3. Проблема текста в гуманитарных науках, по м.М. Бахтину

Если верно, что «кто владеет информацией, тот владеет миром», то в наш информационный мир интерес к текстам приобретает широкое «социально-стратегическое» звучание. Именно тексты в разных своих формах и видах являются основными носителями информации. Именно тексты являются главными каналами трансляции культуры, главными хранителями культурного наследия.

Согласно М.М. Бахтина, текст есть «первичная данность (реальность) всякой гуманитарной дисциплины».

Характеризуя специфику наук о культуре, представители баденской школы В. Виндельбанд и Г. Риккерт отмечали, что если естественные науки непосредственно нацелены на телесные, природные вещи и процессы, то науки о культуре выходят на них опосредованно, через «материал, представляемый источниками». Речь идет об исторических, археологических, этнографических, культурологических источниках. Эти источники и есть непосредственный материал наук о культуре. Из них исследователи и извлекают исторические факты, но не просто констатируют и описывают их, а обобщают, систематизируют «совокупность фактов», подвергают их критическому анализу, отделяя при этом существенное от несуществленного. Критерием этого отделения и является принцип отнесения к ценностям.

Добывая из источников тот фактический материал, который его интересует, историк сталкивается с трудностями, «неведомыми естествознанию». У естествоиспытателя, полагает Риккерт, «в большинстве случаев оказывается больше материала, чем ему нужно». А у историка этого материала зачастую бывает очень мало. Это происходит потому, что история изучает прошлое, как правило» по незначительным его отрывкам, следам». Историк вынужден прибегать к проблематическим предложениям или же заранее отказываться от воспроизведения значительных частей своего предмета.

С другой стороны, «история в большинстве случаев не может прямо узнавать, как естествознание, свои факты, но почти всегда должна лишь умозаключать к ним от сохранившихся следов» (в источниках). А потому, в подавляющем числе случаев, история имеет перед собой не «прямой фактический материал, а материал, представленный источниками». И, тем самым, в истории «обыкновенно объект наблюдения и объект исторического изложения, стало быть, источник и факт, не совпадают». К таким случаям Риккерт относит, в частности, опросы людей, сохранившиеся географические арены исторических событий, продукты культуры – постройки, произведения искусства, утварь и т.п. Несмотря на скудость источников и недостаток исторического материала основная заповедь для историка остается незыблемой: «отличать существенное от несущественного».

Таким образом, взаимосвязь субъекта и объекта социально-гуманитарного познания носит очень сложный, весьма опосредованный характер. Таким посредствующим, промежуточным звеном и служат разного рода источники, которые представлены в большинстве случаев теми или иными конкретными текстами. При этом историческая реальность (как опосредованный предмет гуманитарного знания) отделена от историков «непреодолимым барьером времени», что, конечно, значительно осложняет её изучение.

Выделяют следующие основные признаки текста:

- знаковость, ибо текст всегда зафиксирован в определенной системе языка, а язык – система знаков;

- отграниченность;

- структурность;

- тематическое единство, обусловленное авторским замыслом.

Тем самым, всякую знаковую структуру, выражающую некоторый целостный смысл, реализующую определенную культурную функцию, можно рассматривать как текст.

Что является непосредственным предметом гуманитарного знания? Общество и его история, язык, литература, искусство и другие творения человеческого духа, выраженные посредством текстов.

Таким образом, текстом называется любая знаковая система, которая является носителем смысловой информации (семантически значимой информации) и имеет языковую природу. Текст – последовательность знаков языка или другой системы знаков, образующая единое целое. Как отмечал М. Хайдеггер: «Естественнонаучному эксперименту соответствует в историко-гуманитарных науках критика источников», (Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 45) то есть текстов различной природы. Тем самым, социально-гуманитарное познание является вторичным отражением социальной действительности, ибо этот процесс опосредован текстами.

Огромное внимание проблеме текста в гуманитарных науках уделил М.М. Бахтин (1895-1975). Он отмечал, что дух, сознание, мышление человека предстают перед исследователем в форме текстов, в языково-знаковом выражении. Вне этого социальное знание невозможно, ибо человек в его специфике, как полагает Бахтин, всегда выражает себя (говорит), т.е. создает текст, который является той непосредственной действительностью мыслей и переживаний, из которой только и может исходить социальное познание, мышление. Если естественные науки нацелены на вещи, их свойства и отношения, то гуманитарные – на тексты, которым присущи значение, смысл, ценность.

Бахтин считал, что текст (письменный или устный) есть «первичная данность» этих наук: «Текст является той непосредственной действительностью» (действительностью мыслей и переживаний), из которой только и могут исходить эти дисциплины и это мышление. Где нет текста, там нет и объекта для исследования мышления». (Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основаниям гуманитарных наук. СПб., 2000. С. 299). А наука, не имеющая своего предмета, не есть наука, а нечто совсем другое.

Под текстом в широком смысле слова Бахтин понимал «всякий связный знаковый комплекс» - такой, например, как произведение искусства. В работе с текстами разного рода (художественными, философскими, научными, богословскими и т.д.) он видел основное отличие гуманитарных наук от естественных, однако отмечал, что «абсолютных, непроницаемых границ здесь нет».

Характеризуя понятие текста, Бахтин писал: «Текст как субъективное отражение объективного мира, текст – выражение сознания, что-то отражающего. Когда текст становится объектом нашего познания, мы можем говорить об отражении отражения. Понимание текста и есть правильное отражение отражения. Через чужое отражение к отраженному объекту». (Там же, С. 311).

Согласно Бахтину, какие бы ни были цели исследования в любой гуманитарной науке, «исходным пунктом может быть только текст». Текст как высказывание, включенное в речевое общение, определяет, по Бахтину, два момента: замысел («интенция») текста и осуществление этого замысла. Динамические взаимоотношения этих моментов, их борьба и определяет характер текста. Рождение замысла и его осуществления «может говорить об очень многом». Например, слово «пелестрадал» в устал Каренина говорит о его сильном душевном переживании. Оговорки и описки, по Фрейду, выражают бессознательное.

Бахтин отмечает, что за каждым текстом стоит система языка, т.е. общепринятая система знаков (например, язык искусства). Если за тек5стом не стоит язык, то это уже не текст, а естественно-натуральное (не знаковое) явление, например, естественные крики, стоны и т.п.

Согласно Бахтину, «чистых текстов нет и быть не может». В каждом тексте есть ряд незнаковых технических, естественных, натуральных моментов – порча рукописи, плохая дикция, произношение, типографские огрехи и т.д. Эти элементы лишены всякой знаковости и потому выходят за пределы гуманитарного исследования, но в определенной степени все же учитываются им.

Важнейшей характерной особенностью текста Бахтин считает его диалогический характер: «Диалогические отношения между текстами и внутри текста. Их особый (не лингвистический) характер. Диалог и диалектика». Диалогический характер текста проявляется прежде всего в его «двухполюсности»: один полюс – это то, что находится вне данного текста (т.е. контекст), второй полюс – сам данный текст как нечто индивидуальное, единственное и неповторимое. Этот второй полюс (т.е. сам текст) неразрывно связан с моментом авторства и «всецело осуществляется средствами знаковой системы языка».

Текст внутри себя самого является двухполюсным и в другом отношении. Первый полюс – «неповторимое событие текста», второй полюс – язык (автора, жанра, направления, эпохи и т.д.). Между этими полюсами, по Бахтину, располагаются все возможные гуманитарные дисциплины, исходящие из первичной данности текста.

Таким образом, для гуманитарных наук их предмет исследования, т.е. «дух (и свой, и чужой) не может быть дан как вещь (прямой объект естественных наук), а только в знаковом выражении, реализации в текстах и для себя самого, и для другого». (Там же. С. 302). Вот почему для ученых-гуманитариев необходимо глубокое, богатое и тонкое понимание текста.

Бахтин подчеркивал, что требуемое в гуманитарных науках воспроизведение текста не есть, конечно, механическая процедура типа отпечатка пальца или перепечатки на пишущей машинке, или компьютере. «Воспроизведение текста субъектом (возвращение к нему, повторное чтение, новое исполнение, цитирование) есть новое неповторимое событие в жизни текста, новое звено в исторической цепи речевого общения». (Там же. С. 303). Другими словами, работа с текстом – это очень сложная творческая деятельность.

При этом «событие жизни текста» (т.е. его подлинная сущность) разыгрывается не в безвоздушном пространстве, и даже не в голове и сердце того, кто с ним работает. «Событие жизни текста» всегда разыгрывается на рубеже двух сознаний, двух субъектов». А это всегда требует диалога, «диалога особого вида: сложное взаимоотношение текста (предмета изучения и обдумывания) и создаваемого обрамляющего контекста (вопрошающего, понимающего, комментирующего, возражающего и т.п.), в котором реализуется познающая и оценивающая мысль ученого». (Там же. С. 303). Тем самым встреча двух авторов, двух субъектов – это встреча двух текстов: готового и создаваемого реагирующего текста. Поскольку текст – не вещь, то второе сознание, сознание воспринимающего, нельзя элиминировать или нейтрализовать.

Всякий истинно творческий текст всегда есть в какой-то мере свободное откровение личности. Поэтому он и не допускает ни каузального объяснения, ни научного предвидения, хотя определенная внутренняя логика в тексте есть. Потенциальным текстом Бахтин считал человеческий поступок (но не физическое действие), который может быть понят «только в диалогическом контексте своего времени».

Реальный социальный человек как предмет гуманитарных наук всегда – так или иначе – выражает себя через текст какой-либо природы. Поэтому к человеку и его деятельности можно подойти не иначе как «через созданные или создаваемые им знаковые тексты». Последние требуют понимания, которое осуществляется в диалоге. Таким образом, «изучая человека, мы повсюду ищем и находим знаки и стараемся понять их значение. Нас интересуют прежде всего конкретные формы текстов и конкретные условия жизни текстов, их взаимоотношения и взаимодействия». (Там же. С. 312).

И этот интерес обусловлен тем важным и решающим обстоятельством, что вне текста, помимо него и независимо от него человек как социальное существо не является (и не может быть в принципе) предметом изучения гуманитарных наук.

Важная методологическая проблема социально-гуманитарного познания состоит в том, чтобы, исходя из понимания текста как «материализованного выражения духовной культуры», распредметить субъективные смыслы, объективированные в текстах, «услышать через них человеческие голоса» и с их помощью проникнуть в «Дух» минувших эпох, чужих культур». «Коршунов А.М., Мантатов В.В. Диалектика социального познания. М., 1988. С. 286, 289).

Таким образом, во-первых, любой текст – источник множества его пониманий и толкований. И понимание его автором – только одно из них: произведение содержит в себе одновременно несколько (множество) смыслов. Поэтому понимание зависит не только от того смысла, который вложил в него автор произведения, но и его интерпретатор. А это значит, что, по словам М.М. Бахтина, понимание может и должно быть лучшим, оно восполняет текст, носить активный, творческий характер. Однако зависимость понимания текста от конкретных исторических условий его интерпретации отнюдь не превращает его в чисто психологический и субъективный процесс, хотя личные пристрастия и опыт интерпретатора играют здесь далеко не последнюю роль.

Во-вторых, эта множественность смыслов раскрывается не вдруг и не сразу, ибо «смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально, и раскрываться только в благоприятных для этого развития смысловых культурных контекстах последующих эпох». (Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 332).

В-третьих, смысл текста в процессе исторического развития изменяется. Каждая эпоха открывает – особенно в великих произведениях – что-то новое, своё. Новое понимание «снимает» старый смыл, переоценивает, углубляет, расширяет его.

В-четвертых, понимание текста – это не готовый результат, а диалектический процесс, диалог разных культурных миров, результат столкновения смыслов «своё-чужое» (Бахтин), диалог текстов.

В-пятых, понять текст чужой культуры – это значит уметь находить ответы на вопросы, которые возникают в нашей современной культуре.

Культура – это не собрание готовых вещей или ценностей, а деятельный процесс их освоения, использования; участие в процессах человеческого жизнетворчества. В свою очередь, познание социокультурной реальности предполагает не столько отражение непосредственно данного мира готовых продуктов, сколько воспроизведение того, что стоит за ними, т.е. мира человеческих значений и смыслов.