26. Творчество в.М. Гаршина. Проблематика и образы военных рассказов писателя («Четыре дня», «Из воспоминаний рядового Иванова», «Трус» и др.).

Всеволод Михайлович Гаршин (1855-1888) — русский писатель, поэт, художественный критик. Эмпатическое отношение к действительности, чувство вины за все происходящие в мире беды — все эти идеи проходят через произведения Гаршина В.М.

Детство и юность

Гаршины — старинный дворянский род, по преданию, обрусевших татар, происходящих от мурзы Горши, выходца из Золотой Орды при Иване III. Детство провёл в военной среде: отец, Михаил Егорович Гаршин (1817—1870), был офицером. Мать Гаршина, Екатерина Степановна интересовалась литературой и политикой, свободно владела немецким и французским языками, оказала огромное влияние на сына. Воспитателем Гаршина был П. В. Завадский, деятель революционного движения 1860-х. К нему впоследствии уйдет мать Гаршина и будет сопровождать его в ссылку. Эта семейная драма отразилась на здоровье и мироощущении Гаршина. Уже ребёнком Гаршин был крайне нервным и впечатлительным, чему способствовало слишком раннее умственное развитие. Впоследствии он страдал приступами нервного расстройства.

С 1864 года учился в Санкт-Петербургском училище. В 1874 году в Санкт-Петербургский горный институт, который не окончил. Занятия прервала война с Османской империей: он поступил вольноопределяющимся в действующую армию, участвовал в боевых действиях, получил ранение в ногу. В ходе войны был произведён из унтер-офицеров в прапорщики «За отличие в делах» и вышел в отставку.

Творчество

Красота, как всеобъемлющая художественная категория, была родственной В.М. Гаршину, проза которого в большей степени тяготела к тургеневской поэтике, которая формировалась под сильным воздействием философии красоты. Философия красоты войдет в художественное мировидение Гаршина не только по воле Тургенева. Это прежде всего обусловлено его стремлением к тому, чтобы человеческая жизнь была озарена «светом вечной любви», а такой любви не может быть без красоты.

Творчество Гаршина принадлежит психологическому течению русского реализма, поскольку психологизм является доминантой его стиля. Гаршин делает акцент на изображении именно внутренней жизни своих героев.

Трагическое начало пронизывает.всю гаршинскую прозу. Оцо в основе поэтики его военных рассказов: «Четыре дня», «Трус», «Денщик и офицер», «Из воспоминаний рядового Иванова», — которые сложились в небольшой цикл. Жестокость войны, уничтожающей человеческое в человеке, — вот тот трагический лейтмотив, который объединяет тексты военных рассказов Гаршина. «Дикая, нечеловеческая свалка», — такое описание боя дает Гаршин в рассказе «Из воспоминаний рядового Иванова», написанном в 1882 г. Из этого описания вырастает зловещий символ войны, ретроспективно охватывающий тексты предшествующих рассказов, вплоть до «Четырех дней» (1877).

В рассказе «Четыре дня», принесшем автору всероссийскую известность, прозрение героя также состоит в том, что он одновременно ощущает себя и жертвой социального неустройства, и убийцей. Эта важная для Гаршина мысль осложняется еще одной темой, определяющей принципы построения целого ряда рассказов писателя.

Центральным в творчестве Гаршина станет не отрицательный герой (их, как заметила современная Гаршину критика, вообще немного в его произведениях), а человек, преодолевающий высокие, «благородные» формы лжи самому себе. Эта ложь связана с тем, что человек не только на словах, но и на деле следует высоким, по общему признанию, идеям и нравственным нормам, таким как верность делу, долгу, родине, искусству. В результате, однако, он убеждается, что следование этим идеалам приводит не к уменьшению, а наоборот — к увеличению зла в мире.

Проблематика

Увидев войну собственными глазами, Гаршин пишет рассказы «Четыре дня», «Из воспоминаний рядового Иванова» и «Трус»

• Основная тема, объединяющая все рассказы Гаршина — антигуманность и бесчеловечность войны. Гаршин показывает ее уродливое лицо — это сползшее от жары лицо мертвого турка, лежащего рядом с героем рассказа “Четыре дня”.

Антигуманистическая сущность войны раскрывается при помощи постепенного перехода от общего, абстрактного представления о войне к описанию конкретного страдания одного человека. Своими рассказами он обнажает парадоксальность и нелепость войны.

• Война — дело страшное, но неизбежное. Кто бы пошел, кроме них.

• Долг и совесть. В рассказе «Трус» тема обострённой совести представлена уже в заглавии. Главный герой, ненавидевший войну, но в тоже время сопереживавший воевавшим, задает себе вопрос «Трус я или нет?». Именно внутренние монологи-ответы на этот и другие вопросы раскрывают нам истинную сущность этого человека: он не боится смерти, а его мучат «все новые битвы, новые смерти и страдания». Рассказчик чувствует, что внутренний голос запрещает ему уклониться от войны. Герой был поражен болью студента Кузьмы, после смерти которого точно решил идти на войну.

В рассказе «Четыре дня» главный герой — солдат, пролежавший четыре дня рядом с убитым им же человеком. Он наделен обостренной совестью, которая проявляется в его вопросах и монологах: «Передо мной лежит убитый мною человек. За что я его убил?»

в сознании персонажей Гаршина (как и в сознании героев Л. Н. Толстого) отсутствует «защитная психологическая реакция», которая позволила бы им не мучиться чувством вины и личной ответственности.

Если не мы, то кто

• Бессмысленность войны. Люди гибнут, не понимая, за что они сражаются и ради чего.

“Четыре дня” — Иванов рассуждает о том, зачем он убил турка. Он говорил о том, что они оба встретились в поединке, не имея друг к другу личных претензий. Ради чего это было, не понимает герой

“Трус” — Никакие доводы разума о необходимости войны не имеют для него значения, потому что, как он говорит, «я не рассуждаю о войне и отношусь к ней непосредственным чувством, возмущенным массою пролитой крови»

“Из воспоминаний рядового Иванова” (1882). “Нас влекла невидимая тайная сила: нет силы большей в человеческой жизни. Каждый отдельно ушел бы домой, но вся масса шла, повинуясь не дисциплине, не сознанию правоты дела, не чувству ненависти к неизвестному врагу, не страху наказания, а тому невидимому и бессознательному, что долго еще будет водить человечество на кровавую бойню, самую крупную причину всевозможных людских бед и страданий”.

• странность, неестественность в восприятии войны.

Почему, продолжает герой, если газеты сообщают об убийстве нескольких человек, все возмущены? Почему железнодорожная катастрофа, при которой погибло несколько десятков человек, обращает на себя внимание всей России? Но почему никто не возмущается, когда пишется о незначительных потерях на фронте, равных тем же нескольким десяткам человек? Убийство и железнодорожная катастрофа — это случайности, которые могли быть предотвращены. Война — закономерность, на ней должно убиваться много людей, это естественно. Но герою рассказа трудно увидеть здесь естественность и закономерность, «Нервы у него так устроены», что он не умеет обобщать, а наоборот — конкретизирует общие положения. Он видит болезнь и смерть своего друга Кузьмы, и это впечатление умножается у него на те цифры, которые сообщают военные сводки.

“Из воспоминаний рядового Иванова” (1882) — страстная проповедь против войны и связанные с ней нравственные проблемы отходят на второй план. Изображение мира внешнего занимает такое же место, как и изображение процесса его восприятия. В центре рассказа стоит вопрос о взаимоотношениях солдата и офицера, шире — народа и интеллигенции. Участие в войне для интеллигентного рядового Иванова — это его хождение в народ.

Непосредственные политические задачи, которые ставили перед собой народники, оказались неосуществленными, но для интеллигенции начала 80-х гг. необходимость единения с народом и познания его продолжала оставаться главным вопросом эпохи. Многие из народников свое поражение связывали с тем, что они идеализировали народ, создали такой его образ, который не соответствовал действительности.

Но наступившее разочарование приводило к другой крайности — к «ссоре с меньшим братом». Это тягостное состояние «ссоры» и испытывает герой рассказа Венцель.

Когда-то он жил страстной верой в народ, но, столкнувшись с ним, разочаровался и озлобился. Он правильно понял, что Иванов идет на войну, чтобы приблизиться к народу, и предостерегает его от «литературности» взгляда на жизнь. По его мнению, именно литература «возвела мужика в перл создания», породив ни на чем не основанное преклонение перед ним.

Разочарование в народе Венцеля, как и многих подобных ему, действительно произошло от слишком идеалистического, литературного, «головного» представления о нем. Разбившись, эти идеалы сменились другой крайностью — презрением к народу. Но, как показывает Гаршин, это презрение тоже оказалось головным и далеко не всегда согласовывалось с душой и сердцем героя. Рассказ заканчивается тем, что после боя, в котором погибло пятьдесят два солдата из роты Венцеля, он, «прижавшись в уголку палатки и опустив голову на какой-то ящик», глухо рыдает (217).

В отличие от Венцеля Иванов не подходил к народу с теми или иными предвзятыми представлениями. Это позволило ему увидеть в солдатах действительно присущие им мужество, нравственную силу, верность долгу. Когда пятеро молодых вольноопределяющихся повторяли слова старинной воинской присяги «не щадя живота» нести все тяготы военного похода, он, «глядя на ряды сумрачных, готовых к бою людей <...> чувствовал, что это не пустые слова» (208).

“Четыре дня” Герой рассказа «Четыре дня» идет на войну, представляя себе только, как он будет «подставлять свою грудь под пули» (31). Это его высокий и благородный самообман. Оказывается, что на войне нужно не только жертвовать собой, но и убивать других. Для того чтобы герой прозрел, Гаршину нужно вывести его из привычной колеи. «Я никогда не находился в таком странном положении», — говорит Иванов (28). Смысл этой фразы заключается не только в том, что раненый герой лежит на поле боя и видит перед собой труп убитого им феллаха. Странность и необычность его взгляда на мир — в том, что ранее виденное им сквозь призму общих представлений о долге, войне, самопожертвовании вдруг освещается новым светом. В этом свете герой видит иначе не только настоящее, но и все свое прошлое. В его памяти возникают эпизоды, которым он раньше не придавал особого значения. Многозначительно, например, название книги, которую он читал прежде: «Физиология обыденной жизни». В ней было написано, что без пищи человек может прожить больше недели и что один самоубийца, уморивший себя голодом, жил очень долго, потому что пил. В «обыденной» жизни эти факты могли только заинтересовать его, не более того. Теперь от глотка воды зависит его жизнь, а «физиология обыденной жизни» предстает перед ним в виде разлагающегося трупа убитого феллаха. Но ведь в каком-то смысле то, что с ним происходит, тоже обыденная жизнь войны,

129

и он не первый раненый, умирающий на поле боя. Иванов вспоминает, как раньше ему не раз приходилось держать черепа в руках и препарировать целые головы. Это тоже было обыденным, и он никогда не удивлялся этому. Здесь же скелет в мундире со светлыми пуговицами привел его в содрогание. Раньше он спокойно читал в газетах, что «потери наши незначительны». Теперь этой «незначительной потерей» стал он сам.

Оказывается, человеческое общество устроено так, что страшное в нем становится обыденным. Так, в постепенном сопоставлении настоящего и прошлого, открывается для Иванова правда человеческих отношений и ложь обыденного, т. е., как он понимает теперь, искаженного взгляда на жизнь, и встает вопрос о вине и ответственности. В чем виноват убитый им турецкий феллах? «И чем виноват я, хотя я и убил его?» — задает вопрос Иванов (31).

Весь рассказ строится на этом противопоставлении «раньше» и «теперь». Раньше Иванов в благородном порыве шел на войну, чтобы пожертвовать собой, но, оказывается, он жертвовал не собой, а другими. Теперь герой знает, кто он. «Убийство, убийца... И кто же? Я!» (33). Теперь он знает и то, почему он стал убийцей: «Когда я затеял идти драться, мать и Маша не отговаривали меня, хотя и плакали надо мною. Ослепленный идеею, я не видел этих слез. Я не понимал (теперь я понял), что я делал с близкими мне существами» (33). Он был «ослеплен идеей» долга и самопожертвования и не знал, что общество так искажает человеческие отношения, что самая благородная идея может привести к нарушению коренных нравственных норм.

Многие абзацы рассказа «Четыре дня» начинаются с местоимения «я», затем называется действие, совершаемое Ивановым: «Я проснулся...», «Я приподнимаюсь...», «Я лежу...», «Я ползу...», «Я прихожу в отчаяние...». Последняя фраза звучит так: «Я могу говорить и рассказываю им все, что здесь написано». «Я могу» следует здесь понимать как «я должен» — должен открыть другим ту истину, которую только что познал.

Для Гаршина в основе большинства поступков людей лежит общее представление, идея. Но из этого положения он делает парадоксальный вывод. Научившись обобщать, человек утратил непосредственность восприятия мира. С точки зрения общих закономерностей, гибель людей на войне естественна и необходима. Но умирающий на поле боя не хочет принять эту необходимость.

Образы

Центральным образом каждого военного рассказа Гаршина становится Иванов. Иванов — самая распространенная русская фамилия. Гаршин не случайно избирает именно ее. Его Иванов становится собирательным образом всех безымянных участников войны, которые были вынуждены бессмысленно страдать и умирать, сражаясь с противниками.