2.2. Разграничение институтов крайней необходимости и исполнения приказа или распоряжения как обстоятельств, исключающих преступность деяния

В отличие от института крайней необходимости, традиционно существовавшего в уголовном законодательстве России в качестве обстоятельства, исключающего преступность (общественную опасность) деяния, институт исполнения приказа или распоряжения введен в действие только в Уголовном кодексе РФ (УК РФ) 1996 г. Объединяет все предусмотренные гл. 8 УК РФ деяния то, что это общественно полезные и целесообразные действия (бездействия), совершаемые лицом при реализации права, исполнении служебного долга или юридической обязанности. Внешне они имеют сходство с преступлениями, поскольку причиняют вред охраняемым уголовным законом интересам. Однако при соблюдении установленных уголовным и другими законами условий они не содержат в себе общественной опасности, противоправности, виновности и устраняют наказуемость.

Вместе с тем при единой уголовно-правовой природе и общих признаках институты крайней необходимости и институт исполнения приказа или распоряжения существенно различаются между собой. Общественная полезность и целесообразность первого вытекает из необходимости предотвращения грозящей опасности. Поэтому основанием для состояния крайней необходимости является наличие реальной опасности причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам. Она может быть вызвана и действиями людей, и стихийными силами природы. В соответствии с ч. 1 ст. 39 УК РФ «не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости». Основанием же правомерного причинения вреда согласно ст. 42 УК РФ является необходимость выполнения лицом служебного долга или юридической обязанности. Согласно ч. 1 этой нормы «не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательного для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее приказ или распоряжение».

Производными от оснований совершения рассматриваемых деяний являются их цель и характер. Специфической чертой крайней необходимости является то, что цель действий субъекта направлена на устранение возникшей опасности. Поэтому совершаются они в большинстве случаев в форме действия. При институте исполнения приказа или распоряжения основной целью поведения субъекта является реализация полученных им властных требований¹. В равной мере это может быть как действие, так и бездействие.

Для крайней необходимости существуют требования своевременности и соразмерности причиняемого вреда. В соответствии с ними деяние должно быть совершено в период существования наличной и действительной угрозы ранее перечисленным объектам, т.е. с момента ее возникновения и до ее прекращения. Отличительной чертой крайней необходимости является и то, что вред охраняемым уголовным законом интересам может быть причинен только в тех случаях, когда устранить возникшую угрозу иными способами невозможно. Другим условием для признания правомерным причинения вреда в состоянии крайней необходимости является то, чтобы он по характеру и степени был меньшим вреда предотвращаемого. Согласно ч. 2 ст. 39 УК РФ «превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожающей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный. Такое превышение влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения вреда». При этом вред причиняется третьим лицам, а не источнику возникновения опасности. Перечисленных условий для признания правомерности причинения вреда при исполнении приказа или распоряжения не существует. Для этого необходимо, чтобы приказ или распоряжение были обязательными для исполнения, законными (или осознаваемыми исполнителем как соответствующие требованиям закона), а также то, чтобы исполнитель действовал в рамках предписанного ему поведения¹.

Обладателем права действовать в состоянии крайней необходимости является любое физическое лицо независимо от гражданства, пола, возраста, национальности и других индивидуальных особенностей. В этом заключается еще одно его отличие от институт исполнения приказа или распоряжения, поскольку последние распространяются только на тех лиц, которые обязаны выполнить поступившие приказ или распоряжение вследствие служебной или иной зависимости от лица, их отдавшего.

Общим для крайней необходимости и институт исполнения приказа или распоряжения является то, что при причинении вреда охраняемым уголовным законом интересам с нарушением условий их правомерности уголовная ответственность может наступать только за деяние, совершенное с умышленной формой вины. При неосторожной вине она исключается.

Определенный практический интерес представляет собой вопрос о разграничении сферы применения институтов крайней необходимости и институт исполнения приказа или распоряжения. Неисполнение приказов и распоряжений может повлечь за собой применение негативных санкций к подчиненному лицу. Причем в условиях военной службы это может быть и привлечение его к уголовной ответственности (ст. 332 УК РФ). В таких случаях возникает реальная опасность, угрожающая личности и правам лица, обязанного выполнить приказ или распоряжение. Поэтому при получении таких явно незаконных актов применения права он оказывается перед выбором: либо совершить заведомо незаконные деяния во исполнение полученного приказа или распоряжения, либо отказаться от их выполнения, но в таком случае испытать на себе негативные последствия, связанные с этим отказом.

Показательны в данном отношении судебная практика и решения, вынесенные Нюрнбергским международным трибуналом. В четвертом принципе международного права, признанного уставом этого трибунала, указано: «то обстоятельство, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказа своего правительства или начальника, не освобождает это лицо от ответственности по международному праву, если сознательный выбор был фактически для него возможен». Эти положения нашли свое воплощение и в судебных решениях по конкретным уголовным делам¹.

Положение о непринятии исполнения приказа в качестве оправдания за совершение преступления при возможности морального выбора также изложено в Приговоре Международного военного трибунала по делу медиков: «…Человек, который встретился с опасностью наказания, даже смертной казни, все равно имеет моральный выбор, если он решает не исполнить преступный приказ. Он может предпочесть собственное наказание причинению незаконного вреда другому невинному человеку. Это, конечно, выбор, основанный на моральных соображениях. Обращаясь к наиболее крайнему примеру, надо сказать, что никто не может покушаться на жизнь другого для того, чтобы сохранить собственную жизнь¹».

Таким образом, в приведенных судебных решениях речь идет о возможности применения положений института как крайней необходимости, так и институт исполнения приказа или распоряжения. Во-первых, подчиненный действует во исполнение обязательного для него (иногда даже и под угрозой смертной казни) приказа или распоряжения. Во-вторых, он поставлен в такие условия, когда может избежать опасности, непосредственно ему угрожающей, только путем исполнения заведомо незаконного приказа и причинения вреда другим охраняемым законом интересам. Полагаем, что в таких случаях области применения институтов, определенных в ст. 39 и ст. 42 УК РФ, следует разграничивать следующим образом. В первую очередь необходимо установить, воспринимает ли подчиненный полученный приказ как соответствующий закону и обязательный для исполнения. В том случае, когда вред охраняемым уголовным законом интересам причиняется при выполнении приказа, содержание которого лицо воспринимает в качестве законного, его уголовная ответственность (при соблюдении всех остальных условий правомерности) исключается в соответствии с ч. 1 ст. 42 УК РФ. При этом ограничений в характере и степени вреда, причиняемого во исполнение приказа или распоряжения, не существует. Они могут содержаться только в самих актах применения права.

Во второй ситуации исполнителем приказа или распоряжения осознается их заведомая незаконность. Но за невыполнение предписанных действий (бездействия) существует реальная угроза причинения вреда его собственным охраняемым уголовным законом интересам. Поэтому для избежания данной угрозы он и совершает преступное деяние. В таких случаях институт крайней необходимости предоставляет более широкие правовые гарантии, чем институт институт исполнения приказа или распоряжения. Так, в соответствии с ч. 2 ст. 42 УК РФ при совершении умышленного преступления уголовная ответственность исполнителя явно незаконного приказа или распоряжения наступает на общих основаниях. Но в таких случаях можно вести речь о применении положений крайней необходимости к действиям (бездействию) лица, который, не располагая иными средствами для устранения возникшей опасности нарушения его собственных прав и свобод, грозящей при неисполнении заведомо преступного приказа или распоряжения, умышленно причиняет вред другим охраняемым законом интересам. При установлении своевременности, а также не превышения причиненного вреда характера и степени той опасности, которая угрожала подчиненному за невыполнение приказа, совершенное деяние может быть признано правомерным. Однако необходимо иметь в виду следующее¹.

Одним из условий правомерности крайней необходимости является невозможность избежать возникшей опасности иными средствами, нежели причинением вреда охраняемым законом интересам. В то же время практически всем категориям «подчиненных» лиц предоставлена возможность обжалования явно незаконного приказа или распоряжения вышестоящему должностному лицу и не исполнять их. Поэтому в каждом конкретном случае следует определить, имело ли лицо реальную возможность избежать угрожающей ему опасности, в частности, путем обжалования преступного предписания предусмотренными законами способами. При наличии такой возможности правомерность причинения вреда при исполнении явно незаконного приказа или распоряжения исключается, с точки зрения института как крайней необходимости, так и институт исполнения приказа или распоряжения.

Для отдельных же категорий государственных служащих, например военнослужащих, несогласие с полученным приказом не является основанием для его неисполнения. В соответствии со ст. ст. 30, 31, 40 Устава внутренней службы ВС РФ военнослужащий может обжаловать полученный приказ, однако это не освобождает его от исполнения полученных требований. Поэтому при соблюдении других условий правомерности в таких случаях возможна реализация положений института крайней необходимости.

Предложенные рекомендации уже находят свое применение в практической деятельности. Так, в январе 2017 г. начальник административно-хозяйственного отделения областного военного комиссариата капитан П. по приказу своего начальника - военного комиссара этой области Д. в пользу последнего совершил умышленное хищение из кассы 15 000 руб. Все похищенные денежные средства он передал Д., а совершение хищения скрыл составлением фиктивных бухгалтерских отчетных документов. Согласно ст. 42 УК РФ то обстоятельство, что П. совершил умышленное преступление во исполнение заведомо незаконного приказа своего начальника Д., не могло быть признано основанием для освобождения его от уголовной ответственности, и он подлежал к ее привлечению на общих основаниях. Однако с учетом того, что Д. при отдаче незаконного приказа непосредственно и реально угрожал П. ущемлением его законных прав и свобод (увольнение с военной службы по дискредитирующим основаниям, лишение различного рода материальных выплат и т.п.), в возбуждении уголовного дела отказано в соответствии со ст. 39 УК РФ за отсутствием в действиях П. состава преступления. За совершение хищения денежных средств был привлечен к уголовной ответственности Д.

В связи с вышеизложенным не можем согласиться с мнением И.Г.Соломоненко, согласно которому «причинение вреда интересам третьих лиц, общества или государства при надлежащем исполнении законного приказа исключает уголовную ответственность по правилам крайней необходимости… Если при рассмотрении законного приказа преступность содеянного исключается по правилам крайней необходимости, то положения ст. 42 УК РФ действуют преимущественно в отношении «незаконного приказа¹».

Полагаем, что, наоборот, при исполнении законного и обязательного приказа (равно как и незаконного, но осознаваемого как соответствующего его требованиям) с соблюдением всех других условий правомерности следует применять положения ст. 42 УК РФ. При причинении же вреда во исполнение заведомо преступного приказа или распоряжения согласно ч. 2 ст. 42 УК РФ уголовная ответственность исполнителя наступает на общих основаниях. Поэтому в данном случае говорить о применении положений этого правового института нет оснований. В указанных ситуациях в соответствии с приведенными выше условиями можно говорить о применении института крайней необходимости. Правильность данной позиции подтверждается ч. 2 ст. 40 УК РФ (физическое и психическое принуждение). Согласно этой нормы, если лицо причиняет вред охраняемым уголовным законам интересам, не утратив возможности руководить своими действиями после применения к нему физического или психического насилия, его действия расцениваются с учетом положений крайней необходимости, т.е. ст. 39 УК.