы известного австрийского социолога Людвига Гумпловича (1838—1909) «Расовая борьба» (1883), «Основы социологии» (1885; русск. перевод: СПб., 1899; Избранные главы в книге: Западно-европейская социология XIX — начала XX веков. М, . 1996), «Социология и политика» (1891; русск. перевод: М., 1895). В отличие от многих социологов своего времени Л. Гумплович признавал существование в ранней истории человечества первобытного коммунизма, считал, что государство возникло как орудие в руках меньшинства общества для подавления большинства, и не сомневался в бытии общественных классов и неизбежности классовой борьбы.

Одновременно он отстаивал концепцию исторического плюрализма и, тем самым, неизбежно, циклизма. «Социальное развитие, — писал Л. Гумплович, — насколько мы познакомились с ним, является частным, местным и временным: мы уже говорили, что мы не в силах представить себе развитие человечества как единого целого, так как у нас совсем нет общего представления о субъекте такого развития. Спрашивается теперь, можем ли мы иметь представление о развитии известного нам человечества помимо представлений о развитии отдельных групп и социальных обществ...?».^{134 Гумплович Л. Основы социологии. М, 1899. С. 342.}«Все речи о «развитии человечества»... — продолжает он, — основаны на ошибочном и совершенно ложном взгляде, так как можно говорить только о социальном развитии в пределах одного и того же рода: «человек». Это развитие всегда и всюду начинается там, где существуют налицо соответствующие социальные условия; оно течет закономерно до конечного пункта, где оно, так сказать, завершается, где оно по недостатку необходимых социальных сил гаснет и умирает... Факты эти приведены для идеи круговоротного течения социального развития — идеи, имеющей опорным пунктом круговоротное развитие государства».^{135 Там же. С. 344-345.}

Общий вывод Л. Гумпловича состоит в том, что нет никакого прогресса в рамках человечества и не может быть ничего существенно нового в сфере его умственной жизни. Истории человечества как единого целого в реальности нет. Поэтому философия истории, которая всегда претендует на создание целостного представления об истории человечества, не имеет никакого права на существование. Любая философско-историческая концепция в принципе несостоятельна. Достаточно одной лишь социологии. Под социологией Л. Гумплович в данном случае понимал не столько эту науку в привычном сейчас для нас смысле слова, сколько социальную философию.

Но вопреки его мнению и в начале XX продолжали возникать философско-исторические концепции, главным принципом которых было отрицание единства мировой истории. Первыми были учение О. Шпенглера и евразийство.

2.7. Развитие плюрально-циклического взгляда на историю в XX веке

2.7.1. Н.С. Трубецкой и евразийство

Освальд Шпенглер в своих историософских исканиях был далеко не одинок. Независимо от него и одновременно с ним идею исторического плюрализма развивал русский языковед и философ Николай Сергеевич Трубецкой (1890 — 1938) в труде «Европа и человечество» (София, 1920; послед. изд.: Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995; Он же. Наследие Чингисхана. М., 1999.). Эха книга положила начало очень своеобразному направлению философско-исторической мысли в среде русской послереволюционной эмиграции, за которым закрепилось название евразийства.

В последнее время это течение получило у нас немалую известность. Появилось множество антологий, содержащих статьи или фрагменты работ евразийцев: «Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов» (М., 1992), «Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьба России» (М., 1992); «Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. Антология» (М., 1993), «Мир России — Евразии: Антология» (М., 1995), «Исход к Востоку» (М., 1997); «Русский узел евразийства. Восток в русской мысли. Сборник трудов евразийцев» (М., 1997). Издаются работы и сборники трудов основных представителей этого течения. Выше уже были упомянуты два однотомника Н.С. Трубецкого. Вышли сборники трудов Петра Николаевича Савицкого (1895-1968) «Континент Евразия» (М., 1997) и Николая Николаевича Алексеева (1879-1964) «Русский народ и государство» (М., 1998; 2000). Издана пятитомная «История России» Георгия Владимировича Вернадского (1887—1973) (М. — Тверь, 1996 — 1997).

В общем подходе евразийцев к истории человечества мало оригинального. Это -типичная плюрально-циклическая концепция. Характерно, по крайней мере для некоторых ее представителей, резко отрицательное отношения к западноевропейскому (романо-германскому) миру. Наиболее ярко оно проявилось в работе Н.С. Трубецкого «Европа и человечество». Этот мыслитель категорически выступает против взгляда на западноевропейскую культуру как на самую высокую из всех ныне существующих, как на общечеловеческую, к которой должны приобщиться все прочие народы, все человечество. С точки зрения Н.С. Трубецкого, все культуры и народы равноценны.

«Момент оценки, — пишет он, — должен быть раз навсегда изгнан из этнологии и истории культуры... Нет высших и низших. Есть только похожие и непохожие. Объявлять похожих на нас высшими, а непохожих низшими — произвольно, ненаучно, наивно, наконец, просто глупо».^{136 Трубецкой Н.С. Европа и человечество // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 81-82.}Поэтому романо-германская культура ничем не лучше любой другой.

Совершенно невозможно, по мнению Н.С. Трубецкого, полное приобщение одного народа к культуре другого без антропологического смешения обоих народов. Поэтому никакой народ, который антропологически не смешался с романогерманцами, не может вполне европеизироваться, т.е. вполне приобщиться к романо-германской культуре. Но, как считает Н.С. Трубецкой, европеизация не только невозможна без потери народом своего исконного антропологического типа, но и не нужна, ибо вредна. «...Последствия европеизации настолько тяжелы и ужасны, — утверждает он, — что европеизацию приходится считать не благом, а злом».^{137 Там же. С. 97.}

И отсюда следует главный вывод: «...Если европейская цивилизация ничем не выше всякой другой, если полное приобщение к чужой культуре невозможно и если стремление к полной европеизации сулит всем неромано-германским народам самую жалкую и трагическую участь, то, очевидно, что с европеизацией этим народам нужно бороться изо всех сил».^{138 Там же. С. 98.}Здесь в общем виде было выражено настроение, которое в наше время наиболее отчетливо проявляется в исламском фундаментализме.

Но если в работе «Европа и человечество» Н.С. Трубецкой в основном ограничивался критикой претензий западноевропейцев на всемирную роль их исторического образования, то в последующих его трудах на первый план выходит другое историческое целое, которое он именует Евразией. Именно это образование и находится в центре всех построений сторонников рассматриваемого идейного направления, что отличает их от Н.Я. Данилевского и его прямых последователей.

Западной Европе Н.Я. Данилевский противопоставлял как особое историческое образование Россию, имея ввиду области, населенные русскими, украинцами и белорусам, или еще шире, весь славянский мир. Евразийцы фактически тоже выделяли в качестве особого исторического образования территорию России, какой она стала к началу XX в., но, с одной стороны, не всю эту территорию, ибо исключалась Польша, Финляндия, Прибалтика, с другой, не только эту территорию, ибо включалась Тува и Внешняя Монголия. Но самое главное, они исходили из того, что особое целостное историческое полиэтническое образования сложилось на этой территории задолго до того, как большая ее часть оказалась под властью России. Не Россия создала Евразию, она лишь завладела ею.

«Под названием Евразии, —писал Г.В. Вернадский в работе «Начертание русской истории» (Прага, 1927; СПб., 2000), — здесь имеется в виду не совокупность Европы и Азии, — но именно Срединный Материк, как особый географический и исторический мир. Этот мир должен быть отделяем как от Европы, так и от Азии».^{139 Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Прага, 1927. С. 7.}Так как Евразия сама по себе представляет особое целое, то отсюда вытекает необходимостью и неизбежность ее политического единства. Первыми всю ее объединили монголы. «...Чингисхану, — писал Н.С. Трубецкой, — удалось выполнить историческую задачу, поставленную самой природой Евразии, — задачу государственного объединения всей этой части света».^{140 Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана // Н.С. Трубецкой. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 215.}

В последующем эту задачу решила Россия. Российская империя была преемницей монгольской. «История русского народа, — писал Г.В. Вернадский, — с этой точки зрения есть история постепенного освоения Евразии русским народом. История России должна быть рассматриваема в свете истории Евразии, и только под этим углом зрения может быть должным образом понято все своеобразие русского исторического процесса. Но вместе с тем русская история до конца XIX в. далеко не совпадает с историей Евразии. Лишь с последней четверти XIX в. история России есть в сущности история Евразии».^{141 Вернадский Г.В. Начертание русской истории... С. 12.}«Государство, созданное русским народом в процессе исторического развития, — продолжает тот же автор, — не есть только политический механизм; это государство есть огромный историко-культурный организм; это государство есть особый мир — особая часть света. В состав этого мира входит не только русский народ, но также народы иного этнического состава — турецко-монгольские, финские и иные племена... Стихийный исторический процесс сплотил и продолжает сплачивать все больше племена и народности Евразии в единое культурное целое... Российское государство есть государство Евразийское, и все отдельные народности Евразии должны чувствовать и сознавать, что это их государство».^{142 Там же. С. 230-231.}

Таким образом, евразийство было не чем иным, как теоретически обоснованием единства и неделимости России, независимо от характера существующей в ней политической власти, будь она царской или советской. Другой его важнейшим момент -противопоставление России Западу и призыв к борьбе против влияния последнего. «Мы, — провозглашалось в своеобразном манифесте сторонников этого течения -«Евразийство (опыт систематического изложения) », — должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».^{143 Евразийство (опыт систематического изложения // Мир России-Евразии. Антология. М., 1995. С. 256-257.}