2008_Betell_T__Sobstvennost_i_protsvetanie-1

ки, — сообщил Хаксли, — во что бы то ни стало выпускали более

дешевое издание». Читающая публика очень выигрывала от этой ценовой конкуренции. В XIX веке книги в США были намного

дешевле, чем в Англии. Как видим, в большинстве случаев даже при незащищенном авторском праве преимущество, даваемое первенством, равнялось расходам на получение этого преимущества или даже стоило дороже. Малоприбыльные книги едва ли стали бы объектом пиратских переизданий, даже когда закон не наказывал за это.

То, что рынок функционирует в отсутствие интеллектуальной

собственности, демонстрируют переиздания классики, срок ох-

раны которых авторским правом давно истек. В отсутствие закона об авторском праве книгоиздательство сохранилось бы, но тогда эта отрасль была бы делом гангстеров, а не джентльменов. Тот прискорбный факт, что авторам обычно платят всего 10% от

розничной цены издания, показывает, что стоимость содержа-

ния книги весьма мала в сравнении с расходами на изготовление

тиража и сбыт, хотя даже при этом издатели часто оказываются

в убытке!

Ксерокопировальные аппараты ничего не изменили в этих

расчетах, хотя помешать незаконному копированию текста стало

практически невозможно. Кто станет контролировать работу копировального аппарата, способного украсть три гроша за день? Но копировать по две странички за один рабочий цикл не стоит труда, проще купить книгу. Копирование требует времени, и неуклюжую стопку скопированных страниц не сравнить с компактной и удобной книгой. При цене пятачок за страницу ни о какой конкуренции речи быть не может.

А вот цифровая революция может изменить решительно все. Как только информация оцифрована, от нее отделяется ее физи-

ческое воплощение, а защищать эту информацию и, следовательно, владеть ею становится все труднее. Информация стремится

быть бесплатной, о чем, как говорят, первым догадался Стюарт Бранд, и в киберпространстве она наконец становится бесплатной. Она распространяется здесь с такой же легкостью, как пламя джефферсоновой свечи. То, на что переписчик тратил год, а ксе-

рокс — час, теперь можно скопировать за секунды. А когда копировать так просто, стоимость стремится к нулю. Теперь информацию можно скопировать почти бесплатно и мгновенно переслать на любое число отдаленных терминалов. Более того, теперь она

копируется абсолютно точно, и с каждым последующим копиро-

ванием ошибки больше не накапливаются.

«Цифровая технология выводит информацию за пределы материального мира, где всегда действовали всевозможные законы о праве собственности», — пишет Джон Перри Барлоу. Теперь

Глава 17. Интеллектуальная собственность

361

можно получить вино (содержание) безо всякой бутылки (отпе-

чатанной книги). Когда информация выходит в киберпространство, становится возможным «заменить все хранилища информа-

ции одной метабутылкой»28.

Для экономистов почти бесплатное воспроизведение высокоценных вещей звучит как логическое противоречие. На протяжении почти всей истории большинство вещей было так трудно «скопировать», что одно это поддерживало их ценность. Запатентован «кадиллак» или нет, скопировать его трудно. Один можно

собрать из деталей, подобранных на автосвалке. Для сотни уже

нужны оборудование и высокооплачиваемые рабочие. Дешев-

ле купить аутентичную «копию» в ближайшем магазине! Да она

и ездить будет лучше. Сборочные конвейеры были изобретены, чтобы понизить стоимость «копирования» вещей, но они сами по себе очень дороги. Материальная плоть большинства продающихся на рынке товаров предотвращает характерную для Интернета дефляцию цен.

Когда воспроизведение высокоценных вещей обходится недорого, они становятся дешевы, если только удешевлению что-ни- будь не помешает. В этом заключается великий парадокс инфор-

мационной эпохи. Информационная экономика отличается тем,

что в ней прибыль напрямую определяется добавленной стоимостью от вложений в интеллектуальные блага, такие как пес-

ни, фильмы и компьютерные программы. Но когда воспроизвод-

ство почти ничего не стоит, этой «добавленной стоимости» грозит крах. Такие блага похожи на башню из песка — лучше сказать,

пожалуй, из кремния. Если эту структуру ничем не подпереть, она рухнет. Если взятый напрокат автомобиль можно было бы «ско-

пировать» с такой же легкостью, как взятую напрокат программу,

автомобильная промышленность немедленно бы рухнула. Все это

может затруднить существование корпорации Microsoft, творе-

ние интеллектуальной собственности и человеческого капитала*.

28 John Perry Barlow, “A Framework”.

*С началом информационной эпохи эфемерное понятие «капитал» было расширено и включило «человеческий капитал». Своей бестелесностью он подобен интеллектуальной собственности: все в голове и ничего материального. Образование и хорошие привычки образуют человеческий капитал, который в будущем может приносить доход. Человеческий капитал — это накопления, которые мы держим в своих головах, а не на счетах в банке. Такое расширение понятия вполне уместно, потому что латинское слово «capitalis» означает «касающийся головы». Получается, что прежнее представление о капитале было неполным и только теперь стало адекватным. Прежде капитал ассоциировался с определенным классом — с капиталистами. Но с появлением понятия о человеческом капитале мы все превращаемся в капиталистов, даже при отсутствии счета в банке. Концепция человеческого капитала демократизирует капитал, как и подобает демократической эпохе.

362	Часть IX. Современные проблемы

Бесплатное или очень недорогое копирование ее продукции может стать причиной того, что ее капитализированная стоимость рухнет

столь же быстро, как и возникла.

Билл Гейтс уподобил материальные носители информации си-

ле трения. В информационных магистралях, сообщил он, «трение

будет почти нулевым», а это позволит быстро и дешево распространять любую информацию29. Трение часто мешает, и в цифровом мире оно почти не будет нас беспокоить. А вот другая метафо-

ра: страж, полезный защитник. В былые времена материальный

носитель служил защитой информационному содержанию, затрудняя его копирование. А это значит, что долгое время можно было не беспокоиться о хищении информации из-за ее неразрывной связи с материальным носителем — железом и сталью, бума-

гой и чернилами.

Перейдя в информационную эпоху, мы обнаружили, что в правовом отношении этот переход выражается в неожиданном

взлете интеллектуальной собственности. Теперешняя «мания»

интеллектуальной собственности отражает тот факт, что информационное содержание потеряло своего стража и нуждается в новом защитнике, особенно в лишенном трения киберпространстве. Для иллюстрации этих изменений хорошо подходит программное

обеспечение — «голая конструкция и никакого производства»30. Конструкция требует огромного труда, а скопировать ее — дет-

ская забава. Поиск дарового программного обеспечения требует времени и энергии, но одно время программы стоили так дорого, что пользователи старались поискать среди своих друзей того, кто может одолжить их на время. Со своей стороны, производители

встраивают в свои программы защиту от копирования и выводят

на экран предостережения о незаконности таких действий.

Но тут информационное содержание неожиданно нашло защитника. Чтобы узнать, как оно работает, были нужны печатные

инструкции. Спасением стал апгрейд для тех, кто мог продемонстрировать, что купил легальную копию программы. Кроме того,

компьютеры все чаще стали продаваться с уже установленными программами, что избавило их производителей от необходимости беспокоиться о защите от копирования при розничных продажах. Поэтому рынки процветали, несмотря на легкость копирова-

ния софта. Тем временем цена программного обеспечения упала раз в десять. С ценой программного обеспечения получилось как с «бесплатными» телевизионными программами, которые по-

ставляются вместе с рекламой.

29Bill Gates, The Road Ahead (New York: Viking, 1995), 120.

30National Research Council (U.S.), Intellectual Property Issues in Software

(Washington, D. C.: National Academy Press, 1991), 44.

Глава 17. Интеллектуальная собственность

363

Нечто похожее произошло в сфере производства в целом. Ро-

боты производят не только компьютерное «железо», но и вообще все массовые товары, причем очень дешево. Стоимость материа-

лов, из которых изготовлен компьютерный чип, составляет ничтожную долю вложенного в них умственного труда. Но и здесь ко-

пирование стало очень недорогим. Когда роботизированное про-

изводство начало отсекать прежнего стража — материалоемкость, значительная часть экономической ценности повисла в воздухе. Для ее поддержки срочно потребовался закон. Появился большой спрос на специалистов по интеллектуальной собственности.

Юристы-стражи

В первые годы развития Кремниевой долины высокотехноло-

гичные компании зачастую рвались вперед, не особо заботясь

об интеллектуальной собственности. Юристов нанимали, чтобы решать проблемы вне суда, а не для того, чтобы тащить их туда. Большинство патентов обходилось без судебной защиты, и многие компании даже не оформляли патентные заявки. Некоторые из компаний, ставших сегодня заядлыми сутяжниками, были созданы предпринимателями, которые, уходя с последней работы

по найму, унесли в голове не только свой человеческий капитал,

но и массу интеллектуальной собственности. Технология изменялась настолько быстро, что было трудно догнать то, что уже вышло на рынок.

В конце концов в Кремниевой долине, да и повсюду вышли на сцену стражи-юристы. Но этого бы не произошло без изменения правового климата31. Здесь мы подходим к судебному процессу, в котором закон был изменен под давлением экономической логики. Правила «игры» изменились под натиском новой техноло-

гии, которая действовала как сила, вызвавшая структурный сдвиг в относительной экономической ценности. На программное обеспечение распространили действие закона о защите авторских прав,

а в 1984 году была дополнительно усилена защита полупроводниковых технологий. Генеральный прокурор времен президентства Джимми Картера заявил, что США отстают от всего мира, потому что слабая патентная защита отбивает охоту творить у на-

ших изобретателей. В 1982 году для рассмотрения патентных споров был создан Федеральный округ апелляционного суда США;

судьи для него подбирались по признаку поддержки системы па-

тентов. В начале 1990-х годов Патентное бюро выдавало патенты примерно по половине представленных заявок (в 1994 году было

31 Nancy Rutter, “The Great Patent Plague,” Forbes ASAP, March 19, 1993.

364	Часть IX. Современные проблемы

выдано около 100 000 патентов), в том числе по явно несостоятельным заявкам. Эти изменения, в свою очередь, скорее угрожали новым изобретениям, чем поощряли их. Высокая стоимость судеб-

ных разбирательств, а также предвзятое отношение судов и жюри присяжных, исходивших из того, что патенты почти всегда действи-

тельны, могли «стать смертным приговором для мелких отраслевых игроков и сдать всю компьютерную промышленность на милость

таких гигантов, как Microsoft, Novell и Lotus», — полагал Симсон

Гарфинкель32.

Тем временем выяснилось, что США не только не отстают, но

опережают весь мир в области инноваций. Комиссия по между-

народной торговле заявила, что из-за незаконного использования интеллектуальной собственности иностранцами США теряют от

40 до 60 млрд долларов в год33. (Но эти цифры рассчитаны исходя

из «статической» гипотезы, что лицензионные сборы не окажут воздействие на число копий.) Генеральное соглашение по тари-

фам и торговле разрешает применение санкций, если пираты не

несут наказания в своих странах, а не имеющих законных полномочий производителей время от времени закрывают. В долгосрочной перспективе, однако, представляется вероятным, что народы всего мира бесплатно получат массу полезной интеллектуальной собственности благодаря любезности американских изобретателей и американской промышленности. Хорошо это или плохо, но оцифровка оказалась инструментом культурного империализма: наши культурные артефакты распространяются по всему миру с бесподобной легкостью.

Внутри страны легкость копирования информации в компьютерных сетях создает давление в пользу дальнейшего изменения

закона. Опубликованная в 1995 году помощником министра

торговли Брюсом Леманом «Белая книга» по интеллектуальной собственности в «информационных сетях» призывает сделать на-

рушением авторского права простое чтение документа на экра-

не без предварительного разрешения. «Когда работа попадает

в компьютер в виде носителя памяти (такого как диск, дискета, ROM) или в RAM, пусть на самое малое время, изготовляется

копия», — заявил Леман34. Владельцы прав собственности хотят

изменить закон таким образом, чтобы изготовление такой временной копии считалось бы нарушением закона. Тогда на сетевых

32Simson Garfinkel, “Patently Absurd,” Wired, July 1994.

33James Boyle, Shamans, Software and Spleen: Law and the Construction of the

Information Society (Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1996).

34U. S. Information Infrastructure Task Force, Intellectual Property and the National Information Infrastructure (Washington, D. C.: Commerce Department, 1995), n. 204; а также см. ответ Брюса Лемана на Открытое письмо профессоров права, 28 февраля 1996 г.

Глава 17. Интеллектуальная собственность

365

провайдеров легла бы ответственность за нарушение прав собственности их клиентами.

У владельцев авторских прав есть основания для беспокойства.

Когда информация почти безо всякого трения скользит по Интернету, достаточно «утечки» единственной копии, чтобы она пре-

вратилась в тысячи копий, установленных на множестве компьютеров с незначительными дополнительными издержками. Можно

было бы защитить программное обеспечение с помощью аппаратных решений, но последние также быстро теряют действенность. Проблема в том, что каждый пользователь может стать издателем. Первый издатель оказывается в положении гравера, который корпит над изготовлением металлической формы, которая попадает в руки того, кто волен бесконтрольно продавать оттиски.

Тем не менее предложенные Брюсом Леманом изменения закона весьма проблематичны. Они представляют интересы нынеш-

них лидеров рынка. Предполагается, что целью закона об интеллектуальной собственности является стимулирование творческой активности, и, как написала Джессика Литман, эксперт по интеллектуальной собственности, в прошлом лакуны в авторском праве были сильнейшими стимулами для быстрого роста и инвестирования в новые носители: «Механические пианино изряд-

но потеснили рынки обычных пианино и нотных альбомов после того, как суды постановили, что изготовление и продажа перфо-

рированных лент для пианол не являются нарушением авторских прав; грампластинки вытеснили и пианолы, и нотные альбомы с помощью системы принудительного лицензирования звукозаписи; производство музыкальных автоматов было налажено для

эксплуатации лакуны в законе об авторском праве. Музыкальные радиопрограммы заполнили все дома Америки, прежде чем уда-

лось разобраться, является ли неавторизованная радиомузыка нарушением авторских прав; телевидение завладело нашей жизнью,

хотя и до сих пор сомнительно, что большинство телепрограмм

можно защитить с помощью закона об авторском праве. Аренда видеозаписей стала процветающим бизнесом, будучи защищена от закона об авторском праве доктриной о первой продаже. Развитие

кабельного телевидения стало возможным благодаря освобожде-

нию от положений закона об авторском праве»35.

В деле «Universal против Sony» было признано, что, продавая

видеозаписывающую аппаратуру, корпорация Sony не совершает нарушения закона об авторском праве. Киноиндустрия «проиграла». Но при этом Голливуд не представлял, сколь велик будет новый рынок видеозаписей. Для корпорации Sony исход был еще

35Jessica Litman, “Revising Copyright Law for the Information Age,” Oregon Law Review, 75 (Spring 1996): 27—28.

366	Часть IX. Современные проблемы

более неожиданным. К 1984 году, когда Верховный суд принял это решение, ее систему Betamax вытеснил предложенный корпорацией Matsushita формат VHS. Ошибка Sony заключалась в том, что компания слишком сильно держалась за свою интеллектуаль-

ную собственность и не продавала конкурентам лицензии на использование формата Betamax. А Matsushita свободно продавала лицензии на свою технологию, так что в результате несколько других компаний начали работать в формате VHS. Он получил такое распространение, что, когда пришла пора делать выбор между двумя форматами, перевес оказался на стороне VHS36.

Компания Apple Computer также держала свою интеллектуальную собственность на слишком коротком поводке. Она получила свою «монопольную прибыль» от продажи компьютеров Macintosh, но при этом потеряла долю рынка. Пока Apple охраняла свой приоритет, IBM позволяла всем подряд производить IBM-совместимые компьютеры. И к тому времени, когда Apple тоже начала лицензирование своих товаров, девять из десяти компьютеров были уже IBM-совместимыми. Похоже, что в сфере интеллектуальной собственности нужно следовать совету Екклезиаста: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его».

Киберпространство создает весьма туманную перспективу для предположительно незаменимой интеллектуальной собственности. Если мы действительно идем к тому, что экономическая значимость материальной сферы снизится, и все больше транзакций будет осуществляться в виртуальной реальности киберпространства, мы войдем в мир, в котором логика общего достояния боль-

ше не будет логикой «общинных выпасов», а старые права собственности окажутся неприменимы. В XIX веке Карл Маркс воображал, что мы получим доступ в этот мир ценой преображения природы человека. В конце ХХ века все больше людей верят, что того же можно достичь с помощью новых технологий. Шекспир, Данте и печатный станок свидетельствуют о том, что творчество и изобретения могут процветать без защиты интеллектуальной собственности. И все же нам придется изобрести способ защиты творческих начинаний, чтобы разжечь первую свечу, от которой зажгутся все остальные.

36Sony Corp. v. Universal City Studios, 464 US 417 (1984); а также Peter Passell, “Why the Best Doesn’t Always Win,” New York Times Magazine, May 5, 1996.

Глава 18 СОБСТВЕННОСТЬ И ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА

В 1992 году на саммите «Планета Земля» в Рио-де-Жанейро

один журналист выразил «просвещенное мнение» о соответствующих достоинствах общественной и частной собственности по отношению к окружающей среде, заявив, что природа не является собственностью человека и место такого рода «феодальных понятий» должны занять «общие экологические или даже эстетические ценности»1. Успешное внедрение такого понимания, добавил он,

было «одним из тех достижений ХХ века, которым по справедли-

вости может гордиться движение за охрану окружающей среды».

Возможно, это действительно «просвещенное» мнение. Но окружающей среде оно сильно навредило. Свидетельством являются (ничейные) дождевые леса Бразилии. Другим свидетельством является (находящийся в государственной собственности) хаос, созданный в СССР.

Истина в том, что частная собственность заставляет распо-

ряжаться ею более разумно, чем государственная. Утверждение

может показаться неправдоподобным, и некоторые восстают против него. Частные собственники, в конце концов, вольны разорять

свою собственность, а система частной собственности поощряет «эксплуатацию» ресурсов. Государственной же собственностью можно управлять в интересах всего общества. Можно поставить

на ключевые посты защитников природы. Принято считать, что когда власть в руках хороших людей, те не допустят ничего плохого. Кроме того, государственным служащим не позволено получать прибыль. Если платить им достойное жалованье и пенсии и обеспечить надежные гарантии занятости, то они будут защи-

щены от подобных искушений и забот. Над ними не висит необходимость заботиться о прибыли.

Просвещенную точку зрения убедительно опровергает состояние окружающей среды в бывшем СССР. Там не было никакой частной собственности, и каков результат? «Никакая другая великая промышленная цивилизация не занималась столь система-

тическим отравлением воздуха, земли, воды и людей», — написа-

ли Мюррей Фешбах и Альфред Френдли-младший в книге «Эко-

1Stephen Budansky, “Giving Green a Bad Name,” U.S. News & World Report, June 22, 1992.

Глава 18. Собственность и окружающая среда

369

цид в СССР»2. Те же проблемы возникли в странах Восточной Европы. Государственные менеджеры не заинтересованы в экономичном использовании ничейных ресурсов. При этом нуж-

ды оборонной и гражданской промышленности всегда считались

более приоритетными, чем забота о качестве окружающей среды. Поскольку в условиях госсобственности создание богатства оказалось на редкость трудным делом, защита окружающей среды (если чиновники вообще о ней задумывались) была непозволи-

тельной роскошью.

Временами сторонники защиты окружающей среды склонны полагать, что коммунистический опыт не имеет отношения к демократическим странам. Защищенные от выборов советские партийные боссы своим равнодушием к таким пустякам, как качество воздуха, напоминали старомодных профсоюзных лидеров. В отличие от этого избиратели в демократических странах имеют возможность настоять на том, чтобы люди на ключевых правительственных постах «поддерживали» окружающую среду. Проблема

втом, что результат всегда определяют не намерения, а стимулы.

И стимулы одинаково влияют на людей хороших, плохих и всех остальных. Когда в Белом доме демократов сменяют республиканцы и наоборот, стимулы остаются прежними.

Ричард Строуп из Центра политэкономических исследований

вБозмане, штат Монтана, выяснил это на собственном опыте.

С 1982 по 1984 год он возглавлял Управление анализа экономической политики в Министерстве внутренних дел. Считалось,

что министр Джеймс Уатт был «противником» защиты окружа-

ющей среды; до него этот пост занимал Сесил Эндрюс, считавшийся «сторонником» защиты окружающей среды. Разумеется, национальные СМИ заранее ненавидели Уатта. Строупа изумила полная невозмутимость опытных бюрократов, с которыми он

общался ежедневно. Они предполагали, что при Уатте существенных изменений в политике не будет, и оказались правы. Ми-

нистры внутренних дел сменяли один другого, и, «хотя у каждого

было свое представление о том, куда он хотел бы двигаться», отмечает Строуп, их решения по большей части были одними и те-

ми же, потому что они подвергались одинаковому политическому давлению3. И это давление не всегда идет на пользу окружающей среде.

Серьезным пороком государственной собственности является

то, что она склонна унифицировать подход ко всем имеющимся задачам, в данном случае — к управлению окружающей сре-

2Murray Feshbach and Alfred Friendly, Jr., Ecocide in the USSR: Health and Nature under Siege (New York: Basic Books, 1992); также см.: Douglas Stanglin, “Toxic Wasteland,” U. S. News & World Report, April 13, 1992, 40—52.

3Ричард Строуп, интервью с автором, март 1994 г.

370	Часть IX. Современные проблемы