§ 8. Монастыри и монашество

В первое кратковременное царствование после Петра Ве­ликого в положении русских монастырей не произошло заметных перемен. При Петре II, когда в церковных кругах оживились надежды на реставрацию допетровских порядков, изданы были указы, которыми смягчались прежние крутые меры. В «малобратственных» монастырях, оскудевших до такой степени, что часто в них некому было служить, разрешалось увеличить число братии. Некоторые вконец разорившиеся и заброшенные при Петре I оби­тели были открыты заново.

Но эпоха бироновщины подвергла монастыри небывало тяж­ким испытаниям. Указом 1734 года за постриг монаха в обход закона, а по закону разрешалось постригать только вдовых священников, на епархиального архиерея налагался штраф в 500 рублей, (по тем временам совершенно разорительная сумма), настоятель монастыря, в котором состоялся недозволенный пост­риг, осуждался на пожизненную ссылку, а сам новопостриженный инок лишался монашеского звания и подвергался телесному на­казанию. На настоятелей возлагалась обязанность доносить в Синод о малейших проступках насельников. Виновных монахов либо отдавали в солдаты, либо ссылали в сибирские рудники. Игумены и игуменьи то и дело вызывались в Петербург и там подвергались допросам в Тайной канцелярии. Тайная канцелярия проводила разборы монахов. Иноки, подозревавшиеся в полити­ческой неблагонадежности, а заподозрить можно было тогда кого угодно и по какому угодно поводу, изгонялись из обите­лей и ссылались на каторжные работы.

В результате этих гонений число монашествующих сократи­лось почти вдвое: в 1724 году в монастырях насчитывалось 25207 монахов и монахинь, а в конце эпохи бироновщины в них оста­лось лишь 14282 насельника. В 1740 году, после смерти царицы Анны, Синод докладывал регентше, что одни монастыри стоят совсем пустые, а в других остались только дряхлые старики и некому совершать богослужение, что множество настоятелей взя­то под стражу и управление монастырское в плачевном состоянии, что вся жизнь монастырей в крайнем расстройстве.

И только в царствование Елизаветы с монастырей снята была правительственная опала. Прекратились разборы монахов. Возобновились постриги юных иноков. В 1749 году вышел указ, по которому семинаристам постриг разрешался с 17 лет, а в 1761 году было дозволено свободно постригать выходцев из всех сословий. Монастырям возвратили их вотчины. На средства казны восстано­вили две древние северные обители, пришедшие при Анне в пол­ный упадок Валаамскую и Коневскую. Троице-Сергиев монастырь, который пользовался особым почитанием царицы, в 1744 году был возведен на степень лавры. Елизавета дарила лавре щедрые по­жертвования. Денежная помощь из средств государственной каз­ны оказывалась и другим монастырям.

Чрезвычайно важным рубежом в истории монастырей явилась секуляризация церковных вотчин, проведенная в 1764 году. Передача земельных владений Церкви в государственную казну лишила мо­настыри главного материального источника существования. Госу­дарство, правда, брало на себя обязательство содержать монас­тыри из части доходов, которые поступали от секуляризованной земли. Были составлены монастырские штаты, по которым все монастыри разделялись на три класса, и содержание каждому назначалось в зависимости от класса, к которому он причис­лялся.

К первому классу были отнесены две Лавры: Троице-Сергиева и Александро-Невская, 15 мужских и 4 женских монастыря, ко второму 41 мужской и 18 женских обителей, к третьему100 мужских и 45 женских монастырей. Таким образом, в штаты вошло 225 монастырейменее четверти всех обителей, находив­шихся в великорусских епархиях, где проводилась секуляриза­ция. Из монастырей, оставшееся за рамками штатов, более 500 было упразднено, приблизительно 150 обителей не закрывались, но должны были существовать на приношения верующего народа и за счет маленьких участков ненаселенной земли, которая об­рабатывалась руками самих иноков.

В 1780 году такая же реформа была проведена в юго-запад­ных епархиях. Закрылось еще более 40 монастырей.

Число монашествующих сократилось с 12 до 5 тысяч. За­крылись древние и прославленные обители Нило-Сорская пустынь и Спасо-Каменный монастырьна севере; Киево-Братский, Межигорский, Дивногорский и Святогорский монастырина юге. За­крытые монастыри обращались в казармы, госпитали и даже в дома сумасшедших. Дом сумасшедших был устроен в помещениях Максаковского монастыря в Черниговщине. В Симоновом монастыре целый год располагались казармы.

Суммы, выдававшиеся штатным монастырям из казны, были крайне скудными. Их едва хватало на содержание братии. Мо­настырские храмы, братские келии, хозяйственные постройки из года в год ветшали и разрушались, а настоятели не решались доносить об этом Синоду из-за опасений, что монастырь в этом случае будет и вовсе упразднен.

При императоре Павле содержание штатных монастырей было удвоено, но и денежный курс к тому времени упал в два раза в сравнении с 1764 годом, когда вводились монастырские штаты. Из государственной казны стали тогда выдавать содержание и за­штатным монастырям по 300 рублей в год. Монастырям было дозволено увеличить принадлежавшие им незаселенные земельные участки, отведенные под огороды, покосы и выгоны.

Секуляризация церковных имений и введение монастырских штатов, повлекшие за собой упразднение многих древних оби­телей, вызвало неоднозначную реакцию со стороны иерархии. Одни архиереи, вроде страдальца за Церковь митрополита Арсе­ния или Тобольского митрополита Павла открыто протестовали против ограбления монастырей, другие возмущались втайне и только в доверительных беседах с единомышленниками давали волю своему негодованию. Некоторые же архиереи, особенно из числа великороссов, вместо тщетных сокрушений о понесенных Церковью утратах, обдумывали пути устроения монастырской жиз­ни в новых условиях. В оскудении монастырей «селами и вино­градами», в их обнищании они открывали новые возможности для возрождения в них подлинно аскетического духа.

Великим поборником аскетического возрождения был митро­полит Новгородский и Петербургский Гавриил (Петров).Он ро­дился в Москве в 1730 году, в семье синодального иподиакона и образование получил в Московской Академии, по окончании кото­рой был назначен справщиком синодальной типографии. Это был молчаливый, задумчивый человек, внимавший своей внутренней жизни. Чуждый искательства и честолюбия, он тем не менее до­вольно быстро поднимался по служебной лестнице. В 1758 году его перевели учителем в Троицкую Семинарию, а там настоятель Лавры архимандрит Гедеон (Криновский) убедил его благочести­вого и смиренного преподавателя принять иноческий постриг. После пострига и рукоположения в священный сан иеромонах Гав­риил был назначен ректором семинарии, а еще через месяц он стал наместником Лавры. Вскоре его перевели в Москву с наз­начением ректором родной ему академии. В 1763 году состоялась его хиротония в епископа Тверского, а через 7 лет он был переведён на столичную Петербургскую кафедру и назначен чле­ном Синода. В 1783 году святитель Гавриил возведен в сан мит­рополита Новгородского и Петербургского.

Главной заботой архипастыря было возрождение духовной жизни в монастырях, разоренных разборами и реформами. Сам человек аскетического настроения, он поддерживал духовное общение со многими подвижниками благочестия из иноческой братии. Ближайшим помощником ему в управлении многочислен­ными обителями его епархии был его келейник архимандрит Фе­офан Новоезерский, старец, опытный в духовной жизни.

Митрополит Гавриил находил неполезным, что настоятелями монастырей обыкновенно назначали ученых монахов, не прошед­ших настоящей школы духовного делания и рассматривавших по­рой свое настоятельское служение как ступеньку к занятию архиерейской кафедры. Это были люди крепкой веры, талантли­вые проповедники, прекрасные администраторы, но не особенно удачные учителя духовной жизни. Святитель Гавриил, вопреки почти всеобщей практике и расходясь в этом со своим другом митрополитом Платоном, старался назначать настоятелями силь­ных духом подвижников из обителей со строгим уставом. Таких духовно опытных старцев подбирал и представлял ему его ке­лейник. Особое внимание святитель уделял Валаамскому монас­тырю. По совету отца Феофана для возрождения в нем аскети­ческого подвижничества он вызвал из Саровской пустыни старца Назария. Саровский настоятель отец Пахомий, дорожа опытным подвижником, не желал отпускать его от себя. В письме мит­рополиту он отозвался о нем как о человеке малоумном. На это святитель ответил: «У меня много своих умников. Пришли­те мне вашего глупца». Старцу Назарию обязан Валаамский мо­настырь новым расцветом в нем духовной жизни.

В монастырях своей епархии митрополит Гавриил старался ввести общежительный устав. Общежительные уставы были учреж­дены в Валаамском, Коневском, Иверском, Тихвинском, Новоезерском, Саввино-Вишерском монастыре и в других обителях Севера. Святитель сам составил текст общежительского устава, взяв за образец Афонский устав. Он содействовал введению и укоренению в монастырях старчества. Монастыри он щедро ода­ривал духовной литературой особенно аскетическими творени­ями святых отцов. Митрополит Гавриил состоял в переписке со старцем Паисием (Величковским) и много способство­вал ему в печатании его перевода «Добротолюбия».

Известен он и как духовный писатель, его перу принадле­жит фундаментальный труд «О служении и чиноположении Пра­вославной греко-российской Церкви».Он составил«Доследова­ние о посещении болящих».Писал он глубокомысленные толкова­ния на Священное Писание.

Покровитель монашества, ревнитель аскетической жизни, святитель сам был суровым аскетом и молитвенником. Он целые ночи проводил в молитве, стоя на коленях и в слезах. Стол его был крайне скуден. Кусок белого хлеба, горшочек пшенной каши с черносливом и щи из капусты, которые варили ему сразу на несколько дней, составляли его обычную пищу. Почти все свое содержание он раздавал бедным, и его келейник отец Фе­офан должен был следить за тем, чтобы у архипастыря остава­лось хоть что-нибудь для себя. Несмотря на крайнюю занятость в Синоде и по делам епархии, святитель ежедневно совершал Богослужение. Близкие ему люди замечали в нем дар прозорли­вости. Однажды при посвящении ставленника он, пред Великим входом, снял с его головы покров и не стал рукополагать его. А вскоре открылось, что этот человек был виновен в тяжком преступлении.

Первенствующий член Синода митрополит Гавриил был бли­зок к высшим правительственным сферам, и несмотря на то, что атмосфера, царившая при дворе, была ему совершенно чужда, он сумел избежать столкновений с правительством в царствование Екатерины. Но при своенравном и взбалмошном Павле он впал в немилость. В 1799 году митрополита Гавриила пригласили в Гатчину на придворный спектакль, который давали по случаю свадеб великих княжон. Святитель счел неприличным для себя присутствовать на балете и уехал после торжеств до начала спектакля. Император рассердился и вскоре вышел указ о разделении Новгородской и Петербургской епархии на две от­дельные епархии. Митрополит Гавриил был назначен на Новго­родскую кафедру.

В Новгород он выехал больным, разбитым. Поселился там в низких и тесных келиях близ храма святителя Николая и стал готовиться к смерти. Чувствуя близость кончины, он уси­лил свои аскетические подвиги. Святитель мирно отошел ко Гос­поду 26 января 1801 года. Погребли его в Новгородском Со­фийском соборе, в приделе Иоанна Крестителя.