11. Проблема истины в естествознании и социально-гуманитарном познании

Проблема истины принадлежит к числу извечных, никогда не умирающих философских тем. Уже древнегреческая философия установила, что возможность и достижение истины зависят от понимания человеком природы и структуры мира, от того господствует Оли в мире хаос или логос. Тем самым, истина представала как момент объективного в субъективном, как «голос самого предмета». Платон считал, что душа приходит в соприкосновение с истиной только благодаря логическим механизмам мышления. Чтобы наши утверждения имели смысл, они должны быть определенными. Христианство рассматривает истину как соответствие сотворенных вещей заранее мыслимой божественной идее. Гегелем истина рассматривается как «согласие предмета с самим собой, т.е. со своим понятием» (Гегель Г.В. Ф. Энциклопедии философских наук. М., 1975. Т. 1. С. 357). Г. Галилей утверждал, что «человеческий разум познает некоторые истины столь совершенно и с такой абсолютной достоверностью, какую имеет сама природа". Абсолютная точность законов науки означала полное соответствие их реальности. Так на первое место в проблеме истины выдвинулся гносеологический аспект, который нашел своё выражение в классической концепции истины. Классическая концепция истины исходит из утверждения, что истина есть соответствие знаний действительности.

Истина – знание, соответствующее своему предмету, совпадающее с ним. Исходный признак истины – объективность: конечная обусловленность реальной действительности опытом, практикой и независимость содержания истинного знания от отдельных людей. Истина не есть свойство материальных объектов, а характеристика знаний о них.

Будучи объективна по своему внешнему материальному содержанию, истина субъективна по своему внутреннему идеальному содержанию и форме: истину познают люди, выражающие её в определенных субъективных формах (понятиях, законах, теориях).

Истина есть процесс, а не некий одноразовый акт постижения объекта сразу, целиком и в полном объеме.

Абсолютное в объективной истине понимается как гносеологический идеал, который никогда не будет достигнут, хотя познание все более приближается к нему, а также, как тот элемент знаний, который не может быть никогда опровергнут в будущем: «Птицы имеют клюв». Это так называемые вечные истины, знания об отдельных сторонах предметов.

Относительное в объективной истине выражает изменчивость каждого истинного знания, его углубление, уточнение по мере развития практики и познания. Относительность истины заключается в её неполноте, условности, приблизительности, незавершенности.

Существуют две крайние позиции в понимании отношения абсолютного и относительного моментов в истине. Догматизм преувеличивает значение устойчивого момента, а релятивизм – изменчивый стороны каждой истины.

Гегель справедливо подчеркивал, что абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Это значит, что любое истинное знание всегда определяется в своем содержании и применении данными условиями места, времени и многими другими специфическими обстоятельствами. Таким образом, объективная, абсолютная, относительная и конкретная истины – это одно и то же истинное знание со своими свойствами.

Важнейшим критерием научности является достижение достоверного, объективного истинного знания, которое является непосредственной целью и высшей ценностью научного познания. В любой форме познания понятия «истина» и «заблуждение» не могут быть оторваны друг от друга и абсолютизированы в ущерб другому. Заблуждение – необходимый спутник истины, а не случайная аномалия, на всех этапах её развертывания и углубления.

Заблуждение – знание, не соответствующее своему предмету, не совпадающее с ним. Будучи неадекватной формой знания, оно главным своим источником имеет ограниченность. Неразвитость или ущербность общественно-исторической практики и самого познания. По своей сути заблуждение есть искаженное отражение действительности, возникающее как абсолютизация результатов познания отдельных её сторон.

Заблуждения, конечно, затрудняют постижение истины, но они неизбежны, они есть необходимый момент движения познания к ней, одна из возможных форм этого процесса. Например, в форме такого заблуждения как алхимия, происходило формирование химии как науки о веществе.

Среди заблуждений существуют такие течения, как мистика, эмпиризм, рационализм, софистика, эклектика, догматизм, релятивизм и другие.

Заблуждения следует отличать от лжи – преднамеренного искажения истины в чьих-то корыстных интересах и связанной с этим передачи заведомо ложного знания – дезинформации.

Развитие познания показывает, что те или иные заблуждения рано или поздно преодолеваются: либо сходят со сцены (например, учение о «вечном двигателе»), либо превращаются в истинные знания (превращение алхимии в химию). Важнейшие предпосылки преодоления заблуждений – изменение и совершенствование породивших их социальных условий, зрелость общественно-исторической практики, развитие и углубление знаний и методов их получения.

Вопрос о том, каким образом отграничить истину от заблуждения это вопрос о критерии истины. В истории философии таким критерием считались, в частности, ясность и отчетливость знаний, их общезначимость, чувственные данные, полезность знаний. История познания подтвердила, что критерием истины является общественно-историческая практика. Однако следует заметить, что критерий практики одновременно определенен и неопределенен, абсолютен и относителен. Абсолютен в том смысле, что только развивающая практика во всей полноте её содержания может окончательно доказать какие-либо положения. В то же время данный критерий относителен, так как сама практика развивается, совершенствуется, наполняется новым содержанием и потому не может в каждый данный момент, тотчас и полностью доказать те или иные выводы, полученные в процессе познания.

Существуют иные критерии для проверки истинности знания в различных его формах: простота, красота, внутреннее совершенство, теоретические формы доказательства, логический критерий истины.

В начале ХХ века классическая концепция истины столкнулась с целым рядом проблем. 1. Человек в своем познании непосредственно имеет дело не с объективным миром «самим по себе», а с миром в том его виде, как он им чувственно воспринимается и концептуально осмысливается. Решая проблему реальности, А. Эйнштейн ввел в научный обиход понятие «физической реальности». Оказалось, что любая наперед заданная теория отражает реальность лишь частично, фрагментарно, лишь в том или ином аспекте. 2. Классическая концепция истины рассматривает соответствие как отражение реальности мыслями. Была обнаружена неполнота, ограниченность и проблематичность понимания познания как непосредственного получения образа реального мира. В процессе познания, были обнаружены «неотражательные» процедуры и результаты: (репрезентация, редукция, реконструкция, интерпретация, элементы веры, процедуры понимания). 3. Исследования в области восприятий показали, что сенсорные данные недостаточны для разграничения реальности и иллюзий, а в таком случае собственно познавательным знанием не являются. Так, из двухмерного паттерна можно вывести бесконечное число трехмерных. В таком случае, познание не есть «копирование действительности», а скорее есть процесс выдвижения субъектом предположений. В таком случае, основную роль в познании играет не отражение, а «предзнание», установки, ожидания субъекта. 4. Было установлено, что практика как критерий истины выступает только гносеологической интерпретацией истины и не может претендовать на универсальность. Практика выступает критерием истины лишь в материально-предметной сфере. Например, логика и математика не являются эмпирическими науками. Классическая концепция истины не содержит в себе путей устранения логических парадоксов.

Назовем некоторые современные концепции истины: семантическая теория истины А. Тарского, когерентная концепция истины и прагматическая концепция истины.

Семантическая теория истины А. Тарского – это логическая теория. В логике областью определений свойства истинности выступают только суждения. Математик Гильберт подразделил все высказывания на реальные и идеальные. Реальные предложения могут сопоставляться с действительностью и оцениваться как истинные и ложные. Идеальные предложения – высказывания о фикциях – являются идеальными образами теории, а потому не могут оцениваться как истинные или ложные. Гильберт прав, пока не уточнены особенности истинных характеристик суждения, не выявлено четко, какая философская концепция истины лежит в основе суждения, лишено смысла обсуждение вопроса о действии законов формальной логики. Развивая подход У. Гильберта, А. Тарский показал, что должно иметь место, чтобы данное высказывание оценивалось как истинное. Только понимая предложение можно указать условия его истинности. Олднако существуют высказывания, которые мы понимаем, но они не могут оцениваться как истинные или ложные («нынешний король Франции лыс»). Существуют выражения, которые в формальной логике будет считаться одновременно истинными и ложными (например, «Я лгу»). Идея А. Тарского состоит в отказе от семантически замкнутых языков, т.е. обычных естественных языков. Он различил объектный язык и метаязык, в котором парадоксы устраняются, что открыло путь построения семантики как строгой и точной науки. В метаязыке понятие истинности можно ввести строгим и непротиворечивым образом. Современная логика перешла к более глубокому пониманию действительности через исследование семантики возможных миров.

В когерентной концепции истины вопрос об истине рассматривается с точки зрения самосогласованности, непротиворечивости знаний. Согласно О. Нейрата истинность научного знания заключается не в соответствии знаний действительности, а в том, чтобы все знание представляло собой самосогласованную систему.

Аргументация сторонника прагматической концепции истины К. Айдукевича такова: «…наши убеждения не являются независимыми от нашей практической деятельности. Наши убеждения влияют на наши действия, дают им направление, указывают на средства, ведущие к достижению намеченной цели. Если это влияние делает действие эффективным, обеспечивает достижение поставленной цели, то наши убеждения являются истинными». Реальность внешнего мира, считают прагматики, недоступна для человека, поскольку непосредственно человек имеет дело как раз со своей деятельностью. Поэтому единственное, что он может установить, - это не соответствие знаний действительности, а эффективность, практическую полезность знаний. Именно полезность и есть основная ценность человеческих знаний, которая достойна именоваться истиной.

К современным концепциям истины следует отнести идею М. Хайдеггера, что «сущность истины есть свобода». Что кроме свободы может указать нам в истине на открытость?

Большой вклад в разработку концепции истины внес Карл Поппер. Он представитель корреспондентской теории истины: «Утверждение истинно, если оно соответствует фактам». К. Поппер подчеркивал важнейшую роль критического метода в достижении объективной истины: «ничто не свободно и не должно считаться свободным от критики – даже сам основной принцип критического метода» - обосновать или опровергнуть те или иные концепции. Карл Поппер подчеркивал, что «понятие заблуждения подразумевает понятие истины как образца, которого мы, впрочем, можем и не достигать. Признание погрешимости знания означает, что мы хотя и можем жаждать истины и даже способны обнаруживать её (я верю, что во многих случаях это нам удается), мы тем не менее никогда не можем быть уверены до конца, что действительно обладаем истиной. Всегда имеется возможность заблуждения». (Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 388). Он осознает тот факт, что «истина и не открывается нам сама по себе» и что «достоверность может быть недостижима для нас». Тем не менее, положение человека по отношению к знанию далеко от безнадежности. Важнейшее требование критического метода состоит в том, чтобы учиться на собственных ошибках и извлекать из них уроки. «Избегание ошибок – жалкий идеал. Никто не избавлен от ошибок; великое дело – учиться на них». Принцип «все открыто для критики» является, по мнению Поппера, величайшим методом науки.

Согласно Попперу, в социально-гуманитарных науках, как и в естественных, должна применяться формальная логика. Однако для социальных наук характерна ситуационная логика – специальная логика познания социальных наук» («ситуационный анализ»). Ситуационная логика как «метод объективного понимания» «подвергает анализу ситуацию действующего человека, с тем, чтобы объяснить действие из ситуации, не прибегая к помощи психологии. Объективное понимание состоит в том, что мы видим, как поведение объективно соответствует ситуации», т.е. что это за человек, каковы его цели, какими теориями он руководствуется, какой информацией обладает и т.п. Иначе говоря, необходим «конкретный анализ конкретной ситуации». (Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. № 10. С. 74).

Поппер считает неверной позицию Дж. Коллингвуда, который полагал, что «существом дела при понимании истории является не анализ самой ситуации, а происходящий в уме историка процесс разыгрывания этой ситуации заново».

Проблема истины и специфика её достижения в гуманитарных науках является предметом исследования Х. Гадамера. Истину нельзя замыкать только на научное познание. Постижение истины происходит не только в науке, но и в герменевтическом феномене понимания. За пределами науки Гадамер выделяет три способа постижения истины. 1. Опыт философии и её истории, ибо при понимании текстов великих философов постигается истина, недостижимая никаким другим путем. 2. Опыт искусства, которое «вопреки всякому рационализированию» через свои произведения постигает истину. 3. Опыт самой истории, где историческое предание хотя и становится предметом научного исследования, однако само по себе «обретает голос в своей истине».

Истина не есть только характеристика познания, а характеристика самого бытия, - утверждает Гадамер. Она не может быть схвачена с помощью только рационального метода, а может лишь приоткрыть себя понимающему осмыслению. Согласно Гадамера, важнейшим средством постижения истины в гуманитарном познании является искусство. Каждый культурный человек должен воспринять тот язык, который воплощен в произведении искусства, и овладеть им как своим родным языком. Любое произведение искусства следует сначала разложить на «буквы», затем научиться складывать их в «слова» и только тогда нам откроется его смысл. Истина любого произведения искусства, обращенная к нам, - это не проявление заключенной в нем всеобщей закономерности, а нечто единичное, уникальное. Каждое художественное произведение, в той или иной мере, так или иначе воплощает в себе истину, и поэтому оно и «не уступает понятию». Но нельзя истину искусства отождествлять с истиной науки. Нельзя доказать, что Шекспир более прогрессивен, чем Софокл. «Если мы захотим узнать, что такое истина в области гуманитарных наук, то должны будем в этом смысле направить вопрос философии к совокупности научногуманистических процессов» - а не к отдельным из них. (Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988. С. 146).

Проблема истинности истории, согласно Рикёру, «находит своё выражение в вопросе о неразрывном единстве исторического движения цивилизации». Поэтому история – это не только «свершившаяся история, которую историк постигает в истине, то есть в объективности; но это также и текущая история, которую мы создаем и воздействие которой испытываем».

И во втором случае возникает сложнейший вопрос: «каким образом мы создаем её в истине?». В отличие от естествознания, «объект истории – это сам человеческий субъект», даже совокупность субъектов, каждый из которых имеет свои цели, ценности, интересы. Ответ Рикёра таков: историю необходимо всякий раз понимать как «диалектику Единого и Множественного». Рикёр считает, что если рассматривать все философские учения сообща, то они не являются ни истинными, ни ложными, но иными. Инаковость здесь находится как бы по ту сторону истинного и ложного. Но именно «как бы», ибо при ближайшем рассмотрении этой «инаковости» оказывается, что отдельное конкретное философское учение можно провести «по ведомству истины».

Эта ситуация возможна прежде всего по отношению к великим философам, т.е. к тем мыслителям, которые кардинально меняют предшествующую проблематику, «перекраивая главнейшие вопросы по новым лекалам»; которые являются прежде всего людьми вопрошающими, а не отвечающими; которые основали новый способ философствования и умеют задавать собственные вопросы, придавая им всеобщую форму (Декарт, Кант, Платон, Спиноза). В таком случае можно было бы сказать, что каждая философия истинна в той мере, в какой она полностью отвечает на целый комплекс поставленных ею проблем. Здесь истина приобретает форму соответствия ответов заданным вопросам, решений – поставленным проблемам. Более того, полагает Рикёр, «истина великой философии – это нечто большее, чем внутреннее согласие ответов и поставленных вопросов; это – обнаружение смысла её положения, каким оно первоначально предстает в форме вопрошания».

Что означает поиск истины? На этот вопрос Рикёр отвечает так. Этот поиск ведется между двумя полюсами: с одной стороны находится личная судьба, с другой – нацеленность на бытие. Иначе говоря, поиск истины протекает между «конечностью» моего вопрошания и «открытостью» бытия. Понимание истории философии и индивидуальное философское творчество, согласно Рикёру, зарождается как две стороны единого исследования бытия. Истина, по Рикеру, суть совпадение собственного ответа с собственным вопрошанием. Это «борьба любящих» К. Ясперса. Рикёр полагает, что понимание в истории философии тяготеет к двум полюсам, которые представляют две модели истины, одна из которых тяготеет к системе, другая – к своеобразной деятельности философов.

Человек в процесс верификации добывает экспериментальную (научную истину), особое значение имеет для него этическая истина, она является «недремлющим оком этого человека, живущего в мире своего восприятия, среди других людей». С этической истиной связана и истина экзистенциальная. Рикёр включает в проблему истины «одновременно разрушительную и конструктивную способность вопрошания, что, как известно, характерно для герменевтики и гуманитарных наук. Именно в этих науках «способность к вопрошанию оказывается важнее способности отбирать те или иные документы».

Весьма опасным процессом философ считает «вторжение политики в сферу истины» - особенно в условиях тоталитарных режимов. Поскольку здесь все контролируется государством, то ту быть не может ни автономных истин, ни научной объективности. Теперь понятно, напоминает Рикёр, почему дебаты в области биологии или лингвистики могут проходить под политическими лозунгами.

Указав на то, что «мы имеем одновременно несколько историй» (наук, технических изобретений, войн, музыки и т.п.) П. Рикёр делает вывод: «История, как и истина, становится плюралистичной, и важно не забывать об этом». (Рикёр П. История и истина. СПб., 2002. С. 212).

Согласно Рикёра, дух истины – это уважение сложности порядков истины, это признание разнообразия. Опираясь на научную объективность, дух истины не сможет служить делу дегуманизации человека. Дух истины – это нетерпимость искусства и литературы по отношению к клерикальной и политической апологетике.