§2. Международно - правовые стандарты правового положения лиц, находящихся в изоляции от общества

В ряду международных источников правового положения лиц, находящихся под стражей следует назвать такие документы как: конвенции, декларации, договоры, соглашения и т. д., действующими на их основе организациями и их органами, реальным применением норм и принципов международного права, контролем за реализацией норм международного права в области прав человека, процедурами рассмотрения тех или иных споров.

Система действующих международных актов об обращении с лицами, находящимися в изоляции от общества — часть системы международных, актов по контролю над преступностью, которая содержит стандарты поведения в данной области.

Стандарты, содержащиеся в международных актах об обращении с лицами, находящимися в изоляции от общества, необходимо классифицировать, как минимум, по трем основаниям: 1) масштабам действия; 2) специализации; 3) обя­зательности для государств-применителей.

По масштабам действия все стандарты в изучаемой сфере можно разделить на две группы: универсальные и региональные.

Универсальные — это стандарты, вырабатываемые ООН, а реги­ональные — Советом Европы или иными региональными объедине­ниями государств.

По обязательности для государств-применителей рассматривае­мые стандарты можно отнести к двум основным разрядам: 1) обяза­тельные нормы — принципы и общие положения; 2) конкретные стан­дарты — рекомендации, не носящие обязательного характера. Необ­ходимость данной классификации связана с тем, чтобы можно было отделить обязательные нормы от рекомендательных. Если стандар­ты-принципы и общие положения обязательны для каждой стороны, ратифицировавшей соответствующие .международные акты, то стан­дарты-рекомендации внедряются тем либо иным государством в той степени, в которой имеются необходимые экономические, политичес­кие и другие предпосылки для их реализации.

Исходя из приведенных классификаций, в систему действую­щих международных актов об обращении с осужденными и лицами, находящимися в изоляции от общества, можно включить следующие универсальные международные акты, принятые Организацией объединенных наций (ООН).

I. Акты общего характера:

Всеобщая декларация прав человека (1948 г.);

Международный пакт об экономических, социальных и куль­турных правах (1966 г.);

Международный пакт о гражданских и политических правах (1966г.);

Декларация ООН о ликвидации всех форм расовой дискри­минации (1963 г.);

Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискри­минации на основе религии или убеждений (1981 г.);

Декларация прав ребенка (1959 г.);

Декларация о правах умственно отсталых лиц (1971 г.);

Декларация о правах инвалидов (1975 г.).

II. Специализированные акты:

Минимальные стандартные правила обращения с заключенны­ми (1955 г.);

Декларация о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и на­казания (1975 г.);

Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1984 г.);

Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию право­порядка (1979 г.);

Принципы медицинской этики, относящиеся к роли работни­ков здравоохранения, в особенности врачей, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 г.);

Меры, гарантирующие защиту прав тех, кто приговорен к смертной казни (1984 г.);

Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся от­правления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) (1985 г.);

Свод принципов защиты всех лиц, подверженных задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (1989 г.);

Минимальные стандартные правила ООН в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила) (1990 г.);

Правила ООН, касающиеся защиты несовершеннолетних, ли­шенных свободы (1990 г.);

Руководящие принципы ООН для предупреждения преступ­ности среди несовершеннолетних ( Эр-Риядекие руководящие прин­ципы) (1990 г.).

Анализ приведенных международных актов показывает, что дей­ствие их целесообразно освещать относительно двух основных: а) при использовании мер, не связанных с лишением свободы; б) при применении лишения свободы. Дело в том, что в рассматриваемых направлениях действует значительное количество специфических принципов, общих положений и конкрет­ных норм, совокупность которых требует раздельного рассмотрения стандартов в каждой сфере.

При вступлении России в Совет Европы вопросам практической реализации международных стандартов обращения с осужденными в ее уголовно-исполнительной системе уделялось самое серьезное внимание.

Конечно, неправильно считать, что российская уголовно-исполнительная система ни по каким параметрам не отвечает международным стандартам. К тому же едва ли какая-нибудь страна сможет провозгласить полное фактическое соответствие тем требованиям, которые содержатся в рассматриваемых международных актах. «Вероятно, ни об одной тюремной системе нельзя сказать, что она в полной мере соответствует хотя бы минимальным требованиям, изложенным в Минимальных стандартных правилах, а некоторые системы далеки даже от этого». Для всех государств в той или иной мере актуальны вопросы предотвращения пыток и латентного насилия в местах лишения свободы, обеспечения осужденных оплачиваемым трудом, обеспечения юридической защиты осужденных, социально-реабилитационной помощи им после освобождения, обеспечение прав и законных интересов лиц, находящихся в изоляции от общества. Сегодня всеми без исключения учеными и практиками признается наличие системного кризиса в области уголовной политики, что не позволяет должным образом бороться с преступностью, достигать установленные законом цели уголовного наказания, а также в полной мере гарантировать соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и лиц, отбывающих наказание. Причины проблем самые разные: несовершенство законодательной техники при бессистемном внесении поправок в уголовное законодательство, ведомственная направленность вносимых поправок, создающих диспропорцию в балансе полномочий правоохранительных органов и должностных лиц; системные и неустранимые ошибки, заложенные в концепции законов, и т.д. Возможные направления преодоления данного кризиса были впервые рассмотрены в Совете Федерации на парламентских слушаниях под председательством В.И. Матвиенко в ноябре 2013 г., по результатам которых было принято решение создать рабочую группу по изучению состояния уголовной политики в Российской Федерации. Необходимость создания рабочей группы была вызвана тем, что по итогам парламентских слушаний стало очевидно: кроме разговоров о кризисе в сфере уголовной политики, нет ни конкретного плана, ни даже простого понимания вектора развития отечественного уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Отсутствие системного понимания ключевых проблем в сфере уголовной политики является основным тормозом ее позитивного развития. Сфера уголовной политики не является сакральной, но дискуссия в ее рамках должна быть сугубо профессиональной, а все предложения - обоснованными и критически осмысленными. Некоторые предложения, звучащие каждый день с экрана телевизора, инновационные реформы, якобы призванные сделать наши уголовное право и процесс чуть ли не самыми передовыми в мире, зачастую только ухудшают ситуацию, разрушая институциональный каркас, на котором построено отечественное законодательство. Проблема усугубляется тем, что многие реформы являются попыткой решения отдельных вопросов правоприменения, с которыми сталкиваются отдельные группы лиц. Классическим примером можно назвать изменения в УПК РФ, ограничивающие применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении предпринимателей, в том числе и по таким преступлениям, как мошенничество (ст. 159 УК РФ) и присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ). Никто не отрицает наличия проблем в сфере правоприменения, но они затрагивают не только предпринимателей, но и другие категории лиц, для которых УПК РФ никаких изъятий не устанавливает. Если говорить о сокращении числа заключенных под стражу, то надо думать прежде всего о реформировании самой системы мер пресечений (установлении альтернативных мер пресечения), а конкретные проблемы правоприменения решать с помощью правозащитных механизмов. В Совете Федерации часто сталкиваются и с попытками внешнего влияния на отечественное законодательство в виде рекомендаций, которые поступают от различных международных организаций: Венецианской комиссии <1>, Управления Верховного комиссара по правам человека, Бюро по демократическим институтам и правам человека и др. Ни для кого не секрет, что действующий УПК РФ 2001 г. составлялся при непосредственном участии иностранных консультантов, в результате чего мы получили дисбалансированный уголовный процесс, который не устраивает ни следователей, ни прокуроров, ни судей, ни обвиняемых и потерпевших, ни их адвокатов. Сегодня мы стараемся критически относиться к подобного рода "прогрессивным" рекомендациям, оценивая их с точки зрения интересов национальной правовой системы, а не желания угодить международному сообществу под страхом обвинения в излишней репрессивности и недемократичности. Таким образом, главной целью создания рабочей группы была наиболее полная и объективная оценка на уровне основных проблем текущего состояния уголовной политики в Российской Федерации. На свое первое заседание рабочая группа собралась в феврале 2014 г. В ее состав вошли члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы, руководство Верховного Суда, Генеральной прокуратуры, ФСБ, МВД, Следственного комитета, Министерства юстиции, Федеральной палаты адвокатов, а также ведущие ученые-юристы. Подобный состав рабочей группы с самого начала исключил возможность одностороннего продвижения каких-либо ведомственных интересов, которые также зачастую являются причиной непродуманных реформ и концепций. По предложению первого заместителя председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству А.И. Александрова было принято решение проанализировать состояние уголовной политики по шести направлениям: уголовно-правовому, уголовно-процессуальному, уголовно-розыскному, уголовно-исполнительному, уголовно-превентивному и уголовно-организационному. На наш взгляд, понимание проблем и желаемых результатов именно по этим шести направлениям в комплексе позволит в дальнейшем перейти от частных вопросов к системе - концепции борьбы с преступностью на ближайшие десятилетия, после утверждения которой Президентом России можно будет говорить о новых редакциях уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного кодексов, а также другого отраслевого законодательства. Что касается комплексного решения проблем в сфере уголовной политики, безусловно, больше всего внимания было уделено вопросам уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Например, все дискуссии о едином следственном органе (уголовно-организационная политика), его необходимости и правовой форме лишены всякого смысла, пока в рамках уголовного процесса не будут четко и непротиворечиво определены статус следователя и полномочия прокурора. Вопросы уголовно-розыскной политики, такие как использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам (напрямую после их проверки на соответствие требованиям уголовно-процессуального законодательства или же как сведений, на основе которых происходит формирование доказательств по возбужденному уголовному делу в результате совершения следственных действий), необходимо решать в комплексе с вопросами уголовно-процессуальной политики. Ниже мы проанализируем основные проблемы и предложения, сформулированные членами рабочей группы по направлениям уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Переходный период от советского уголовного процесса к современному российскому уголовному судопроизводству длится уже более 20 лет. Основным этапом законодательного реформирования уголовного судопроизводства был этап разработки проекта УПК рабочей группой под руководством Е.Б. Мизулиной. Как было отмечено выше, эта работа шла под сильным влиянием разных зарубежных экспертов и консультантов. Наиболее активны были американские специалисты, которые настойчиво пропагандировали преимущества англосаксонского уголовного процесса, подчас не зная и не понимая специфики России, ее правовых традиций, менталитета, реальной экономической ситуации, игнорируя особенности ее географии и государственного устройства. В российских научных публикациях и предложениях по устройству уголовного судопроизводства преобладало списывание чужих образцов, обоснование их полезности только тем, что в другом государстве они успешно работают. При этом главенствовала фрагментарность идей, не связываемых в единую концепцию, разорванных по смыслу, а иногда взаимоисключающих одна другую. Концептуальные идеи, позволявшие бы адаптировать наиболее успешный зарубежный опыт к российским реалиям и создать собственно российскую модель уголовного судопроизводства, отвечающую и Конституции РФ, и нормам международного права, к сожалению, так и не возникли. Отсутствие понятной модели и сбалансированной системы процесса привело к тому, что за время действия УПК РФ с 1 июля 2002 г. уже принято 186 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений, причем такая нестабильность только усиливается. Конституционный Суд признал за это время не соответствующими Конституции более 30 норм УПК РФ. С учетом очевидного неравенства в возможностях и средствах правоохранительных органов, с одной стороны, и гражданина - с другой, при недостаточной активности суда (из-за отсутствия соответствующих полномочий) создается очевидный обвинительный уклон, являющийся результатом не только некачественного правоприменения, но и самой нынешней нормативно-правовой модели уголовного процесса, которая является не столько состязательной, сколько опять же обвинительной. Отсутствие внятного ответа на вопрос, в каком направлении должен концептуально развиваться российский уголовный процесс, является ключевой проблемой, затрудняющей его позитивное развитие. С одной стороны, в последние 20 лет в России неоднократно предпринимались попытки имплементировать англо-американскую модель уголовного процесса, которая в теории именуется обвинительной (accusatorial), что, по сути, и привело к названным выше проблемам и отказу от принципа всестороннего, полного и объективного расследования и рассмотрения уголовных дел. С другой стороны, американизация российского уголовного процесса не сопровождалась полным уничтожением исторически присущего России уголовного процесса континентального (романо-германского) типа. УПК РФ сохранил почти всю традиционную российскую уголовно-процессуальную инфраструктуру, формировавшуюся на протяжении как минимум полутора столетий (институты предварительного следствия, следователя, следственных действий, привлечения в качестве обвиняемого, потерпевшего, гражданского иска в уголовном процессе, судебного следствия и судебных прений, профессионального судьи в первой инстанции, кассации и т.п.). В основе данных моделей лежат принципиально противоположные точки зрения государства на преступление: а) отношение государства к преступлению как к частной проблеме, что порождает соответствующую этому активность сторон; допускает разного рода соглашения (сделки) между ними; приводит к концепции прокурорского усмотрения, когда прокурор вправе свободно распоряжаться обвинением; исключает какое-либо участие потерпевшего в уголовном процессе (кроме тех случаев, когда он допрашивается сторонами как свидетель или самостоятельно выдвинул обвинение) и т.д.; б) отношение государства к преступлению как к публичной проблеме, что порождает активность государства в инициировании уголовного производства и его обязанность обеспечивать законность уголовного судопроизводства при применении норм материального права, а также правомерность, в том числе всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела при осуществлении самой процессуальной деятельности. Не вызывает сомнения, что для российской правовой и культурной традиции более приемлемым является понимание публично-правового характера реагирования государства на преступление даже несмотря на развитие и некоторое расширение частноправовых элементов и аспектов диспозитивности в данной деятельности. Попытки дальнейшей реализации некоторых заложенных в УПК РФ принципов, характерных для одной (англо-американской) процессуально-технической модели, неизбежно приводят либо к ломке, либо к деформации классических институтов, характерных для другой (континентальной) модели, а также к очевидному усилению не состязательных, а обвинительных начал. В свою очередь, любые попытки исправления деформированных уголовно-процессуальных механизмов немедленно сталкиваются с концептуальным несоответствием объявленным уголовно-принципиальным принципам. Например, возникло много вопросов вокруг Федерального закона от 21.07.2014 N 269-ФЗ "О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", принятого во исполнение Постановления КС РФ от 02.07.2013 N 16-П, исправляющего деформацию института возвращения уголовного дела судом прокурору, именно в силу его несоответствия заложенной в УПК РФ идеологии. Опыт реформ 2007 и 2010 гг. показал, что применительно к досудебному производству так и не удалось выработать адекватную концепцию организации следствия и прокурорского надзора, что привело к известному и крайне непродуктивному противостоянию следствия и прокурорского надзора. Требуется понимание того, что российская система следствия сформировалась в 1860-е гг. в рамках концепции следствия как судебной функции (судебные следователи). Следователь может быть самостоятелен и независим (в том числе от прокурора) лишь тогда, когда он принадлежит судебному ведомству. Если следствие выведено за пределы суда, то правовую легитимность ему может придавать только прокурорский надзор. С учетом изложенных проблем рабочей группой было предложено выбрать адекватную и внутренне непротиворечивую процессуально-техническую модель развития российского уголовного процесса, которая способна стабилизировать уголовный процесс и позволить выйти из переходного состояния. При этом выбор не может быть произвольным: он должен принимать во внимание историческую приверженность российского уголовного процесса континентальной (романо-германской) традиции и наличие у нас сложившейся процессуальной инфраструктуры европейского (континентального) типа, не утраченной в советский период. В частности, было предложено: 1) на уровне задач уголовного процесса подчеркнуть их направленность не только на обеспечение прав частных лиц (обвиняемого и потерпевшего), но и на защиту интересов общества и государства, что полностью соответствует публично-правовой природе уголовного процесса; 2) проанализировать вопрос закрепления в законе принципа всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. При обсуждении данного вопроса в рабочей группе были высказаны две позиции, каждая из которых заслуживает особого внимания и, найдя поддержку у одних экспертов, вызывает критику других. В соответствии с первой позицией, предложенной Л.В. Головко, "необходимо закрепить в законе обязанность суда, прокурора и органов расследования по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела, что в том числе позволит укрепить независимость суда, лишенного сегодня многих процессуальных полномочий по самостоятельному собиранию и исследованию доказательств". непротиворечивой модели процесса в рамках континентальной традиции российского уголовного процесса и отказа от постоянного поиска компромисса с англо-американской моделью. Он полностью соответствует близким России европейским уголовно-процессуальным моделям (кроме Великобритании и тех стран Восточной Европы, которые испытали и испытывают сильное американское влияние). Данная правовая позиция в принципе вполне согласуется и с подходом Европейского суда по правам человека, который неоднократно подчеркивал, что закрепление в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) права каждого обвиняемого на защиту не подразумевает ограничения государств в выборе средств и механизмов реализации этого права. Это означает, что состязательность и равноправие сторон в доказывании могут обеспечиваться различными правовыми механизмами, гарантирующими справедливое судебное разбирательство, включая активность суда, принцип истины и др. Согласно другой позиции, предложенной Л.А. Воскобитовой, в "...законе необходимо закрепить обязанность по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела только в отношении прокурора и органов расследования. Суд же должен обеспечивать справедливость судебного разбирательства путем собственной независимости (в том числе и от обвинения) и беспристрастности, и не формировать совокупность доказательств, и не отвечать за нее, а оценивать достоверность и достаточность доказательств, которые предъявляют ему стороны". Эта позиция подразумевает, что суд вправе производить любые процессуальные действия, которые необходимы ему для беспристрастного исследования достоверности и достаточности представленных доказательств. Суд обязан обеспечить все права подсудимого, предусмотренные п. 3 ст. 6 Конвенции. Более того, в силу функции судебного контроля суд обязан проверять, были ли эти права обеспечены своевременно и полно в ходе досудебного производства, и в случае их нарушения должен иметь право возвращать дело для исправления нарушений и восстановления прав обвиняемого, если нарушение не может быть исправлено в суде и таким образом нейтрализовано. Мы придерживаемся той точки зрения, что все предлагаемые к обсуждению изменения российского уголовного процесса будут иметь положительный эффект и позволят создать современную непротиворечивую модель уголовного судопроизводства только при принятии концептуального решения по вопросу об отношении к принципу истины (всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела); 3) проанализировать возможность изменения соотношения дознания, предварительного следствия и доследственной проверки. Схема, которая, безусловно, требует серьезного обсуждения и анализа, могла бы быть следующей. Дознание под руководством (надзором) прокурора должно стать первым этапом уголовного судопроизводства, который заменит нынешнюю доследственную проверку и в ходе которого будет разрешено производить любые следственные действия по поступившему сообщению о преступлении. Далее материалы дознания направляются прокурору, который принимает одно из трех решений: а) при наличии оснований отказать в возбуждении уголовного преследования (по результатам дознания); б) возбудить уголовное преследование и по несложным делам (преступлениям небольшой, средней тяжести), где известно подозреваемое лицо (в этот момент оно становится обвиняемым), передать дело в суд; в) возбудить уголовное преследование по сложным делам об опасных преступлениях или по делам, где неизвестен подозреваемый, и передать материалы следователю для производства предварительного следствия; 4) критически обсудить существующий подход, в соответствии с которым прокурор (в досудебном производстве), следователь и дознаватель отнесены к стороне обвинения; 5) возложить на прокурора в рамках прокурорского надзора за дознанием и предварительным следствием принятие всех окончательных решений о движении уголовного дела (с правом следователя оспаривать их вышестоящему прокурору). Например, на обеспечение законности средствами прокурорского надзора крайне негативно влияет непредоставление прокурору права принимать решение о прекращении уголовного дела при его поступлении с обвинительным заключением (обвинительным актом). Законодатель на данной стадии процесса наделил прокурора правом как утвердить обвинительное заключение, так и вернуть уголовное дело для дополнительного расследования, если в ходе изучения представленных материалов он придет к выводу о том, что собранных сведений недостаточно для доказанности события преступления, вины обвиняемого и его причастности к совершению преступления и других обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. В то же время осталась неурегулированной уголовно-процессуальным законом ситуация, когда оснований для возвращения уголовного дела не имеется и совокупность собранных доказательств очевидно свидетельствует об отсутствии в действиях обвиняемых признаков состава преступления. В таком случае, с одной стороны, возвращение уголовного дела на доследование является незаконным, а с другой - прокурор лишен полномочий прекратить уголовное преследование. Вследствие этого такие дела могут быть прекращены только в суде. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, судом первой инстанции по различным основаниям прекращается каждое четвертое поступившее дело, что создает неоправданную нагрузку на суды и бюджетную систему Российской Федерации. Кроме того, наделив прокурора обязанностью требовать от органов предварительного расследования устранения выявленных им нарушений, законодатель не придал исполнению таких решений императивный характер, что позволяет руководителям следственных органов не выполнять их. Как результат, возникает необходимость в многократном вынесении прокурором требований об устранении одних и тех же нарушений федерального законодательства без гарантии надлежащего реагирования на них, что отрицательно сказывается на обеспечении прав участников уголовного судопроизводства, в том числе на доступ к правосудию; 6) обозначить точные пределы применения разнообразных сокращенных процедур, часто являющихся неудачной попыткой копирования американских сделок с правосудием, превращающих суд в машину по штамповке обвинительных приговоров и, по сути, существенно сужающих сферу действия судебной власти и ограничивающих ее влияние на законность уголовного судопроизводства. В 2014 г. из 930 855 оконченных производством уголовных дел 598 212, или 64,26% (в 2013 г. - 62,6%), были рассмотрены в особом порядке. Этот показатель окажется еще выше, если производить расчеты в отношении осужденных лиц: из 742 353 осужденных в 2014 г. лиц 524 658, или 70,8%, были осуждены в особом порядке. Большая часть дел рассмотрена в особом порядке в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением (глава 40 УПК РФ). По действующему закону особый порядок в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением может применяться по уголовным делам о преступлениях, за которые наказание, предусмотренное УК РФ, не превышает 10 лет лишения свободы, т.е. в том числе и при совершении тяжких преступлений; 7) вернуть суду процессуальный инструментарий, необходимый ему для обеспечения справедливости судебного разбирательства и вынесения законных и обоснованных приговоров, а именно право суда по своей инициативе собирать доказательства. Для этого следует скорректировать структуру судебного следствия, порядок судебного допроса и др. Все проблемы в сфере уголовно-правовой политики сегодня, безусловно, связаны с разрушением институциональных основ УК РФ. С момента его принятия в 1996 г. принято 179 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений. В некоторые статьи изменения вносились многократно, иногда ежедневно, иногда даже несколько раз в один день, но разными законами. Например, ст. 57 и 63 Кодекса были изменены Федеральным законом от 29.02.2012 N 14-ФЗ и на следующий день - Федеральным законом от 01.03.2012 N 18-ФЗ. Статья 229.1 введена в УК РФ 7 декабря 2011 г., а 1 марта 2012 г. в нее уже были внесены серьезные изменения. Бессистемные изменения в УК РФ сегодня создали совершенно парадоксальную ситуацию. Приведем несколько наиболее тревожных тенденций: 1) чрезмерные полномочия суда. Нигде в мире у суда нет возможности назначать за тяжкое преступление наказание в виде лишения свободы на срок от 2 месяцев до 15 лет (ч. 4 ст. 111; ч. 3 ст. 186 УК РФ). Федеральным законом от 07.03.2011 N 26-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" расширено судейское усмотрение путем снятия нижнего предела санкций в 68 статьях. Мы пришли к тому, что по действующему УК РФ за совершенное убийство либо групповое изнасилование суд на законном основании может назначить условное лишение свободы; 2) Федеральным законом от 07.12.2011 N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации" изменена редакция ст. 15 УК РФ "Категории преступлений", и теперь граница между преступлениями небольшой тяжести (до 3 лет лишения свободы) и средней тяжести (до 5 лет лишения свободы) составляет два года. Кроме того, суд получил право с учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности, а также при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления, при условии что за совершение преступления средней тяжести осужденному назначено наказание, не превышающее 3 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 5 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение особо тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 7 лет лишения свободы (ч. 6 ст. 15 УК РФ). Вместе с тем при разработке Кодекса критерием классификации преступлений должны были служить характер и степень общественной опасности преступного деяния, которые определялись законодателем. Суд же мог лишь индивидуализировать наказание. Уголовный кодекс предусматривает достаточное число возможностей для смягчения наказания (например, назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств (ст. 62), назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64); условное осуждение (ст. 73)), в связи с чем содержание ч. 6 ст. 15 представляется не соответствующим институциональным положениям уголовного закона. Более того, изменение границы наказуемости преступлений небольшой тяжести (было до 2 лет лишения свободы) и средней тяжести (было до 5 лет лишения свободы) привело к тому, что такие деяния, как убийство, совершенное в состоянии аффекта; убийство, совершенное при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление; причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, ранее наказуемые на срок более 2 лет лишения свободы, теперь относятся к преступлениям небольшой тяжести. Согласно положениям УК РФ если такого рода действия совершены впервые, то суд не может назначить наказание за них в виде лишения свободы; 3) вызывают серьезные опасения и последствия проведенной либерализации уголовного законодательства. Так, разбойное нападение, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, которое ранее наказывалось лишением свободы на срок от 7 до 12 лет, теперь может быть наказано на срок до 10 лет. Кроме того, суд может и вовсе перевести его в категорию преступлений средней тяжести, наказуемую на срок до 5 лет лишения свободы, в том числе наказуемую условно; 4) новая редакция ст. 68 "Назначение наказания при рецидиве преступлений" привела к утрате юридического смысла выделения различных видов рецидива; 5) отсутствие в законе указания на соотношение размера штрафа с длительностью лишения свободы делает практически невозможной замену лишением свободы штрафа, исчисляемого исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки. Таким образом, очевидна необходимость системных и существенных реформ в сфере уголовной политики. В их основу должны быть положены объективные условия общественного развития и стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью как внутри, так и за его границами, преследующий цель максимально возможного снижения преступности путем применения средств и методов уголовно-правового воздействия, которые должны найти закрепление в концепции борьбы с преступностью. Для решения поставленных задач целесообразно образовать центр уголовной политики в Российской Федерации (помощник Президента или Совет по уголовной политике) с постоянно действующим экспертным советом из ученых-криминоведов (пеналистов). Данная мера позволит проводить в жизнь единую государственную политику борьбы с преступностью. Хочется верить, что результаты труда рабочей группы найдут свое применение, а вопросы уголовной политики не будут вытеснены на второй план внешнеполитическими проблемами. В связи с этим представляется своевременным принятие Федерального закона от 13.07.2015 N 266-ФЗ "О внесении изменений в статью 8 Федерального закона "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" и Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", разрешающего вносить изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы только отдельными федеральными законами, а не в виде комплексных поправок в различные законодательные акты, как это было раньше. Сегодня трудно сказать, насколько данный механизм будет эффективным в плане защиты от так называемых вбросов, так как остается открытой возможность вносить любые поправки в текст законопроекта ко второму чтению, которые часто содержат не малозначительные коррективы, а меняют предмет правового регулирования первоначального законопроекта. Однако первый шаг сделан, и мы уверены, что работа в этом направлении будет продолжена.

В 1989 г. ООН принимается Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме. Он развивает гарантии, предоставляемые Минимальными стандартными правилами обращения с заключенными и, в частности, предусматривает обязательное решение суда при заключении под стражу, предоставление адвоката с момента задержания, конфиденциальность при общении заключенных со своими адвокатами, независимое расследование всякого случая смерти заключенного. Кроме этого, ему предоставляется право обращаться с жалобами к судье или к другому внешнему органу, не рискуя подвергнуться за это дисциплинарной санкции.

Среди других изданных при поддержке ООН правовых документов, касающихся лиц, заключенных под стражу или определенных аспектов содержания в заключении можно выделить – Правила ООН, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы (1990 г.) и Принципы медицинской этики, относящиеся к роли работников здравоохранения, в особенности врачей, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 г.).

Некоторые конкретные обязательства относительно применения предварительного заключения в тех случаях, к которым причастны дети, содержатся в Конвенции о правах ребенка (1989 г.). Положения этой Конвенции, применяются к любому лицу, которому еще не исполнилось восемнадцать лет. Конвенция еще раз подтверждает запрещение противозаконного или произвольного лишения детей свободы и особенно подчеркивает, что предварительное заключение или любая другая форма лишения свободы должны быть крайней мерой, которая применяется в течение кратчайшего отрезка времени, если дело касается детей. Также в Конвенции содержится требование, чтобы с лишенными свободы детьми обращались гуманно и с достоинством и чтобы должным образом учитывались присущие их возрасту потребности. Особым обязательством является гарантирование, что детей будут содержать отдельно от взрослых при условии, что это не будет противоречить наилучшим интересам ребёнка.

Принципами медицинской этики, относящейся к роли работников здравоохранения, в особенности врачей, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 г.), установлено, что работники здравоохранения, в особенности врачи, обеспечивающие медицинское обслуживание заключенных или задержанных лиц, обязаны охранять их физическое и психическое здоровье и обеспечивать лечение заболеваний такого же качества и уровня, какое обеспечивается лицам, не являющимся заключенными или задержанными. Также установлен запрет на проведение медицинскими работниками пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, или подстрекательство к их совершению. Кроме этого, медицинским работникам запрещено вступать с лицами, заключенными под стражу, в любые другие профессиональные отношения, целью которых не является исключительно обследование, охрана или улучшение их физического или психического здоровья, применять свои знания и опыт для содействия проведению допроса заключенных и задержанных лиц таким образом, что это может отрицательно повлиять на физическое или психическое здоровье или состояние таких заключенных или задержанных лиц и не согласуется с соответствующими международными документами; удостоверять или участвовать в удостоверении того, что состояние здоровья заключенных или задержанных лиц позволяет подвергать их любой форме обращения или наказания, которое может оказать отрицательное воздействие на их физическое или психическое здоровье и которое не согласуется с соответствующими международными документами, или в любой другой форме участвуют в применении любого такого обращения или наказания, которые не согласуются с соответствующими международными документами.

Общие принципы обращения с лицами, заключенными под стражу; характеризуют минимальные условия, которые рассматриваются Советом Европы в качестве приемлемых для обеспечения защиты указанных лиц от жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство человека обращения, поддержания дисциплины и порядка в пенитенциарных учреждениях. В связи со вступлением в Совет Европы Российская Федерация приняла на себя обязательства, вытекающие из международных актов о правах человека и гражданина, а также специализированных международных документов об обращении с осужденными к различным видам наказаний.

В 2006 году в Европейской пенитенциарной системе произошло событие, имеющее исключительную важность для организации уголовно-исполнительного процесса в странах – членах Совета Европы (СЕ). Комитетом Министров СЕ были приняты Европейские пенитенциарные правила (ЕПП) (Рекомендация Rec. (2006)2)¹, направленные, в частности, на продолжение совершенствования и соблюдения общих международных принципов при проведении пенитенциарной политики государствами – членами СЕ, что будет способствовать развитию международного сотрудничества в этой области. Адресатам надлежит руководствоваться в своем законотворчестве, политике и практике данными Правилами и обеспечить перевод и максимально широкое распространение их текста среди судебных властей, персонала пенитенциарных учреждений и заключенных.

В целом, права подозреваемых и обвиняемых по международным правовым актам можно условно разделить на две группы:

1.  Личные (неимущественные) права – право на получение информации, на личную безопасность, на подачу заявлений, жалоб и предложений, на юридическую помощь адвоката, на свидания, на переписку, на отправление религиозных обрядов, на самообразование, на вежливое обращение, на участие в гражданско-правовых сделках, на заключение и расторжение брака;

2.  Имущественные права – право на получение бесплатного питания, материально-бытовое и медико-санитарное обеспечение, на восьмичасовой сон, на ежедневную прогулку, на пользование собственными постельными принадлежностями и другими вещами и предметами, на пользование литературой, на получение посылок и передач, на получение и отправление денежных переводов, на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости, на оформление подписки на газеты и журналы, на получение одежды по сезону.

Следует отметить, подход российского законодательства к гарантиям прав и интересов лиц, содержащихся под стражей, отличается от позиции международных организаций.

Так, основные международные документы, такие как, «Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме», «Конвенция о защите прав человека и основных свобод» и «Минимальные стандартные правила обращения с заключенными», главное внимание уделяют реализации личных прав. Международные требования относительно этих прав носят, как правило, универсальный, императивный характер. Они не подлежат какому-либо изъятию или умалению и должны безусловно исполняться всеми государствами, их принявшими. Положения международных документов в области личностных прав конкретны и детализированы. В то же время все, что касается имущественных прав, в международных документах зачастую носит декларативный характер, не всегда конкретизировано. Здесь нередко встречаются отсылки к национальным законодательствам или такие выражения как: «национальные особенности», «по мере возможности», «разумные пределы» и т. д.

Российское законодательство конкретизирует все, что касается имущественных прав. Порядок и условия их реализации прописаны достаточно подробно и тщательно. Но основные личные права в своем большинстве сформулированы в самом общем виде, без излишней детализации.

Представляется, что причины такого различия между российскими и международными правилами лежат прежде всего в исторической плоскости.

Российские ученые-юристы отмечают, что в советское время главными задачами мест заключения были обеспечение изоляции и достижение процессуальных целей применения содержания под стражей.

В результате этого вопросы создания достойных условий содержания для подозреваемых и обвиняемых, улучшения их материально-бытового, вещевого, продовольственного обеспечения зачастую отходили на второй план. В 1990-х годах сложилась ситуация, когда перед следственными изоляторами, как и перед другими учреждениями уголовно-исполнительной системы (УИС), остро встал вопрос элементарного выживания. В этих условиях говорить о каких-либо улучшениях условий содержания, тем более о приведении их в соответствие с европейскими стандартами, было невозможно.