Часть 3 п. 2 ст. 188 гк рк определяет правомочие распоряжения как юридически обеспеченную возможность собственника определять юридическую судьбу принадлежащего ему имущества.

А.Т. Джусупов раскрывает правомочие распоряжения в качестве возможности определения, изменения правового положения или состояния имущества посредством совершения юридически значимых актов, влекущих изменение его принадлежности, состояния или назначения (отчуждение по договору, передача во временное пользование, уничтожение, переработка и так далее)¹.

Нельзя согласиться с предлагаемым значением термина “определение юридической судьбы вещи”. Во-первых, с позиций общей теории права юридически значимыми актами, (лучше сказать – акты, влекущие правовые последствия (юридические факты) – называются правовые (правомерные и неправомерные) действия субъектов права, совершаемые с целью (обязательный волевой момент данного поведения) вызова определенных юридических последствий. Действия управомоченного лица, в данном случае собственника, можно предположить, в большинстве случаев являются осознанными. Собственник предполагает, какие правовые последствия вызовет то или иное его действие, с большей или меньшей степенью вероятности. Поэтому любое действие собственника, как поведение управомоченного лица, можно рассматривать с позиций совершения им юридических актов. Это может происходить как при владении вещью, в процессе пользования ею, так и при осуществлении правомочия распоряжения. Разница между этими актами собственника, которые бы свидетельствовали о реализации тех или иных принадлежащих собственнику правомочий, заключается не в актах - юридических фактах, а в характеристике последствий, которые они влекут. Во-вторых, как мы рассмотрели ранее, изменение состояния, назначения или принадлежности вещи может быть осуществлено и в процессе реализации таких правомочий собственника как владение и пользование. Например, владея вещью на праве собственности собственник может передать ее другому лицу на другом, не праве собственности, вещном праве. В этом случае изменяется фактическая принадлежность соответствующего имущества. Изменение назначения вещи, то есть для чего вещь предназначена, может произойти и в процессе реализации права собственности посредством правомочия пользования. Например, собственник может пользоваться вещью сам и в собственном интересе, или же посредством других лиц и в интересах других субъектов права. Таким образом, мы не можем четко различить ситуации, в которых происходит реализация права собственности посредством указанных в законе правомочий и, соответственно, не можем дать обоснованное определение ни одному из них.

Ст. 19 проекта Гражданского уложения Российской империи определяет правомочие распоряжения как право распоряжаться имуществом: собственник вправе отчуждать имущество, установить на нем права в пользу других лиц, производить в имуществе всякого рода изменения и даже уничтожать его¹. В данном случае определение правомочия распоряжения собственника посредством набора возможных вариантов юридического решения судьбы вещи.

Сделаем краткий анализ указанных действий собственника.

Собственник вправе отчуждать вещь. Отчуждение будет иметь место только в тех случаях, если произойдет, во-первых, передача вещи - то есть объекта обладания - другому лицу, и, во-вторых, осуществится передача права на нее. Для отчуждения необходимо, чтобы лицо (субъект права) и в первом и во втором случае было одно и то же. В этом случае лицо не только передает вещь, как это может быть и при осуществлении других правомочий собственника, но вместе с этим осуществляется передача права собственности на нее. Не происходит возникновение другого, производного от права собственности вещного права, а речь идет о его утрате у соответствующего лица – отчуждателя. В данном случае действительно имеет место определение юридической судьбы вещи, так как меняется ее принадлежность.

Установление прав в имуществе в пользу других лиц. В данном случае речь идет об установлении различных обременений, ограничений права собственности по воле собственника. Здесь можно отметить, что ограничения права собственности могут иметь частно-правовой и публично-правовой характер. В данном случае происходят ограничения права собственности в частно-правовом плане. Например, собственник земельного участка устанавливает ограничение своего субъективного права на него в виде сервитута, то есть права ограниченного пользования вещью. Этот сервитут, как любое другое вещное право, в последующем следует за вещью, является ее обременением и имеет значение не только для установившего его собственника, но и для всех последующих обладателей обремененного земельного участка. С помощью сервитута происходит “сужение господства” собственника и в последующем, при осуществлении принадлежащих ему правомочий, он не может не считаться с этим. Заметим, имеет место акт собственника, определяющий юридическую судьбу вещи в дальнейшем. Право собственности полностью не утрачивается, но происходит ограничение власти собственника как управомоченного лица. Другими словами, происходит изменение содержания субъективного права собственности на вещь и оно уже является иным, не тем, которым было ранее. Именно поэтому мы можем говорить в этом случае об определении дальнейшей юридической судьбы вещи, то есть о наличии фактической ситуации, свидетельствующей об осуществлении собственником правомочия по распоряжению вещью.

Производство собственником различного рода изменений вещи. В данном случае мы имеем иную практическую ситуацию осуществления собственником своего субъективного права. Воздействиям со стороны собственника подвергается не его право, а вещь – объект права собственности. Право же в целом не меняется, оно остается таким же, каким было до произведения собственником изменений. Мало того, указанные действия собственника надлежит рассматривать в контексте осуществления им иных правомочий, например, правомочия пользования. На это указывает то, что изменения в вещи могут произойти в результате вовлечения последней в гражданский оборот, передаче другому лицу и других подобных действий. Право собственности при этом остается неизменным. Неизменной также остается юридическая судьба вещи – вещь принадлежит тому же лицу, что и ранее. Поэтому нельзя в подобной практической ситуации видеть осуществление собственником правомочия распоряжения. Это пример иного рода.

Здесь следует оговориться. Все то, что было сказано по изменениям вещи не касается вопроса изменения ее сущностных характеристик, таких как внешняя форма вещи, ее хозяйственное предназначение и другие. В любом случае, не всякое изменение вещи свидетельствует об осуществлении собственником правомочия распоряжения.

Уничтожение собственником принадлежащей ему вещи. В этом случае наблюдается ситуация иного плана. Под уничтожением можно понимать случаи, когда вещи нет, ее вообще больше не существует в природе. А, как мы уже знаем, одним из существенных признаков субъективного права собственности является то, что, как и всякое другое вещное право, это право связывает лицо с вещью. Если вещи как объекта права больше не существует, то происходит прекращение права собственности как такового на ту же вещь. Другими словами, собственник сознательно идет на прекращение своего права. Именно в этом заключается в данном случае определение собственником юридической судьбы вещи, которое мы не может непосредственно отнести к правомочию распоряжения, и эти действия собственника могут составить самостоятельное правомочие права собственности.

Таким образом, не все действия собственника, которые указаны в ст. 19 проекта Гражданского уложения Российской империи, свидетельствуют об осуществлении им правомочия распоряжения.

И. У. Жанайдаров, комментируя ст. 85 Гражданского кодекса Казахской ССР 1963 г., определяет правомочие распоряжения как гарантированную возможность определения юридической судьбы вещи от своего имени¹. Несмотря на краткость определения правомочия распоряжения, оно учитывает очень существенный момент последнего. В основе осуществления правомочия распоряжения лежит воля собственника, которая, как мы уже убедились, может быть выражена в виде отчуждении своего права на вещь другому лицу, его ограничении, а также в прекращении. Именно воля собственника, которая получила воплощение в его конкретных действиях, позволяет говорить о реализации правомочия распоряжения.

Характеристика правомочия распоряжения собственника в современной цивилистической литературе достаточно однообразна. Как правило, содержание этого правомочия раскрывается посредством указания на конкретные действия (юридические акты), которые свидетельствуют об осуществлении собственником распоряжения вещью². Например, проводится разграничение практических ситуаций осуществления правомочия пользования и распоряжения в случае уничтожения вещи. Применительно к этому Ю.К. Толстой указывает, что если собственник уничтожает вещь или выбрасывает ее, то он распоряжается вещью путем совершения односторонней сделки, поскольку воля собственника направлена на отказ от права собственности. Но если право собственности прекращается в результате однократного использования вещи, то воля собственника направлена вовсе не на то, чтобы прекратить право собственности, а на то, чтобы извлечь из вещи ее полезные свойства. Поэтому в указанном случае имеет место осуществление только права пользования вещью, но не право распоряжения ею³.

В дореволюционной цивилистической литературе также не было единства взглядов на содержание правомочия распоряжения. Например, Д.И. Мейер отмечает различие между юридическим содержанием правомочия пользования вещью, которое осуществляет собственник, и его же правомочием распоряжения имуществом. Автор полагает, что если есть возможность обратить вещь к прежнему виду, то в употреблении вещью проявляется только право пользования, если же нет, и вещь безвозвратно перешла в другой разряд, то проявление права распоряжения⁴. В другом месте своей работы Д.И. Мейер говорит о реализации правомочии пользования имея в виду только такие случаи, когда происходит удовлетворение потребностей посредством вещи и которые не соединены с ее уничтожением¹.

К. Победоносцев говорит о двойственном характере правомочия распоряжения собственника. Во-первых, это право производить в составе вещи всякие изменения по своей воле, которые бы соответствовали назначению вещи или ее употреблению. Во-вторых, это возможность отчуждения вещи, посредством передачи вещи на праве собственности или же другом вещном праве².

С.А. Беляцкий определяет правомочие собственника по распоряжению посредством права на отчуждение вещи и права на изменение в ее составе³.

В рассмотренных источниках есть один существенный момент, который подчеркивается всеми авторами – невозможность отделения правомочия распоряжения, принадлежащего собственнику вещи, и передачи его другому лицу. В качестве примера можно привести мнение Г.Ф. Шершеневича, который обосновывает данное утверждение тем, что, во-первых, распоряжение по доверенности никогда не сможет отделиться от права собственности: все то, что содержится в понятии распоряжения, может быть выполнено собственником и после выдачи доверенности, а во-вторых, доверенный совершает сделки не в силу своего права распоряжения, а права, принадлежащего собственнику. Другими словами, в доверенности выражается воля собственника на распоряжение своим имуществом. Отличие распоряжения, как характерного момента права собственности, от владения и пользования, в том и заключается, что собственник не может передать его по договору, лишив в то же время себя этого права⁴.

Возвращаясь к характеристике правомочия распоряжения следует отметить несколько существенных моментов: 1) правомочие распоряжения не отделимо от права собственности и, прежде всего, оно заключается в возможности собственника определить дальнейшую юридическую судьбу своей вещи. Но не только вещи и даже не столько вещи, а судьбу своего права на нее; 2) в осуществлении правомочия распоряжения должна быть выражена воля собственника, которая направлена на прекращение этого права в дальнейшем, либо его ограничение. Следовательно, правомочие распоряжения надлежит рассматривать как возможность собственника совершать в отношении принадлежащей ему вещи юридически значимые акты, определяющие а) дальнейший объем власти собственника относительно нее, и б) свидетельствующие о передаче права собственности на вещь другому лицу.

Другие правомочия собственника

В цивилистической литературе неоднократно высказывались сомнения в возможности и необходимости определения всех возможных правомочий собственника. Мы также неоднократно указывали конкретные ситуации, в которых нельзя было вести речь о реализации перечисленных в законе правомочий собственника. Например, понимание владения как фактического обладания вещью исключает опосредованное владение собственника, владение им вещью по праву. При осуществлении правомочия пользования может идти речь о потреблении (уничтожении) вещи. И мнения цивилистов относительно того, к какому правомочию отнести потребление вещи, расходятся. Несколько аналогичных ситуаций мы имеем и с характеристикой правомочия распоряжения. При этом, принимая во внимания разработки вопросов содержания права собственности, осуществленных представителями англосаксонской правовой системы, можно утверждать, что перечень правомочий собственника будет дополняться и совершенствоваться.

Другим существенным моментом при определении содержания права собственности является то, что согласно гражданско-правовой традиции содержание субъективного права собственности определяется исходя из принципов а) полноты господства собственника, б) определения только отдельных будущих способов реализации права собственности и в) разрешения (общее дозволение) на совершение любых действий собственника относительно вещи, кроме тех, которые запрещены законом или затрагивают права и охраняемые интересы других лиц. В последнем случае весьма важное значение приобретают нормы законов и положения цивилистической доктрины в области ограничениях права собственности.

О невозможности дать более или менее полный перечень (каталог) правомочий собственника говорится в цивилистической литературе уже давно. Например, О.С. Иоффе, ссылаясь на А.В. Венедиктова и других цивилистов, говорит о необходимости совершенствования законодательного определения субъективного права собственности по трем основным направлениям: 1) определение должно касаться только юридических отношений собственности и выражаться посредством формулы - отношение к объектам вещных прав как к своим; 2) реализация этого субъективного права выходит за рамки указанных в законе основных правомочий собственника; 3) с помощью триады правомочий нельзя отграничить право собственности от других субъективных вещных прав¹.

По замечанию А.А. Рубанова, определение конкретного содержания права собственности характерно в большей степени для нормативной модели разделенного права собственности, когда на одну и ту же вещь существуют два и более прав собственности и законодатель вынужден это учитывать при определении содержания каждого права².

Здесь же представляет интерес позиция Е.А. Суханова, который рассматривает содержание права собственности посредством характеристики триады правомочий, но, вместе с тем, отмечает, что проблема заключается не в количестве и не в названии правомочий, а в той мере реальной юридической власти, которая предоставляется и гарантируется собственнику действующим правопорядком³.

Мы также полагаем нецелесообразным определение всех возможных правомочий собственника как носителя соответствующего вещного права. Прежде всего - из-за потенциальной невозможности их исчерпывающего перечня. Это утверждение связано с тем, что предугадать все многообразие юридических отношений собственности, все практическое многообразие, заранее обречено на неудачу, и в первую очередь из-за его неполноты. Более правильно, в данном случае, законодательно предусмотреть и определить право собственника на совершение любых действий со своим имуществом, насколько оно не ограничено законом и правами других лиц, как это имеет место быть в п. 3 ст. 188 ГК РК. Причем не следует опасаться этого. Свобода вообще и свобода управомоченного лица, то есть собственника в данном случае, есть относительное понятие. Находясь в окружении себе подобных, человек, субъект права, уже этим ограничен в своей свободе. Кроме того, существуют прямые запреты, рамки, в которые вводится поведение лица. Как правило, эти рамки установлены законом. Есть также еще различные обязанности, которые установлены нормами, прежде всего, публичного права, а также обязанности самого субъекта права перед другими, которые он устанавливает сам, по собственной воле – обязанности частно-правового характера. Эти обязанности в целом, выступая как меры должного поведения лица, также ограничивают его свободу и иногда, нужно признать, довольно существенным образом. Таким образом, об абсолютной свободе не может быть и речи. Свобода управомоченного лица, как носителя субъективного права, всегда относительна, она не может быть абсолютной даже по своей сути. В.П. Грибанов, исследуя пределы субъективных прав, указывает, что “как само субъективное право по своему содержанию, так и та свобода, которая гарантируется законом в целях реального осуществления права управомоченным лицом, не могут быть безграничными. Всякое субъективное право, будучи мерой возможного поведения управомоченного лица, имеет определенные границы как по своему содержанию, так и по характеру его осуществления. Границы эти могут быть большими или меньшими, но они существуют всегда. Границы – есть неотъемлемое свойство всякого субъективного права, ибо при отсутствии таких границ право превращается в свою противоположность – в произвол и тем самым вообще перестает быть правом”¹.

Таким образом, действуя в рамках, которые обозначены соответствующими нормами права, исполняя надлежащим образом возложенные не него обязанности, во всем остальном собственник свободен и свободен как никакой другой обладатель вещного права. Его свобода относительно вещи более абсолютна, если возможно употребить этот термин, чем свобода любого другого лица, который еще более ограничен в ней и, в первую очередь, волей самого собственника, объемом тех правомочий, которые лицу переданы им. Следовательно, собственник не может быть лишен какого бы то ни было своего правомочия, но может быть ограничен в осуществлении своего права каким-либо образом, например, по прямому запрету закона или по собственной воле. Именно поэтому необходимо только общее указание в законе о том, что собственник может реализовать свое право собственности тем или иным образом, посредством владения, пользования и распоряжения и иным образом. Здесь можно согласиться с мнением К.И. Скловского о том, в случае указания в законе перечня правомочий собственника масса энергии будет тратиться на бессмысленную борьбу с ним, когда конкретные явления жизни нужно будет то подводить, то выводить из триады или иного перечня². Таким образом, если осуществление субъективного права собственности не наносит ущерба охраняемым правам и интересам других лиц, не противоречит закону, то собственник имеет право на эти действия. Факт подобного нарушения должен быть доказан и установлен в особом, как правило процессуальном, порядке. Во всех остальных случаях действия собственника предполагается правомерными, он имеет на это право.

Поэтому, в качестве вывода можно констатировать, что если осуществление субъективного права собственности не наносит ущерба охраняемым правом правам и интересам других лиц либо закону, то собственник имеет право на эти действия. Факт подобного нарушения должен быть доказан, установлен в особом порядке. Во всех остальных случаях действия собственника следует предполагать правомерными, другими словами, он имеет на это право. Сказанное прямо следует из анализа определения субъективного права собственности, которое было рассмотрено нами ранее.