Диссертация Трубицын

(характерен для реформаторов, делающих ставку на искусственное вмеша-

тельство в социальный механизм посредством введения новых законов и ин-

ститутов) и органический (характерен для консерваторов, отождествляющих развитие с естественным появлением снизу новых форм)1. Оба варианта от-

рицаются как неправильные, а правильный ответ выводится из их суммиро-

вания: «все крупные социальные сдвиги, ведущие к развитию и более эффек-

тивным режимам, включали сочетание и перемежение осознанных «искус-

ственных» стратегий, управления и «естественных» процессов роста и разви-

тия»2. Мы оставляем в стороне вопрос о том, могут ли два неверных ответа дать в сумме один верный, констатируем лишь, что искомый механизм само-

развития общества здесь так и не назван. Правомерен вопрос: даже если есть в социальной «природе» «естественный» рост, откуда он берется?

Проводя социологический анализ, Н. Розов отвергает концепцию модер-

низации, относящуюся к области социальной философии. Этот принципи-

альный отказ является ключевым противоречием, закрывающим дорогу к решению проблемы. Из-за него изыскания автора имеют значение для реше-

ния проблем общества, уже идущего по пути модернизации, но ничего не го-

ворят об объективных причинах наступления данного процесса. Время от времени он обращает внимание на теорию модернизации, но это напоминает скорее извинительные жесты: «примитивная линейная схема теории модер-

низации может и должна критиковаться, но с грязной водой нельзя выбрасы-

вать и ребенка – представление об эволюции, уровнях развития и иерархии обществ по тем или иным параметрам»3. Мы вынуждены констатировать, что как раз при анализе проблем развития России автор действовал наоборот.

Объявленная примитивной теория модернизации использовалась исключи-

тельно терминологически, а вот анализ российского общества как стоящего на более низкой, чем развитые индустриальные страны, ступени структурной организации здесь отсутствовал. Все использованные автором познаватель-

1Розов Н.С. Колея и перевал. С. 459 – 460.

2Там же, с. 460.

3Там же, с. 689.

191

ные схемы есть схемы социологические, т.е. показывающие общество в ис-

торической статике. Они нужны, они, безусловно, полезны, но их явно недо-

статочно для анализа проблемы модернизации России. Поэтому резюмируя,

можно сказать, что необходим не отказ от классических конструктов соци-

альной философии с абсолютизацией методов макросоциологии, а их синтез.

Потенциал теоретической истории и исторической макросоциоло-

гии. Несмотря на вышеуказанные проблемы, потенциал анализируемой обла-

сти знания в исследовании природно-обусловленных закономерностей соци-

альных трансформаций не вызывает сомнений. Обратим внимание на работы Дж. Даймонда, Э. Джоунса, Р. Коллинза, Р. Карнейро, Г. Снукса, чьи изыска-

ния полезны для изучения поставленной проблемы как теоретико-

методологически, так и фактологически.

Важнейшее понятие – «динамическая стратегия» как «совокупность со-

гласованных стратегий и практик с единой объективной ориентацией и таким накоплением результатов, что в течение двух и более поколений они стано-

вятся плацдармом (ресурсами, средствами, возможностями) для продвижения в том же направлении»1. Оно было введено Г. Снуксом, который выделил за-

воевательную, технологическую, коммерческую и демографическую страте-

гии и сформулировал законы динамической стратегии общества2. Среди них особенно значим «закон конкурентной интенсивности», в соответствии с ко-

торым активность людей в поиске и выборе новых стратегий прямо зависит от остроты дефицита ресурсов и конкуренции за эти ресурсы3. Позже были описаны еще два типа стратегий – экстенсивные и интенсивные; Э. Джоунс применил их для объяснения «европейского чуда» и трактовал европейскую модернизацию как переход от первой ко второй4.

1Там же, с. 34.

2Snooks G. The Dynamic Society: Exploring the Sources of Global Change. L.; N.Y., 1996; Snooks G. The Laws of History. L.; N.Y., 1998.

3Розов Н.С. Историческая макросоциология, с. 159 – 160; Snooks G. The Laws of History, p. 201.

4Jones E.L. The European Miracle. Environments, Economies and Geopolitics in the History of Europe and Asia. Cambridge, 1987; Goudsblom, J., Jones, E. L., Mennell, S. The Course of Human History: Economic Growth, Social Process, and Civilization. N. Y., 1996.

192

Особое значение приобретает понятие «стесненность» (circumscription),

введенное Р. Карнейро в его макросоциологической теории происхождения государства1. Заметим, возникновение государства и становление индустри-

ального общества – сопоставимые по своей значимости социально-

исторические трансформации. Ученый отстаивает позицию, согласно кото-

рой государство возникло в результате войн, обусловленных экологически ограниченной производительностью земли2. «Стесненность» предполагает два условия: наличие богатой ресурсами территории и ее замкнутость внутри естественных границ, сдерживающих миграцию3. С одной стороны, плодо-

родные речные низменности способствовали скоплению населения, его ро-

сту, переходу к высокопродуктивному производству зерновых в достаточном для возникновения дифференцированного общества и государства количе-

стве, с другой, этого было явно недостаточно для трансформации архаиче-

ского общества. Нужен был толчок, причина, заключающая в невозможности осуществления прежней социальной стратегии. Этим толчком и является стесненность, приведшая к политической трансформации. «В доиндустри-

альную эпоху при географической стесненности, препятствующей миграции из богатой ресурсами зоны, вследствие демографического роста непременно появляется дефицит земли, начинаются войны, происходит укрупнение по-

литических единиц, усложняется их организационная структура, растет при-

нудительная интенсификация транспортных и производственных техноло-

гий, что приводит к ускоренной политической эволюции: формированию прото- и квазигосударств и обширных завоевательных империй»4.

Применяя данные теоретические конструкты к проблеме модернизации,

можно предположить, что относительно благоприятные для аграрного произ-

водства природные условия и географические пространства Западной Евро-

1 Carneiro R. A Theory of the Origin of the State // Science. 1970. Vol. 169. Pp. 733 – 738; Carneiro R. Further Reflections on Resource Concentration and its Role in the Rise of the State / L. Manzanilla, Ed. Studies in the Neolith-

U	R	. 1987. O f	: B. . R. I		S . № 349. P . 245 – 260; Carneiro R. The Cir-
m	Th y h	R	// m	B h	S	. 1988. № 31. P . 497 – 511.

2Carneiro R. A Theory of the Origin of the State.

3Carneiro R. The Circumscription Theory Challenge and Response.

4Н. Розов со ссылкой на Р. Карнейро. См.: Розов Н.С. Философия и теория истории. С. 628 – 629.

193

пы вывели аграрное общество на высокий уровень развития, но их замкну-

тость и ограниченность потребовали трансформации в иной тип. Модерниза-

ция как переход от экстенсивной экономической стратегии к интенсивной,

как и образование государства в более отдаленную эпоху, произошла под влиянием стесненности в изначально относительно благоприятных условиях.

Данные предположения не противоречат исследованиям Р. Коллинза – известного критика классической теории модернизации, представляющего в противовес ей концепцию четырех измерений модернизации – капиталисти-

ческой индустриализации, бюрократизации, секуляризации, демократиза-

ции1. В ней особое значение имеет предложенное им объяснение причин зна-

чимых социально-исторических трансформаций посредством кризиса рынков

в результате их расширения. Конкретно к нашей проблеме относится его объяснение причин ранней капиталистической революции через расширение и кризис феодализма (в терминологии Коллинза – «аграрно-принудительного рынка»). Со ссылкой на работу П. Андерсона он пишет о географическом расширении европейского феодализма и достижении им критической точки уже к 1300 г.2 Период 1000 – 1300 гг. он считает «апогеем феодальной экс-

пансионистской динамики европейского средневековья», после него развора-

чивается кризис, приведший к трансформации. Он связан с исчерпанием до-

ступных территорий для расширения посевных площадей и достижением экологических пределов мелиорации. Имел место и кризис перенаселения.

Обратим внимание на работу Дж. Даймонда о влиянии географической среды на темпы развития и современное положение цивилизаций3. Главный,

интересующий его вопрос: почему обнаруживается опережающее развитие обществ Евразии по сравнению с Океанией, Австралией, Черной Африкой и доколумбовой Америкой, а Западной Европы – по сравнению с Азией и Аф-

рикой? В поисках ответа автор обращается к природным и географическим факторам, и первое, что нужно отметить, – принципиальный отказ от эволю-

1Collins R. Macrohistory: Essays in Sociology of the Long Run. Stanford, 1999.

2Anderson P. Passages from Antiquity to Feudalism. London, 1974.

3Даймонд Дж. Ружья, микробы и сталь: История человеческих сообществ. М., 2010.

194

ционизма, понимаемого как общий ход мировой истории. Исходным для него является наличие человеческих коллективов в тех или иных природных усло-

виях, создающих и/или использующих в этих условиях технологии и благо-

даря им достигающих расцвета или упадка. И прежде всего, задаваясь вопро-

сом о причинах опережающего развития тех или иных стран, Даймонд отсе-

кает культурный детерминизм, теории расовых различий и роли личности.

Свою позицию он называет «экогеографическим детерминизмом» и при ее обосновании приводит важный в философско-методологическом плане аргу-

мент. «Как и в случае любых других факторов, неизбежно встает вопрос их происхождения: почему эти факторы возникли именно в Европе, а не в Китае или Плодородном полумесяце?»1.

Мы разделяем данную позицию: при исследовании значимых социаль-

но-исторических сдвигов в развитии человечества нельзя останавливаться на выявлении факторов без обнаружения конечных причин, «глубже которых ничего нет», т.е. вытекающих из взаимодействия природы и общества. Одна-

ко географический детерминизм Даймонда на деле оказывается технологиче-

ским. Он задается проблемой воздействия окружающей среды на производ-

ство, заимствование и использование технологий исходя из того, что именно они, технологии, определяют ход истории человеческих коллективов. Здесь почти полностью игнорируется либо отодвигается на последнее место фак-

тор структурной организации общества в его зависимости от природных условий. Темпы и характер развития инноваций определяются размерами,

рельефом, неоднородностью, населенностью ареала. «При прочих равных условиях быстрее всего технологии развиваются в крупных плодородных ре-

гионах с большим населением, т.е. с достатком потенциальных изобретате-

лей и конкурирующих сообществ»2. Именно поэтому на этапе зарождения цивилизации Евразия далеко обогнала Америку, Океанию, Австралию, Аф-

рику «южнее Сахары» (редкое население, изолированность районов).

1Там же, с. 521.

2Там же, с. 332.

195

Через природную фрагментацию объясняется и опережающее развитие Европы. Приводится конкретный пример – отказ Китая от строительства оке-

анических судов в тот момент, когда он вплотную подошел к собственным Великим географическим открытиям в XV в. Речь идет об известных походах адмирала Чжэн Хэ и достижении китайцами берегов Индии и Африки, кото-

рые, по распространенному сегодня мнению, можно поставить в один ряд с открытиями Колумба и Магеллана1. Этот отказ был связан с конкретным по-

литическим событием, не очень значительным эпизодом в истории Китая – усилением группировки изоляционистов, противников курса императора Чжу Ди. Сторонники последнего стремились развивать флот и внешнеторговые связи, и, придя к власти, их противники уничтожили их достижения. На во-

прос, почему подобное не произошло в Европе, отвечает, по мнению Дай-

монда, география. Генуэзец Христофор Колумб обращался за деньгами для путешествия то к одному, то к другому монарху Европы, и только повторное обращение к королю и королеве Испании дало положительный результат.

Оказывается, причиной европейских географических открытий является по-

литическая раздробленность Европы и конкуренция, когда удачное начина-

ние одних государств тут же подхватывается другими: увидев выгоды от оке-

анских путешествий Испании, развернули морскую экспансию Португалия,

Голландия, Англия. «Именно потому, что Европа была раздроблена, Колумб с пятой попытки сумел убедить одного из сотен европейских князей профи-

нансировать свое предприятие»2.

И дело не только в запрете строительства океанических кораблей. «Спи-

сок в разное время запрещенного властями не исчерпывается мореплаванием:

отказавшись от разработки и внедрения прядильного станка, приводимого в движение энергией воды, Китай остановился на пороге промышленной рево-

люции; в этой стране, когда-то имевшей самые новаторские часовые техно-

логии, были уничтожены или изъяты из обихода механические часы и свер-

1Levathes L. When China Ruled the Seas. N.Y., 1994.

2Даймонд Дж. Ружья, микробы и сталь. С. 525.

196

нуто применение и разработка механических приспособлений. Политическое единство наглядно продемонстрировало свой губительный потенциал в безумную эпоху «культурной революции», когда решение небольшой группы руководителей могло на пять лет прекратить работу школ по всей стране»1.

В чем же конечная причина раздробленности? «Ответ в который раз подсказывают карты»2. Это географическая фрагментация Европы, которую в течение всей истории ее существования никому не удавалось объединить в одно государство и навязать деспотическую волю всему сообществу. «В Ев-

ропе, в отличие от Китая, издавна существует несколько разрозненных обла-

стей – центров перманентно тяготеющих к независимости государств, – ни одна из которых не способна долго доминировать над соседями. После поли-

тической консолидации китайского региона в 221 г. до н.э. в его истории не нашлось места для других устойчивых автономных образований. Политиче-

ская консолидация Европы, напротив, оказалась не под силу никому, в том числе таким завоевателям, как Карл Великий, Наполеон и Гитлер; даже Рим-

ская империя контролировала менее половины европейской территории»3.

Показателен другой случай – отказ японских правителей-сѐгунов от ог-

нестрельного оружия в начале XVII в. Автор считает, что сделать это япон-

цам позволило именно островное положение страны, отсутствие непосред-

ственной угрозы. В Европе в свое время тоже не любили огнестрельное ору-

жие и даже старались его ограничить, но полный отказ от него какой-либо из стран в европейских условиях означал ее немедленное завоевание.

Эти и множество других, приводимых автором, примеров звучат убеди-

тельно, а в плане воздействия природы на технологический процесс через политическую централизацию и отсутствие конкуренции, скорее всего, соот-

ветствуют действительности. Но нас в данном случае беспокоит почти пол-

ное игнорирование влияния социальных структур. На вопрос, можно ли это делать, указывает китайский пример, при объяснении которого необходимо

1Там же, с. 526.

2Там же.

3Там же, с. 528.

197

учитывать доминирующую экономическую форму, в данном случае – аграр-

ное производство с довлеющим государственным влиянием, которая, как по-

казывает история восточных обществ, не очень активно выходит на внешний контакт. Конкретно в Китае это выразилось в древней доктрине экономиче-

ской политики государства «земледелие – ствол, торговля и ремесло – вет-

ви». Согласно этим представлениям, соответствующим социально-

экономической системе общества, и действовало государство – видя явно негативное воздействие на земледелие частнособственнических отношений,

происходящих из лона ремесла и торговли, оно неоднократно жертвовало

«ветвями» ради сохранения «ствола».

Так произошло и на этот раз. Курс императора Чжу Ди на развитие внешнеторговых связей и мореплавание – редкость в истории Китая, а поли-

тика его противников – систематическое явление. Она велась всегда, и ее причина – господствующий социально-экономический уклад, который нельзя сломать без катастрофических для государства и цивилизации в целом по-

следствий. Именно этот уклад породил соответствующее отношение к внеш-

ней торговле и морским путешествиям. Государство стремилось получить от них выгоды (контроль над Великим шелковым путем, например, был одним из приоритетов внешней политики империи во все времена), но развивать,

вкладывать средства, а тем более ставить под удар «ствол» – нет уж, увольте,

пишет, например, Л.С. Васильев. Походы Чжэн Хэ были организованы на средства казны на широкую ногу, обошлись очень дорого, но экономический эффект от них был минимален. Здесь, как и везде в доиндустриальных стра-

нах, преобладали соображения престижа, и в этом данный эпизод напомина-

ет петровские реформы в России в плане строительства Санкт-Петербурга,

создания флота и развития мореплавания: огромные материальные усилия государства при минимуме частнособственнического интереса и даже при его подавлении. И именно потому от них было так легко отказаться, что они не вытекали из господствующего социально-экономического уклада, и имен-

198

но потому они не повлияли на этот уклад, т.е. не сделали ни Китай, ни Рос-

сию европейскими странами.

Обратим внимание на морские экспедиции европейцев. Независимо от того, кто поддержал предприятие Колумба, в основе его лежит именно част-

ный коммерческий интерес, это «предприятие» в буквальном смысле. Даже если зачинателями были королевские дома, а не купцы, промышленники и мануфактуристы, действовали эти монархи уже в рамках сложившегося ев-

ропейского рынка, в соответствии с иными, нежели китайские правители,

ценностями и интересами. Сравнивая пышные и дорогостоящие вояжи адми-

рала Чжэн Хэ с экспедициями Колумба, Васко да Гамы и Магеллана, куда более скромно оснащенными, но положившими начало новой эпохе в исто-

рии человечества, Васильев отмечает впечатляющую разницу, которая «луч-

ше многих теоретических рассуждений свидетельствует о принципиальных структурных различиях между европейским рыночно-

частнособственническим методом хозяйства с его личным интересом, энер-

гией, предприимчивостью и азиатским государственным командно-

административным строем, для которого значение имели прежде всего пре-

стиж и демонстрация величия власти»1.

То же самое касается Японии. Сомнительно, что решение о запрете ог-

нестрельного оружия, даже принятое на высшем уровне, могло отменить тенденцию социально-экономического развития, которая сделала эту страну первой индустриальной державой Востока.

Вернемся к работе Даймонда. Для того, чтобы признать указанные им обстоятельства в качестве действенной причины, нужно признать и другое:

за прогресс отвечает не столько производство технологий, сколько их заим-

ствование. Именно такой точки зрения придерживается автор – он полагает,

что главным в развитии сообществ является именно культурная диффузия.

На вопрос, откуда берутся инновации, он дает однозначный и, судя по всему,

эмпирически обоснованный ответ. «За вычетом немногих обществ, живших в

1 Васильев Л.С. История Востока, т. 1. С. 400.

199

полной изоляции, все остальные получили большинство технологий не само-

стоятельно, а путем заимствования»1.

С этим сложно спорить, но здесь упускается из виду одна деталь. Даже если признать, что больше инноваций заимствуется, нежели изобретается,

важно понимать, что их использование в экономике – тоже активный твор-

ческий процесс, который не происходит сам по себе, а осуществляется в определенных формах социальных отношений. Получить доступ к техноло-

гии – это одно, но совсем другое – а) быть заинтересованным в ее осуществ-

лении, б) осуществить ее в реальных социальных условиях. У Даймонда и то,

и другое присутствует, но отодвинуто на задний план. Так, говоря об изобре-

тении книгопечатания и задаваясь вопросом, почему неизвестный изобрета-

тель фестского диска (Крит, минойская культура, II тысячелетие до н.э.) не стал греческим Гутенбергом, автор перечисляет шесть технологических при-

чин, а на последнее место ставит состояние общества и отсутствие потребно-

сти в книгопечатании. Полагаем, есть разница между эффектом от изобрете-

ния технологическим и даже технолого-экономическим и эффектом социаль-

ным и историческим. Причиной нераспространения книгопечатания на Во-

стоке сразу после его изобретения китайцами можно называть особенности иероглифической письменности, что Даймонд и делает, но как объяснить факт отсутствия интеллектуальной революции без анализа и сравнения соци-

ально-политической и экономической структуры общества?

Не будем делать далеких сравнений, подобных сравнению таинственно-

го создателя фестского диска и Иоганна Гутенберга, возьмем только новое время. Нам приходилось работать с документами, которые составили евро-

пейские и русские путешественники из России в Китай в XVII – XVIII вв.

Помимо самой информации мы проследили судьбу этих путевых записок и описаний «китайского царства». Несмотря на то, что все документы привози-

лись в Европу через Россию, там они издавались и становились достоянием грамотных людей почти сразу, срок же их издания в России – 100 – 150 лет.

1 Там же, с. 321.

200