3. Законы существования племени и быт

Племена Северной и Западной Аравии были автономны по отношению друг к другу, племенные союзы легко образовывались и также легко распадались, когда это переставало быть выгодным. Мелкие племена часто, старясь усилиться, сливались друг с другом, а мощные, наоборот, дробились и расходились.

Условия жизни в пустыне ограничивали численность общины, которая могла совместно располагаться лагерем, и она редко превышала шесть сотен человек. В городах население было более многочисленным, существовали они главным образом торговлей и доходами от паломников, если, подобно Таифу или Ясрибу, не находились в благоприятных природных условиях для земледелия.3!

Раздробленность племен сдерживалась личными взаимоотношениями наиболее влиятельных родов: «арабы на севере и в центральной части полуострова, несмотря на все их своеобразие и различия в обычаях, представляли собой некое сообщество, члены которого ощущали себя связанными воедино иерархическим порядком» [6, c.4]. Они могли вступать в брак за пределами племенной группы, хотя женщина в подобных случаях никогда полностью не входила в род своего мужа и их дети могли столкнуться с трудностями, проистекающими из принадлежности к различным родственным группам.

Как в любом кочевом племени, у бедуинов роль женщины в общине и семье была очень незначительна. В скотоводстве нет исключительно «женских» занятий: создание уюта в условиях кочевой жизни непринципиально, нет и домашних промыслов, где мог бы проявить себя слабый пол. Воспитание детей также было не слишком важно, ведь новых женщин можно было легко отбить у соседнего племени, а сын, рожденный от рабыни, считался полноценным членом племени и получал часть имущества своего отца.

Женщины кочевых племен часто брали выкармливать новорожденных младенцев горожанок – это было для них возможностью заработать. Пророк Мухаммад сам был выкормлен женой пастуха: «Халима-са'дит- ка, дочь Абу Зу'айба и кормилица посланника Аллаха, выкормившая его, рассказывала, что она ушла из своей земли с мужем и маленьким грудным сыном, а также с женщинами из бануса'д бану бакр искать младенцев, которых можно взять выкармливать» [4, c.12].

В войне женщина, естественно, не могла принимать участия, и единственной ее обязанностью оставалось рождение воинов для племени. Ее жизнью распоряжался отец, затем муж, потом, если он умирал или погибал в бою, женщина переходила по наследству к ближайшему его родственнику. Жен разрешалось иметь неограниченное количество, но по причине бедности большинство арабов имело по одной жене. Рождение мальчиков считалось благословением, девочек – проклятием, так что зачастую новорожденных девочек просто закапывали в землю, чтобы избавиться от «лишних ртов». Лишь авторитет пророка впоследствии смог положить конец этому жестокому обычаю.

Что касается экономического положения бедуинов, материальная культура которых находилась на очень низком уровне, то они страдали и от неуверенности в будущем, и от бедности. Сколько-нибудь надежной защиты от природных катаклизмов не было. Они владели большим количеством скота, о чем свидетельствуют размеры пени за убийство, однако запасов, в силу передвижного образа жизни, делать не могли. Обычное меню семьи чаще всего состояло из фиников, риса и верблюжьего молока.

Для экономического и культурного обмена организовывались рынки, в обстановке постоянных межплеменных стычек их защищало продолжительное священное перемирие. Однако дальнюю торговлю держали в руках исключительно городские купцы, получавшие от этого хорошую прибыль.

Наиболее сильные племена имели возможность взимать пошлину с караванов, которые они защищали, когда те проезжали через их территорию, и так приобретать долю значительного дохода от трансаравийской торговли. Кроме того, они могли мигрировать в Византию или Персию, где государство могло взять племя на содержание в качестве вспомогательного войска. Но самым распространенным способом добывать средства к существованию оставался грабеж оседлых крестьян или набег на другую группу кочевников. В таких случаях стада, зачастую огромные, переходили из рук в руки в качестве трофея, или выкупа за пленников. Общее богатство племен, принимавших участие в стычке, при этом не увеличивалось, и в целом положение оставалось прежним.

Бедуинские племена считали себя самостоятельными, но на самом деле экономически зависели от крестьян и горожан, которых презирали, последние же, страдая от грабительских набегов кочевников, тоже не выказывали уважения в их адрес. В действительности же и те и другие разделяли одинаковые взгляды и предрассудки, так как с тех пор, как нынешние горожане отказались от кочевого образа жизни, сменилось мало поколений.

Оседлое население полуострова сохраняло племенную организацию, лишь среди немногочисленных крестьян происхождение человека больше определялось местом жительства, чем его принадлежностью к племени. Поэтому индивидуум как в оазисах, так и в пустыне ощущал себя в первую очередь членом клана. «Только в племени и с его помощью он мог существовать, и ему был гарантирован необходимый минимум личной безопасности» [6, c.4]. Вне своей родственной группы он вообще не считался личностью, так как ни с кем из соотечественников не был связан обязательством исполнять закон кровной мести, который как-то сдерживал разнузданное насилие, царившее в отношениях между племенами».

Племя представляло собой эффективно действовавшее сообщество, однако не было жестко скреплено воедино: достаточно свободной форме организации сопутствовало отсутствие авторитетного руководства. Сейиды, или вожди, не обладали, кроме права на четвертую часть военной добычи, какими-то исключительными привилегиями по сравнению с простыми кочевниками. Обязанности при этом они имели многочисленные: от руководства общиной в мирное и военное время до приема странников.

В менталитете арабов в принципе не было привычки к подчинению или стремления организоваться. Например, незадолго до рождения Мухаммеда какой-то человек едва не стал королем Мекки, и описание этого события свидетельствует о враждебности, которую повсюду на арабской земле питали к деспоту.

Племя могло гордиться тем, что обрело господство над другими племенами, но избавление от власти чужестранца или местного тирана тоже было поводом для гордости и при этом более соответствовало темпераменту арабов. «Ал-Кутами в 700 г. со свойственной ему лаконичностью описывает отношение бедуинов к власти: «Сегодня мы повинуемся нашему повелителю, завтра мы не слушаемся его; мы не чувствуем себя обязанными всегда искать его совета» [6, c.7].

«По-видимому, анархия частично была повинна в том, что в столетии, предшествовавшем возвышению ислама, племена растрачивали свою энергию в мелких войнах всех против всех и в результате так ослабели, что уже одно это объясняет быстрый успех мусульманского учения, как прочно организованной общины верующих – уммы» [6, c.7].

Несмотря на то, что племя жило по достаточно жестким законам первобытного строя, в чем-то это была настоящая демократия. Ни вождь, ни кто-либо другой не мог ничего приказать арабу лично: любой из них был абсолютно свободен. Налогов тоже не было: по понятиям тех лет налогом могли облагаться только побежденные, свободный же человек отстаивал свою свободу с оружием в руках, даже если оно обращалось против членов своего клана. Другое дело, что клан мог изгнать слишком самостоятельного и свободолюбивого соплеменника, и хуже этого ничего не было: такой субъект становился «хали» и переставал быть полноправным человеком – любой, кто оказался сильнее, безнаказанно мог его ограбить, убить или просто забрать в рабство.

«Именно этот родоплеменной устав, сочетание бескрайней свободы и полной зависимости, пожалуй, и сформировал характер и мировоззрение арабов. По нашему мнению, пришедший позднее ислам лишь дал им толчок, вывел на орбиту, но не более того» [6, c.10].