Выводы.

Жан Кальвин, при всей противоречивости своей натуры был типичным представителем своей эпохи. Да, и это факт, Кальвин – гениален. За его гением пошли сотни и тысячи людей во всём мире. Его идеи по утверждению многих исследователей явились идеологией формирующейся в то время буржуазии. Такого же мнения придерживается и Макс Вебер. В своей работе «Протестантская этика и дух капитализма» он писал:

«Основное свойство Кальвинистского благочестия состоит в том, что каждый христианин должен быть монахом в течение всей своей жизни.

Перемещению аскезы из мирской повседневности в монастыри был поставлена преграда, и те глубокие пристрастные натуры, которые до той поры становились лучшими представителями монашества, теперь вынуждены были осуществлять аскетические идеалы в рамках своей мирской профессиональной деятельности» [20].

Тем самым можно с уверенностью сказать, что Кальвинизм дал широким слоям религиозных людей положительный стимул к аскезе, а обоснование кальвинисткой этике учением о предопределении привело к тому, что духовную аристократию монахов вне мира и над ним вытеснила духовная аристократия святых в миру.

Можно сделать вывод, что благодаря учению Кальвина, рационализация жизни в миру, ориентирующаяся на потустороннее блаженство, была следствием концепции профессионального призвания аскетического протестантизма.

Многие из нас могут говорить о Кальвине исключительно в отрицательном контексте и даже считать его тираном. Но, проведёт небольшой экскурс в историю:

Французский король Франциск I, при всем его внешнем обаянии, был гоните­лем протестантской веры, а его преемники продолжали эту политику и дальше, не ограничившись страшной резней Варфоломеевской ночи. Первая казнь протестант­ских жертв во Франции произошла в Мо, около Парижа, в 1523 году. Затем казни участились. В 1534—1535 годах в Париже было сожжено на костре 27 человек [21]. В 1568 году по всей Франции было убито более десяти тысяч человек. В 1572 году во время Варфоломеевской ночи было убито уже около пятидесяти тысяч человек. По подсчетам про­тестантских деятелей, произведенным в 1581 году, общее число жертв во Франции за сто лет составило более двух­сот тысяч человек. Такие же кровавые события происхо­дили в тот же период в Нидерландах, тогдашней провин­ции Испании, где король-изувер Филипп II и кровавый герцог Альба уничтожили с ортодоксальной свире­постью около пятидесяти тысяч человек. Жертвы этих преследований не боролись с оружием в руках против испанцев, а были просто людьми, казненными за свои еретические взгляды.

Поэтому, если Кальвин кажется суровым, а его образ правления в Женеве — тираническим, то главную при­чину этого надо искать в той жестокости — всегда реши­тельной и злобной,— с какой приверженцы старого порядка отстаивают свои интересы. Одержав победу над своим врагом, вы не захотите, чтобы он снова ожил из-за вашего личного милосердия. Революции после первых своих побед все еще не чувствуют себя в безопасности и нуждаются в сохранении тех же строгих мер и порядка, которые обеспечили победу. Несоблюдение рядовыми членами организации установленной дисциплины кажется все еще столь же опасным для дела (и до некоторой сте­пени это верно), как и в ходе самой борьбы. Вообще говоря, все отвратительное в подобного рода делах порождается наличием кризиса, а кризис можно определить как крайне напряженное состояние социального конфликта, когда любой поступок человека может стать вопросом жизни или смерти.

Но за многие поступки, с точки зрения нашего современника, Жан Кальвин не может быть оправдан. К примеру, небезызвестное обезглавление ребенка в Женеве за то, что он ударил своих родителей.

В жизни Жана Кальвина было множество таких противоречивых двояко трактуемых фактов. Но, всё же, мы не сможем не оценить его вклад в мировую историю, реформацию, формирование людского мировоззрения.