14.3.Основная проблематика и факторы кризиса современного социального государства

Понятие «социальное государство» впервые было обосновано в середине XIХ в. немецким мыслителем и экономистом Лоренцем фон Штейном. Его теория социального государства сложилась под влиянием философии Гегеля, французских социалистических доктрин и в результате анализа развития капитализма и классовой борьбы в Германии. С его точки зрения, идея социального государства заключается в восстановлении равенства и свободы, которое должно «осуществлять экономический и общественный прогресс всех его членов, так как развитие одного является условием и следствием развития другого и в этом смысле мы говорим об общественном или социальном государстве»⁹ [1].

Либералы ставили перед государством задачу не только защищать собственность и социальный порядок, но и превратить буржуазное государство в государство культуры и всеобщего благоденствия, осуществить интеграцию рабочего класса в государство и общество без политических и социальных революций. Конечная цель развития социального государства — утверждение принципа социальной справедливости, которая означает несколько основных моментов. Во-первых, гарантии для каждого человека на возможность самообеспечения и повышения своего благосостояния; во-вторых, переход от политического и правового равноправия граждан к их социальному равноправию; в-третьих, обеспечение силами государственных и общественных институтов приемлемого уровня жизни для слабых слоев.

Основой социального государства, согласно Дж. С. Миллю, является взаимное признание права на существование и развитие в общих интересах и предпринимательства и рабочего движения, что про- явилось в определенном компромиссе между ними, в результате чего реформистское рабочее движение уже не рассматривало частную собственность как институт, который необходимо уничтожить¹⁰ [2]. Поэтому система социальных мероприятий современного буржуазного государства формируется в пространстве между борьбой трудящихся за улучшение условий жизни и потребностями развития производительных сил. Социальная политика буржуазного государства выступает важнейшим элементом стратегии приспособления капитализма к меняющимся условиям и государственно-монополистического регулирования.

В процессе формирования социального государства происходит попытка примирения в практической плоскости государства как инструмента насилия и общества как субъекта развития, изменение их субъект-объектных отношений посредством осуществления новых принципов социальной политики, основной на взаимодействии различных социальных сил. Правящие круги отдают отчет в том, что нельзя допускать накала антагонизмов между трудом и капиталом до такой степени, чтобы это грозило революционным взрывом. Классово-политическую суть социальной политики выразил бывший президент США Джон Кеннеди: «Если свободное общество не сможет помочь многим бедным, оно не сможет спасти немногих богатых» ¹¹[3].

Несмотря на то, что большинство стран Западной Европы смогли реализовать определенные модели социальной политики, к концу XX в. они подошли к кризису государства всеобщего благосостояния. Он не случаен, так как в его основе заложен ряд конфликтов: между правовым и социальным государством в связи с ростом общественных притязаний; между государственной властью и местным самоуправлением в связи с попытками ущемления автономии последнего; между государственными и «свободными» исполнителями социальных функций в связи с рассогласованием их действий; между расширением социальных выплат и ужесточением правовых норм в связи с растущей бюрократизацией .

На характер и стратегии социализации современного государства влияют различные факторы, формирующие характерные закономерности во всех сферах общественной жизни. Во-первых, это политические факторы, связанные с итогами неолиберальной »революции», крахом реального социализма в Европе и ростом политической активности масс. Во-вторых, это экономические факторы, связанные с глобализацией мировой экономики, возросшим значением конкуренции и увеличением безработицы, подрывающей материальную базу социального государства. В-третьих, это социальные факторы, связанные с изменением социально-демографической структуры общества и функций институтов социального представительства.

В настоящее время в западной науке стал активно обсуждаться ряд вопросов об ограниченности возможностей государства всеобщего благоденствия в решении социальных проблем. Первая группа вопросов связывалась с кризисом национального государства, традиционное администрирование которого не могло более выступать адекватной современному обществу системообразующей и регулирующей силой. Современное общество, характеризующееся нарастанием комплексности проблем, усложнением социальной структуры и изменением ценностных парадигм, формировало новые запросы к институтам государственной власти, выдвигало новые требования к ее управленческим воздействиям, поэтому «транс- формация системы государственного управления пошла по пути кардинального разгосударствления»¹² [5].

Вторая группа вопросов связывалась с решением внутригосударственных, внутриинституциональных и внутриорганизационных проблем функционирования государства в связи с постоянно расширяющимся масштабом государственно-административного управления, влекущим постоянный рост численности аппаратов и, как следствие, увеличение расходов на их содержание. В результате этих процессов многие страны мира столкнулись с серьезной проблемой роста дефицита государственного бюджета. В этих условиях большинство стран было вынужденно повышать эффективность функционирования государственного аппарата за счет привнесения в его структуры принципов менеджмента из сферы частного предпринимательства.

Третья группа вопросов была связана с проблемами мотивации профессиональной деятельности госслужащих, поскольку стало очевидным отсутствие зависимости между оплатой труда, продвижением по службе чиновников и непосредственными результатами их деятельности. Модель рациональной бюрократии Вебера начинала обнаруживать такие изъяны, как подмена общественного интереса корпоративным интересом власти и личным интересом конкретного чиновника, «присвоение государства, абстрагирование от действительности и реальных проблем, предвзятость, произвол, своекорыстие, карьеризм как образ жизни, притязания на монопольную компетентность, склонность к формализму, работа на процесс, а не на результат. Как итог — отчуждение значительной части граждан от власти»¹³ [6].

В этом контексте многими аналитиками отмечаются проблемы утраты государством способности самостоятельно реализовывать экономические цели и проводить эффективную социальную политику. П. Розанваллон посвятил этому социальному феномену ряд работ, в которых отмечал, что в конце 1970-х гг. преобладали представления, что в общественной жизни восторжествует социальная утопия, однако рост социальной напряженности и проявлений классовой борьбы показали иллюзорность этих ожиданий. По его мнению, модель государства все- общего благосостояния пережила три кризиса: экономический, идеологический и философский, которые привели к необходимости кардинального обновления общих оснований самой концепции.

В экономическом кризисе конца ХХ–нач. ХХI вв. наиболее ярко проявились противоречия между экономической эффективностью и социальной справедливостью, социальными и правовыми принципами, правовыми и моральными нормами. Стало очевидным, что рыночный способ хозяйствования постепенно «ограничивает рынок и склоняется к полной его ликвидации ради выгоды растущих и ничем не ограниченных монополий», что может «означать конец хозяйствования вообще и разрушение общества, поэтому капитализм в прежней форме не может долее существовать» ¹⁴[7]. Сегодня вызревает понимание необходимости смены господствующей экономической доктрины «Вашингтонского консенсуса», которая «уводит человечество от решения фундаментальных проблем социального мира на земле, ставит материальное и мертвое выше духовного и живого»¹⁵ [8].

Экономическая наука, зачастую выступающая в форме экономического империализма и упорно пытающаяся односторонне толковать либералистскую доктрину как единственно возможную, не может дать рецепта построения перспективной экономической политики и финансовой системы, если она не будет основана на началах нравственного возрождения общества, соблюдения принципов социальной справедливости и коммунитаристских ценностей. Понятие гуманизма охватывает систему воззрений, при- знающую «ценность человека как личности, его право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей, считающую благо человека критерием оценки социальных институтов, а принципы справедливости и человечности — желаемой нормой обще- ния между людьми» ¹⁶[9].

Зародившееся в странах с глубоко укоренившейся протестантской этикой, социальное государство, опираясь на прочный нравственный фундамент, создавало необходимую систему защиты жизненных интересов большинства населения. Крупнейший теоретик социальной рыночной экономики В. Ойкен подчеркивал, что «решение социального вопроса является проблемой общественной морали. Настрой людей в отношениях между собой имеет решающее значение. Без изменения такого настроя вряд ли можно было бы достичь цели»¹⁷ [10]. Нравственность, или мораль, выступают как способы регуляции действий человека в обществе. В этом контексте социоэкономическое направление, развитое А. Пигу и Этциони, — реакция, с одной стороны, на экономический империализм в науке, с другой — на неспособность экономических наук учесть в хозяйственной деятельности социальные факторы.

Этический подход в экономике основывается на представлениях о человеке как о психобиосоциальном субъекте экономической деятельности. Именно человек является главной целью, средством, ресурсом, субъектом и одновременно объектом экономической деятельности, участвуя в ее различных видах и сферах, при реализации социальной политики государства, где на первый план выходят такие категории, как человеческий потенциал и социальный капитал. Гуманистическая экономика ставит своей целью повышение эффективности экономической деятельности, развитие национальной экономики, снижение различных форм эксплуатации труда и обеспечение социальной справедливости распределения материальных и духовных благ на макро- и микроуровне за счет активизации личностно-квалификационных и нравственно-этических факторов.

Развитие социоэкономики предопределяет попытки преодолеть парадигмальный кризис не только в экономических, но и в социогуманитарных науках, которые рассматривали человека в отрыве от его интересов, мотивов, деятельности, как структурнофункциональную единицу. Экономический кризис тесно связан с идеологическим, который привел к переосмыслению концепций социального контракта и роли государства в общественных отношениях. Идеологический кризис приходится на 1980-е гг., когда под вопрос была поставлена эффективность методов государственного вмешательства в экономику при решении социальных проблем, связанная с растущей бюрократизацией государственного аппарата и закрытым характером принятия решений, и возникла необходимость адаптации различных доктрин к изменяющимся требованиям времени.

В развитых странах можно выделить три основных идеологических и стратегических подхода к решению социальных проблем: буржуазно-либеральный, корпоративно-консервативный и социал-реформистский (социал-демократический). Этим основным стратегическим линиям соответствуют определенные философские, социально-экономические и социально-политические воззрения. Содержание либерализма и консерватизма претерпело изменения в ходе исторического развития в сторону их сближения, так что по целому ряду общественных проблем между ними трудно провести четкую грань. С этой исчерпанностью теоретико-философских оснований социальных и политических доктрин и связан идеологический кризис западной концепции социального государства.

В либеральной (неолиберальной) модели социальная политика осуществляется по остаточному принципу бедным и малообеспеченным слоям населения, не выходя за рамки минимальных потребностей, но предоставляя определенный минимум социальных гарантий всем членам общества. В этой модели продвижение социальных реформ строго ограничено традиционными, либеральными и профессионально- этическими нормами. В результате применения такого идеологического подхода и стратегии эта модель, основанная изначально на социальных правах, формирует стратификационную структуру, где объекты социальной политики одинаково бедны, а благосостояние большинства зависит от положения на рынке (Соединенные Штаты, Канада и Австралия).

Консервативный принцип этатистской и корпоративной социальной политики подразумевает отдельные социальные программы для различных профессиональных и статусных групп в зависимости от трудового вклада (Австрия, Франция, Германия и Ита- лия). В консервативных обществах, где был силен корпорационный дух, либеральный сценарий рыночной эффективности широко не распространился, и корпорационные традиции были интегрированы в новую постиндустриальную классовую структуру. В связи с тем, что преобладающей чертой в них было сохранение статусных различий, права были связаны с классовой принадлежностью, в результате чего в основу перераспределения был положен корпоративизм. В рамках этой идеологии частные формы социальной солидарности представлялись неприемлемыми, что послужило предпосылкой кризиса данной идеологической модели.

Третья группа государств всеобщего благосостояния включает те страны, где принципы универсализма социальных прав были распространены на новый средний класс (Скандинавские страны). Отличие социал-демократической модели заключается в том, что она пытается обеспечить равенство высоких стандартов, а не равенство минимальных потребностей, распространяется на всех граждан государства, независимо от степени нужды и трудового вклада, и ориентируется на поддержку общественных фондов. В этой модели принципы универсализма социальных прав сочетаются с нерушимостью индивидуальной автономии, достаток с трудовой деятельностью, дух рынка с духом солидарности. Существенный фактор, который приводил эту идеологию к кризису, — огромные затраты на поддержание системы всеобщего благоденствия, формирование социального иждивенчества и высоких социальных издержек.

Итак, основные источники и факторы идеологического кризиса государства всеобщего благоденствия — это сохранение и воспроизводство системы социальной стратификации, в которой закрепляются существенные имущественные и социальные различия, а так же невозможность с помощью существующих социальных стратегий решить вопрос социальной справедливости и распределения благ. В ряде западных исследований отмечается, что государственная система социальных услуг финансируется в основном за счет доходов трудящихся слоев населения: «богатые не платят за бедных. Бедные и менее бедные помогают друг другу» ¹⁸[11]. В связи с тем, что под сомнение ставится способность рынка обеспечивать справедливый социальный порядок, на первое место выходят приоритеты социальной целесообразности и социальных ценностей.

Однако наиболее ощутимой была философская фаза кризиса в 1990-е гг., когда возникла проблема соотношения индивидуального и общественного интереса и блага, и под вопрос были поставлены сами принципы существующей общественной солидарности и социальных прав, концептуальные, ценностные и практические основы государства всеобщего благосостояния. Традиционная концепция социальных прав и различные модели социальной политики обнаруживают неспособность разработать реалистические подходы для решения проблемы отчуждения, эксклюзии и маргинализации. А существующее традиционное государство продолжает функционировать как механизм возмещения, »всеобщей компенсации», отражающий на практике принцип разъединенности экономики и социальной сферы, экономической эффективности и социальной справедливости.

«Мы все еще не до конца отдаем себе отчет, — пишет Розанваллон, — в том, что уже вступили в этот кризис, вынуждающий нас говорить о новом социальном вопросе. Нам еще предстоит создать понятийный аппарат, адекватно отражающий новые общественные реалии. Но уже сейчас очевидно наличие двух важнейших проблем: это, во-первых, проблема утра- ты взаимосвязей между организационными принципами социального обеспечения, основанного на солидарности, и, во-вторых, крах традиционной концепции социальных прав ввиду неспособности этой концепции предложить комплекс мер для улучшения положения граждан, вытесняемых из нормальной жизни»¹⁹ [12]. Проблема заключается в том, что непременным условием развития социального государства является подведение под него нового интеллектуального и нравственного фундамента.

Основные трудности здесь связаны с неопределенностью и относительностью критериев распределения материальных и социальных ресурсов, которые были заложены в концепциях справедливости классического утилитаризма. В его основе лежат идеи И. Бентама, Д. С. Милля и Г. Сиджвика, главной в которых выступает возможность выведения справедливости как вспомогательного принципа пользы. Триада основных принципов классического утилитаризма: польза, счастье и гедонизм (удовольствия), реализуемая всеми без исключения членами общества, составляет основу общественной пользы, а беспристрастное равенство этой реализации можно считать четвертым принципом утилитаризма. Принцип пользы рассматривался Бентамом как предельно общий и самоочевидный: «Под полезностью понимается то свойство предмета, по кото- рому он имеет стремление приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, добро или счастье (все это в настоящем случае сводится к одному), предупреждать вред, страдание, зло или несчастье той или иной стороны, об интересе которой идет речь…» . Основной принцип общей справедливости классического утилитаризма заключался в идее, что наилучшее — то общественное устройство, которое ведет к счастью наибольшего числа людей, основываясь на принципе большинства. Милль выступил с критикой гедонизма Бентама, который заключал в себе опасность создания элитарного общества, манипулирующего человеческим сознанием, и сформулировал идею распределительной справедливости.

В результате таких рассуждений возникала иллюзия о том, что все социальные проблемы можно ре- шить не посредством глубоких преобразований социальных институтов, а путем реформирования системы распределения, что было весьма характерно для многих направлений в социализме и опасно для сторонников свободы. Впоследствии стало очевидным, что либеральная метаэтика теории социальной справедливости отказывается от решения нормативных практических проблем. Выбор между правом и пользой в пользу последней остался возможным и вероятным, поскольку опора на господствующие в обществе ценности позволяет оправдывать политику преимущества какой-либо социальной группы, организации, института перед другими. Таким образом, «утилитаризм содержит в себе угрозу правам личности: ее свободе, равенству и автономии» ²⁰[14].

Социальная политика государства должна быть основана не на утилитарных принципах пользы (экономической эффективности), которые определили тупиковый вектор общественного развития и показали свою научную несостоятельность, а на принципах интеграции общей и частной социальной справедливости. Под общей справедливостью понимается моральный смысл всего общественного устройства, высшая легитимация общественных институтов. Под специальной, или частной, справедливостью пони- мается нравственно санкционированная соразмерность в распределении благ и зол, их взаимном обмене между субъектами и в воздаянии за проявление субъектами тех или иных свойств в обществе. Политическая частная справедливость заключается в том, как «ведущие общественные институты осуществляют распределение основных благ и зол, как они поддерживают и контролируют свободный обмен между субъектами и как они воздают »своим героям». В этом значении «справедливость прямо смыкается с правом, в определенной мере совпадает с ним»²¹ [15].

Сегодня в мире отмечается нарастающее отчуждение социального обеспечения и общественной солидарности. Эта проблема весьма актуальна и для современного российского государства, которое пока не стало правовым, а тем более социальным. Она связана с необходимостью осмысления социальных последствий радикальных экономических реформ, выразившихся в снижении уровня жизни подавляющей части населения и ухудшении его качественных параметров. Развитие российского общества не может оцениваться только с позиции экономической рациональности и эффективности, поскольку экономические отношения неразрывно связаны с социальными, этическими, правовыми.

Сегодня трудно оценивать роль этической и правовой компоненты в российской социальной политике. Социальное государство, а следовательно, и социальная политика, возникают на основе устойчивого правового регулирования отношений государства и граждан, их субъект-объектные отношения обрати- мы и в связи с этим гражданин является равноправным партнером государства. Такой правовой дискурс по- рождает отношение к государству как к вторичному ресурсу по сравнению с самодеятельностью каждого гражданина. Однако в российской практике представления о естественности прав граждан не сложились, а государство рассматривается как гарант и даритель прав, источник заботы о гражданах.