Политико-правовые взгляды ж. Кальвина

Ж. Кальвин (1509-1564) является основателем кальвинизма (пуританства). Получив блестящее богословское и юридическое образование в лучших учебных заведениях Франции, Кальвин оказался под сильным влиянием идей Лютера и примкнул к протестантскому движению. Его деятельность имела огромное политическое значение для утверждения идей протестантизма. Без кальвинизма дело Лютера не получило бы широкого распространения и прочного утверждения. Вынужденный эмигрировать из Парижа в связи с подозрением в причастности к «лютеранской секте», Кальвин оказался в городе-государстве Женеве, где стал признанным лидером женевской протестантской общины. Однако по многим причинам, в том числе и по причине недовольства суровостью требований предлагаемого Кальвином учения, женевцы изгнали его из своего города, но уже через три года он был с почетом возвращен в Женеву и стал церковным диктатором, «женевским папой» Реформации.

Действительно, новое протестантское учение по сравнению с католическим было гораздо более строгим. По словам М. Вебера, господство кальвинизма, как это было в XVI—XVII вв. в Женеве, Шотландии, Нидерландах, Англии и Новой Англии, сегодня воспринималось бы нами как самая невыносимая форма церковного контроля над личностью. И, тем не менее, самые развитые в экономическом отношении области Западной Европы в XVI в. приняли протестантизм, а многочисленные кальвинистские общины в других странах нередко выступали затем в роли раннебуржуазных политических организаций.

Очистив город от оппозиционеров, Кальвин превратил Женеву в духовный центр и оплот Реформации, где находили прибежище протестанты со всей Европы и готовились кадры протестантских теологов-проповедников. Он создал новую, простую и дешевую церковь с демократической организацией выборов своих руководителей и управлением, ввел строгую регламентацию общественной жизни.

На Западе, особенно в США, существует большая литература, посвященная политическим взглядам Ж. Кальвина10. На русском языке в 1999 г. впервые вышло основное его произведение «Наставление в христианской вере», последняя, четвертая книга которого содержит рассуждения о гражданском управлении. Кальвин рассматривает следующие вопросы: война, которую ведут люди, человечность на войне, несправедливое правление и следует ли ему повиноваться, вооруженное сопротивление правителю. Его интересуют вопросы государства, гражданской власти, гражданского судопроизводства, применение силы властью, в том числе использование властителями силы против истинно верующих. Кальвин высказывается относительно форм правления, в частности демократии, монархии, аристократии. Специально и многопланово разбирает вопрос о соотношении духовной и политической власти. Его интересует законодательная власть, законы, их единство и многообразие, конституционные ограничения тирании короля. Значительную часть своих размышлений Кальвин посвящает долгу правителей, доверию к ним как представителям Бога, функциям правителей, необходимости правления и божественным санкциям, почтению к властям и начальникам. Кальвин трактует обрядовый и юридический закон, рассуждает о земных властях, о главенстве пап, ненависти, запрещенной христианам при судебной тяжбе, о состоянии мира, в том числе гражданского, о порядке политическом и общественном. Рассмотрим некоторые из них.

Политические следствия учения о предопределении. Наиболее важный догмат кальвинизма — учение об избранности к спасению, или о предопределении. Не Бог существует для людей, а люди для Бога. Смысл нашей индивидуальной судьбы нам не известен. Нам известно лишь одно: часть людей предопределена к спасению, остальные прокляты на век. Ни заслуги, ни добрые поступки людей не могут повлиять на>их судьбы, изменить предопределение, но каждый должен быть уверен, что он избранник Божий. Для Кальвина доказательством избранности служит устойчивость веры, возникающая как следствие благодати.

Для религиозных массовых движений, каким впоследствии стад кальвинизм, вопрос о том, как увериться в своем спасении, был определяющим. Верующим предлагались два средства для обретения внутренней уверенности в спасении: прямая обязанность считать себя избранником Бога, прогонять сомнения как дьявольские искушения (систематический самоконтроль), и неутомимая деятельность в рамках избранной профессии. Кальвинистский Бог требовал от своих избранных не отдельных «добрых дел», а святости, возведенной в систему.

Носителей пуританских идей в XVIII в. назовут «методистами», поскольку для них земное существование было строго рационализировано и заполнено единственным стремлением — приумножить славу Бога на земле. А приумножить эту славу можно не бездействием, а деятельностью. Главным и самым тяжелым грехом считалась бесполезная трата времени. Каждый потерянный час труда отнят у Бога, не отдан приумножению его славы. Имущий, хоть он и не нуждается в работе для удовлетворения своих потребностей, так же, как и бедный, обязан трудиться. Богатство, как и стремление к нему, порицалось в том случае, если с его помощью предавались лени и мирским наслаждениям. Желание быть бедным, не говоря уже о нищенствовании способного к труду человека, осуждалось как наносящее ущерб славе Божьей. Важным считалось получение и приумножение прибыли: «Если Бог указует вам этот путь, следуя которому вы можете без ущерба для души своей и не вредя другим, законным способом заработать больше, чем на каком-либо ином пути, и вы отвергаете это и избираете менее доходный путь, то вы тем самым препятствуете осуществлению одной из целей вашего призвания, вы отказываетесь быть управляющим Бога и принимать дары его для того, чтобы иметь возможность употребить их на благо Ему, когда Он Того пожелает. Не для плоти и грешных радостей, но для Бога следует вам трудиться и богатеть.11

Стремление к успеху в профессиональной деятельности вместе с проповедью мирского аскетизма означало установку кальвинизма на буржуазное предпринимательство.

Кальвин о различиях между церковной и политической властью. Существуют большие различия между церковной и светской властью. у церкви нет меча, чтобы карать злодеев, нет права применять к ним принуждение, нет тюрем, штрафов или других средств наказания, какие обычно используются светскими властями. Кроме того, в церкви согрешивший человек не карается против воли, но добровольным несением наказания свидетельствует о своем раскаянии. Таким образом, церковь и светский суд весьма отличаются друг от друга. Церковь не посягает на права светских судей, а они не могут сделать того, что делает церковь. Так, если человек пьянствует и предается разврату, то в хорошо устроенном городе светская власть обязана посадить его в тюрьму или даже более сурово покарать. Закон, земное правосудие и публичная власть будут удовлетворены. Но может ли остановиться на этом церковь, допустить его к Вечере, если человек не только не раскаивается, но еще и ропщет и досадует? Может ли пастырь не осуждать явных преступников, не обличать их, не убеждать или не грозить им, полагаясь на то, что светская власть накажет их, благодаря судьям-христианам? Кальвин утверждает, что как светские власти обязаны очищать церковь от соблазнов, карая преступников, так и служитель Слова со своей стороны должен помогать властям в том, чтобы уменьшилось количество совершаемых злодеяний. Действия церкви и светских властей должны таким образом сопрягаться между собой, чтобы они помогали, а не мешали друг другу.

Тирания как политическая, так и церковная есть произвол и беззаконие. В апостольские времена, утверждал Кальвин, власть церкви не сосредоточивалась в руках одного человека, который мог бы делать все, что ему заблагорассудится. Напротив, она принадлежала собранию старейшин, чья роль в церкви была подобна роли сената или городского совета в гражданском управлении. Кальвин ссылается на св. Киприана, который, описывая обычаи своего времени, свидетельствовал, что весь клир помогал епископу советами, а ведущая роль клира не исключала участие народа: «После того, как я стал епископом, я положил за правило ничего не предпринимать без совета клира и участия народа»12.

Уже во времена Амвросия (IV—V в.), пишет Кальвин, многое изменилось. Сам св. Амвросий сетовал: «В древней синагоге, а потом в Церкви были старейшины, без совета которых не делалось ничего. Я не знаю другой причины отмирания этого обычая, кроме неосмотрительности знающих людей — или, вернее, гордыни, в силу которой они хотели властвовать единолично»13. Сегодня, пишет Кальвин, дело дошло до полного разрушения этого принципа. То, что было дано всей церкви епископы присвоили себе одним. Это подобно тому, как если бы в парламенте или в совете председатель, консул или мэр разогнали депутатов, чтобы править единолично. Епископ выше званием любого члена общины в отдельности, но, с другой стороны, собрание или община верующих обладают большим авторитетом, чем один человек. Поэтому тот-факт, что один человек присвоил себе принадлежащую обществу власть, следует считать актом произвола и беззакония. Во-первых, тем самым епископы открыли врата безудержной тирании. Во-вторых, похитили у Церкви то, что принадлежит ей по праву. В-третьих, извратили и уничтожили порядок, установленный Христом.

Аргументы в защиту отделения власти государя от власти пастыря. Духовная власть, которой кичится папа вкупе со своими придворными, — не более чем мирская тирания. Если мы признаем, что над нами царствует Христос, то вся их система господства тут же рушится и обращается в ничто. Кальвин приводит слова Христа: «Цари господствуют над народами, ...а вы не так» (Лк., 22:25—26; Мф., 20:25—26). Этими словами Христос свидетельствует, что служение пастыря и государя не только не совпадают, но и различаются настолько, что не могут соединиться в одном лице. Правда, Моисей соединял их в одном лице, но это было сотворено, во-первых, как чудо, а во-вторых, на непродолжительное время, пока не установили лучший порядок. Но уже вскоре Бог оставил Моисею только гражданское управление, а власть священническую уступил его брату Аарону. Это было сделано не напрасно: совмещение этих двух обязанностей одним человеком превосходит возможности человеческого естества.

Ж. Кальвин показывает, как постепенно, шаг за шагом устанавливалась система иерархического господства в Церкви. При всякой возможности церковники угрозами и запугиваниями вымогали у светских правителей увеличение своей власти, злоупотребляли неразумной щедростью государей, добивались протектората, господства и сеньориальных прав над городами и областями, которым прежде покровительствовали и которые защищали в случае опасности. В конце папа, не довольствуясь уже графствами и герцогствами, как пишет Кальвин, «наложил лапу» сначала на королевства, а затем и на саму Западную империю. В течение 500 лет по наущению пап вспыхивали войны, кровопролития, гибли армии, уничтожались страны и народы — и все это ради одной цели: завладеть чужим имуществом. Если бы папы добровольно отказались от всей принадлежащий им светской власти, указывал Кальвин, от этого не пострадали бы ни слава Божия, ни истинное учение, ни здоровье Церкви.

С юрисдикцией связаны привилегии, на которые притязает римский клир. Его представители находят несправедливым и оскорбительным, чтобы личные дела служителей Церкви разбирались светским судьей, и полагают свободу и честь Церкви в том, чтобы клир был исключен из обычного порядка судопроизводства. Между тем древние епископы, напоминает Кальвин, будучи ревностными защитниками прав Церкви, тем не менее, не считали их умалением то обстоятельство, что в отношении гражданских дел они подлежали светскому суду. Например, император Константин, обращаясь к епископам Никомедии, заявлял, что, если кто-нибудь из епископов по собственному неразумию станет причиной беспорядков, его дерзость будет обуздана рукой императора как служителя Божия. Император Вадентиниан в одном из писем говорил: «Добрые епископы не хулят власти императора, а от чистого сердца соблюдают заповеди Бога, верховного царя, и подчиняются нашим указам»14.

Что касается церковных дел, они подлежали суду епископа и пресвитеров. Ж. Кальвин многократно цитирует св. Амвросия, неустанно утверждавшего, что дела духовные, т.е. касающиеся христианской веры, не подлежат земному суду, в котором разбираются мирские дела. В вопросах веры епископы должны судить христианских императоров, а не императоры епископов.

Кальвин о гражданском управлении и необходимости государственного принуждения. В «наставлениях в христианской вере» главным предметом рассуждений Ж. Кальвина были вопросы теологии и вероучения. Тем не менее он посчитал своим долгом остановиться на вопросах гражданского управления, поскольку столкнулся с двумя крайностями. С одной стороны, анабаптисты, смешивая вопросы души и тела, духовного царства Божия и грешного земного существования, хотели разрушить любые гражданские порядки, даже если они установлены Богом. Они утверждали, что служение в магистратах носит «плот-ский» характер, что меч власти должен быть отвергнут христианами ни один христианин не должен быть правителем, а ни один правитель не является христианином. С другой стороны, имея в виду книгу Н. Макиавелли «Государь», Кальвин писал, что придворные льстецы без конца и без меры превозносят власть князей, чуть ли не подстрекая их к бунту против Бога.

Неразумно смешивать две разные вещи: некоторые люди, услышав об обещанной в Евангелии свободе, не признающей среди людей ни царя, ни учителя, но одного лишь Христа, не могут понять, в чем заключается их свобода, когда над ними возвышается власть. Поэтому они полагают необходимым для спасения, чтобы мир принял новую форму, где не будет ни судов, ни законов, ни магистратов, препятствующих их свободе. Они не принимают во внимание, что духовное царство Христа и гражданское устройство весьма далеки друг от друга.

Почему, спрашивает Кальвин, сам св. Павел, который велит нам стоять в свободе и не подчиняться игу рабства, в другом месте учит рабов не смущаться своим состоянием. Именно потому, что духовная свобода вполне может сосуществовать с гражданским рабством.

Однако все это не означает, что гражданский порядок является низшим и чуждым христианину, что для христиан, жаждущих совершенства, низко и недостойно предаваться нечистым и профанным хлопотам о делах мира сего, что если непозволительно убивать, то ни к чему христианам иски, законы и суды? Кальвин напоминает, что хотя внешнее для человека гражданское управление и отличается от внутреннего и духовного царства Христа, следует также знать, что эти порядки вовсе не исключают друг друга. Ибо духовное царство начинается уже на земле. Царство Божие не устраняет земную жизнь. И если воля Божия такова, чтобы мы шли по земле, стремясь к нашей истинной родине, то эти вспомогательные средства необходимы нам в нашем странствии.

Цель земного временного порядка — поддерживать и питать истинное служение Богу, заботясь о чистоте вероучения и религии, оберегать целостность Церкви, учить людей совместному сосуществованию, согласовывать нравы людей с гражданскими законами, умению договариваться между собой, поддерживать всеобщий мир и спокойствие. Что же касается такого требования к Церкви Божией, чтобы она заменила собой все гражданские законы, — то это безумная выдумка. Подобное -совершенно невозможно в сообществе людей. Наглость и порочность многих таковы, что даже силой закона их с трудом удается призвать к порядку. Чего же ждать от них, если предоставить им полную свободу злодейства, отказавшись от государственного принуждения?

Отказ от гражданского порядка есть бесчеловечное варварство. Люди нуждаются в таком порядке не меньше, чем в хлебе, воде, солнце и воздухе. Но назначение гражданского управления, его достоинство еще выше. Оно состоит не только в том, чтобы дать людям возможность есть, пить, поддерживать их совместное существование, но и в том, чтобы предотвратить распространение в народе идолопоклонства и других преступлений против веры. Гражданское управление также призвано оберегать общественное спокойствие и собственность каждого человека, следить за тем, чтобы люди могли общаться друг с другом без обмана и взаимного вреда, сохраняя умеренность и честность.

Три части гражданского управления: должностные лица, закон, народ. Следуя Цицерону, Кальвин рассматривает такие три части гражданского управления, как должностные лица (например, магистраты), выступающие блюстителями и хранителями законов, сам закон, в соответствии с которым осуществляют свою власть должностные лица, и народ, управляемый законами и подчиненный должностным лицам. В первую очередь его интересует вопрос, является ли магистратура законным и богоутвержденным призванием, каковы обязанности должностных лиц и в каких пределах действует их власть.

Отвечая на этот вопрос, Кальвин утверждает, что административная власть не только допустима Господом, но Им подчеркнуто и ее достоинство. Люди, облеченные судебной и административной властью, являются как бы Его заместителями. Эти люди имеют поручение от Бога служить Ему в своей должности. Св. Павел прямо учил, что всякая власть установлена от Бога и нет власти не от Бога. Далее, начальствующие суть служители Божьи, призванные поощрять тех, кто делает добро и отмщать творящим зло. Ни в коем случае нельзя сомневаться в том, что гражданская власть есть призвание, что она есть не только святое и законное в глазах Бога, но и в высшей степени почтенное и священное в ряду прочих призваний.

Противники данного мнения, по выражению Кальвина, хотят, чтобы люди жили вне всякого порядка, словно крысы в соломе. Они высказываются таким образом, что жить под властью царей и правителей — означает жить в рабстве, и что если так некогда жил еврейский народ, то именно по причине своей грубости и невежества. Сегодня такое рабское положение народа, с их точки зрения, недопустимо, поскольку он приобщен к совершенству, открытому Иисусом Христом в Евангелии. Кальвин не сомневается, что рассуждения такого рода не только глупы, но и выдают дьявольскую гордыню тех, кто хвалится совершенством, не обладая и сотой долей его. Он приводит много свидетельств, в частности, слова св. Павла, где он просит совершать различные молитвы за царей и начальствующих, и объясняет, почему: «Дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте». Этими словами он подтверждает, что признает царей покровителями и хранителями Церкви.

О своем высоком положении, долге, а также трудностях и тяготах, с ним связанных, начальствующие должны думать постоянно. Они должны сознавать себя служителями божественной справедливости, быть образцом божественного провидения, защиты, благости и любви. В этом случае разве они позволят несправедливости коснуться их судейского кресла, дерзнут произнести несправедливый приговор, решатся собственной рукой подписать дурное распоряжение? Кроме того, они должны постоянно иметь в виду, что если прокляты те, кто дело Господне делает небрежно, что тогда говорить о тех из них, кто склонен к беззаконию?

О наилучшей форме гражданского порядка. По мнению Кальвина, частные лица, не имеющие никаких полномочий обустраивать общественную жизнь, ведут напрасные разговоры о наилучшей форме гражданского порядка. Этот вопрос не имеет простого решения, поскольку, считает Кальвин, все дело в конкретных обстоятельствах, а сами по себе формы общественного устройства, безотносительно к этим обстоятельствам, почти равноценны. Имеется три вида гражданского управления: монархия, аристократия и демократия. И отдельно взятый человек — монарх нередко склоняется к тирании, и выдающиеся граждане, получив власть, могут составить заговор с целью установления несправедливого господства, и само господство народа может обернуться мятежом.

Если сравнивать три названные формы правления, то предпочтение следует отдать правителям, которые правят свободным народом. При этом наилучшим способом правления, по мысли Кальвина, будет тот, при котором свобода умеряется должным порядком и благодаря этому способна существовать долго. Гарантированная и упорядоченная свобода противоположна как тирании, так и анархии. Свобода - бесценное благо, и нет ничего более желанного, чем свобода. Самим правителям свободного народа надлежит прилагать все усилия к тому, чтобы свобода никоим образом не умалилась под их правлением. Если же они пренебрегают соблюдением свободы или допускают ее ущемление, то являются предателями и изменниками.

Однако Кальвин отказывает в праве сопротивления угнетению, столь популярному в истории политической мысли, в том числе среди христианских мыслителей. Он не призывает подданных, живущих под властью государей, впадать в искушение, поднимая мятеж и требуя перемен.

Государственная власть призвана заботиться о процветании веры.

Ни одна форма правления не может благополучно существовать, не опираясь, прежде всего на почитание Бога. Если законы пренебрегают существованием Бога и заботятся только о благе людей, они ставят телегу впереди лошади. Поэтому следует осудить безумие тех, кто считает, что вопросы религии не находятся в компетенции высших должностных лиц государства. Благочестивых и богоизбранных царей Писание прославляет именно за то, что они восстановили прежде заброшенное или искаженное богослужение, а также заботились о процветании истинной веры.

Может ли правитель проливать кровь, не нарушая благочестия? Ссылаясь на Священное Писание, Кальвин утверждает, что цари и иные высшие властители наделены Создателем правом творить суд и правду, спасать обижаемого от руки притеснителя, обязаны не обижать и не угнетать пришельца, сироты и вдовы и не проливать невинной крови. Заботясь об общей безопасности и мире, они наделены властью подавлять и сурово карать творящих зло, чьими злодеяниями нарушается общественный мир. Но тут встает важный и трудный вопрос: могут ли правители проливать человеческую кровь, не попирая благочестия, ведь христианам запрещено убивать? Верно, утверждает Кальвин, что Закон Божий запрещает убивать. Но верно и то, что Бог не желает оставлять убийства безнаказанными и потому влагает меч в руки своих служителей, и должностные лица налагают кару не от себя, а лишь исполняют приговоры самого Бога. Отсюда Кальвин заключает, что в данном вопросе начальники не подчинены общему .закону. Этим Законом Господь связывает руки верующим, но не свое собственное правосудие, осуществляемое руками начальников. Государь запрещает своим подданным наносить увечье друг другу, однако он не препятствует должностным лицам совершать правосудие, возложив на них такую обязанность. Начальник, утверждал св. Павел, «не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое».

Итак, истинная праведность царей в том, чтобы с обнаженным мечом преследовать людей, творящих зло. Если же начальники будут воздерживаться от строгости и беречь свои руки чистыми от крови, в то время как нечестивые творят убийства и насилие, то они способствуют беззаконию. Однако и в вопросах наказания не должно быть поспешной суровости и безудержной жестокости, чтобы кресло судьи не сделалось готовой виселицей для подсудимого. Милосердие есть главная добродетель правителей, она, по словам Соломона, охраняет и поддерживает царский престол.

О праве ведения войны. Кальвин утверждает, что войны, которые время от времени ведут правители и народы, как средства отмщения, законны. Ибо власть государю дана для того, чтобы охранять спокойствие во вверенных ему пределах, подавляя антиправительственный мятеж или вторжение неприятеля. Правда, войны следует избегать, пока не будешь вынужден к ней крайней необходимостью, и помнить, что целью войны должен быть поиск мира. Несомненно, следует испробовать все средства, прежде чем браться за оружие. При всяком кровопролитии начальники должны не поддаваться своим личным чувствам, а руководствоваться общественными интересами. Право ведения войны влечет за собой также законное существование гарнизонов, военных союзов и вооружений. Подати и налоги, получаемые государями, являются их законными доходами.

О законах и естественной справедливости как их основании. В трактовке закона Кальвин следует Цицерону, называя законы «немым правительством», а правительство — «живым законом». Закон делится на три части: нравственный, культовый и судебные нормы. Нравственный закон содержит два положения: чтить Бога чистой верой и благочестием и любить друг друга. Культовый закон является педагогическим средством воспитания народа. Судебный закон дается для устройства общественной жизни по определенным правилам правосудия и справедливости. При этом нельзя называть законом любое установление, например, вознаграждение воров и другие, чуждые не только праведности, но и человеческому естеству.

Во всяком законе следует различать две взаимосвязанные стороны — предписание закона и справедливость, на которой основано предписание. Справедливость, будучи естественной, остается одной и той же у всех народов. Что же касается конкретных постановлений или предписаний закона, то они связаны с обстоятельствами места, времени, характера народа, его недостатков.

Справедливость должна быть единственной целью, правилом и венцом всякого закона. И при всем разнообразии этих законов они направлены к ней. Ибо все они осуждают преступления, осуждаемые вечным Законом Бога: убийство, воровство, прелюбодеяние, лжесвидетельство. Они расходятся лишь в мере наказания, но здесь совпадение необязательно и несущественно. Есть области, где убийства и грабежи достигли бы невероятных размеров, если не ввести пытки для убийц. Есть времена, требующие ужесточения наказаний. Во время войны человечность требует жестких мер для пресечения эксцессов. Есть народы, у которых следует строго карать какой-нибудь особый порок ввиду того, что данный народ склонен к нему более других, и т.д. Законы, которые каждый правитель устанавливает в своей стране, он предпочитает не потому, что они кажутся ему лучшими, а ввиду целесообразности условиям времени, места и характера народа.

Следует ли повиноваться дурным властям? Говоря о правителях и обязанности народа им повиноваться, Кальвин имел в виду должное положение дел. Но сам он понимал, что чаще всего наблюдается обратное, и большинство государей уклоняются от правого пути. Кто-то предается наслаждениям, кто-то пренебрегает всеми законами, кто-то грабит, насилует и убивает подданных. Нелегко убедить людей, что и таким правителям следует повиноваться. Правители, пекущиеся в своем правлении исключительно об общем благе, являют в себе истинный образ Божий, а творящие неправду и насилие поставлены Им в наказание народу за его нечестие. Дурной царь есть гнев Божий на земле, но и ему следует повиноваться. Хотя наказание утратившего меру господства есть отмщение Божие, отсюда еще не следует, что оно дозволено и поручено нам. У нас есть другая заповедь — повиноваться и терпеть. Вместе с тем в данном случае речь у Кальвина идет только о повиновении светским властям. Что же касается властей духовных, то «испорченному» духовному правлению повиноваться нельзя, не рискуя оказаться мятежником против Бога.

В повиновении гражданским властям есть одно исключение. Если они отдадут приказ, обращенный против Бога, он не имеет силы. Повиновение монархам не может отвращать нас от повиновения Богу.

Органы сословного представительства как защитники народа перед лицом власти. Следует обратить особое внимание, что, говоря о необходимости повиновения светским властям, Кальвин ведет речь только о частных лицах. Потому что в политической системе отдельных государств могут существовать какие-либо органы, специально предназначенные для защиты народа и обуздания чрезмерной алчности монархов. В древности у лакедемонян эту роль играли эфоры, у римлян были народные трибуны, у афинян — демархи. Сегодня, пишет Кальвин, таковыми, возможно, являются ассамблеи трех сословий — Генеральные штаты (во Франции и Нидерландах), Имперский сейм в Германии, британский парламент и др. Людям, облеченным такой властью, не возбранялось бы по долгу службы противостоять, и сопротивляться неумеренности и жестокости государей. Более того, если бы они закрывали глаза на бесчинства правителя по отношению к простому народу, пишет Кальвин, он посчитал бы это основанием для обвинения их в предательстве. Ибо тем самым они бы умышленно предали свободу народа, забота о сохранении которой поручена им по воле Бога.

Политическая наука Ж. Бодена

Макиавелли — не единственный светский политический мыслитель эпохи Возрождения. Известный французский правовед Жан Боден (1530—1596) является родоначальником политической теории государственного суверенитета. В своей политической теории он предстает как ранний представитель индивидуалистической теории государства. По образованию Боден юрист. Он изучал право в Тулузе, потом переехал в Париж. Будучи не только крупным ученым, но, как и Макиавелли, известным политическим деятелем своего времени, Боден участвовал в работе французских Генеральных штатов. В разгар борьбы между католиками и протестантами во Франции образовалась средняя партия, выступившая под именем «политиков», одним из руководителей которой и был Боден. Среди политического наследия Бодена такие работы, как «Метод легкого изучения истории» (издана в 1566 г. на латинском языке) и «Шесть книг о государстве», (издана в 1576 г. на латинском и французском языках). В работе «Шесть книг о государстве» Боден отстаивал абсолютный суверенитет монархии. По основательной и обширной учености, по юридическим сведениям и по государственному смыслу этот политический труд отнесен к классическим произведениям политической мысли всех времен и народов18.

Боден так же, как и Макиавелли, четко отделил вопросы политики от религии и морали. Партия политиков, к которой он принадлежал, окончательно восторжествовала с восшествием на престол короля Генриха IV, который встал над враждой католиков и протестантов, выступил за прекращение религиозных войн, за возвращение мира в государство. Средством его политики стало провозглашение принципа свободы вероисповедания, а практическая позиция, которую он занял, — верховенство государственной власти над схваткой религиозных конфессий — исходной точкой чисто светского развития государственной жизни. Все эти процессы, как и детально разработанные принципы политической науки, нашли отражение в политических грудах Ж. Бодена.

О сущности государства. Критика идеи общности имущества. Боден подробно исследовал сущность и устройство государства, главным признаком которого назвал суверенную верховную власть. Он дал следующее определение государства: «Государство есть осуществление суверенной властью справедливого управления многими семьями и тем, что находится в их общем владении»19. В этом определении обращают на себя внимание понятия суверенной власти и государственного имущества (общего всем семьям).

Государственное управление распространяется только на государственное имущество, а не на имущество частных семейств. Семья лежит в основе государства. От семейного быта зависит и благосостояние политического тела, которое процветает, когда его части-семьи управляются, как следует. Хорошо управляемая семья представляет собой настоящий образец государства. Таким образом, власть отца, осуществляющего управление домом, семейством, уподобляется политической власти. Вместе с тем они отличаются на том основании, что отец семейства управляет частной собственностью своей семьи, а политическая власть — собственностью, находящейся в общем владении. Различая частную собственность семьи и общую собственность государства, Боден выступает против коммунистических идей Платона (отвергавшего частную собственность у правящих классов) и Томаса Мора. Платон не учел, пишет Боден, «что, если бы этот проект был осуществлен, был бы утрачен единственный признак государства: если нет ничего, принадлежащего каждому, то нет и ничего, принадлежащего всем; если нет ничего частного, то нет и ничего общего»20.

Особенно он отказывает государству в праве общности жен и детей, поскольку это противоречит естественному закону, в соответствии с которым запрещено брать чужое. Платоновское устройство государства, убежден он, было бы прямо направлено против закона Бога и природы, против закона, которому ненавистны не только кровосмешение, прелюбодеяние, отцеубийство, неизбежные при общности жен, но и всякая попытка похитить что-либо принадлежащее другим. Поскольку по закону природы нельзя «даже зариться на чужое добро, отсюда явствует с очевидностью, что государства устроены Богом так. же и для того, чтобы предоставить государству то, что является общественным, а каждому то, что является его собственностью»21. Там, где все смешано, говорит Боден, и частное не отделено от государственного, нет ни семьи, ни государства. Что же касается заботы каждого об общем достоянии, на чем настаивали теоретики коммунистических идей, то Боден воспроизводит известную в политической мысли аргументацию Аристотеля о том, что такое положение дел невозможно.

Влияние Аристотеля на Бодена сказывается и в том, что Боден различает в семье три формы власти — власть супружескую, родительскую и господскую. Власть мужа над женой — основа человеческого общежития, простирается и на управление поведением супруги, и на ее имущество, однако относиться к жене, как к рабыне, не следует. Власть отца над детьми — главный столп государства, ибо от нее зависит воспитание детей. Этот вид власти наиболее близок природе и представляет собой аналог власти Бога над человеком. Говоря о власти хозяина над рабом, Боден в отличие от Аристотеля не стал рассматривать рабство чуть ли не законом природы, в соответствии с которым одни рождены властвовать, а другие — подчиняться. Рабство должно быть уничтожено, но не сразу и не вдруг. Нельзя бросать людей, вчерашних рабов, на произвол судьбы, оставлять не приспособленными к свободе и без всяких средств к существованию.

Всякое государство, писал Боден, происходит либо из семьи, которая постепенно размножается, либо сразу учреждается посредством собирания народа воедино, либо образуется из колонии, которую основывает какое-либо старое материнское государство. Но все государства учреждаются или по принуждению сильнейших, или же в результате согласия одних людей добровольно передать в подчинение другим людям всю свою свободу целиком, с тем, чтобы эти последние распоряжались их свободой, опираясь на суверенную власть. При этом суверенная власть может действовать либо без всяких законов, только по своему усмотрению, либо на основе определённых законов и на определенных условиях.

О суверенитете верховной власти и ее составных частях. В понимании Бодена суверенитет верховной власти означал постоянную и абсолютную власть государства. Верховная власть, во-первых, должна быть постоянной, переданной лицу не на время, а на неопределенно долгое время, навечно. Во-вторых, она должна быть абсолютной, или неограниченной. Существо абсолютной власти князя состоит в издании и изменении законов по своему собственному усмотрению. Он не должен считаться ни с предшественниками, ни со своими собственными указаниями, если они. перестали соответствовать общественным потребностям, требованиям момента. Это право князя стоит выше всякого человеческого закона. Боден писал, что «необходимо, чтобы суверены не подчинялись повелениям других людей и чтобы они могли давать законы подданным и отменять, лишать силы бесполезные законы, заменяя их другими, чего не может совершать тот, кто подчинен законам и людям,, которые имеют право ему повелевать»22. Верховная власть должна быть, наконец, нераздельной властью, не зависящей ни от папы, ни от империи, ни от внутрисословной борьбы внутри страны. Таким образом, в эпоху раздиравших Францию усобиц и религиозных войн Боден выступил выразителем взглядов передовых кругов общества, сторонником абсолютной монархии, национального государства.

Начало и суть верховной власти заключаются в праве издавать и изменять законы без согласия кого бы то ни было. Другими составными частями суверенной власти являются: право войны и мира, право назначения высших сановников и утверждения выборных чиновников, право быть высшей судебной инстанцией, право помилования, право чеканки монеты, право налагать на подданных или граждан подати и др.

Общая концепция суверенной верховной власти требовала от Бодена отрицания смешанного образа правления. Он считал, что в смешанном правлении тот орган или лицо, которому принадлежит право законодательства, и является носителем верховной власти.

Народ или властители государства могут без каких-либо условий отдать суверенную и вечную власть какому-либо лицу с тем, чтобы тот по своему усмотрению распоряжался имуществом государства, отдельными лицами и всем государством, а потом, в свою очередь, передал все это кому захочет. Имуществом государства государь волен распоряжаться как своим собственным.

Идея абсолютизма суверенной политической власти как защита национального государства. Тот абсолютизм суверенной власти, на котором настаивал Боден, не имел ничего общего с идеей тиранического правления, при котором государь может не считаться с какими бы то ни было законами. Идея суверенитета власти монарха была направлена на то, чтобы обеспечить счастливую жизнь индивидов под управлением монарха в рамках национального (территориального) государства. Власть государя, несомненно, ограничена, но не человеческими, а Божественными и естественными законами. Лишь так монархия может приобрести основу для легитимного господства. Боден писал «Что касается законов божественных и естественных, то им подчиняются все государи земли, и не в их власти нарушать эти законы, если они не хотят оказаться повинными в оскорблении Божественного величества, объявив войну Богу, перед величием которого все монархи мира должны быть рабами и склонять голову в страхе и почтении Следовательно, абсолютная власть государей и суверенных властителей никоим образом не распространяется на законы Бога и природы. Если мы скажем, что абсолютной властью обладает тот, кто не подчиняется законам, то на всем свете не найдется суверенного государя так как все государи на земле подчинены законам Бога и природы и многим человеческим; законам, общим всем народам».

Интересные мысли высказывает Боден по поводу различия восточных и западных монархий. Первоначально при образовании государств в мире возникли монархии господского типа. Возникали они, главным образом, благодаря завоеваниям и приобретениям в результате справедливых войн. На Востоке до сих пор распространен именно этот тип монархии. Его главное отличие состоит в том, что монарх является неограниченным властителем личности и собственности подданных. В Европе такого рода монархии были вытеснены монархиями иного типа: они превратились в монархии царские, или законные, а от господских монархий остались разве что следы. В законной монархии народ повинуется законам монарха, а монарх - законам природы, оставляя подданным личную свободу и собственность. Если у европейских народов появляется насильственное правление, то это означает появление третьего вида монархии — тиранической. Если в господских монархиях власть приобретается справедливой войной, то в тиранической — насилием и нарушением естественных законов.

Не следует удивляться тому, что существует так мало добродетельных государей, писал Боден. Самих по себе добродетельных людей мало, из их числа государи обычно не избираются. Поэтому дивно, когда среди большого числа государей появляется действительно достойный. А когда государю, вознесенному столь высоко, удается сохранить достоинство, это и вовсе чудо. Ведь он достигает такого положения, что кажется, кроме Бога уже нет никого более великого, чем он сам.

Что касается весьма популярного в его время вопроса о том, можно ли убить тирана, то Боден не сомневается, что тиран, посягающий на верховную власть, заслуживает наказания как всякий преступник. Затруднения заключаются в ответе на вопрос, можно ли убивать законного князя, злоупотребляющего своей властью? Боден дает однозначно отрицательный ответ. Его мнение по этому вопросу близко мнению Жана Кальвина: подданный не обязан повиноваться князю, если тот нарушает закон Божий и естественный, но он должен бежать, скрываться и терпеть смерть скорее, нежели посягать на жизнь законного государя.

Аристократическую форму правления Боден также подразделял на господскую, законную и олигархическую. Описал он и различные виды устройства народного правления, отличающиеся способами подачи голосов.

Опираясь на античную политическую мысль, Боден предположил, что вначале благодаря завоеваниям повсеместно возникали монархии господского типа. В последующем вследствие злоупотребления властью произошли восстания подданных, и монархии заменились древними аристократическими республиками и демократиями. Однако впоследствии люди убедились в преимуществах монархии, и почти повсюду в Европе установились главным образом наследственные монархии, но уже законные, а не господские.

Одно из основных практических преимуществ монархий, по мнению Бодена, состоит в том, что монарх олицетворяет всю нацию, возвышаясь над частными партиями, а в аристократиях и демократиях он сам является главой лишь одной из борющихся партий. Если так случится, что суверенный государь, вместо того чтобы играть роль высшего судьи, создаст партию и возглавит ее, то в этом будет большая опасность для его жизни. Еще одной опасности он подвергается в случае мятежа, вызванного не политическими, а религиозными причинами. Ведь именно из-за религии в Европе вот уже 50 лет ведутся войны, Боден советует государю проявить благосклонность к истинной религии, но по отношению к враждебным сектам не действовать с помощью принуждения и насилия, ибо дух решительных людей, сторонников различных сект, становится тем упорнее, чем больше с ними борются, а, не встречая сопротивления, они уступают. Кроме того, нет ничего более опасного для государя, чем попытка пустить в ход против своих подданных силу, когда нет уверенности в том, что это приведет к цели.

Исследуя вопрос о возникновении и становлении государственных институтов, Боден отдал дань так называемому географическому фактору при объяснении политических явлений. Он изучал их зависимость от различных географических и климатических условий. Боден является предшественником Монтескье в изучении влияния окружающей среды на быт, нравы, психологические особенности людей и формы их общежития. В работе «Метод легкого изучения, истории» он подчеркивает такую особенность южан, как привычка к созерцанию, позволившую им открыть тайны природы, установить принципы математики, постичь сущность религии и небесных тел. У северян же зародилась всевозможная механика, пушки, плавка металлов, книгопечатанье. Законы, обычаи, административное право, торговля, красноречие, диалектика и политика происходят от жителей средней зоны. Люди севера — скифы ценят физическую силу, они склонны к грабежам и потому расточительны. Южане скаредны. Для защиты своего государства северяне чаще прибегают к силе, южане — к страху Божьему, а люди средней зоны — к законам и справедливости. Греция, Ассирия, Италия, Франция и Верхняя Германия — все эти срединные страны, расположенные между полюсом и экватором, от 40 до 50 градуса сев. широты, знали расцвет величайших империй, дали миру великих полководцев, лучших законодателей, справедливейших судей, проницательных юристов. Таким образом, Боден объединяет по чисто географическому признаку народы, принадлежащие к разным культурам и цивилизациям, с разными религиозными системами ценностей.

В критике коммунистических идей, а также в своей концепции государства Боден исходит их конкретного индивида. С его точки зрения, единственная цель государства — обеспечение подлинного счастья индивида, а благо народа, понимаемого как совокупность индивидов, — высший закон. Говоря современным языком, для Бодена уже характерен буржуазный индивидуалистический идеал государства всеобщего благоденствия.

Введение в политическую теорию Ж. Боденом концепции суверенитета соотносится с крушением средневековой идеи пан-европейской христианской государственности и ее вытеснением новой идеей национального (территориального) государства.

24