Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

помещен на известной высоте, то он может не упасть на землю в течение целых лет или даже столетий, и пока он не упал, упо­ требленная на его поднятие сила на время утрачена: она выражается лишь в том, что на языке новой теории называется «потен­ циальной энергией». Погребенный в земле каменный уголь эта теория рассматривает как обширное вместилище силы, которая остается в покое в течение уже многих геологических периодов и будет оставать­ ся в покое до тех пор, пока уголь при сожжении не отдаст накопленной в нем силы в форме теплоты. Однако при этом не предполагается, будто сила эта есть не­ которая материальная вещь, могущая зани­ мать место, как обычно думали о скрытой теплоте, когда впервые было открыто это важное явление. В данном случае имеется в виду лишь то, что, когда каменный уголь порождает, наконец, при сгорании извест­ ное количество теплоты (превратимой, как и всякая другая теплота, в механический момент и в другие формы силы), то это выделение теплоты есть обратное появле­ ние силы, которая некогда извлечена была из солнечных лучей, израсходованных ми­ риады веков тому назад на произведение растительных органических тканей, послу­ живших материалом для образования угля.

Перейдем теперь к более важной ча­ сти теории сохранения силы — к той, ко­ торая представляет собой уже не обобще­ ние доказанных фактов, а сочетание факта с гипотезой. В немногих словах ее можно сформулировать таким образом: сохране­ ние силы есть в действительности сохра­ нение движения; в различных превраще­ ниях между формами силы превращается

вдействительности всегда одно движение

вдругое. Для установления этих положе­ ний необходимо принять предположение о существовании некоторых гипотетиче­ ских движений, проявляющихся для на­ ших чувств лишь в виде теплоты, элек­ тричества и проч. Все это — движения молекулярные, невидимые для нас коле­ бания мельчайших частиц тела; они превратимы в движения молярные (движения масс), а молярные движения, в свою оче­ редь, превратимы в движения молекуляр­

ные. Действительно, есть некоторое реаль­ ное, фактическое основание для такого предположения: имеются положительные доказательства в пользу существования мо­ лекулярных движений в указанных прояв­ лениях силы. Так, например, при химиче­ ском действии частицы отделяются друг от друга и образуют новые сочетания, ча­ сто при значительном, заметном для глаз волнении массы тела. То же и относитель­ но теплоты, так как она расширяет тела (т. е. заставляет их частицы двигаться друг от друга); и если теплота достаточно высо­ ка, то она изменяет и состояние сцепления

втеле, превращая твердые тела в жидкие, а жидкие — в газообразные. Далее, меха­ нические действия, производящие тепло­ ту: трение и столкновение тел — по самой природе своей должны производить сотря­ сение, т. е. внутреннее движение частиц, которое в действительности и оказывает­ ся часто настолько сильным, что совер­ шенно отламывает одни частицы от дру­ гих. Подобные факты считают доказатель­ ством в пользу того вывода, что не теп­ лота, как ранее предполагалось, вызывает движение частиц, а, наоборот, движение частиц вызывает теплоту, причем перво­ начальной причиной обоих явлений слу­ жит предшествующее движение (молярное или молекулярное: столкновение тел или сгорание топлива), которым и обусловле­ но нагревание. Такой вывод уже заключает

всебе гипотезу; но во всяком случае пред­ положенная причина —внутреннее движе­ ние частиц —есть здесь vena causa. Однако

для того чтобы привести сохранение си­ лы к сохранению движения, необходимо было отнести к движению и ту теплоту, которая распространяется Солнцем через пустое, по-видимому, пространство. А это требовало предположения (уже сделанного для объяснения законов света) о существо­ вании наполняющего пространство тонко­ го эфира, который, будучи неосязаем для нас, должен, однако, обладать тем свой­ ством, к которому сводится материя: свой­ ством сопротивления, так как волны рас­ пространяются через эфир в силу толчка из какой-либо данной точки. Далее, надо было предположить (и этого предположе-

ими уже не требовалось для теории света),	ной, — это значит сильно злоупотреблять
•но эфир проникает в мельчайшие про­	гипотезой. То движение, которое произ­
межутки всех тел. Колебательное движе­	водится тяжестью, насколько нам извест­
ние, предполагаемое в раскаленной массе	но, происходит не на счет какого-либо
(олпца, сообщается этой массой частицам	другого, молярного или молекулярного,
окружающего ее эфира в промежутках зем­	движения.
ных тел, притом сообщается с механиче-	Теперь нам надо рассмотреть вопрос
( кой силой, достаточной для того, чтобы	о том, не требует ли принятие этой теории
иринссти частицы этих тел в состояние	за научную истину — за такую, которая вле­
подобного же колебания, производящего	чет за собой перемену в существовавших
расширение их массы и ощущение тепло­	до сих пор представлениях о наиболее об­
ты у чувствующих существ. Все это — ги­	щих физических фактах, — какого-либо
потезы, хотя относительно законности их,	видоизменения в усвоенном нами взгляде
как гипотез, я вовсе не хочу выражать ни­	на причинную связь как закон природы.
какого сомнения. Теперь можег показать­	Мне кажется, что ни в каком подобном
ся, что из этой теории вытекает то след­	видоизменении необходимости нет. Про­
ствие, что силу можно (и должно) опре­	явления силы, которые указанная теория
делить как «материю в движении». Однако	рассматривает как виды движения, пред­
такое определение будет несостоятельно,	ставляют обособленные, отдельные явле­
потому что, как мы уже видели, материя	ния — все равно, отнести ли их к одной
не находится непременно в действитель­	причине или же к нескольким. Назовем ли
ном движении. Нет необходимости пред­	мы данное явление «превращением силы»
полагать, будто проявляющееся впослед­	или же «произведением одной из сил», —
ствии движение действительно соверша­	у него есть свой особый ряд или ряды
лось в молекуле каменного угля в течение	предыдущих, с которыми оно связано не­
исего времени ее пребывания в земле12;	изменной и безусловной последовательно­
нельзя, конечно, предполагать такого дви­	стью; и этот ряд или эти ряды преды­
жения и в камне, покоящемся на высо­	дущих служат его причиной. Отношение
те, на которую он был поднят. Поэтому	теории сохранения силы к принципу при­
правильным определением «силы» должно	чинной связи весьма подробно и весь­
быть не движение, а возможность движе­	ма поучительно разобрано профессором
ния, и смысл рассматриваемого нами уче­	Бэном во втором томе его «Логики». Рав­
ния (если признать это учение установ­	ное практическое заключение, полученное
ленным) заключается не в том, что во вся­	им относительно причинной связи, состо­
кое время во Вселенной существует одно	ит в том, что в совокупности условий, со­
и то же количество действительного дви­	ставляющих причину явления, мы должны
жения, а в том, что количество возможного	различать два элемента: во-первых, при­
движения ограничено, что его нельзя уве­	сутствие некоторой силы, во-вторых, то
личить, но нельзя и исчерпать, и что всякое	или другое размещение или положение
действительное движение в природе пред­	(collocation or position) предметов, необ­
ставляет собой позаимствование из этого	ходимое для того, чтобы эти силы мог­
ограниченного капитала. И нет никакой	ли подвергнуться специальному превраще­
необходимости в том, чтобы весь этот ка­	нию, составляющему данное явление. По­
питал когда-либо существовал в виде дей­	этому всегда можно сказать (и такое выра­
ствительного движения: во Вселенной су­	жение все признают правильным), что для
ществует значительное количество потен­	произведения всякого явления необходи­
циального движения — в форме тяготения,	мы как известная сила, так и известное раз­
и предполагать, что все это количество на­	мещение. Закон причинной связи сводит­
коплено от израсходования равной суммы	ся к утверждению, что изменение может
действительного движения во время ка­	быть произведено только изменением же:
кого-либо из прежних состояний Вселен­	наряду с известным числом постоянных

предыдущих, каковыми являются размеще­	мая «накопленная сила» есть просто особое
ния, должно существовать по крайней ме­	свойство, приобретенное предметом, и та
ре одно изменяющееся предыдущее, како­	причина, которую мы ищем, есть извест­
вым будет сила. Для сожжения костра не­	ное размещение предметов, обладающих
обходимы не только дрова, воздух и ис­	этим особым свойством. Правда, когда мы
кра, представляющие собой «размещения»,	переходим далее к причине, от которой
но также и химическое действие между	данные предметы получают это свойство,
воздухом и дровами, которое составляет	у нас привходит новое понятие, введен­
уже «силу». Для превращения зерна в муку	ное теорией сохранения силы: это данное
необходимо как известное размещение со­	свойство есть само следствие, причиной
ставных частей мельницы по отношению	которого, согласно этой теории, служит
друг к другу и по отношению к зерну, так	какое-либо прежнее, совершенно эквива­
и тяжесть воды и движение ветра, кото­	лентное с ним по количеству движение,
рые доставляют силу. Прежде силу в этих	сообщенное частицам тела, быть может,
случаях рассматривали как свойство самих	в какой-нибудь весьма отдаленный пери­
предметов, в которых она воплощена, а по­	од времени. Но такой случай относится
тому и казалось тавтологией говорить, что	просто к одному из уже рассмотренных
необходимо размещение и сила: так как	нами: а именно, когда следствие причины
требуемое размещение должно было быть	состоит в том, что она сообщает предме­
тем или другим размещением предметов,	ту то или другое качество. И так назы­
уже обладающих способностью доставлять	ваемая накопленная, чисто потенциальная
силу, то при таком понимании оно заклю­	сила есть не в большей степени реально
чало в себе и «силу».	существующая вещь, чем это можно ска­
Как же надо было бы нам выразить эти	зать про всякие другие «свойства» пред­
факты, если бы теория о том, что всякую	метов. Выражение «потенциальная сила»
силу можно привести к тому или другому	есть просто удобное описание явлений,
предшествующему движению, оказалась, в	и нет необходимости предполагать непре­
конце концов, доказанной? Мы должны	рывного существования чего-либо, кроме
были бы сказать так: «Одним из условий	отвлеченной возможности, потенциально­
всякого явления служит какое-либо преды­	сти. Сила, задержанная в своей деятельно­
дущее движение». Но при этом надо пом­	сти и не проявляющая себя ни в движении,
нить, что движение это не должно быть	ни в давлении, не есть что-либо действи­
непременно движением действительным.	тельно существующее: это —просто слово,
Нет доказательств в пользу того, что ка­	выражающее наше убеждение в том, что
менный уголь, доставляющий силу, кото­	при соответствующих обстоятельствах из­
рая проявляется при сгорании, проявлял	вестный фаю1будет иметь место. Мы знаем,
эту силу в форме молекулярного движения	что, если бы тяжесть в 1 фунт упала с Зем­
и в то время, когда он лежит в копи; он	ли на Солнце, то она приобрела бы при
не оказывал даже давления13. Покоящийся	падении момент, равный миллионам фун­
на высоте камень оказывает, правда, давле­	тов, и тем не менее тяжести в 1 фунт мы
ние, но эквивалентное одному только его	приписываем действительную силу только
весу, без того прибавочного момента, ко­	в количестве, равном давлению, произво­
торый он может приобрести при падении.	димому ею в настоящее время на Земле,
Таким образом, предыдущее в этих случа­	и сила эта равна как раз 1 фунту. Сказать,
ях не есть действующая сила, и тем не ме­	что в фунте существует сила миллионов
нее мы можем назвать его все же лишь	фунтов, мы можем с таким же правом,
таким «свойством» предметов, вследствие	с каким мы можем утверждать, что сила,
которого они могут проявить известную	которая проявится при сгорании камен­
силу при наличии некоторого нового раз­	ного угля, есть нечто реально существую­
мещения их; следовательно, в размещение	щее в угле. Углю присуще лишь известное
и здесь все-таки входит сила. Так называе­	свойство: он приобрел способность слу­

жить предыдущим того следствия, которое называется «сгоранием», и которое состо­ ит мещу прочим в выделении, при извест­ ных условиях, некоторого определенного количества теплоты.

Мы видим, таким образом, что тео­ рия сохранения силы не ввела никакого нового общего представления о причин­ ной связи. Неуничтожимость силы так же не противоречит теории причинной связи, как и неуничтожимость материи (понима­ ем при этом под материей тот элемент и доступном нашим чувствам мире, кото­ рый обладает сопротивлением). Эта неуни­ чтожимость дает нам лишь возможность лучше прежнего понять природу и законы некоторых последовательностей.

Однако такое лучшее понимание поз­ воляет нам, вместе с м-ром Бэном, при­ нять, в качестве одного из критериев для отличия причинной связи от простого со­ путствования затрату или перенесение энергии: если подлежащее объяснению следствие или какая-либо часть его состо­ ит в сообщении материи движения, то это­ му следствию способствовал всякий участ­ вующий в явлении предмет, который утра­ тил свое движение. В этом и заключается истинный смысл положения, что причи­ на есть одно только то из предыдущих данного явления, которое проявляет актив­ ную силу.

§ 11. Теперь нам надо рассмотреть до­ вольно старое учение относительно при­ чинной связи, которое вновь возродилось за последние годы у многих писателей и в настоящее время подает более признаков жизни, чем всякая другая теория причин­ ной связи, не совпадающая с изложенной на предыдущих страницах.

Согласно упомянутой теории, един­ ственная причина явлений есть дух или, говоря точнее, воля. Типом причинной свя­ зи, а также и единственным источником, из которого мы получаем понятие о ней, служит наша собственная волевая деятель­ ность. В ней, и только в ней, имеем мы (по этой теории) непосредственную оче­ видность причинной связи. Мы знаем, что мы можем вызывать движения нашего те­

ла. Относительно явлений неодушевлен­ ной природы у нас нет другого непосред­ ственного знания, кроме знания о том, что одни вещи предшествуют другим или следуют за другими. Но относительно на­ ших произвольных действий утверждают, что мы сознаем в себе силу прежде, чем на опыте узнаем об ее результатах (т. е. о самом действии). Всякий волевой акт — все равно, следует ли за ним какое-либо действие или нет, — сопровождается со­ знанием усилия, чувством «обнаружения некоторой силы, некоторой способности, которая необходимо обладает характером причины». Это чувство энергии или си­ лы, присущее всякому волевому акту, пред­ ставляет собой некоторое априорное по­ знание, некоторую предшествующую опы­ ту уверенность в том, что мы имеем спо­ собность производить действия. Следова­ тельно, хотение (утверждает эта теория) есть нечто большее, нежели просто без­ условное предыдущее; оно есть причина в ином смысле, нежели просто тот, в каком признаются причинами физические явле­ ния; это —причина действующая (или де­ ятельная). Отсюда легок переход и к даль­ нейшему учению о том, что хотение есть единственная причина всех явлений. «Не­ постижимо, каким образом мертвая сила могла бы без поддержки просуществовать хоть одно мгновение после своего возник­ новения. Мы не можем даже представить себе смены, не можем вообразить себе яв­ лений — без энергии какого-либо духа». Само «слово действие, — говорит другой писатель той же самой школы, — имеет действительное значение только в прило­ жении к деятельности разумного агента. Пусть кто-нибудь вообразит себе, если мо­ жет, что какая бы то ни было способность, энергия или сила присуща груде материи». Явления лишь по-видимому производятся физическими причинами; в действитель­ ности же они возникают, говорят эти пи­ сатели, благодаря непосредственной дея­ тельности духа. Все, что не имеет начала в человеческой (или, можно думать, в жи­ вотной) воле, происходит, по их мнению, непосредственно от божественной воли. Земля движется не вследствие сочетания

сил центростремительной и тангенциаль­ ной — это только способ выражения, об­ легчающий для нас соответствующее пред­ ставление. На самом же деле Земля дви­ жется вследствие непосредственного веле­ ния всемогущего Существа —и только путь ее совпадает с тем, какой мы выводим на основании гипотезы об этих двух силах.

Как я уже неоднократно замечал, во­ прос о существовании «деятельных при­ чин» вообще не входит в рамки нашего ис­ следования. Однако теория, согласно кото­ рой такие причины могут быть предметом человеческого познания и которая выдает за действующие причины просто физиче­ ские или «феноменальные» (т. е. состоящие из явлений) причины, —в такой же степе­ ни принадлежит логике, как и метафизике, и разбор этой теории будет здесь поэтому вполне уместен.

С моей точки зрения, хотение есть не «деятельная», а лишь физическая причина. Воля вызывает телесные действия совер­ шенно и исключительно в том же смысле, в каком холод образует лед, а искра при­ чиняет взрыв пороха. Хотение, т. е. неко­ торое состояние нашего духа, есть преды­ дущее; движение наших членов согласно этому желанию есть последующее. После­ довательность эту я не считаю предме­ том прямого сознания в том смысле, ка­ кой имеет в виду рассматриваемая теория. Правда, как предыдущее, так и последую­ щее являются здесь объектами сознания. Но связь между ними познается из опыта. Я не могу допустить, чтобы сознавание на­ ми хотения заключало в себе какое-либо априорное познание о том, что за ним вос­ последует мускульное движение. Если бы наши двигательные нервы были парализо­ ваны или мускулы окоченели и перестали сокращаться, и это продолжалось бы всю нашу жизнь, то я не вижу ни малейшего основания предполагать, чтобы мы могли тогда каким бы то ни было образом (разве только со слов других людей) понять хо­ тение как физическую силу или могли бы в состояниях нашего духа найти стрем­ ление к произведению движений нашего собственного тела или других предметов. Я не берусь сказать, было ли бы у нас то­

гда то физическое чувство, которое, как я предполагаю, имеют в виду разбирае­ мые нами писатели, говоря о «сознании усилия». Я не вижу причины, почему бы нам не иметь его, так как это физиче­ ское чувство есть, вероятно, известное со­ стояние нервной системы; оно начинается и оканчивается в мозгу и не требует уча­ стия двигательного аппарата. Но мы, ко­ нечно, не назвали бы его никаким тер­ мином, равнозначным слову «усилие», так как «усилие» подразумевает сознательное стремление к известной цели, которого в рассматриваемом случае мы не только не имели бы основания проявить, но о ко­ тором мы не могли бы даже составить себе представления. Если бы мы и сознавали то­ гда это особенное ощущение, то, по-моему, разве только как некоторого рода недо­ вольство, сопровождающее наши хотения.

Сэр Уильям Гамильтон основательно возражает против рассматриваемой тео­ рии. «Она опровергается, — говорит он, — тем соображением, что между сознавае­ мым нами внешним фактом телесного дви­ жения и также сознаваемым нами внутрен­ ним актом умственного определения про­ исходит целый ряд посредствующих дея­ тельностей, которые нам совершенно не­ известны; а потому у нас не может быть сознания о какой бы то ни было при­ чинной связи между крайними звеньями этой цепи — хотением движения и дви­ жением членов, как это утверждает ука­ занная гипотеза. Никто, например, непо­ средственно не сознает, что его рука дви­ жется вследствие его хотения. Прежде на­ ступления этого конечного результата воля должна привести в движение мускулы, нер­ вы, множество твердых и жидких частиц, а об их движениях мы не получаем из со­ знания совершенно никаких сведений. Че­ ловек, пораженный параличом, не сознает непосредственно того, что члены его тела не в состоянии выполнять определения его воли. Только сознав в себе хотение и най­ дя, что его члены не повинуются этому хотению, он узнает из опыта, что внешнее движение не следует у него за внутрен­ ним актом. Но подобно тому как парали­ тик лишь после хотения узнает, что его

члены пс повинуются его духу, точно так

иидоровый человек лишь после хотения ушаст, что его члены повинуются прика- i.iпням его воли»14.

Те, против кого я теперь выступаю, ни­ когда не приводили и не брались приводить никаких положительных доказательств15 м пользу того, что способность нашей во­ ли двигать тело должна быть нам известна независимо от опыта. Все, что они гово­ рят по этому поводу, сводится к тому, что произведение физических событий волей имеет, по-видимому, объяснение в себе са­ мом, тогда как действие материи на мате­ рию требует, кажется, для своего объясне­ ния чего-то еще и даже, по их мнению, новее «непостижимо» иначе, как при пред­ положении, что между кажущейся причи­ ной и ее кажущимся следствием действует,

икачестве посредницы, какая-либо воля. Таким образом, эти писатели ссылаются для обоснования своего воззрения на внут­ ренние законы нашей способности пред­ ставления, ошибочно принимая, как мне кажется, за законы этой способности ее приобретенные навыки, обусловливающи­ еся самопроизвольными стремлениями ее

внеразвитом состоянии. Последователь­ ность между желанием сообщить движение какому-либо из наших членов и действи­ тельным движением есть одна из наибо­ лее непосредственных и мгновенных по­ следовательностей, какие только доступ­ ны нашему наблюдению; она каждый мо­ мент, с самого раннего нашего детства, служит предметом нашего опыта и встре­ чается в нем чаще всякой последователь­ ности внешних (по отношению к наше­ му телу) событий, особенно же чаще вся­ ких других случаев кажущегося самопроиз­ вольного возникновения движения (в от­ личие от простой передачи его). А так как дух обладает некоторым естественным

ипостоянным стремлением облегчать себе представления о необычных фактах, упо­ добляя их другим, обычным для него, то

вэпоху детства и ранней юности человече­ ства произвольные действия, как наиболее знакомые человеку из всех случаев при­ чинной связи, естественно считали типом причинной связи вообще и предполагали,

что все явления непосредственно произ­ водятся волей какого-либо чувствующего существа. Я охарактеризую этот первона­ чальный фетишизм словами не Юма или кого-либо из его последователей, а одно­ го религиозного метафизика: д-ра Рида, для того чтобы нагляднее показать, ка­ кое единодушие существует по этому во­ просу между всеми компетентными мыс­ лителями.

«Когда мы обращаем внимание на внешние предметы и начинаем на них упражнять свои умственные способности, мы находим, что некоторые движения и перемены в предметах мы в силах произ­ водить, тогда как многие другие должны иметь какую-либо иную причину: предме­ ты должны или обладать жизнью и дея­ тельной силой, как и мы сами, или же приводиться в движение и изменяться, под влиянием чего-либо такого, что обладает жизнью и деятельной силой — подобно тому как внешние предметы приводятся в движение нами.

Прежде всего нам, по-видимому, при­ ходит в голову мысль, что предметы, в ко­ торых мы замечаем такое движение, обла­ дают разумом и деятельной силой, какими обладаем и мы сами. „Дикие, — говорит аббат Райналь, — всякий раз, когда видят движение, которого не могут объяснить, предполагают душу“. И в этом отноше­ нии дикими можно считать всех людей — до тех пор, пока они не станут способ­ ными к просвещению и не начнут поль­ зоваться своими способностями более со­ вершенным образом, чем дикие.

Замечание аббата Райналя в достаточ­ ной степени подтверждается фактами и строением всех языков.

Нецивилизованные племена действи­ тельно верят в то, что солнце, луна и звез­ ды, земля, море и воздух, источники и озе­ ра обладают разумом и деятельной силой, и один из видов идолопоклонства, свой­ ственный диким, состоит в том, что этим предметам воздают поклонение, моля их о благоволении.

Все языки носят в своем строении сле­ ды, показывающие, что они образовались в ту эпоху, когда имело силу это верование.

Деление глаголов и причастий на действи­ тельные и страдательные, существующее во всех известных языках, должно было иметь своей первоначальной целью отли­ чие того, что на самом деле деятельно, от того, что лишь пассивно. И мы нахо­ дим, что во всех языках действительные глаголы прилагаются к таким предметам,

вкоторых, согласно наблюдениям аббата Райналя, дикие предполагают существова­ ние души.

Так, мы говорим, что солнце восходит, садится и проходит через меридиан, что луна изменяет свой вид, что море отступа­ ет от берегов во время отлива и приливает во время прилива, что ветры дуют и т. п. Языки были созданы людьми, которые ве­ рили, что эти предметы имеют в самих себе жизнь и деятельную силу. Потомуто и было уместно и естественно выра­ жать движения и перемены таких предме­ тов при помощи действительных глаголов.

Самый верный способ проследить чув­ ствования племен за то время, когда эти последние еще не имели письменных до­ кументов, —это изучение строения их язы­ ка, который, несмотря на произведенные

внем временем перемены, всегда будет удерживать некоторые следы образа мысли своих творцов. И так как мы находим, что строение всех языков указывает на одни

ите же чувствования, то эти чувствования, конечно, должны были быть общим досто­ янием человеческого рода в эпоху образо­ вания языков.

Позже, когда получают досуг для раз­ мышлений немногие люди, обладающие высшими умственными дарованиями, они начинают философствовать и скоро откры­ вают, что многие из тех предметов, которые они ранее считали разумными и деятельны­ ми, на самом деле безжизненны и пассивны. Это —очень важное открытие. Оно возвы­ шает ум, освобождает его от многих ходя­ чих предрассудков и побуждает к дальней­ шим открытиям того же самого рода.

По мере успехов философии, жизнь

иактивность покидают естественные пред­ меты, оставляя их мертвыми и недеятель­ ными. Вместо произвольного движения мы находим в них лишь движение необхо­

димое, вместо активности — пассивность. Природа представляется нам в виде одной великой машины, где одно колесо вращает­ ся другим, другое —третьим, —и философ не знает, как далеко может простираться эта необходимая последовательность»1б.

Таким образом, ум обладает самопро­ извольным стремлением объяснять себе все случаи причинной связи уподоблением их сознательным актам свободных деятелей, подобных ему самому. Такова инстинктив­ ная философия человеческого ума на са­ мой ранней стадии его развития, прежде чем он познакомился с какими-либо ины­ ми неизменными последовательностями, кроме последовательностей между хотени­ ями (его собственными или других чело­ веческих существ) и произвольными дей­ ствиями. Так как понятие о постоянных законах последовательности внешних яв­ лений устанавливается лишь постепенно, то и склонность относить все явления к произвольной деятельности лишь медлен­ но уступает свое место этому понятию. Од­ нако и позже — ввиду того что повседнев­ ная жизнь оказывает на ум более силь­ ное воздействие, нежели научная мысль,

— первоначальная, инстинктивная фило­ софия все еще продолжает, несмотря на достигнутые умственной культурой резуль­ таты, прочно держаться, постоянно пре­ пятствуя этим приобретениям культуры глу­ боко пустить свои корни. Теория, против которой я здесь высказываюсь, выходит именно из этого источника: ее сила не в доказательстве, а в ее родстве с некото­ рым упорным стремлением человеческого ума в эпоху его детства.

Но что такое стремление не есть ре­ зультат какого-либо необходимого закона духа (imental law), это доказано с полной очевидностью. Как показывает история на­ уки, начиная с самых ранних ее проблес­ ков, люди не были единодушны ни в мыс­ ли о непостижимости действия материи на материю, ни в том, что действие духа на материю постижимо (conceivable). Не­ которым отдельным мыслителям и некото­ рым школам мыслителей, как древним, так и новым, последнее положение казалось гораздо более непостижимым, чем первое.

И как скоро человеческий ум достаточ­ но ознакомился с чисто физическими или материальными последовательностями, он немедленно стал считать их вполне есте- <гнеппыми, стал полагать, что не только пин сами не нуждаются ни в каком объ- м» пении, но могут объяснять и другие по- <ледонательности и даже быть конечным ооьиснением вещей вообще.

Один из самых талантливых совре­ менных защитников волевой теории дал исторически верное и философски глубо­ кое объяснение неуспеха греческих фи­ лософов в исследовании природы — объ­ яснение, в котором, как мне кажется, он Оессознательно изобразил свое собствен­ ное умственное состояние. «Камень пре­ ткновения для греческих философов за­ ключался в характере того доказательства, какого им приходилось ожидать для сво­ его убеждения... Они не дошли до мыс­ ли о том, что они могут рассчитывать на понимание не самих процессов внешних причин, а лишь результатов этих процес­ сов; а от этого вся физическая философия греков была попыткой отождествить в уме следствие с его причиной, отыскать между ними какую-либо не просто необходимую, но еще „естественную" связь; причем под „естественным" они разумели то, что само собой должно было внушать их собствен­ ному уму то или другое предположение...

Им нужно было видеть какое-либо разум­ ное основание, вследствие которого извест­ ное физическое предыдущее должно было производить то или другое последующее, и псе их попытки были направлены в ту сто­ рону, где они, по их мнению, могли найти подобные основания»17. Другими словами, греки не довольствовались простым зна­ нием того, что за одним явлением всегда следует определенное другое; они думали, что истинная цель науки не достигнута, пока в природе первого явления не усмот­ рено что-либо такое, на основании чего можно было бы ранее опыта узнать или предположить, что за этим первым явле­ нием воспоследует второе, — совершен­ но так же, как сам этот писатель, столь наглядно выяснивший ошибку греческих философов, усматривает нечто именно та­

кое в явлении «хотения». Только для полно­ ты ему надо было бы прибавить, что эти древнейшие мыслители не только поста­ вили себе такую цель, но и были вполне удовлетворены своим успехом на пути к ее достижению; они не только искали такие причины, само указание которых делало бы очевидной их способность произво­ дить данные следствия, но и были впол­ не уверены в том, что они отыскали та­ кие причины. Наш критик может ясно ви­ деть, что это было заблуждением, так как он не верит тому, чтобы между материаль­ ными явлениями существовали какие-либо отношения, которые могли бы объяснить произведение одного явления другим. Но уже сам факт того упорства, с каким греки держались этого заблуждения, показывает, что их ум находился в совсем ином состо­ янии: уподобляя одни физические факты другим, греческие мыслители были спо­ собны получать то умственное удовлетво­ рение, которое мы связываем со словом «объяснение» и которое, как хочет уверить нас критик, можно получить, только отнеся причину явлений к какой-либо воле. Когда Фалес и Шппон утверждали, что всеобщей причиной —тем внешним элементом, для которого все остальные вещи служат лишь бесконечно разнообразными ощутимыми проявлениями, —служит влага; когда Анак­ симен говорил то же о воздухе, Пифагор

— о числах и т.д., —все эти философы ду­ мали, что они нашли действительное объ­ яснение, и останавливались на этом объ­ яснении как на окончательном. Обыкно­ венные последовательности внешней Все­ ленной казались им, как и их критику, непостижимыми без предположения о не­ котором всеобщем факторе, связывающем предыдущие с последующими; только они не признавали проявляемой духом воли за единственный фактор, который может удо­ влетворить этому требованию. Совершен­ но такое же впечатление производили на них влага, воздух, числа: все эти вещи де­ лали для них понятным (iintelligible) то, что было бы без этого непостижимым (incon­ ceivable); все они давали одинаково полное удовлетворение требованиям их способно­ сти понимания (conceptivefaculty).

Не одним только грекам «нужно бы­ ло видеть какое-либо разумное основание, вследствие которого известное физическое предыдущее должно вызывать определен­ ное последующее», какую-либо связь, «ко­ торая сама собой должна сообщать уму некоторое предположение {presumption)». Из числа новых философов Лейбниц при­ знал за самоочевидный принцип, что все без исключения физические причины дол­ жны заключать в своей собственной при­ роде нечто, делающее понятным, почему они способны вызывать производимые ими следствия. Далекий от мысли, будто одно только хотение обладает, в качестве при­ чины, внутренней очевидностью своей си­ лы, будто оно одно является действитель­ ным связующим звеном между физиче­ скими предыдущими и их последующи­ ми, Лейбниц требовал какого-либо есте­ ственно и самостоятельно, per se деятель­ ного физического предыдущего в качестве связующего звена между самим хотением и его следствиями. Он определенно выска­ зался против допущения воли Бога в каче­ стве достаточного объяснения чего бы то ни было, кроме чудес, и настаивал на отыс­ кании чего-либо такого, что лучше объяс­ нило бы явления природы, нежели простая ссылка на божественное хотение18.

С другой стороны, и воздействие духа на материю (которое, говорят нам теперь, не только не нуждается ни в каком объяс­ нении, но даже само служит объяснением всех других явлений) также казалось не­ которым мыслителям чем-то совершенно непостижимым. Для обхода этой именно трудности картезианцы и изобрели свою систему «случайных причин» (causae оссаsionales). Они не были в состоянии пред­ ставить себе, чтобы мысли могли вызы­ вать движения в теле или чтобы телесные движения могли производить мысли. Они не усматривали a priori никакой необхо­ димой связи, никакого соотношения между движением и мыслью. А так как картези­ анцы более всех других предшествующих и последующих философских школ видели мерило всех вещей в своем собственном уме и в принципе отказывались верить, чтобы природа совершала то, для чего они

не могли усмотреть никакого разумного основания, — то они признавали невоз­ можным, чтобы материальные и психиче­ ские факты были причинами одни других. Они считали их просто «поводами» (осса- stones), в которых находит удобным прояв­ лять свою силу, в качестве «причины», ре­ альный деятель —Бог. Когда человек хочет привести в движение свою ногу, то не во­ ля его движет этой ногой: ею движет Бог, говорили картезианцы, «по поводу, по слу­ чаю воли этого человека». Согласно этой системе, Бог есть единственная действу­ ющая причина, но не как дух, или суще­ ство, обладающее хотением, а как существо всемогущее. Эта гипотеза первоначально, как я уже сказал, была внушена предпо­ лагаемой непостижимостью всякого дей­ ствительного взаимодействия между духом

иматерией; но потом ее распространили

ина действие материи на материю, так как при более тщательном исследовании кар­ тезианцы нашли и это действие непости­ жимым, а потому, согласно своей логике,

иневозможным. В конце концов, deus ex machina стал являться и для того, чтобы произвести искру по случаю соприкосно­ вения кремня и стали, и для того, чтобы

разбить яйцо при его падении на землю. Все это, несомненно, показывает, что люди вообще неспособны довольствовать­ ся знанием одного того, что один факт неизменно служит предыдущим, а другой последующим: они ищут чего-нибудь та­ кого, что могло бы казаться объяснением этого отношения между фактами. Но мы видим также, что этому стремлению мож­ но вполне удовлетворить и чисто физиче­ ским фактором, если только он значитель­ но ближе известен нам, чем тот, который должен им объясняться. Фалесу и Анак­ симену казалось непостижимым, чтобы яв­ ления производились теми предыдущими, какие мы видим в природе, но казалось вполне естественным, чтобы их произво­ дили вода или воздух. Писатели же, против которых я возражаю, объявляют это уче­ ние непостижимым; но они могут пред­ ставить себе, что действующей причиной является дух или воля, хотение per se. Кар­ тезианцы не могли постигнуть и этого,

положительно заявляя, что нельзя пред- «глнить ни одного способа произведения клкого бы то ни было факта, кроме прямо- I о действия всемогущего существа. Все это длет нам новое доказательство того, что начодит себе подтверждение на каждом шагу и истории науки. А именно, как то, что «поди могут постигнуть, так и то, чего они не и состоянии постигнуть, есть в значи­ тельной степени дело случая и вполне заиисит от их опыта и от навыков их мышле­ нии; культивируя в себе соответствующие ассоциации идей, люди могут развить в се­ бе способность постигнуть большинство пещей, как бы непостижимыми эти вещи ни показались с первого взгляда. При этом те же самые факты умственной истории человека, которые определяют, что для не­ го постижимо и что непостижимо, опреде­ ляют также и то, какие именно из последонательностей природы будут казаться ему настолько естественными и правдоподоб­ ными, что не потребуют никакого другого доказательства своего существования, т. е. окажутся очевидными сами по себе, незаписимо как от опыта, так и от объяснения.

Что же должно решить, какая из этих теорий предпочтительнее? Сторонники их не указывают никакого объективного кри­ терия, ссылаясь лишь на свои субъектив­ ные состояния. Один говорит: последова­ тельность С — В кажется мне более есте­ ственной, постижимой и вероятной сама по себе, per se, чем последовательность

Л— В; поэтому мы ошибаемся, думая, что

Взависит от А; и хотя я не могу приве­ сти в пользу этого никакого доказатель­

ства, однако я уверен в том, что между Л и В входит С, которое и является дей­ ствительной и единственной причиной В. Другой отвечает: мне кажется, что после­ довательности С — В и А — В одинаково естественны и постижимы или что послед­ няя постижимее первой: А может произ­ водить В и без всякого посредства. Тре­ тий согласен с первым: он тоже не может постигнуть, как А могло бы произвести В; но последовательность D — В он на­ ходит еще более естественной или более соответствующей рассматриваемому пред­ мету, чем последовательность С — В. Яс­

но, что в основе всех этих утверждений нет никакого всеобщего закона, кроме то­ го правила, что представления всякого че­ ловека управляются и ограничиваются его индивидуальным опытом и навыками его мышления. Мы вправе сказать о всех трех мыслителях то, в чем каждый из них уве­ рен относительно двух других: а именно, что они возводят в первоначальный закон человеческого духа и внешней природы один частный случай последовательности явлений, который лишь в силу большей своей привычности кажется им естествен­ нее и постижимее других последователь­ ностей. И из этого приговора я не могу исключить и ту теорию, согласно которой «деятельной причиной» является хотение.

Мне не хотелось бы закончить с этим вопросом, не указав еще на одну ошибку, представляющую из себя вывод из этой теории: из того, что хотение есть действу­ ющая причина, заключают, что оно явля­ ется и единственной причиной, что оно служит непосредственным деятелем даже и в тех случаях, когда вещь производит­ ся, по-видимому, чем-то иным. Мы не зна­ ем, чтобы хотения производили непосред­ ственно что-либо, кроме нервной деятель­ ности, так как даже на мускулы воля влияет лишь через посредство нервов. Таким об­ разом, если даже допустить, что всякое яв­ ление представляет деятельную, а не про­ сто феноменальную причину, что хотение служит такой деятельной причиной по от­ ношению к тем, в частности, явлениям, о которых известно, что они производятся именно им, — то можем ли мы все-таки на этом основании сказать вместе с указан­ ными писателями, что, так как нам неиз­ вестно никакой другой действующей при­ чины и мы не должны ничего принимать за таковую без доказательства, то и нет ни­ какой другой действующей причины, и хо­ тение есть непосредственная причина всех явлений? Едва ли можно было бы сделать более натянутый вывод. Из того, что среди бесконечного разнообразия явлений при­ роды есть одно явление (а именно, особен­ ный способ действия некоторых нервов), которое имеет причиной, и, как мы те­ перь предполагаем, деятельной причиной,