Yakobson_V_A__red__-_Mifologii_drevnego_mira_-_1977

вествования о рае. Ибо в нашей шумерокой поэме одним из заболевших членов Энки является ребро. Шумерское же слово, означающее «ребро», звучало ти. Богиня, созданная для исце­ ления ребра Энки, именовалась по-шумерски Нин-ти — «госпо­ жа ребра». Но то же самое шумерское слово ти означает «жи­ вотворить», «давать жизнь» *. Следовательно, имя Нин-ти мо­ жет также означать «госпожа, дающая жизнь». Поэтому в шу­ мерской литературе на основе игры слов «госпожа ребра» стала отождествляться с «госпожой, дающей жизнь». Именно этот литературный каламбур (один из самых древних) был пере­ несен в библейское повествование и увековечен в нем, хотя здесь, конечно, он утратил основание, ибо еврейские слова, означающие «ребро» и «дающая жизнь», вовсе не похожи друг на друга.

Существует также миф об Энки и Нинхурсаг, рассказы­ вающий о сотворенин человека «из глины, что над бездной». Повествование начинается с рассказа о тех затруднениях, кото­ рые испытывали боги в добывании себе пищи, особенно, как и следовало ожидать, после появления на свет женских божеств. Боги жалуются на свою участь, но Энки, бог воды, который в качестве шумерского бога мудрости должен был бы прийти им на помощь, почивает в глубине вод и не может их услышать. По этой причине его мать, Первоначальное море, «матерь, по­ родившая всех богов», сообщает Энки о жалобах богов, говоря:

«О мой сын, поднимись с ложа... мудрое сделай, Сотвори богам слуг, да порождают себе подобных (?)».

Энки обдумывает задачу, призывает на помощь «целый сонм» добрых и благородных «творцов» и говорит своей матери Намму, Первоначальному морю:

«О мать, создание, что ты назвала, существует, Придай ему образ (?) богов; Смешай 'сердце глины, что над бездной,

Добрые и благородные творцы сгустят глину, Ты же, ты сотвори члены; Нинмах ** потрудится больше тебя,

*В шумерском языке было очень много односложных слов, и по этой причине он был богат омонимами.— Прим. пер.

**Нинмах — богиня Мать-Земля.

130

Богини (рождения) помогут тебе в работе; О мать, начертай его «судьбу, Нинмах придаст ему форму (?) богов, Это — человек...»

Теперь поэма от сотворения человека, как такового, обраща­ ется к сотворению некоторых несовершенных человеческих ти­ пов с очевидной целью объяснить существование этих откло­ няющихся от нормы творений. Поэма рассказывает о пире, устроенном Энки для богов, несомненно дабы отпраздновать сотворение человека. На этом празднестве Энки и Нинмах вы­ пивают много вина и становятся чересчур деятельными. Нин­ мах берет немного глины, что над бездной, и создает шесть разновидностей людей, отклоняющихся от нормы, а Энки начертывает их судьбу и дает им хлеба для еды.

Когда Нинмах сотворила эти шесть типов людей, Энки ре­ шает и сам заняться творением. Способ, каким он это делает, неясен, но, как бы там ни было, созданное существо оказыва­ ется неудавшимся. Теперь Энки озабочен тем, чтобы Нинмах помогла этому несчастному созданию, и потому обращается к ней так:

«Тому, кого руки твои сотворили, я начертал судьбу, Дал ему хлеб для еды; Начертай судьбу тому, кого руки мои сотворили, Дай -ему хлеб для еды».

Нинмах пытается помочь существу, но все напрасно. Нин­ мах говорит с ним, но оно не может ответить. Она дает ему хлеб для еды, но оно не тянется за ним. Оно не может ни сидеть, ни стоять, ни согнуть колени. После долгой, но пока еще непонятной беседы между Энки и Нинмах богиня прокли­ нает Энки за это больное, бессильное существо, сотворенное им, и Энки, кажется, воспринимает проклятие как должное.

Существует миф о Нинурте, боге ураганного южного ветра, содержащий мотив об убийстве дракона. После краткого гимна богу действие поэмы начинается со слов, обращенных к Ни­ нурте Шаруром, его божественным оружием*. По некоей не­ указанной в тексте причине Шарур стремится уничтожить Аса-

* Оружие богов, по шумерским представлениям, тоже было богом, хотя и низшего ранга. Шарур — булава (?) Нинурты, воинственного и грозного бота.— Прим. пер.

5*

181

га, демона болезней, обитающего в Куре, т. е. в Подземном царстве. В речи, которая наполнена фразами, восхваляющими героические качества и деяния Нинурты, Шарур побуждает бога напасть на чудовище и уничтожить его. Нинурта намере­ вается сделать то, о чем его просят. Но при первой попытке противник как будто оказывается ему не по силам, и он «мчит­ ся прочь, как птица». Шарур вновь обращает к Нинурте слова, придающие тому уверенность и мужество. Теперь Нинурта яростно обрушивается на Асага со всем оружием, находящимся в его распоряжении, и уничтожает демона.

Но после уничтожения Асага Шумер постигает большая беда. Первоначальные воды Кура поднялись на поверхность, и в результате их буйства пресная вода не достигает полей и садов *. Боги Шумера, которые «носили его мотыгу и корзи­ ну», т. е. отвечали за орошение Шумера и подготовку земли к возделыванию, пришли в отчаяние. Тигр более не поднимался, в его русле не было «хорошей» воды.

Был сильный голод, ничто не росло, В речках нельзя было вымыть руки, Воды больше не поднимались, Поля больше не орошались, Не прорывались больше каналы, Во всей стране ничто не росло,

Одни сорняки лишь произрастали.

Тогда Владыка обратил свой высокий дух на это, Нинурта, сын Энлиля, сотворил великое.

Он взгромоздил над Куром груду камней и возвел перед Шумером как бы большую стену. Эти камни сдерживали «мо­ гучие воды», и в результате воды Кура не могли более под­ ниматься на поверхность земли. Что же касается тех вод, кото­ рые уже залили страну, то Нинурта собрал их и отвел в Тигр. Переполненный Тигр мог теперь орошать поля. Вот как гово­ рит об этом поэт:

Ч'то было рассеяно, он собрал, То, что из Кура было рассеяно,

* По шумерским представлениям, земля плавает в соленом океане. Подземные воды в Месопотамии действительно соленые и постоянно угрожают засолением почвы, принимавшим иногда катастрофические масштабы. В древности не умели бороться с засолением, и многие земли древнего орошения в Ираке ныне представляют собой пустыню.—

Прим. пер.

132

Он отвел и сбросил в Тигр, Высокие воды пролил тот на поля.

Смотри, теперь все, что есть на земле, Радуется Нинурте, царю страны. Поля обильно дают зерно, Виноградник и сад приносят плоды, Собрана жатва в житницы и копны, Владыка траур изгнал из страны, Возвеселил он души богов.

Прослышавшая о великих и героических деяниях своего сына, его мать Нинмах была охвачена любовью к нему и таким беспокойством, что не могла уснуть в своей опочивальне. По­ этому она обращается издали к Нинурте с мольбой о разреше­ нии посетить его и взглянуть на него. Нинурта смотрит на нее «взглядом жизни», говоря:

«Госпожа, раз ты хочешь явиться в 'Кур, Нинмах, если ради меня ты войдешь во враждебный край,

Е:сли ты не боипшся ужаса битвы, коим я окружен, Пусть же холм, что насыпал я, герой, Впредь зовется Хурсаг*, а ты будь царицей его».

Затем Нинурта благословляет Хурсаг, дабы тора могла производить все виды лекарственных трав, вино и мед, различ­ ные деревья, золото, серебро и бронзу, крупный и мелкий скот и всех «четвероногих тварей». После этого благословения Ни­ нурта обращается к камням, проклиная те, которое были его врагами в битве с демоном Асагом, и благословляя те, которые были его друзьями.

Немало шумерских мифов группируется вокруг честолюби­ вой, энергичной и требовательной богини любви Инанны — аккадской Иштар —- и ее супруга, бога-пастуха Думузи — биб­ лейского Таммуза. Две версии мифа рассказывают о сватов­ стве Думузи к богине. Согласно одной из них, он состязается из-за ее любви с богом-земледельцем Энкимду и добивается успеха лишь после долгого и ожесточенного спора и угроз прибегнуть к силе. Согласно другой версии, Думузи, видимо,

* Хурсаг (шумер.) — «покрытая лесом гора». Таким образом, богиня Нинмах («Великая госпожа») получает второе имя — Нинхурсаг («гос­ пожа покрытой лесом горы»).— Прим. пер.

133

был немедленно и с готовностью принят Инанной в качестве возлюбленного и супруга. Но он и не воображал, что этот брак с Инанной приведет его к погибели и что его в буквальном смысле -слова утащат в ад. Об этом рассказывается в 'одном из наиболее хорошо сохранившихся шумерских мифов, именуемом «Сошествие Инанны в Подземное царство». Этот миф был опубликован и исследовался трижды в течение последних два­ дцати пяти лет, но его надо рассматривать снова в свете не­ скольких неизвестных до сих пор табличек и фрагментов. Миф рассказывает следующее.

Инанна, «царица небес», честолюбивая богиня любви и вой­ ны, ставшая женой сватавшегося к ней пастуха Думузи, решает спуститься в Подземное царство, дабы сделаться его владычи­ цей и таким образом, вероятно, воскресить мертвых. Для этого она собирает надлежащие божественные законы и, украсив себя царскими одеждами и драгоценностями, готова вступить в «страну без возврата».

Царицей Подземного царства является ее старшая сестра и злейший враг Эрешкигаль, шумерская богиня смерти и мра­ ка. Не без оснований опасаясь, как бы сестра в своем царстве не предала ее смерти, Инанна наставляет своего визиря Ниншубура*, который всегда готов к ее услугам; если через три дня она не возвратится, он должен начать оплакивать ее гибель в собрании всех богов. Затем он должен пойти в Ниппур, город Энлиля, главного бога шумерского пантеона, и умо­ лять его спасти ее и не дать ей быть умерщвленной в Подзем­ ном царстве. Если Энлиль откажется, Ниншубур должен идти в Ур, город бога луны Нанны, и повторить свои мольбы. Если Наина тоже откажется, он должен пойти в Эриду, город бога мудрости Энки, который «знает пищу жизни», «знает воду жизни» и, несомненно, придет ей на помощь.

Затем Инанна спускается в Подземное царство и приближа­ ется к лазуритовому храму Эрешкигаль. У ворот ее встречает главный привратник, который желает знать, кто она такая и зачем пришла. Инанна выдумывает ложную причину для своего визита, и привратник согласно указаниям своей госпожи про­ водит ее через семь ворот Подземного царства. При проходе через каждые из этих ворот с нее, несмотря на ее протесты, снимают по частям одежды и украшения. Наконец ее прово­ дят через последние ворота и, совершенно обнаженную, ставят

Ниншубур — скорее, женское божество.— Прим. пер.

134

на колени перед Эрешкигаль и Ануннаками, семью ужасными судьями Подземного царства. Они бросают на Инанну свои смертоносные взгляды, и Инанна превращается в труп, кото­ рый затем подвешивают на колышек, вбитый в стену.

Прошло три дня и три ночи. На четвертый день Ниншубур, видя, что его госпожа не возвращается, начинает свой обход богов, как она ему велела. И Энлиль, и Нанна, как и предпола­ гала богиня, отказывают в помощи. Но Энки придумывает план возвращения ее к жизни. Энки создает два бесполых существа, кургарру и калатурру, вверяет им «пищу жизни» и «воду жиз­ ни» и велит отправиться в Подземное царство, где Эрешкигаль, «мать-родильница» лежит в муках «из-за своих детей», ничем не прикрытая, и непрерывно стенает: «О мои внутренности, о мое тело!» Они же, кургарру и калатурру, должны сочувствен­ но вторить ее крику и добавлять: «От моих внутренностей к твоим внутренностям, от моего тела к твоему телу*». Им тогда предложат в качестве подарков воду рек и зерно полей**, но, предупреждает Энки, они не должны их принимать. Вместо этого они должны сказать: «Дай нам тело, висящее на гвозде», а затем посыпать его «пищей жизни» и окропить «водой жиз­ ни», которые он им дал, и воскресить тем самым Инанну. Кур­ гарру и калатурру точно исполняют указания Энки, и Инанна возвращается к жизни.

Но, хотя Инанна снова жива, ее беды далеко еще не кончи­ лись, ибо существует нерушимый закон «Страны без возвра­ та»: тот, кто вошел в ее ворота, не может возвратиться в на­ земный мир, если только не представит себе замену. Действие этого закона распространяется и на Инанну. Ей и в самом деле дозволено подняться на землю, но только в сопровождении толпы безжалостных демонов, которые должны возвратить ее в преисподнюю, если она не сможет представить другое боже­ ство, которое займет ее место. Окруженная этими отвратитель­ ными стражами, Инанна прежде всего посещает два шумерских города — Умму и Бад-тибиру. Боги-покровители этих городов, Шара и Латарак, при виде этих посланцев Подземного царства приходят в ужас, облачаются в рубище и ползают пе­ ред Инанной в пыли. Инанна, видимо, удовлетворена их сми-

*Т. е. высказывать пожелание, чтобы здоровье перешло от них

кЭрешкигаль.— Прим. пер.

**Имеются в виду реки и поля Подземного царства. Вкусивший этой пищи попадает во власть Эрешкигаль.— Прим. пер.

135

рением, и, когда демоны грозят утащить их в Подземное цар­ ство, она сдерживает демонов и тем спасает жизнь двум богам.

Продолжая свое путешествие, Инанна и демоны прибывают в Куллаб, район шумерского города-государства Урук. Царем этого города является бог-пастух Думузи, который, вместо того чтобы оплакивать сошествие своей супруги в Подземное цар­ ство, где она подверглась мучениям и смерти, «надел прекрас­ ные одежды, воссел на высоком троне», т. е. праздновал и ра­ довался. Разгневанная Инанна окидывает его «взглядом смер­ ти» и передает в руки ревностных и беспощадных демонов, дабы те унесли его в Подземное царство. Думузи бледнеет от ужаса и плачет. Он воздевает руки к небесам и взывает к богу солнца Уту, который является братом Инанны и, следова­ тельно, свояком Думузи. Думузи просит Уту помочь ему из­ бегнуть когтей демонов, превратив его руки в руки змеи и ноги — в ноги змеи.

Но здесь, как раз на середине молитвы Думузи, имеющиеся

унас таблички с текстом мифа обломаны, и читатель остается

цневедении относительно дальнейшего хода событий. Теперь, однако, нам известен печальный конец этой истории. Несмотря на трехкратное вмешательство Уту, Думузи уносят в Подземное

царство в качестве возмещения за Инанну, его разгневанную и озлобленную супругу. Мы знаем об этом из почти неизвест­ ной до сих пор поэмы, которая, собственно, не является частью «Сошествия Инанны в Подземное царство» и в которой гово­ рится о превращении Думузи не в змею, а в газель. Это новое сочинение было обнаружено на двадцати восьми табличках и фрагментах, датируемых с 1750 г. до н. э. Его полный текст был собран и предварительно переведен лишь недавно, хотя некоторые из его отрывков были опубликованы десятилетия назад. Действительно, первые отрывки этого мифа были опуб­ ликованы молодым шумерологом Гуго Радау еще в 1915 г.. но они содержали только последние строки поэмы, вследствие чего ее смысл оставался непонятным. В 1930 г. французский ученый Анри де Женуйяк опубликовал еще два отрывка, со­ держащих пятьдесят пять начальных строк поэмы. Но так как вся средняя часть поэмы оставалась неизвестной, не было возможности установить, что отрывки, опубликованные Радау и Женуйяком, принадлежат к одной и той же поэме. Около 1953 г. стали доступны еще шесть опубликованных и неопубли­ кованных отрывков, и сотрудник Восточного института, один из ведущих шумерологов мира, Торкильд Якобсен, был первым,

136

кто дал представление о содержании этой поэмы и перевел некоторые ее части. В дальнейшем я определил как принадле­ жащие к этой же поэме еще девятнадать таблиц и фрагментов, десять из которых находятся в Музее Древнего Востока в Стамбуле. Находка всех этих новых документов дала наконец долгожданную возможность восстановить текст поэмы почти полностью и подготовить пробный перевод, на котором и осно­ ван очерк ее содержания*.

Миф начинается строками, в которых автор задает общий меланхолический тон своему повествованию. Думузи, пастырь Урука, ощущает ужасное предчувствие надвигающейся смерти и поэтому уходит на равнину с глазами, полными слез, и с горькой жалобой:

Его сердце исполнено слез, он идет на равнину, Сердце пастыря исполнено слез, он идет на равнину, Сердце Думузи исполнено слез, он идет на равнину,

Он повесил свирель (?) себе на шею, дал волю жалобе**: «Начинай жалобу, начинай жалобу, о равнина, начинай

жалобу! О равнина, начинай жалобу, начинай причитанье (?) ***!

Среди раков речных начинай жалобу!

Средь лягушек речных начинай жалобу****! Да воскликнет моя мать слова (жалобы),

Да воскликнет моя мать, моя Сиртур, слова жалобы, Да воскликнет моя мать, у которой нет (?) пяти хлебов (?)

слова (жалобы) Да воскликнет моя мать, у которой нет (?) десяти хлебов (?),

слова (жалобы) *****.

*В последующие годы текст поэмы был объектом тщательного изучения, позволившего внести в перевод G. Н. Крамера ряд изменений

идополнений. Однако многие места поэмы остаются до сих пор неяс­ ными или по меньшей мере спорными.— Прим. пер.

**Возможен другой перевод этой строки: «Он положил свой (па­ стушеский) посох на плечо, он восклицает снова и снова».— Прим. пер.

***Возможен другой перевод: «О равнина, начинай жалобу, о болото, начинай вопль!» — Прим. пер.

**** Предпочтителен другой перевод этих двух строк: «О раки, начинайте жалобу в реке! О лягушки, начинайте вопль в реке!» —

Прим. пер.

***** Последние четыре строки следует, видимо, переводить иначе: «Моя мать попросит, моя мать, моя Дуттур попросит, моя мать попросит пять хлебов, моя мать попросит десять хлебов...» Пять — десять — шу­ мерское выражение, означающее «несколько, немного». Один из вариан-

137

В день, когда я умру, будет некому печься (?) о ней, На равнину, как моя мать, да прольют глаза мои слезы (?),

На равнину, как моя сестричка, да прольют глаза мои слезы» *.

Думузи, продолжает поэт, ложится затем спать и видит ве­ щий, предрекающий беду сон:

Средь ростков ·(?) он улегся, средь ростков (?) он улегся, пастырь среди ростков (?) улегся,

Когда пастырь средь ростков улегся, он сон увидел **. Он поднялся —то сон, задрожал (?) —то виденье! Он глаза протер, он охвачен страхом.

Теперь к смятенному Думузи приводят его сестру Гештинанну, божественную поэтессу, певицу и толковательницу снов, и Думузи рассказывает ей о своем зловещем видении:

«Мой сон, о сестра, мой сон, вот суть моего сна:

Тростники вздымались вокруг меня, тростники прорастали вокруг меня,

Одинокий камыш надо мной склонился, Из двойных камышей один от меня забрали,

В чаще деревья высокие (?) грозно высились надо мною. На мое священное сердце вода пролита, От моей маслобойки священной подставка (?) исчезла, Священная чаша с гвоздя своего упала, Исчез мой пастырский посох, Сова схватила...

Сокол ягненка схватил когтями, Мои козлы в пыли влачат лазуритовые бороды,

тов текста добавляет: «...так как они не принесены». Смысл всей фразы: после гибели Думузи его мать останется без кормильца. Дуттур — имя матери Думузи, Сиртур — то же самое имя, но на так называемом «жен­ ском языке»: в Шумере существовал особый «женский язык», так как многие слова «мужского языка» были для женщин запретны. Аналогич­ ное явление наблюдается и в ряде других примитивных обществ.—

Прим. пер.

*Предпочтителен другой перевод трех последних строк: 1«Если она не узнает день, когда я умру, ты, о равнина, известишь мать, родившую меня (в одном из вариантов: вместо моей матери ты можешь объявить об этом), как моя сестричка оплачь меня!» — Прим. пер.

**Эти две строки малопонятны. Возможно, следует переводить: «Он прилег отдохнуть (?), он прилег отдохнуть (?), пастырь прилег отдохнуть (?). Когда пастырь прилег отдохнуть (?), он прилег для сновидений» (т. е. сон его был беспокойным?).— Прим. пер.

138

Мои овцы землю скребут, подогнув ноги, Маслобойка опрокинута, молоко не налито,

Чаша опрокинута, Думузи нет среди живых, отдан став на волю ветра» *.

Гештинанну глубоко взволновал сон, приснившийся ее бра­

ту:

«О брат мой, недобр сон, что 'ты мне поведал**! Думузи, недобр сон, что ты мне поведал! Тростники вздымались -вокруг те'бя, тростники

прорастали вокруг тебя — Злодеи восстанут, чтоб напасть на тебя, Одинокий камыш над тобой склонился — Мать, что тебя родила, головою (поникнет, Из двойных камышей один от тебя забрали — Я и ты — один из нас будет забран...»

Так истолковывает Гештинанна, деталь за деталью, мрачное и зловещее сновидение своего брата и заканчивает предупреж­ дением, что галла, демоны Подземного царства, приближаются к нему и что он должен немедленно скрыться.

Думузи соглашается с этим и просит свою сестру не вы­ давать его убежище демонам:

«Сестра, я -скроюсь Б траве, не выдай мое убежище!

Яскроюсь средь мелких растений, не выдай мое убежище!

Я-скроюсь средь крупных растений, не выдай мое убежище!

Яскроюсь в каналах Араллу, не выдай мое убежище!»

*Этот отрывок переводился различными исследователями по-разно­ му, однако перевод G. Н. Крамера в целом представляется наиболее логичным, но нуждается в некоторых уточнениях. Так, пятую строку следует, очевидно, переводить: «Вода была вылита на священные („чи­ стые") угли (моего очага)». В следующей строке речь, видимо, идет не

оподставке маслобойки, а о ее крышке. Наконец, чтение строк ΙΟ­ Ι 1 ныне уточнено, и их следует переводить: «Коршун (?) ягненка схватил в овчарне, сокол поймал ласточку на тростниковом плетне». О какой именно птице идет речь в 10-й строке, неясно: имеется в виду некая крупная хищная птица, считавшаяся зловещей. Таким образом, Думузи видит во сне картину полного разорения своего пастушеского стана (его очаг погашен, его инвентарь разбросан и осквернен, овцы и козы больны и т. п.), прилет зловещих птиц и свою собственную смерть... Гештинанне остается только сообщить ему «подробности».—

Прим. пер.

** Предложены и другие переводы: «...мне это ясно!», «...о, если бы не говорил мне этого!» и т. п. Второй из указанных вариантов, видимо, более правилен.— Прим. пер.

139