34. Структуралистская методологическая программа в этнографии (к. Леви-Стросс)

• Свою теорию, ориентированную на изучение архаических обществ, К- Леви-Стросс называл этнологией, противопоставляя ее традици­онной этнографии. В чем состоит новизна исследовательского подхо­да, обоснованного этим мыслителем?

• Какой смысл вкладывает К- Леви-Стросс в понятие «сверхрациона­лизм», обозначая им свою философско-методологическую позицию?

• Каковы особенности понимания социальной коммуникации?

• Назовите выделенные К- Леви-Строссом уровни коммуникации, при­сутствующие, по мысли этого философа, в обществе любого типа.

• Какие методологические следствия вытекают из обоснованного К- Ле­ви-Строссом толкования социальной коммуникации?

Основная литература

Леви-Стросс К- Структурная антропология. М., 1985. С. 8—20, 264—268. Дополнительная литература

Островский А.В. Анализ мифа К- Леви-Стросса: первобытное мышление и эт­нографический контекст // Советская этнография. 1984. № 5. Иванов В.В. К- Леви-Стросс и структурная теория этнографии // Структур­ная антропология / К- Леви-Стросс. М., 1985.

Леви-Стросс К. Структурная антропология <М., 1985. С. 9—10, 264, 265>

Мы установим между ними [этнографией и этнологией] очень общее и услов­ное (хотя и вполне достаточное для начала исследования) различие, утверждая, что этнография занимается наблюдением и анализом человеческих групп с учетом их особенностей (часто эти группы выбираются среди тех, которые наиболее отличаются от нашей, по теоретическим и практическим сообра­жениям, не имеющим ни малейшего отношения к существу исследования) и стремится к наиболее верному воспроизведению жизни каждой из этих групп. Этнология же занимается сравнением предоставляемых этнографом описаний (цели этого сравнения будут изложены ниже). При подобном определении эт­нография приобретает одно и то же значение во всех странах; этнология же соответствует приблизительно тому, что в англосаксонских странах (где этот термин малоупотребителен) понимается как социальная и культурная антро­пология (социальная антропология занимается, по большей части, изучени­ем социальных установлений, рассматриваемых как системы представлений, а культурная антропология — исследованием средств, обслуживающих соци­альную жизнь общества, а в известных случаях также социальных установле­ний, рассматриваемых как такие средства). Наконец, само собой разумеется, что если когда-либо удастся обобщить результаты объективного исследования сложных и так называемых первобытных обществ, позволяющие сделать вы­воды, универсальные с диахронической или синхронической точки зрения, то социология, достигнув тогда своего реального осуществления, автоматически утратит свое первоначальное содержание, отмеченное нами ранее, и займет по праву положение, к которому она всегда стремилась, увенчивая собой резуль­таты социальных исследований. Мы еще не достигли этого.

Таким образом, проблему отношений между этнологическими науками и историей, обнаруживающую их внутреннее противоречие, можно сформу­лировать так: либо эти науки рассматривают явления в их диахроническом измерении, т.е. в их временной последовательности, и оказываются неспо­собными создавать на их основе историю, либо они пытаются пользоваться теми же методами, что и история, и в этом случае от них будет ускользать их измерение во времени. Попытка воссоздания прошлого, оказывающаяся бессильной подняться до истории, или желание построить историю настоя­щего без прошлого, внутреннее противоречие в этнологии (в одном случае) и в этнографии (в другом) — такова, во всяком случае, дилемма, с которой эти науки, видимо, слишком часто сталкиваются по мере своего развития за последние пятьдесят лет <...>.

Общество состоит из общающихся друг с другом индивидов и групп. В то же время наличие или отсутствие коммуникации невозможно определить как не­что абсолютное. Коммуникация не ограничивается пределами общества. Речь идет, скорее всего, не о строгих пределах, а о порогах, отмеченных ослаблени­ем или искажением коммуникации, где она, не исчезая полностью, достигает минимального уровня. Подобное положение достаточно значительно для того, чтобы население (как извне, так и внутри таких границ) это осознавало. Опре­деление границ общества, однако, не означает, что это осознание должно быть ясным, поскольку подобное условие выполнимо только в случае достаточно ясно очерченных и устойчивых обществ.

В любом обществе коммуникация осуществляется по крайней мере на трех уровнях: коммуникация женщин; коммуникация имущества и услуг; коммуни­кация сообщений. Вследствие этого исследования система родства, экономи­ческая система и языковая система в определенных отношениях сходны друг с другом. Исследования каждой из этих трех систем подчинены одному и тому же методу: они отличаются друг от друга только стратегическим уровнем, ко­торый соответствует им внутри некоего единого мира коммуникаций. Можно было бы даже добавить, что законы родства и брачные правила предопределяют четвертый тип коммуникации — правила коммуникации между фенотипами посредством генов. Культура состоит не исключительно из форм собственно ей присущей коммуникации (как, например, язык), но также (и, быть может, прежде всего) из правил, применимых во всякого рода коммуникационных иг­рах, которые происходят как в природе, так и в культуре.

Намеченная выше аналогия между социологией родства, экономикой и лингвистикой допускает существование различия между тремя соответству­ющими типами коммуникации: они расположены не на одном уровне. Если рассматривать брачные связи и обмен сообщениями с точки зрения их роли для коммуникации в каком-либо определенном обществе, то они отличаются друг от друга порядком величин почти так же, как движение крупных молекул двух растворов, с трудом проникающих посредством диффузии через разделя­ющую их перегородку, отличается от движения электронов внутри катодных ламп. При переходе от брака к языку происходит переход от коммуникации за­медленного темпа к другой, отличающейся очень быстрым темпом. Подобное различие легко объяснимо: в браке объект и субъект коммуникации обладают почти одной и той же природой (соответственно женщины и мужчины), в то время как в языке тот, кто говорит, и то, что он говорит, суть всегда разные вещи. Мы оказываемся перед лицом двойной оппозиции: личность и символ; ценность и знак. Таким образом, становится понятнее промежуточное поло­жение экономических обменов по отношению к двум другим формам: товары и услуги не являются личностями (как женщины), но в отличие от фонем они еще представляют собой ценности. И тем не менее: хотя они и не являются полностью ни символами, ни знаками, возникает необходимость в символах и знаках для их обмена, как только экономическая система достигает опреде­ленной степени сложности.

Какие из выделенных К Леви-Строссом видов коммуникаций мысли­тель характеризовал как: а) коммуникации с замедленным темпом и б) коммуникации с быстрым темпом?

Как определяет К Леви-Стросс предмет социальной антропологии?