gryaznov_a_f_red_analiticheskaya_filosofiya_stanovlenie_i_ra

Фреге, Рассел и...

291

Бердж (1979, 1982) и Гарет Эванс (1982), после чего многие филосо­ фы попросту отказались от традиционного картезианского взгляда на природу ментального. Вместо этого философы теперь считают, что наши мысли, убеждения, намерения и желания, в сущности, характе­ ризуются отношением к внешним, контингентным 3 объектам, а не благодаря своему чисто концептуальному содержанию.

Работы Крипке, Каплана и Патнэма в области семантики укре­ пили «теорию прямой референции» имен собственных, индексальных и указательных местоимений, а также терминов, обозначающих «ес­ тественные виды». В соответствии с данной теорией, предложения, содержащие все перечисленные термины, обладают «широким» значе­ нием, то есть выражают пропозиции, которые существенным образом предполагают наличие контингентных объектов и субстанций. Когда данный семантический результат применяется для интерпретации предикатов типа «убежден, что 5» 4, обозначающих когнитивные уста­ новки (причем 5 здесь обладает широким содержанием), мы прихо­ дим к новому результату, а именно, что убеждения, приписываемые подобными предикатами, сами также должны обладать широким со­ держанием. Из этого некоторые философы, вроде Берджа и Эванса, делают вывод, будто убеждения, мысли и другие когнитивные акты и состояния, которые традиционно рассматривались как логически не­ зависимые от внешнего мира, в основном характеризуются по их от­ ношениям к контингентным внешним объектам и субстанциям 5.

В противоположность этому мои последние исследования пред­ ставляют собой попытку защиты картезианской, интерналистской точки зрения на язык и ментальное: в отличие от общепринятого сей­ час среди аналитических философов языка мнения, я доказываю, что семантические факты, полученные в ходе недавних исследований проб­ лемы референции, вполне согласуются с традиционной точкой зре­ ния 6. Здесь же я хотел бы кратко описать один из главных результа-

3То есть, не являющимся логически необходимым — Прим. перев.

4* Believes that 5» — данную фразу можно переводить и как: «полага­ ет, что 5V, «верит, что 5» — Прим. перев.

5В то время как Эванс подчеркивает последствия для понятия мен­ тального содержания работ Крипке и Каплана об именах собственных и индексальных местоимениях, Бердж [Bürge Т. (1982)] применяет резуль­ таты исследования Патнэмом терминов, обозначающих естественные ви­ ды, к интерпретации ментальных состояний, приписываемых предложе­ ниями, содержащими подобные термины. В дополнение к этому Бердж [Bürge Т. (1979)] предложил сильный аргумент, приводящий к заключе­ нию, будто все ментальные со стояния, приписываемые благодаря упот­ реблению общих терминов различного вида, должны обладать широким содержанием. Критику данного аргумента см. в: MacKinsey M. (в печати).

6См. MacKinsey M. (1986), (1987), (1991), (1992) и (в печати).

292 Майкл Маккинси

тов новейших исследований по проблеме референции, а также пока­ зать, как это создает проблему для традиционного картезианского взгляда на мышление и убеждение, которого придерживались Фреге и Рассел. А затем я укажу, как можно преодолеть данную проблему, если отка­ заться от некоторых общепринятых, но доказуемо ложных допущений относительно природы мышления и значения тех предложений, с по­ мощью которых мы приписываем [людям] мысли и убеждения.

Сначала я должен объяснить значение понятия сингулярная про­ позиция и связанного с ним понятия подлинный термин. Эти понятия в действительности уже давно употребляются в логике и философии языка, но их значимость впервые открыл и подчеркнул именно Рас­ сел. Однако отмеченные выше работы Крипке, Каплана и Патнэма по проблеме референции продемонстрировали, что данные понятия иг­ рают значительно более важную роль в семантике естественного язы­ ка, чем это был готов допустить сам Рассел.

Под пропозицией понимается то, что говорится или утверждается данным предложением в повествовательном наклонении, причем обычно считают, что пропозиции и являются основными носителями истинностного значения. Сингулярная пропозиция есть пропозиция простейшего типа, предполагающая утверждение о наличии у объекта определенного свойства, или же предполагающая утверждение о том, что два или более объекта находятся в определенном отношении друг к другу . (По традиции подобные пропозиции также называют ато­ марными пропозициями). Так, рассмотрим любой произвольно выб­ ранный объект, например Аристотеля, великого древнегреческого фи­ лософа. Для любого произвольно выбранного свойства можно рас­ смотреть сингулярную пропозицию, состоящую из Аристотеля и этого свойства. К примеру, сингулярная пропозиция, состоящая из Аристо­ теля и свойства быть любителем собак, есть пропозиция, которая про­ сто утверждает об объекте «Аристотель», что он обладает этим свой­ ством. Представляется вполне естественным, что рассматриваемая сингулярная пропозиция сводится к тому, что Аристотель любил со­ бак, и что эта пропозиция выражается предложением «Аристотель любил собак». Но позвольте при этом подчеркнуть главную теорети­ ческую особенность данной сингулярной пропозиции: она не просто содержит понятие Аристотеля, скорее она содержит самого человека по имени Аристотель в. Считается, что сингулярная пропозиция, при-

Принято считать, что сам термин «сингулярная пропозиция» при­ надлежит Каплану (1979).

β Данную идею можно представить и в менее метафорической форме, если мы скажем, что сингулярная пропозиция — это пропозиция, выра­ жаемая предложением, содержащим подлинный термин, то есть что про­ позиция, выражаемая предложением с таким термином, в буквальном

Фреге, Рассел и...

293

писывающая некоторое свойство объекту, общественным образом предполагает объект, то есть что рассматриваемая пропозиция отчас­ ти идентифицируется с помощью самого объекта и без этого объекта просто не существует.

Упомяну знаменитый пример Фреге: сингулярная пропозиция о том, что Монблан имеет высоту более 4000 метров, включает саму эту гору «со всеми ее снежными просторами». Фреге нашел идею подоб­ ной пропозиции достаточно неправдоподобной, однако Рассел поло­ жил данный тип пропозиции в основание своей философии 9.

Подлинный термин, или то, что Рассел назвал «логически собст­ венным именем», есть термин, используемый в предложении для вы­ ражения сингулярной пропозиции относительно референта данного термина. Идея тут в том, что семантический вклад подобного термина просто ограничивается его референтом, то есть тем объектом в мире, на который указывает термин. Единственной функцией или целью такого термина, когда он фигурирует в предложении, является введе­ ние объекта, о котором все остальное предложение что-либо говорит. Например, если предположить, что имя собственное «Монблан» явля­ ется подлинным термином, тогда предложение «Монблан имеет высо­ ту более 4000 метров» будет утверждать сингулярную пропозицию относительно определенного объекта, а именно горы, на которую ука­ зывают с помощью имени «Монблан», то есть что высота этого объ­ екта более 4000 метров.

Отсюда представляется интуитивно очевидным, что простое предложение, содержащее обычное имя собственное, типическим об­ разом выражает сингулярную пропозицию относительно референта данного имени. В свете сказанного окажется, что упоминавшееся пред­ ложение «Аристотель любил собак» выражает сингулярную пропо­ зицию, приписывающую свойство «любить собак» человеку по имени Аристотель. А это, в свою очередь, предполагает, что обычные имена собственные типа имени «Аристотель» являются подлинными терми­ нами. Тем не менее? и Фреге, и Рассел — оба настойчиво отрицали способность обычных имен собственных быть подлинными термина­ ми. Главная причина такого отрицания лежит в их взглядах на при­ роду мышления и убеждения.

смысле является функцией референта данного термина (понятие подлин­ ного термина будет введено ниже). Это означает, что если предложение с подлинным термином выражает данную пропозицию, тогда в результате замены в предложении данного подлинного термина на другой будет вы­ ражена та же самая пропозиция, если и только если оба термина имеют один и тот же референт.

9 О дискуссии между Фреге и Расселом по поводу этого примера см.: Frege G. (1980), pp. 163, 169-170.

294	Майкл Маккинси

Фреге и Рассел придерживались вполне правдоподобного взгля­ да, согласно которому убеждение с необходимостью характеризуется той пропозицией, в которой мы убеждены 10. Они, кроме того, полага­ ли, что мы приписываем убеждения, используя предложения, выражаю­ щие пропозиции, в которых убеждены. Так, рассмотрим предложение:

(1) Джон убежден, что Аристотель любил собак.

Подобное предложение, выражающее убеждение, имеет форму «х убежден, что р». Оно приписывает некоторой личности убеждение и характеризует это убеждение в терминах пропозиции, выражаемой указанным предложением «р». А сейчас представьте себе, что предло­ жение «Аристотель любил собак» выражает сингулярную пропозицию относительно Аристотеля. Тогда предложение (1) будет характеризо­ вать убеждение Джона как предполагающее эту сингулярную пропо­ зицию. Но если убеждение с необходимостью характеризуется той пропозицией, в которой убеждены, тогда убеждение, приписываемое в (1), существенным образом предполагает сингулярную пропозицию о человеке по имени Аристотель и, следовательно, с необходимостью предполагает самого этого человека. Однако сама идея о том, что мо­ жет быть убеждение подобного рода, поразила Фреге и Рассела (как и многих других философов) своей абсурдностью. Но почему же?

В соответствии с картезианской традицией допускается возмож­ ность иметь ту или иную мысль или убеждение без признания суще­ ствования некоторой внешней реальности. Так, как это описывает Де­ карт в своем знаменитом примере со злым демоном: по крайне мере, логически возможно, что вся история моей духовной жизни будет со­ вершенно такой же, какой она является фактически, даже если ни од­ на из моих мыслей или ни одно из моих восприятий не будет указы­ вать ни на какой объект во внешнем мире. Однако это условие нару­ шается убеждением, приписываемым в (1), в случае, если предложе­ ние «Аристотель любил собак» выражает сингулярную пропозицию об Аристотеле. Ибо наличие у Джона данного убеждения логически повлечет существование человека по имени Аристотель, и поэтому, в противоположность примеру Декарта, наличие у Джона убеждения не будет логически независимым от внешнего мира.

Также в соответствии с картезианской традицией всегда предпо­ лагается возможность для любой личности с достоверностью знать

10 Сказать, что убеждение данной личности «существенным образом характеризуется» пропозицией, в которой она убеждена, значит сказать, что другая личность в любом ином возможном мире «IV» будет иметь то же самое убеждение, только если эта другая личность убеждена в той же самой пропозиции в «IV».

Фреге, Рассел и...

295

содержание своих мыслей и убеждений, и делать это с помощью ин­ троспекции, не прибегая к эмпирическому исследованию внешнего мира. Но опять же данное условие не удовлетворяется убеждением, приписываемым в (1) в случае, если предложение «Аристотель любил собак» выражает сингулярную пропозицию. Ибо в данном случае убеждение с необходимостью предполагает человека Аристотеля, и никто, основываясь на интроспекции, не может знать о наличии у не­ го подобного убеждения, поскольку только с помощью интроспекции своих ментальных состояний нельзя узнать о том, что человек Ари­ стотель действительно существовал.

Я думаю, Фреге и Рассел именно потому отрицали возможность использования предположений типа (1) для приписывания убежде­ ний, предполагающих сингулярную пропозицию, что оба приняли картезианскую установку относительно природы мыслей и убеждений. Вследствие этого им также пришлось отрицать то, что имена собст­ венные в подобных предложениях суть подлинные термины. И по­ скольку подобные предложения, приписывающие возможные убежде­ ния, могут быть сконструированы из предложений, содержащих лю­ бое произвольное имя собственное, Фреге и Рассел полагали, будто ни одно обычное имя собственное не является подлинным термином. Тогда как Фреге полностью исключил понятия сингулярной пропози­ ции и подлинного термина из своей семантической теории, у Рассела данные термины продолжали играть важную теоретическую роль. Но последний при этом допускал только утверждения и убеждения, вы­ ражаемые сингулярными пропозициями относительно объектов непо­ средственного познавательного знакомства — типа нас самих, универ­ салий и чувственных данных и. Рассел мог позволить себе такое, ибо существование объектов «знания-знакомства» может быть с достовер­ ностью известно благодаря интроспекции. Так что существование мыслей и убеждений, предполагающее сингулярные пропозиции отно­ сительно подобных объектов, не нарушает вышеописанную картезиан­ скую установку 12.

11Это взгляд Рассела, относящийся к (1911) и (1912). В более позд­ них работах Рассел отрицал, что личность является собственным объек­ том знания-знакомства.

12Для более детальной оценки подобной линии рассуждений см.: MacKinsey M. (1992). Картезианская позиция Рассела стала очевидной в результате использования им Принципа Знакомства в качестве аргумента против взгляда, что обычные имена суть подлинные термины [(см. Russell

В.(1911), (1912)]. К несчастью, Рассел слабо мотивировал свой принцип, и поэтому он получил меньше доверия и внимания, чем того заслуживает. Сильную же мотивацию может создать отмеченная выше картезианская установка плюс фреге-расселовская теория о том, что убеждения сущест-

296	Майкл Маккинси

Но если обычные имена собственные не являются подлинными терминами, то как же они функционируют? Согласно и Фреге, и Рас­ селу, обычные имена собственные прямо не указывают на объекты — скорее они являются сокращениями определенных дескрипций, то есть терминов, имеющих форму «то-то и то-то» (the so-and-so). К примеру, в соответствии с данной гипотезой, имя «Аристотель» могло бы быть сокращением дескрипции «последний великий философ ан­ тичности». По этой гипотезе обычные имена не суть подлинные тер­ мины, а предложения, содержащие имена, выражают не сингулярные, но общие пропозиции. Так, если имя «Аристотель» есть сокращение дескрипции «последний великий философ античности», тогда пред­ ложение «Аристотель любил собак» означает то же самое, что и пред­ ложение «Последний великий философ античности любил собак». Согласно расселовскои теории определенных дескрипций, последнее предложение отнюдь не выражает сингулярную пропозицию, предпо­ лагающую человека по имени Аристотель. Скорее оно выражает об­ щую пропозицию о том, что существовал один и только один послед­ ний великий философ античности, и он любил собак.

Гипотеза, будто имена являются сокращениями дескрипций, по­ зволила Фреге и Расселу сохранить как свою теорию о том, что убе­ ждения с необходимостью характеризуются той пропозицией, в кото­ рой они убеждены, так и свой картезианский взгляд, согласно кото­ рому убеждения являются внутренними и логически независимыми от внешнего мира. Данная гипотеза также позволяла разрешить дру­ гие важные семантические проблемы предложений с именами, обна­ руженные Фреге и Расселом 13. Так что более пятидесяти лет гипоте­ за оставалась преобладающим взглядом в логической семантике имен собственных. Однако впоследствии в своей знаменитой, потрясшей самые основы серии лекций под названием «Именование и необходи­ мость» (1972) Сол Крипке выдвинул некоторые уничтожающие воз­ ражения против фреге-расселовского взгляда на имена. Эти возраже-

венным образом характеризуются той пропозицией, в которой мы убеж­ дены. Опять же эта мотивация в явном виде сформулирована в кн.:

MacKinseyM. (1992).

13 Проблемами, которые выделял Фреге, были проблема информаци­ онного тождества предложений и проблема неспособности кореференциальных имен удовлетворять принципу подстановки в контекстах убеждения [см. Frege G. (1892)]. Рассел же стремился выделить ту проблему, что предложения с необладающими референцией собственными именами мо­ гут, тем не менее, выражать пропозиции. Стоит, вероятно, подчеркнуть, что в своих ранних работах единственным обоснованием для Рассела того, что обычные имена суть сокращения дескрипций, был его Принцип Зна­ комства (см. сноску 12).

Фреге, Рассел и...

297

ния, в конце концов, убедили большинство философов языка в том, что имена собственные являются не сокращениями определенных дескрип­ ций, а подлинными терминами. А это, в свою очередь, возродило инте­ рес к тем проблемам, которые Фреге и Рассел пытались решать с по­ мощью своей гипотезы, будто имена суть сокращения дескрипций.

Аргументы Крипке против теории имен как сокращений-для- дескрипций основываются на некоторых весьма убедительных интуициях в отношении модальных свойств предложений, содержащих обычные имена. Рассмотрим, например, гипотезу о том, что имя «Арис­ тотель» является сокращением описания «последний великий фило­ соф античности». Если бы эта гипотеза была правильной, тогда пред­ ложение

(2) Аристотель не был философом

выражало бы ту же самую пропозицию, что и предложение

(3) Последний великий философ античности не был философом

Однако, в противоположность данной гипотезе, достаточно ясно, что (2) и (3) не выражают одну и ту же пропозицию, ибо (2) выража­ ет возможную истину, а (3) с необходимостью выражает ложь. По­ следнее очевидно, так как (3) предполагает, что некто одновременно являлся и не являлся философом. Предположение (2) же выражает возможную истину, так как то, что Аристотель был философом, пред­ ставляет собой лишь случайный факт. Так, вместо того, чтобы быть философом, каковым он был в действительности, Аристотелю могли наскучить метафизические вопросы, и он мог стать, скажем, бизнес­ меном. Если бы эти возможные обстоятельства имели место, тогда (2), а именно, что Аристотель не был философом, оказалось бы ис­ тинным. Таким образом, (2) выражает возможную истину и потому, отметим еще раз, (2) и (3) не выражают одну и ту же пропозицию. Отсюда видно, что имя «Аристотель» не обозначает ту же самую вещь, что и описание «последний великий философ античности».

Важно отметить то обстоятельство, что данный аргумент поддает­ ся обобщению. Можно выдвинуть сходный аргумент для показа того, что имя «Аристотель» не является сокращением никакой дескрипции формы «определенное F», где F выражает свойство, которого Аристо­ тель мог и не иметь. И поскольку любое описание, для которого имя «Аристотель» могло бы быть сокращением, будет иметь подобную форму, то из этого следует, что данное имя не является сокращением

298	Майкл Маккинси

ни для какой определенной дескрипции u Сходный результат справед­ лив и в отношении любого другого обычного имени обычного объекта.

Давайте же рассмотрим, почему в соответствии с аргументом Крипке предложение (2) выражает возможную истину. Решающим здесь является тот факт, что когда мы рассматриваем возможную си­ туацию, в которой Аристотель не был бы философом, мы рассматри­ ваем именно ту ситуацию, в которой определенный индивид, а именно человек, который и в самом деле является референтом имени «Арис­ тотель», не был философом. Как пишет Крипке,

... мы таким образом употребляем имя «Аристотель», что думая отно­ сительно контрфактической ситуации, в которой Аристотель не имел бы никакого отношения к тем (научным) областям и достижениям, которые мы обычно приписываем ему, мы по-прежнему будем говорить, что это была та ситуация, в которой Аристотель не делал ничего подобного. [KnpkeS., (1972), р. 279]

Интуиция Крипке, которую я и сам разделяю, заключается в том, что если пропозиция, выраженная простым предложением, содержа­ щим некоторое имя, является истинной в данной возможной ситуа­ ции, то это зависит от того, обладает или нет действительный рефе­ рент имени свойством, предицируемым остальной частью предложе­ ния. Но это как раз то, что и следовало ожидать, если имена суть подлинные термины, чьи референты являются единственным семан­ тическим вкладом имен в пропозиции, выраженные в предложениях с этими терминами. Таким образом, наши модальные интуиции в от­ ношении того, что делает предложения, содержащие имена, истинны­ ми или ложными в контрфактических ситуациях, являются надежны­ ми свидетельствами в пользу того, что обычные имена собственные суть подлинные термины и что предложения с такими именами обычно выражают сингулярные пропозиции.

Единственным видом описания, в отношении которого рассматри­ ваемая аргументация не работает, является тот, что выражает свойство, которое и существенно для Аристотеля (то есть является свойством, ко­ торым обладает Аристотель, и без которого он не мог бы существовать), и уникальным образом удовлетворяется Аристотелем. Нетрудно обнаружить свойства, подобные свойству быть человеком, которые существенны для Аристотеля. Однако в самом деле редки свойства, которые одновременно и существенны, и уникальным образом удовлетворяются Аристотелем. Единственными приемлемыми кандидатами на подобные свойства явля­ ются индексированные миром свойства. Однако есть достаточные основа­ ния полагать, что обычные имена собственные не являются сокращения­ ми дескрипций, которые выражают индексированные миром свойства. На мой взгляд, это лучше всех обосновал Фитч [Fitch G. (1981)].

Фреге, Рассел ц...

299

Но если обычные имена оказались-таки подлинными терминами, то ведь тогда возвращается наша ранняя проблема относительно убеж­ дения. Кажется, что мы должны отказаться от традиционных картези­ анских взглядов, то есть от того, что наши мысли и убеждения нико­ гда существенным образом не соотносились с внешним миром, и что мы способны узнавать содержание своих мыслей и убеждений с по­ мощью интроспекции. Но в то время? как многие современные фило­ софы-аналитики полагают, будто нам следует отбросить картезиан­ ский подход к ментальному, важно все же осознавать, что те семанти­ ческие результаты, которых мы достигли, сами по себе еще не свиде­ тельствуют, что Декарт был неправ. Ибо для того, чтобы прийти к подобному заключению, мы также должны принять теорию убежде­ ния Фреге—Рассела, в соответствии с которой каждое убеждение с необходимостью характеризуется той пропозицией, в которой убежде­ ны. Назовем такую теорию «Пропозициональной теорией». В недав­ ней серии своих статей я разработал аргументацию против Пропози­ циональной теории и начал создавать альтернативную теорию убеж­ дения [см. MacKinsey M. (1986), (1992)].

В соответствии с моей точкой зрения, которую я здесь могу лишь кратко охарактеризовать, предложения, содержащие обычные имена собственные типа «Аристотель любил собак», и в самом деле выра­ жают сингулярные пропозиции, а предложение-убеждения типа

(1) Джон убежден, что Аристотель любил собак

приписывает убеждение, содержанием которого является сингулярная пропозиция. Тем не менее, я отрицаю, что в подобных случаях припи­ сываемое убеждение полностью или существенным образом характе­ ризуется той сингулярной пропозицией, в которой мы убеждены 15. И поскольку «Аристотель» является подлинным термином, предложение

(1) характеризует убеждение Джона в терминах того объекта, в кото­ ром он убежден. Однако, по моему мнению, никакое убеждение не может быть полностью или существенным образом охарактеризовано в подобных терминах. Для того чтобы полностью охарактеризовать убеждение, которое (1) приписывает Джону, нам следует упомянуть

Сказать, что убеждение личности полностью и существенным об­ разом характеризуется пропозицией, в которой она убеждена, означает, что другая личность в любом ином возможном мире «WV будет иметь то же самое убеждение, если и только если эта другая личность в « W* убеж­ дена в той же пропозиции (см. сноску 10). В работе 1992 г. я говорю о том, что убеждение личности индивидуализируется той пропозицией, в которой она убеждена, если и только если данное убеждение полностью и существенным образом характеризуется этой пропозицией.

300	Майкл Маккинси

Джонов способ мышления об Аристотеле, а ведь это та черта убежде­ ния Джона, которая не схватывается простым упоминанием самого Аристотеля.

Предположим, что Джон думает об Аристотеле как о «последнем великом философе античности». Для того чтобы охарактеризовать убеждение Джона в том, что Аристотель любил собак, я предложил использовать ту разновидность приписывания убеждения, которую я назвал «ментальной анафорой»:

(4) Джон предполагает, что имеется только один последний ве­ ликий философ античности, и Джон убежден, что он любил собак.

С моей точки зрения, личное местоимение «он» в (4) является подлинным термином, чья референция фиксирована или детермини­ рована в смысле Крипке (1972) описанием «последний великий фи­ лософ античности», даже несмотря на то, что личное местоимение не является сокращением данной дескрипции. Если Аристотель и в самом деле последний великий философ античности, тогда предложение «он любил собак» в (4) выражает сингулярную пропозицию о том, что Ари­ стотель любил собак, а убеждение, приписываемое в (4), имеет эту про­ позицию в качестве своего содержания. Но данное убеждение, по су­ ществу, не характеризуется этой пропозицией, ибо Джон мог бы иметь то же самое убеждение в возможном мире, в котором уже не Аристотель, а Платон был последним великим философом антично­ сти. В этом случае то же самое убеждение имело бы в качестве своего содержания иную сингулярную пропозицию, а именно, что Платон любил собак [подробнее об этом см.: MacKinsey M. (1986), (1992)].

Поскольку обычные имена собственные суть подлинные термины, предложение-убеждения типа (1) следует понимать как характери­ зующее убеждение в терминах определенного внешнего объекта. Но ошибочно делать из этого вывод, будто некоторые наши убеждения существенным образом относятся к внешним объектам, ибо еще Де­ карт учил, что никакая мысль или убеждение не относится таким об­ разом к объекту внешнего мира. Вместо этого мы должны сделать вы­ вод, что предложение-убеждения типа (1) именно потому, что оно ха­ рактеризует убеждение в терминах объекта этого самого убеждения, не дает полной или сущностной характеристики убеждений личности. Для того, чтобы дать подобную характеристику, необходимо специ­ фицировать способ мышления личности в отношении данного объек­ та, а сделать это можно путем использования ментальной анафоры в предложениях типа (4).

Фреге и Рассел видели противоречие между идеей о том, что обычные имена непосредственно указывают на объекты, и традицион-