§ 3. Отграничение массовых беспорядков, хулиганства и преступлений экстремистской направленности от сходных административных правонарушений

Изучение следственной и судебной практики свидетельствует о том, что отграничение массовых беспорядков, хулиганства и преступлений экстремистской направленности от сходных административных правонарушений вызывает определенные затруднения, заключающиеся, в основном, в выборе критериев такого отграничения.

Так, в правоприменительной практике все чаще возникает необходимость отграничения хулиганства (ст. 213 УК) от мелкого хулиганства (ст. 20.1 КоАП РФ), совпадающих между собой по большинству признаков их составов.

В юридической литературе обоснованно подвергалось критике положение, согласно которому преступления и смежные с ними административные правонарушения необходимо отграничивать, прежде всего, на основе объекта посягательства*(147). Например, учитывая то, что уголовно наказуемое хулиганство и соответствующее административное правонарушение имеют сходный обязательный (основной) непосредственный объект посягательства (общественный порядок), такое отграничение целесообразно основывать, в первую очередь, на различной степени общественной опасности преступления и проступка*(148), обусловливаемой различиями некоторых признаков их объективной стороны. В данном случае следует исходить из сравнения диспозиций соответствующих статей уголовного и административного законодательства. Вместе с тем отметим, что хулиганство, предусмотренное п. "б" ч. 1 ст. 213 УК, в отличие от мелкого хулиганства, в качестве второго обязательного непосредственного объекта имеет общественные отношения, обеспечивающие толерантность, терпимость между различными социальными группами и их представителями, независимо от социальной, расовой или национальной принадлежности, отношения к религии, приверженности определенной идеологии либо направлению в политике, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе.

Статья 20.1 КоАП РФ "Мелкое хулиганство" предусматривает административную ответственность за нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества, тогда как уголовно наказуемым хулиганством является грубое нарушение общественного порядка, также выражающее явное неуважение к обществу. Объективным признаком, при наличии которого последнее деяние достигает степени общественной опасности преступления, является его сопряженность с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, то есть с характеристиками деяния, выходящими за рамки мелкого хулиганства. Сходной с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, степенью общественной опасности, по мысли законодателя, выступает мотив ненависти или вражды, проявившийся в нарушении общественного порядка. Следовательно, такое отграничение необходимо проводить с учетом всех обстоятельств совершенного деяния, степени нарушения общественного порядка, а также указанных отличий уголовно наказуемого хулиганства.

Как разъяснил Пленум Верховного суда Российской Федерации в ранее действовавшем постановлении от 24 декабря 1991 г. N 5 "О судебной практике по делам о хулиганстве" в редакции постановления Пленума от 21 декабря 1993 г. N 11, с изменениями и дополнениями, внесенными постановлением Пленума от 25 октября 1996 г. N 10, при решении вопроса об отграничении уголовно наказуемого хулиганства от мелкого следует учитывать степень нарушения общественного порядка, которая определяется на основании совокупности обстоятельств дела, включая место и способ совершения противоправных действий, их интенсивность, продолжительность и т.д.*(149)

В постановлении Пленума Верховного суда Российской Федерации от 15 ноября 2007 г. N 45 "О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений" разъяснено, что действия лиц, хотя и принимавших участие в нарушении общественного порядка, но "не связанных предварительным сговором и не применявших оружие или предметы, используемые в качестве оружия, а также не совершавших преступные действия по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, не образуют состава указанного преступления. При наличии к тому оснований такие действия могут быть квалифицированы как мелкое хулиганство (статья 20.1 КоАП РФ)"*(150). Полагаем, что данное разъяснение не в полной мере отражает потребности практики, так как не позволяет однозначно различить между собой уголовно и административно наказуемое хулиганство, и, кроме того, не раскрывает, какие именно "преступные действия" совершаются виновным, действующим по мотивам ненависти либо вражды.

Оценочные признаки, касающиеся степени общественной опасности и способствующие сопоставлению и отграничению друг от друга уголовно наказуемого хулиганства и соответствующего административного правонарушения, по нашему мнению, содержатся в наименованиях ст. 213 УК РФ и ст. 20.1 КоАП РФ (на меньшую общественную опасность административного деликта указывает качественное прилагательное "мелкое", сопутствующее термину "хулиганство") и в диспозициях частей первых данных статей (большую степень общественной опасности уголовно наказуемого хулиганства подчеркивает прилагательное "грубое" в сочетании с таким признаком деяния, как "нарушение общественного порядка).

Как уголовно наказуемое, так и мелкое хулиганство могут сопровождаться уничтожением или повреждением чужого имущества, однако соответствующее административное правонарушение не предполагает применения при этом оружия или соответствующих предметов, а равно выражения ненависти либо вражды, что, напротив, свойственно соответствующему преступлению - хулиганству.

Сопротивление представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение такового, оказанное в процессе совершения мелкого хулиганства, не может рассматриваться в качестве квалифицирующего обстоятельства, указанного в ч. 2 ст. 213 УК, а полностью охватывается ч. 2 ст. 20.1 КоАП РФ, за исключением случаев применения уголовно наказуемого насилия, требующего самостоятельной квалификации по статьям 105, 111, 112, 115, 116, 317 или 318 УК, если такое сопротивление содержит признаки указанных составов преступлений.

Исходя из сопоставления п. "б" ч. 1 ст. 213 УК и ст. 20.1 КоАП РФ, можно утверждать, что разграничение соответствующих проявлений хулиганства основывается преимущественно на оценочных признаках, не имеющих четких и однозначно понимаемых в теории и на практике объема и содержания. Анализ 43 уголовных дел, возбужденных по п. "б" ч. 1 ст. 213 УК, свидетельствует о том, что на практике данный вид хулиганства в основном рассматривают как деяние, сопутствующее другим преступлениям экстремистской направленности, связанным с применением насилия в общественных местах (76%), либо как специальный (частный) вид действий, направленных на возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (24%). При этом опрос 220 практических работников органов предварительного расследования показал, что 155 (70,45%)) из них затрудняются указать признаки, отличающие хулиганство, предусмотренное п. "б" ч. 1 ст. 213 УК РФ, от мелкого хулиганства, за исключением мотива соответствующего уголовно наказуемого деяния. 48 (21,81%)) респондентов указали в качестве отграничительного признака применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, а 17 (7,72%) вовсе не нашли каких-либо различий данных видов уголовно и административно наказуемого хулиганства.

Считаем, что хулиганство, предусмотренное п. "б" ч. 1 ст. 213 УК, может быть четко и однозначно отграничено от мелкого хулиганства только в случае, когда оно одновременно характеризуется применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. В противном случае практика идет по пути "наименьшего сопротивления", а именно констатации такого хулиганства в ситуациях, связанных с совершением других уголовно наказуемых деяний, когда место и обстановка осуществления последних свидетельствуют о публичности таких действий, а значит, и о грубом нарушении общественного порядка. Причем квалификация содеянного как хулиганства, совершенного по мотивам ненависти либо вражды, чаще всего производится с учетом совокупности данного уголовно наказуемого деяния и иного преступления, тогда как в действительности множественность преступлений отсутствует, то есть п. "б" ч. 1 ст. 213 УК "добавляется" искусственно.

Так, по приговору Жуковского районного суда Брянской области от 21 апреля 2010 г. по ч. 2 ст. 213 и п. "б" ч. 2 ст. 116 УК были осуждены О., П. и Г., признанные виновными в том, что, действуя в составе группы лиц по предварительному сговору, направленному на совершение "хулиганских действий по мотивам национальной ненависти", "реализуя совместный умысел, грубо нарушая общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу, по мотивам национальной ненависти", вытолкнули несовершеннолетнего потерпевшего М. из салона вагона пригородного электропоезда в тамбур, где нанесли ему многократные удары руками и ногами, причинив М. физическую боль, высказывая в отношении него "нецензурные слова по мотивам его национальной принадлежности"*(151).

Представляется, что в приведенном примере содеянное должно было быть квалифицировано только по п. "б" ч. 2 ст. 116 УК, так как никаких действий, выходящих за рамки побоев по мотиву национальной ненависти, осужденные лица не совершили.

Не меньше нарушают права и свободы граждан и случаи квалификации мелкого по своей сути хулиганства, в котором проявились ненависть либо вражда, в качестве преступления. Например, если кто-либо, находясь в общественном месте, будет оскорбительно приставать к гражданам иной по отношению к нему национальности, то на практике достаточно велика вероятность квалификации такого деяния как уголовно наказуемого хулиганства по п. "б" ч. 1 ст. 213 УК.

Полагаем, что приведенные обстоятельства указывают на целесообразность декриминализации хулиганства, предусмотренного п. "б" ч. 1 ст. 213 УК.

Массовые беспорядки в ходе своего осуществления могут быть сопряжены с действиями, которые фактически образуют составы административных правонарушений в виде мелкого хулиганства (ст. 20.1 КоАП РФ) или умышленных уничтожения либо повреждения чужого имущества (ст. 7.17 КоАП РФ), что полностью поглощается ст. 212 УК, поскольку является неотъемлемой частью рассматриваемого преступления.

Пленум Верховного суда Российской Федерации разъяснил, что "при решении вопроса о разграничении преступлений, предусмотренных статьей 282.2 УК, и административного правонарушения, предусмотренного статьей 20.28 КоАП РФ, необходимо учитывать, что организация деятельности и участие в деятельности общественного или религиозного объединения, в отношении которого действует имеющее законную силу решение о приостановлении его деятельности, влекут административную ответственность, а совершение указанных действий при наличии вступившего в законную силу решения о ликвидации или запрете деятельности общественного или религиозного объединения в связи с осуществлением им экстремистской деятельности влечет уголовную ответственность"*(152).

Статья 20.28 КоАП РФ расположена в главе 20 данного нормативного правового акта, то есть законодатель отнес соответствующее правонарушение к группе посягательств на общественный порядок и общественную безопасность, тогда как организация деятельности экстремистской организации, а равно участие в ней (ст. 282.2 УК) в качестве родового объекта имеют основы конституционного строя и безопасность государства.

Анализ объективной стороны организации деятельности и участия в деятельности общественного или религиозного объединения, в отношении которого действует имеющее законную силу решение о приостановлении его деятельности, показывает, что данное правонарушение не имеет обязательной связи с экстремистской деятельностью, как это имеет место в организации деятельности экстремистской организации и участии в ней. Кроме того, в ст. 20.28 КоАП РФ указывается на организацию деятельности и участие в деятельности общественного или религиозного объединения после приостановления его деятельности по решению суда, тогда как в ст. 282.2 УК речь идет о возобновлении деятельности общественного или религиозного объединения после судебного решения о ликвидации или запрете их деятельности в связи с осуществлением им экстремистской деятельности.

Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности и возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства следует отличать от массового распространения экстремистских материалов, предусмотренного статьей 20.29 КоАП РФ. Трудности и ошибки в таком отграничении отметили 83% опрошенных сотрудников органов дознания и предварительного следствия. При этом 32% опрошенных указали на невозможность однозначного отграничения публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности и возбуждения ненависти либо вражды от массового распространения таких материалов.

Полагаем, что определяющим отличием массового распространения экстремистских материалов от данных преступлений служит отсутствие у виновного в таком распространении желания побудить других людей к совершению деяний, относящихся к экстремистской деятельности, а равно цели возбудить в них ненависть или вражду либо унизить достоинство человека или группы лиц по социально значимым признакам (признаку). Об отсутствии такого умысла могут свидетельствовать объективные и субъективные признаки деяния, например распространение экстремистских материалов среди лиц, являющихся авторами последних, а равно разделяющих экстремистские взгляды и приобретающих соответствующие книги, аудио- или видеозаписи, иные материалы в коллекционных и иных целях, не связанных с возбуждением в них либо иных людях ненависти либо вражды, унижением достоинства человека или группы лиц, а равно побуждением к совершению деяний, относящихся к экстремизму.

Так, по приговору Кировского районного суда г. Омска от 22 июля 2010 г. был оправдан Д., обвинявшийся в преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 282 УК РФ, поскольку данный суд пришел к выводу о неустранимых сомнениях в доказанности прямого умысла и цели данного уголовно наказуемого деяния, несмотря на то что по делу был установлен факт распространения подсудимым экстремистского материала. Судебная коллегия по уголовным делам Омского областного суда оставила данный приговор в силе, указав в кассационном определении, что ни одно из представленных органами следствия доказательств не давало оснований для вывода о виновности Д. в совершении инкриминируемого ему деяния, в том числе о наличии прямого умысла и направленности деяния на возбуждение ненависти или вражды, а равно унижение человеческого достоинства, предъявленное обвинение носит предположительный характер и основано на противоречивых заключениях и показаниях экспертов, выразивших личное, субъективное мнение каждого из них*(153).

Судебная коллегия по уголовным делам Омской области в этом же кассационном определении указала еще два важных момента, которые, по нашему мнению, следует учитывать при расследовании и рассмотрении сходных уголовных дел.

Во-первых, отмечается, что оба эксперта сошлись во мнении, что "негативное отношение к лицам еврейской национальности и к тем, кто исповедует иудаизм, статья Д. может вызвать только у определенной части читателей и при определенных условиях", то есть данный материал не рассчитан на широкий, неограниченный круг читателей, что исключает признак публичности деяния.

Во-вторых, в определении указано, что "сионизм непосредственно связан с идеологией части евреев, а значит, написание "евреи-сионисты" не противоречит объективным фактам, вопрос об отношении к сионизму является делом совести каждого гражданина, если гражданин не призывает решать его экстремистским путем". При этом делается ссылка на ст. 28 Конституции Российской Федерации, согласно которой каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними.

Отмеченные обстоятельства указывают на то, что при юридической оценке деяния экстремистской направленности, в том числе при отграничении соответствующего преступления от сходного административного правонарушения, необходимо принимать во внимание не только объективные, но и субъективные признаки содеянного, в первую очередь содержание интеллектуального и волевого моментов умысла, мотив и цель совершенных действий. Несмотря на то, что деяние человека представляет собой единство внутреннего и внешнего, субъективного и объективного, на практике далеко не всегда можно сделать однозначный вывод о правовой природе того или иного действия (бездействия), располагая только фактами, проявившимися вовне. При этом ключевым должен являться элемент конституционного принципа презумпции невиновности, а именно постулат о толковании всех неустранимых сомнений в пользу обвиняемого.