Пифагор в работах Лейбница

Готфрид Вильгельм Лейбниц, как философ активно разрабатывавший математические науки, не мог в своих работах минуть Пифагора и его учение.

Лейбниц говорит о Пифагоре следующее:

«Нет никакого сомнения, что величайшим из людей был Пифагор…»

Автор откровенно восхищается личностью и деяниями Пифагора, как сверх гуманного человека:

«Его целью было призвать людей к нравственному усовершенствованию, а его школа скорее была подобна ордену благочестивых, чем множеству слушателей. Его замыслы были нацелены на улучшение общества, поскольку в то время государства находились под гнетом разного рода тираний или управлялись предприимчивостью невежественных плебеев; он же стремился к тому, чтобы дать народам правителей, умудренных в его философии и вооруженных спасительными идеями…»

В своём понимании Пифагора, Лейбниц не преминул сделать акцент на некоторый эзотеризм его учения:

«Поэтому истины более важные он скрывал под формой мистерий, чтобы они только тем становились известны, кого он приближал после своеобразного испытания пятилетним ученичеством. Этих обычно обучал сам Пифагор, остальных же он чаще поручал своим ученикам. Непосвященные слушатели приобщались только к экзотерическим беседам, которые были рассчитаны на их понимание и вместе с тем были полезны для житейской практики. И для них авторитет Пифагора и это были вместо разума; а те, которые оказывались способными на большее, назывались математиками, и им поручались причины вещей и доказательства, ибо всякое точное познание относительно любого рода вещей называется математикой, что для латинян означает науку…»

Не сообщая нам об источниках своих знаний о Пифагоре, Лейбниц продолжает, излагать факты, в которые он, очевидно верил сам и также рекомендовал верить всем своим читателям:

«И покуда был жив сам Пифагор, его планы были небезуспешными, так как многие города Италии или Великой Греции управлялись его соратниками и учениками. Но когда, возможно после смерти учителя, они переродились и, из-за того что заботились только о людях своей секты, сами вызвали против себя ненависть, они были низложены народными восстаниями.»

На фоне такой степени идеализации, Лейбниц все таки указывает на собственные сомнения, относительно приписываемых Пифагору заслуг в области различных наук:

«В области физики Пифагору не принадлежит ничего, ибо я сомневаюсь, принадлежали ли самому Пифагору учения Тимея из Локр или Окелла из Лукании, первое из которых изложено Платоном, а второе Аристотелем…»

Лейбниц, также утверждал, что религиозный уклон пифагореизма и все попытки приписать Пифагору божественное происхождение, имеют своё оправдание:

«Зло заключается в том, что это искусство затемнения слов внесло путаницу в два великих регулятора человеческих деяний - религию и правосудие… Бывает, однако, но в редких случаях простительная и даже похвальная неясность, как, например, когда нарочито хотят быть загадочным и загадочность эта кстати. Так поступал Пифагор…»

В некоторых местах своих сочинений, Лейбниц указывает на сродность некоторых пифагорейских учений с платоновскими:

«Образ мироздания как «машины», создаваемой богом, имел свои предпосылки в античном философском универсуме (особенно в пифагорейско-платоновском круге идей).»