самом деле, он казался таким расчетливым – возникало чувство, что он совершенно точно знает, сколько денег у Эми».

Кэмпбелл врет. Она всегда восхищалась Ником, боготворила его. Но я уверена: мысль о том, что он женился на мне только ради денег, ей всегда нравилась.

Шона Келли Норт, жительница Карфагена: «По мне, так он ведет себя странно. Так легкомысленно относиться к поискам жены… Знаете ли, складывается впечатление, что он просто болтает, проводит время с удовольствием. Даже со мной флиртовал, хотя мы едва знакомы. Я пыталась говорить с ним об Эми, но он не проявлял ни малейшего интереса».

Уверена, эта прожженная старая стерва при Нике обо мне даже не вспомнила.

Стивен Бакли по прозвищу Стакс, друг детства моего мужа: «Она была очень хорошей. Милой, добросердечной. А Ник? Мне тоже не показалось, что он огорчился из-за исчезновения Эми. Он оставался таким же самовлюбленным, как всегда. Немножко выпендривался. Типа того, каким крутым он стал в Нью-Йорке, а мы должны ему теперь кланяться».

Я презираю Стакса Бакли – что за гребаное имя?

Ноэль Хоторн выглядит так, будто располагает новейшими сведениями: «Я уверена, Ник ее убил. Никто не хочет об этом говорить, а я скажу. Он издевался над ней, рукам волю давал. Вот и убил в конце концов».

Ах ты моя славная собачка.

Грета поворачивается ко мне вполоборота, пальцы вдавливаются в щеку, свет от телевизора падает на лицо.

– Надеюсь, это ошибка, – говорит она. – Он ее не убивал. Хочется думать, что она просто скрылась, сбежала от него подальше и прячется в тихом, укромном местечке.

Она шевелит ногами вверх-вниз, подобно пловцу, а я не могу понять – играет она со мной в кошки-мышки или нет?

Ник Данн

Спустя восемь дней.

Мы обыскали каждый закоулок в доме моего отца, что не заняло много времени, поскольку мебели там почти не оставалось. Пустые комнаты и уборная. Я приподнимал за углы ковровые дорожки, чтобы убедиться – там ничего нет. Заглянул в стиральную машину

исушилку, пошарил рукой в дымоходе. Даже в сливной бачок посмотрел.

–Прямо «Крестный отец», – сказала Го.

–Был бы «крестным», уже нашел бы, что мы ищем, и вышел, строча из автомата. Таннер Болт стоял посреди гостиной и теребил кончик лаймового галстука. Мы с Го

перемазались в пыли и грязи, но воротничок белоснежной адвокатской сорочки сиял, как будто впитал в себя гламур нью-йоркских сполохов. Таннер Болт глядел в угол комнаты, пожевывая губу и мучая галстук, и молчал. Должно быть, долгие годы оттачивал этот взгляд: «Заткнись, клиент, я думаю…»

–Не нравится мне это, – наконец сказал он. – В вашем деле множество загадок, и я не пойду в полицию, пока сам не разберусь с ними. Мое первое побуждение – опередить развитие ситуации, сообщить о барахле в сарае, пока его не обнаружили! Но мы не знаем замысла Эми. Что мы должны здесь найти согласно ее плану? И нам неизвестно, что происходит в голове у Энди. Ник, вы можете предположить, что происходит в голове у Энди?

–Она бесится, – пожал я плечами.

–Вот поэтому и я сильно нервничаю. Мы попали в весьма щекотливую ситуацию. Наш долг – заявить в полицию о находке. Нам необходимо сработать на опережение. Но я хочу, чтобы вы понимали последствия такого шага. Копы всерьез возьмутся за Го. Есть два варианта действий полиции. Первый: Го ваша сообщница, которая помогает вам скрывать

следы преступления и, по всей вероятности, знает, что вы убили Эми.

–Постойте, вы не можете говорить это всерьез!

–Ник, такая версия для нас была бы подарком. Но копы могут интерпретировать улики, как им заблагорассудится. Вот, например. Это Го воровала у вас деньги, пользуясь вашей кредитной карточкой. Накупила всю эту ерунду. Эми узнала, между ними произошла ссора. Го убила Эми.

–Значит, нам действительно нужно их опередить. Рассказать о дровяном сарае и о том, что Эми меня подставляет.

–Думаю, это вообще плохая идея. Особенно если Энди не на нашей стороне. Ведь нам придется рассказать правду о ней…

–Зачем?

–Если мы пойдем к полицейским с вашей историей о том, что Эми…

–Почему вы говорите «с вашей историей», как будто я это все придумал?

–Ха! Отличное замечание! Если мы начнем объяснять копам, что Эми вас подставляет, то вынуждены будем объяснить, почему она это делает. А правда, почему? Все очень просто! Она узнала, что вы завели хорошенькую молодую подружку на стороне.

–И нам в самом деле придется это рассказать?

–Эми подсовывает все улики, как будто вы ее убили, из-за чего? Ну? Из-за чего?

Я закусил губу.

–Нам нужно показать, что у Эми был повод, – продолжал адвокат. – Иначе ничего не получится. Но есть проблема. Если мы принесем им к порогу Энди, завернутую в подарочную упаковку, а они не проглотят наживку с версией инсценировки, значит мы дадим веское основание для версии убийства. Нехватка денег, раз. Беременная жена, два. Любовница, три. Вот она, триада убийцы. И вы на самом дне, Ник. Женщины выстроятся в очередь, чтобы выцарапать вам глаза. – Таннер принялся расхаживать по комнате. – Но если мы будем сидеть и ждать, Энди может вступить в игру самостоятельно.

–И что же нам делать? – спросил я.

–Думаю, если мы прямо сейчас заявим, что Эми вас подставляет, – от хохота копов развалится здание полиции. Я вам верю, но у вас слишком слабая позиция.

–Но подсказки в охоте за сокровищами… – начал я.

–Ник, эти подсказки даже я не могу понять! – воскликнула Го. – Это ваш с Эми междусобойчик. Есть только твое слово, что они заманивают тебя… в криминальную ситуацию. Я серьезно: каким образом детство и кепка с козырьком могут намекать на Ганнибал?

–Или упоминание о коричневом доме должно привести к дому вашего отца. Хотя он на самом деле синий, – добавил Таннер Болт.

Я ощущал недоверие адвоката. Следовало представить ему характер Эми во всей красе,

еелживость, мстительность, мелочность. Мне требовалась помощь, чтобы доказать миру: моя жена не Удивительная Эми, а Мстительная Эми.

–Давайте сегодня же попробуем связаться с Энди, – подытожил Таннер Болт.

–Постойте, а это не опасно? – спросила Го.

–Да, мы рискуем, – кивнул он. – Но нужно действовать быстро. Если появятся новые свидетели, если полиция получит ордер на обыск дровяного сарая, если Энди сама пойдет к копам…

–Она не пойдет.

–Она укусила вас, Ник.

–Энди не пойдет. Она может беситься от злости, но… я не могу представить, чтобы она выступила против меня. Она знает, что я невиновен.

–Ник, вы говорили, что провели с Энди целый час в то утро, когда исчезла Эми. Так?

–Да. Приблизительно с десяти тридцати и почти до двенадцати.

–Хорошо. А где вы были с семи тридцати до десяти? – спросил Таннер. – Ведь вы всем говорили, что вышли из дому в семь тридцать. Куда вы направились?

Я молчал, покусывая щеку.

–Где вы были, Ник. Я должен знать.

–Это не важно.

–Ник! – возмутилась Го.

–Я делал то же, что делаю каждое утро. Притворился, что уезжаю на работу, а сам направился в заброшенную часть нашего жилого квартала и… Там в одном из домов не запирается гараж…

–И?.. – настаивал Таннер Болт.

–И читал там журналы…

–Простите?

–Я читал журнал, где раньше работал. Старые номера…

Да, я тосковал по своему журналу – прятал экземпляры, как порнографию, и читал тайком, поскольку не хотел, чтобы кто-то меня жалел.

Теперь я заметил, что и адвокат, и Го глядят на меня с состраданием, как на больного.

Домой я вернулся лишь после полудня и обнаружил, что улица забита фургончиками разных телеканалов, – репортеры ночевали под открытым небом прямо на моем газоне. Из-за столпотворения я не смог подъехать к дому и был вынужден припарковаться у обочины. Набрав в грудь побольше воздуха, я выскочил из машины. Журналисты набросились на меня, как стервятники на падаль; они то сбивались в плотную кучку, то рассыпались в разные стороны.

–Ник, а вы знали, что Эми беременна?

–Ник, а у вас есть алиби?

–Ник, это вы убили Эми?

Проскочив мимо них, я запер двери. Опустил жалюзи на окнах по обе стороны крыльца. Все это время камеры репортеров щелкали и слепили меня. Рефреном звучал самый главный вопрос: «Ник, это вы убили Эми?» Но сотворенная мною мгла имела эффект платка, накинутого на клетку с канарейкой. Шум остался снаружи.

Поднявшись по лестнице, я встал под душ, о котором давно мечтал. Закрыл глаза и позволил теплым струям смывать с тела грязь отцовского дома. Но когда поднял веки, сразу увидел розовую бритву Эми, лежащую на мыльнице. Она казалась зловещей, а может быть, даже злорадной. Моя жена безумна. Я женился на сумасшедшей.

Вот она, мантра любого засранца: «Я женился на психически больной суке». Но ко мне пришло мерзкое легкое удовлетворение. Ведь я в самом деле женился на суке, причем именно на психически больной. Позвольте представить мою дорогую жену: лучшая в мире трахальщица мозгов! Похоже, я не такой мудак, как полагал до сих пор. Нет, конечно мудак, но не в мировом масштабе. Измена – теперь уже вполне понятно – стала подсознательной защитной реакцией на пять лет жизни с психопаткой. Конечно, меня потянуло к простой добросердечной девочке из моего родного города. Точно так же человеку с нехваткой железа в крови жутко хочется мяса с кровью.

Когда я вытирался после душа, зазвонил дверной звонок. Приоткрыв дверь ванной, я услышал голоса репортеров:

–Вы верите своему зятю, Мэрибет?

–Ранд, что вы почувствовали, когда узнали, что будете дедушкой?

–Как вы думаете, Мэрибет, это ваш зять убил Эми?

Они стояли на моем пороге. С решительными лицами и сведенными напряжением спинами. Рядом вилась дюжина папарацци, но шуму, что они создавали, хватило бы на вдвое большее число журналистов.

–Вы верите своему зятю, Мэрибет?

–Ранд, что вы почувствовали, когда узнали, что будете дедушкой?

Эллиоты вошли и пробормотали «привет», а я тем временем захлопнул дверь прямо перед камерами. Ранд протянул мне руку, но под пристальным взглядом Мэрибет тут же ее

отдернул.

– Простите, я был в душе… С моих волос капала вода, промочив плечи футболки. Мэрибет, небрежно одетая, с

засаленной головой, глядела на меня как на чокнутого.

–Таннер Болт? – спросила она. – Вы серьезно?

–Что вы имеете в виду?

–Ник, вы хорошо подумали, прежде чем наняли Таннера Болта? К его услугам прибегают только преступники. – Мэрибет пригляделась и схватила меня за подбородок. – Что с вашей щекой?

–Крапивница. Это от нервов. – Я отстранился. – У вас не вполне верные сведения о Болте, Мэрибет. Все не так. Он лучший в своем деле. И мне нужны его услуги. Полиция сжимает кольцо вокруг меня.

–Это случайно не… – протянула она. – Похоже на отметину от зубов.

–Это крапивница.

Мэрибет судорожно вздохнула и направилась в гостиную:

–Все произошло здесь? – Ее лицо превратилось в несколько мясистых складок: мешки под глазами, обвислые щеки, опущенные уголки рта.

–Ну, мы так полагаем. Какая-то ссора… борьба. На кухне тоже.

–Потому что там кровь. – Мэрибет потрогала оттоманку, приподняла ее на пару дюймов и отпустила. – Напрасно ты навел тут порядок. Теперь кажется, будто ничего не было.

–Мэрибет, ему приходится здесь жить, – вмешался Ранд.

–Все же не понимаю, каким образом… Я хочу сказать, вдруг полиция не все нашла? А что, если… Нет, не знаю. Мне кажется, детективы сдались. Если их больше не интересует дом, любые следы…

–Я уверен, они ничего не упустили из виду, – сказал Ранд, сжимая ее локоть. – Почему ты не спросишь, можем ли мы посмотреть на вещи Эми и выбрать себе что-нибудь на память? – Он глянул на меня. – По-моему, тут нет ничего дурного, а, Ник? Нам бы хотелось взять что-то из вещей Эми. Например, синий свитер, который связала для нее Нана. – Последние слова он адресовал жене.

–Мне не нужен синий свитер, Ранд! – вскричала она, отбрасывая руку мужа, и зашагала по комнате, пиная мебель. – Это та оттоманка, Ник? Та самая, о которой полицейские говорят, что ее нельзя перевернуть, а она была перевернута?

–Да, это она.

Не переставая шагать, Мэрибет пнула оттоманку снова, удостоверилась, что ту нелегко свалить.

–Мэрибет, Ник очень устал. – Ранд ободряюще улыбнулся. – Мы все вымотались. Давай поскорее сделаем то, ради чего приехали, и…

–Я и делаю то, ради чего приехала! Не нужен мне дурацкий свитер, я не трехлетняя, чтобы ходить с ним в обнимку! Мне нужна моя дочь! Мне не нужны ее вещи. Они ничего не значат для меня. Я хочу, чтобы Ник сказал нам, черт побери, что здесь происходит, поскольку дело начинает дурно пахнуть! Я никогда, слышишь, никогда в жизни не чувствовала себя в таком идиотском положении! – Она сорвалась на крик, сопровождаемый рыданиями. – Мы доверили вам свою дочь! Ник, скажите же правду! – Мэрибет нацелила дрожащий палец на кончик моего носа. – Это правда? Вы не хотели ребенка? Вы разлюбили Эми? Вы причиняли ей боль?

Как же хотелось ей врезать! Это они с Рандом воспитали Эми. Она в буквальном смысле плод их трудов. Они ее создали. Как же хотелось ответить ей: «Ваша дочь – чудовище во плоти!» Но пока мы не поставили в известность полицию, я не мог идти на конфликт с Эллиотами. Я стоял как истукан и пытался найти нужные слова. Выглядело это так, будто я ушел в глухую защиту.

–Мэрибет, я никогда в жизни… – пробормотал я через силу.

–«Я никогда…» «Я не мог бы никогда…» Вот и все, что вылетает из вашего проклятого рта! Знаете, мне не хочется даже видеть вас! С вами явно что-то неладно. Чего-то не хватает в душе, раз вы так себя ведете. Даже если в конце концов окажется, что вы абсолютно невиновны, я никогда не прощу вас за то, с какой легкостью вы относитесь к происходящему. Как будто задрипанный зонтик потеряли! Эми для вас столько сделала, на такие жертвы пошла, а вы отвечаете ей неблагодарностью. Я вам не верю, Ник! Вот, чтобы сказать это, я и приехала сегодня. Я больше не верю вам. И не поверю никогда.

Она разрыдалась окончательно и кинулась вон из дома, на радость репортерам, бросившимся снимать ее. Когда Мэрибет нырнула в машину, двое журналистов принялись стучать по стеклу, уговаривая ее выглянуть и сказать им пару слов. К нам в гостиную доносились их настойчивые голоса: «Мэрибет… Мэрибет…»

Ранд стоял, засунув руки в карманы и пытаясь разобраться, какую же роль должен играть он. В моих ушах звучали слова Таннера Болта: «Нам нужно удержать Эллиотов на своей стороне». Снова и снова, точно хор в греческой трагедии.

Тесть открыл было рот, но я опередил:

–Ранд, скажите, что я должен делать.

–Просто ответьте.

–Что ответить?

–Я не хочу спрашивать, а вы – отвечать на этот вопрос. Это естественно. Но я должен знать. Я хочу услышать, что вы не убивали мою дочь. – Он улыбался и кривился от душевной боли одновременно. – Господи… У меня голова кружится. – Сквозь густой загар на щеках проступили багровые пятна. – Я просто не понимаю, что случилось. Не понимаю, и все! – Ранд все еще пытался улыбнуться. Слезы скатывались с подбородка на воротник рубашки. – Просто ответьте, Ник.

–Ранд, я не убивал Эми и никогда не причинял ей боли.

Он не отрываясь смотрел на меня.

–Вы верите, что я не причинял ей физического вреда? Ранд хохотнул:

–Знаете, что я собирался сказать? Я хотел сказать, что не знаю теперь, кому верить. А потом подумал, что это слишком похоже на сцену из кинофильма. Именно в кино я был бы обязан это сказать, вот и задумался: уж не в фильме ли я? Можно ли из него вырваться? Теперь знаю, что не могу. Но на одну секунду показалось: вот скажу что-то другое, и сюжет изменится… Но ведь не изменится, да? – Резко кивнув на прощание, Ранд развернулся и следом за женой ушел к машине.

Мне бы расстроиться, а я вместо этого насторожился. Еще до того, как Эллиоты отъехали от моего дома, подумалось: «Нужно идти в полицию, и чем скорее, тем лучше».

Следует опередить Ранда и Мэрибет, которые вот-вот начнут публично обсуждать потерю доверия ко мне. Кровь из носу нужно доказать, что моя жена вовсе не такая, какой все это время притворялась. Что она не Удивительная Эми, а Мстительная Эми. И тут я вспомнил о Томми О'Хара, который трижды пытался ей дозвониться и который когда-то обвинялся в изнасиловании Эми. Таннер раздобыл кое-какую информацию о нем. Томми О'Хара вовсе не был брутальным ирландцем, как я представлял парня с таким именем. Не пожарный и не коп. Он писал для юмористического веб-сайта в Бруклине. Там даже нашлась его фотография. Костлявый тип в темных очках и футболке с надписью «Бинго», с чуть кривоватой улыбкой и копной непослушных черных волос.

Он ответил с первого звонка:

–Да?

–Это Ник Данн. Вы звонили мне, очевидно, по поводу моей жены Эми Данн. Эми Эллиот. Я готов с вами поговорить.

Томительная пауза. Вот сейчас он повесит трубку, как это сделала Хилари Хэнди.

–Перезвоните мне через десять минут, пожалуйста.

Я перезвонил. Судя по фоновым звукам – болтовня пьяниц, стук ледяных кубиков,

голоса, требующие еще выпивки или приветствующие друзей, – О'Хара сидел в забегаловке.

Слегкой тоской я вспомнил о собственном «Баре».

–Спасибо за звонок, – сказал он. – Пришлось зайти в ближайший бар. Под стаканчик скотча беседа пойдет лучше. – Его голос зазвучал громче, как бы приблизился. Я догадался, что парень прикрыл трубку ладонью, склонившись над напитком.

–Итак, – начал я, – я видел ваши вызовы.

–Верно. Она все еще не вернулась? Эми, в смысле.

–Нет.

–Могу я поинтересоваться, что произошло, по вашему мнению? – спросил он. – С Эми. Мать его! Захотелось хлебнуть чего-нибудь. Я отправился на кухню, которая занимала

вторую после бара позицию в списке любимых мест, и набулькал в стакан, стараясь соблюдать разумную умеренность, ведь обстановка располагала – аромат виски, полутьма после яркого солнца…

–А могу я поинтересоваться, зачем вы звонили? – вопросом ответил я.

–Я видел передачи. Вы в дерьме.

–Это точно. Я хотел бы с вами поговорить, потому что… вы попытались выйти на связь, и это мне показалось интересным. Учитывая то, что было. Обвинение в изнасиловании…

–Ах, вы уже в курсе?

–Я знаю, что вас обвинили в изнасиловании. Но это не значит, что я считаю вас насильником. Я хотел выслушать вашу версию событий.

–Да… – Он шумно отхлебнул виски, кубики льда цокнулись друг о дружку. – Я переключал вечером каналы и наткнулся на новости. Про вас с Эми. Лежу себе в койке, жую тайскую еду, думаю о своих делишках. И тут – херак по мозгам! Опять она. Через столько лет… – Он попросил у бармена еще выпивки. – Адвокат сказал, чтобы я не вздумал с вами разговаривать, но… Что тут скажешь? Сам-то я очень легко отделался. Грешно смотреть, как вы тонете, и не помочь. Жаль, курить запретили в барах. Скотча к такому разговору мало, сигарета нужна.

–Расскажите, – попросил я. – Про обвинение. Про изнасилование.

–Я же говорю: увидел сюжет в новостях. Массмедиа поливают вас дерьмом. Это потому, что вы муж. Не надо бы мне в это лезть, не хватало еще, чтобы эта женщина снова в моей жизни нарисовалась. Даже на секунду. Но черт возьми… Хотел бы я, чтобы мне тогда кто-нибудь оказал такую услугу.

–Вот и окажите ее мне.

–Во-первых, вы знаете, что она отказалась от обвинений?

–Знаю. А вас было в чем обвинять?

–Мать вашу! Конечно нет! А вас?

–Нет.

–Вот и отлично.

Томми снова потребовал виски. Потом спросил:

–Ваш брак был удачен? Эми была счастлива? Я молчал.

–Ладно, можете не отвечать, сам угадаю. Эми не была счастлива. По какой причине? Не собираюсь выяснять. Могу догадываться, но спрашивать не стану. Когда Эми не удовлетворена, она играет в бога. В ветхозаветного бога.

–В смысле?

–Карает виновных, – сообщил Томми. – И сурово карает. – Он рассмеялся в трубку. – Жаль, что вы меня не видите. Я совсем не похож на склонного к насилию альфа-самца. Я похож на чмо. Собственно, я и есть чмо. Когда в караоке пою песню «Sister Christian», я плачу в голос. Смотрю по телику «Крестного отца-два» и рыдаю. Каждый раз. – Он закашлялся, поперхнувшись виски.

Похоже, пора его слегка раскрепостить.

–Фредо? – спросил я.

–Да, Фредо. Я знаю, Фредо, это ты.

–Ты разбил мне сердце…

Большинство мужчин использует спортивную терминологию как секретную речь «крутых чуваков». Этот обмен цитатами из фильма имел сходство с воспоминаниями о каком-то крутейшем матче. Мы оба знали диалоги, и тот факт, что мы их знали, сблизил нас,

ион стоил целого дня пустой болтовни.

–Это все было, мать его, таким абсурдом… – О'Хара сделал еще глоток.

–Расскажите, пожалуйста.

–А вы не записываете? Никаких диктофонов? Мне это совершенно ни к чему…

–Только ты. И я на вашей стороне.

–Ну ладно… Я познакомился с Эми на вечеринке. Лет семь тому назад. Она была обалденно крутая. Веселая, необычная и… отпадная. Мы сразу поладили. Знаете, я редко завожу отношения с девчонками… Ну по крайней мере с такими, как Эми. Пожалуй, я… Ну да, я слишком робкий. Не охотник, знаете ли. Но мы начали встречаться. Два месяца, три месяца, а потом я вдруг осознаю… Она совсем не та девчонка, за которую я ее принимал. Сыплет сплошными цитатами, а самой не смешно. И вообще не любит смеяться. Да еще не хочет, чтобы я смеялся или хохмил, а мне это не в жилу, я же профессиональный юморист. Все эти шутки – пустая трата времени, так она считала. Я не понимал, зачем вообще она со мной связалась. Ясно же, что я ей не нравлюсь. Вы меня понимаете?

–Да. – Я кивнул, сделав большой глоток скотча. – Понимаю.

–Я не мог просто взять и порвать с ней, ведь я идиот, а она само совершенство. Надеялся, что все произойдет само по себе. Но причины не ходить на свидания я придумывал с завидной регулярностью. То я загружен работой, то не успеваю к сроку, то друг позвал за город, то заболела моя обезьяна… Не важно, что угодно. И я познакомился с другой девушкой. Просто случайные встречи, ничего серьезного. Ну, по крайней мере, я так думал тогда. Но Эми пронюхала. Каким образом – не знаю до сих пор… Должно быть, следила за мной. Вот дерьмо…

–Хлебните еще.

Мы оба отпили по чуть-чуть.

–Как-то вечером она явилась ко мне домой. С той, другой девушкой я встречался уже почти месяц. Эми была сама любезность – это ее привычный образ. Принесла пиратский диск с моим любимым комиком – он выступал на андеграундном концерте в Дареме – и целый пакет гамбургеров. Мы сели смотреть фильм, и вдруг ее нога оказалась на моей. А потом… Простите. Эми ваша жена. Но она всегда знала, как меня завести. В общем, все закончилось…

–Сексом?

–Сексом по обоюдному согласию. Все было отлично, она попрощалась. Поцелуй на пороге…

–А дальше?

–Утром нагрянули два копа и предъявили обвинение в изнасиловании. У Эми, сказали они, зафиксированы повреждения, подтверждающие насильственный половой акт. Гематомы на запястьях… Они обыскали мою квартиру и нашли на спинке кровати два привязанных галстука, запрятанные под матрас. Вот она, причина гематом на запястьях.

–Вы связывали ее?

–Да нет, секс был самым обычным… Должно быть, она привязала галстуки, когда я вышел в уборную. Короче, вляпался я серьезно. Все улики были против меня. А она вдруг отказалась от обвинений. Еще две недели спустя я получил записку. Анонимную, распечатанную на принтере. «Может, в следующий раз ты прежде хорошенько подумаешь». Вот что было в той записке.

–И вы больше с ней не разговаривали?

–Никогда.