V. Требования к экзамену по курсу «социология» для заочного отделения.

Для успешной сдачи экзамена по социологии необходимо выполнить пять контрольных работ, темы которых приведены ниже и соответствуют темам практических (семинарских) занятий. Контрольные работы выполняются самостоятельно в письменном виде (12 – 15 машинописных страниц формата А4, 14 кегль MsWord; допускается рукописный вариант соответствующего объема). Каждая контрольная работа должна представлять собой изложение мнения автора сложившегося на основе прочитанной литературы по указанной тематике. В кратком введении к работе указывается краткий обзор использованной литературы, далее идет изложение основного материала, почерпнутого из литературы и, наконец, в развернутом заключении дается собственно авторская точка зрения по проблематике работы. В случае полного или частичного соблюдения данных требований контрольная работа оценивается на «отлично» или «хорошо». В случае, если работа представляет собой простой конспект прочитанной литературы, она оценивается на «удовлетворительно». Компиляции из материалов интернет и сканированной литературы не оцениваются.

К контрольной работе в обязательном порядке прилагается список использованной литературы. Кроме того, в настоящем пособии после перечня тем контрольных работ и ссылок на специальную литературу прилагаются материалы, которые так же должны быть использованы в подготовке контрольной работы.

Основная литература

1. Волков Ю.Г., Добреньков В.И., Нечипуренко В.Н., Попов А.В. Социология. – М.,2002.

2. Осипов Г.В., Кабыща А.В., Тульчинский М.Р. и др. Социология для высших учебных заведений. – М.,1995.

3. Бачинин В.А., Сандулов Ю.А. История западной социологии. – СПб, 2002.

4. Харчева В. Основы социологии. – М.,1997.

5. Смелзер Н. Социология./Пер. с англ. – М.,1994.

Программа практических занятий (семинаров). СеминарI. Объект и предмет социологии. История становления социологии (часть 1).

Проблемные вопросы:

1. Предмет социологии. Характеристика и взаимосвязь понятий общество, социальная структура, социальный порядок, социальные институты, социальная деятельность.

2. Предистория социологии: философские взгляды Платона и Аристотеля, теологическое видения общества в средневековье, теория общественного договора Т. Гоббса, концепции эпохи Просвещения.

3. Начальный этап становления социологии: О. Конт о методе социального исследования и исторических типах общества.

4. Г. Спенсер: эволюция природы и общества; естественный отбор и конкуренция; развитие и прогресс.

5. Общество «без бога»: прагматизм социальных интересов.

6. Марксистский взгляд на закономерности исторического процесса. Понятия труда и капитала, отчуждения труда, классовой борьбы. Обоснование социальной революции.

7. Э. Дюркгейм: анализ типов самоубийств и различные типы «социальной солидарности»? Взаимосвязь типов «солидарности» и типов обществ? Переход от традиционных обществ к индустриальным: социальная аномия.

8. М. Вебер: типы социального действия и различные типы обществ. Процесс «рационализации», взаимосвязь этики протестантизма и «духа капитализма». «Новая» функция денег и «расколдованный» мир.

Специальная литература.

1. Ритцер Дж. Современные социологические теории. – СПб., 2002.

2. Зборовский Г.Е. История социологии. – М.,2004.

3. Вебер М. Избранные произведения. – М., 1991.

4. Вебер М. Избранные произведения. – М., 1994.

5. Дюркгейм Э. Социология. – М., 1995.

6. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. – СПб., 1998.

7. Парсонс Т. О социальных системах. – М., 2002.

Материалы.

Определение социального института. (Цит. по: Социологический словарь. Пер. с англ. – Казань., 1997. - с.106 –107).

ИНСТИТУТ (INSTITUTION) Этот термин широко используется для описания регулярных и долговременных социальных практик, санкционируемых и поддерживаемых с помощью социальных норм имеющих важное значение в структуре общества. Так же, как и «роль», «институт» означает установленные образцы поведения, однако он рассматривается как единица более высокого порядка, более общая, включающая множество ролей. Так, школа как социальный институт включает роли учащегося и учителя (что обычно подразумевает наличие ролей «младших», «старших» и «ведущих» преподавателей), а также, в зависимости от степени автономии разных школ по отношению к внешним структурам, роли родителей и роли менеджеров, инспекторов, связанные с соответствующими руководящими органами в сфере образования. Институт школы в целом охватывает все эти роли во всех школах, образующих школьную систему образования данного общества.

Обычно выделяют пять основных комплексов институтов: (1) экономические институты, служащие для производства и распределения товаров и услуг; (2) политические институты, регулирующие осуществление власти и доступ к ней; (3) институты стратификации, определяющие размещение позиций и ресурсов; (4) институты родства, связанные с браком, семьей и социализацией молодежи; (5) институты культуры, связанные с религиозной, научной и художественной деятельностью. Институционализацией называется процесс, в ходе которого социальные практики становятся достаточно регулярными и долговременными, так что их можно представить в качестве институтов. Это понятие важно для того, чтобы не складывалось впечатление, будто институты представляют собой заданные и неизменные реальности, ибо изменения в социальной практике способны вести как к модификации существующих институтов, так и к возникновению новых институциональных форм. Понятие институционализации соотносится с той идеей в рамках теории ролей, согласно которой люди обладают определенной свободой «выработки ролей» в своем взаимодействии с другими людьми, а не просто следуют предписанным образцам поведения.

Понятие института используется в социологии достаточно широко, хотя зачастую и вне точного определения Различные социологические школы трактуют его по-разному. Например, сторонники функционализма рассматривают институты как исправленные на удовлетворение «потребностей» индивидов или обществ, тогда представители феноменологии интересуются тем, каким образом люди создают и видоизменяют различные институты, а не просто реагируют на их существование.

К вопросу о предистории социологии. (Цит. по Зборовский Г.Е. История социологии. – М., 2004. – с.14 – 15).

Одни авторы полагают, что начала социологии следует видеть уже в творчестве наиболее выдающихся мыслителей древности — Платона и Аристотеля. Иногда взгляды на общество мыслителей древности и Средневековья рассматриваются как предыстория социологии. В этом случае социальные идеи мыслителей Нового времени и эпохи Просвещения характеризуют как предсоциологию.

Другие исследователи считают, что на роль «начала социологии» вполне могут претендовать идеи французских авторов эпохи Просвещения. Известный французский социолог середины и второй половины XX в. Р. Арон относит к числу основателей социологии французского мыслителя периода Просвещения Ш.Л. Монтескье. Не случайно первую главу своей фундаментальной монографии «Этапы развития социологической мысли» он посвящает анализу творчества Монтескье, называя его основоположником социологической науки, и лишь во второй главе обращается к рассмотрению взглядов социолога, которого большинство исследователей считают ее подлинным основателем, – французского мыслителя Конта.

Мы присоединяемся к этой позиции большинства, но, прежде чем ее обосновать, выскажем соображение, что если и существует необходимость поиска «доконтовского» основателя социологии, то больше всего, как нам кажется, мог бы претендовать на эту роль еще один французский мыслитель – К.А. де Сен-Симон. Намечается своеобразный, но очень заметный глубокий французский «след» в основании социологической науки (Монтескье, Сен-Симон, Конт).

Почему именно Сен-Симон? Дело не только в том, что его личное идейное влияние на Конта было неоспоримым, особенно в период с 1817 по 1824 г., когда последний служил у Сен-Симона секретарем и тщательнейшим образом изучал работы своего патрона. Главное заключается в том, что сами эти работы, в первую очередь книга Сен-Симона «Очерк науки о человеке» (1813), во многом предварили появление и путь развития социологической мысли. Так, французский мыслитель писал, что до сих пор наука о человеке была гадательной, ее же надо возвести в степень наук, основанных на наблюдении. Сен-Симон считал необходимым «сообщить науке о человеке позитивный характер, основывая ее на наблюдениях и разрабатывая методы, употребляемые в других отраслях физики». В противовес спекулятивным философским построениям он предлагал заняться «установлением последовательных рядов фактов, будучи убежден, что это единственно прочная часть наших знаний».

В связи со сказанным следует признать, что работы французского мыслителя необходимо рассматривать не только как непосредственную теоретическую предпосылку социологии, но и как идейное основание ведущего социологического направления XIX в. – позитивизма. <…>

Уже было сказано, что нами будет рассматриваться в качестве исходной точки и нижней границы социологической науки творчество Конта. Почему? Подробный ответ на этот вопрос будет дан во второй главе при изучении его взглядов, но в самом общем плане здесь необходимо отметить следующее.

Конечно, очевидно для всех, что проблемы общественной жизни волновали тысячи мыслителей во все времена и эпохи, в том числе (а может быть, и в первую очередь, если говорить о Древности) Платона и Аристотеля. Трактат Платона «Государство» или труд Аристотеля «Политика» можно в известном отношении рассматривать как древние истоки, предысторию социологии. Однако с таким же успехом к истокам социологии нужно было бы относить гигантское количество работ об обществе, написанных после великих греков. Речь же идет в нашем случае о конституировании совершенно особой науки об обществе, а не просто о рассмотрении актуальных социальных проблем.

В этом плане понятно, что термин «социология» гораздо моложе, чем сама наука (точнее говоря, науки, ибо их много – история, философия, экономика и т.д.) об обществе. Здесь также необходимо отметить, что элементы социологического знания постепенно накапливались в целом ряде общественных наук, к числу которых, помимо названных, следует отнести теорию государства, правоведение, философию истории и др. Каждая из них сыграла свою, притом немалую, роль в появлении новой науки об обществе – социологии.

К вопросу о соотношении понятий «развитие», «эволюция», «прогресс». (Цит. по: Извеков А. Конфликт современной культуры и цивилизации. – СПб., 2002. – с.60 – 62).

Э. Мур проводит детальный анализ понятия эволюционизма как такового и в то же время рассматривает, насколько оно приложимо в этике. Он считает, что мода на эволюционизм возникла только с того времени, когда стало широко известным исследование Дарвина о происхождении видов. Но это повальное увлечение теорией эволюционизма вредно, ибо ведет к ложным выводам, особенно в случаях, когда речь идет об этике. «Выживание сильнейшего не означает, как кто-то может подумать, что выживает тот, кто лучше приспособлен к достижению хороших целей, — пишет Мур, критикуя Спенсера. — Этот термин в конечном счете просто означает “выживание особей, наилучшим образом приспособленных к выживанию”, и ценность его в том, что он устанавливает, какие причины вызывают определенные биологические явления. Являются они добром или злом — судить об этом данная теория не претендует». Однако, по словам Мура, Спенсер утверждает, хотя и не вполне последовательно, совсем иное, и по крайней мере он идентифицирует получение этической санкции с большим развитием. «Мы не можем признать окончательной точкой зрения Спенсера тезис, согласно которому “лучшее” означает лишь “более развитое”, или даже тезис, согласно которому “более развитое” является поэтому “лучшим”, — продолжает Э. Мур. — Но мы имеем право утверждать, что эти точки зрения <...> оказали влияние на его позицию».

Мур, проанализировав выводы Спенсера, заметил, что последний искал опоры в ведущих «моральных идеях» человечества для доказательства своего этического суждения. Но Спенсер не заметил при этом, что оно превращается в суждение, согласно которому жизнь является благом или злом, смотря по тому, приносит она с собою или не приносит избыток приятного чувствования. «Следовательно, — пишет Мур, — Спенсер здесь выступает не как эволюционист, а как этический гедонист. Поведение не является лучшим, потому что оно более развитое. Степень эволюции может, самое большее, быть показателем этической ценности, причем она будет им тогда, если нам удастся доказать одно из труднейших для доказательства обобщений, согласно которому только то, что более развито, всегда, вообще говоря, является более приятным».

Здесь будет уместно привести другие суждения Спенсера, косвенно свидетельствующие в пользу выводов Мура. Спенсер пишет: «Кроме той истины, что прежде чем явится возможность существования альтруистических удовольствий, должны иметься налицо те эгоистические удовольствия, из сочувствия с которыми они возникают, мы должны признать здесь еще и ту истину, что для получения наибольшей суммы альтруистических удовольствий должна существовать еще большая сумма эгоистических удовольствий.» В этом определении возможности проявления альтруистических удовольствий перечеркивается само понятие альтруизма, данное в работах О. Конта как бескорыстное служение другим людям. Сочетание «альтруистические удовольствия» само по себе наводит на мысль, что там куда-то надо вставить слово «гедонизм».

Следует отметить, что Спенсер не первый, кто отстаивал такую точку зрения. Основоположником ее можно назвать создателя теории утилитаризма И. Бентама. Здесь уместно вспомнить, как он определял понятие «аскетизм». Людей, принимающих принцип аскетизма, Бентам делил на два класса. Первые движимы надеждой, вторые — страхом. В данном случае имеются в виду надежда — «пища философской гордости» — на почести и репутацию и страх как ожидание страдания, порожденное суеверной фантазией, неотвратимостью неведомого будущего и наказания, которое оно несет. По Бентаму, такой аскетизм вреден, ибо не приносит пользы обществу, так как сводится им либо к своего рода общественно бесполезному удовольствию, либо к страху, а значит, страданию, то есть опять же к лишению удовольствия.

Спенсер, принимая, вслед за Бентамом пользу и удовольствие в качестве важнейших этических критериев, развивает утилитарианистскую концепцию, применив ее в своей теории социальной эволюции. При этом он «наследует» спорные моменты в идеях Бентама и качественно еще более их усложняет. Основным законом общественного и всякого вообще прогресса выставляется принцип действующей силы, производящей более одного действия. Это ведет к усложнению органического и неорганического мира. Здесь, в принципе, нечего возразить до тех пор, пока такому усложнению не приписывается положительная нравственная оценка. Однако утверждается не только это, но и наличие эволюции самой нравственности. Спенсер считает, что удовольствие есть конечная нравственная цель, неискоренимый основной элемент поведения, составляющий «необходимую форму нравственной интуиции». В таком случае он приходит к следующим заключениям: 1) производство может быть осуществлено только в сотрудничестве, а возможность сотрудничества сама по себе, как определенная ступень в развитии поведения, — уже свидетельство прогресса поведения; 2) критерий оценки нравственного прогресса — сумма конечных удовольствий, полученных обществом. Спенсер не сомневается, что эволюция техники и производства увеличивает такое удовольствие, а значит, прогрессирует и этика.

К вопросу об отчуждении труда по К. Марксу. (Цит. по: Немировская Л. Философия. – М., 1995. – с.133 – 134).

Маркс был теоретиком политической экономии, которую он построил на принципе соединения фейербаховского гуманизма с критическим социальным анализом. Достаточной иллюстрацией этому является его работа «Экономическо-фило-софские рукописи 1844 г.» Основная цель работы – идея отчуждения человека в обществе частной собственности и преодоления отчуждения в коммунистическом будущем.

В чем состояла эта концепция отчуждения? Прежде всего Маркс показал сущность отчужденного труда, когда труд подневольный не приносит ни физического, ни нравственного удовлетворения, поскольку это труд не на себя, а на хозяина. Результаты такого труда принадлежат не работнику, они для него (как и сам труд) как бы чуждые, посторонние. Труд для рабочего – только средство жизни, но не сама жизнь. Это первое.

Второе: у рабочего нет выбора – работать или не работать. Он должен работать, чтобы жить. Но это – не удовлетворение потребности в труде, а лишь средство для удовлетворения других потребностей. Поэтому человек ищет пути своей жизненной реализации не в труде, а вне его. Чаще всего это примитивно – животные потребности – еда, питье, украшение жилища или самого себя. Труд же из функции возвышения человека переходит в функцию его унижения.

В-третьих, отчужденный труд превращает человека в механизм. Человек, занятый таким трудом, не может быть свободным и ответственным человеком, это раб производства, «винтик» его. Как могут такие люди относиться друг к другу? Отношения между ними – это не отношения между свободными людьми, а отношения чужих, враждебных друг другу механизмов.

В этой марксовой схеме отчуждение труда занимает основное место. Оно порождает все другие формы отчуждения в обществе: политическое, правовое, экономическое, нравственное.

Отчуждение труда у Маркса напрямую связано с существованием частной собственности. В частной собственности Маркс усмотрел ключ к пониманию всей социальной жизни. Изменения в которой связывал с ее отменой.

Концепция Маркса проста и рецепты кажутся самоочевидными. Идея построена на гуманистическом пафосе и коммунистическом энтузиазме. Рассмотрим ее с позиции современного опыта.

Уничтожение частной собственности (в нашей стране) привело ли к ликвидации отчуждения человека? Очевидно, что это породило как раз обратное: устранило заинтересованность в труде, обезличило труд еще больше, превратило работника (в условиях государственного плана и коллективной безответственности) в безучастного наемного исполнителя, получателя фиксированной зарплаты за отработанное время, без учета количества и качества труда. Произошло уравнивание и труда, и работников. Все это привело на практике к деградации производства, труда и самого работника. Основная причина такого исхода – отсутствие экономических стимулов, однообразие и производства и самого труда. Однообразие экономического развития сопровождалось доктринерством в политике, праве, науке, культуре, что и привело к застою во всех структурах общественного состояния.

Значит ли это, что проблемы отчуждения как важнейшей философской проблемы не существует? Конечно, нет. И разработки Маркса в этой области играют в современной философии немаловажную роль. Они легли в основу современной «критической теории» философов франкфуртской школы (Маркузе, Адорно, Хоркхаймера и Др.), которые назвали свою концепцию неомарксизмом.

К вопросу о социальном действии по М. Веберу (Цит. по: Немецкая социология// Под. ред. Р.П. Шпаковой. – СПб., 2003. – с. 158).

Критерием выделения типов социального действия является рациональность, точнее, ее мера. Вебер использует ее здесь в методологическом значении. С ее помощью и на ее основе строится типология социальных действий, критерием выделения каждого из типов выступает рациональность. Градация идет по степени реальной осмысленности действия с точки зрения расчета целей и средств. Таких типов четыре.

1. Целерациональное действие заключает самую высокую степень рациональности действия. Цель, средства и нормы в нем взаимно оптимальны и соотнесены друг с другом. Наиболее показательным примером целерационального действия является действие в сфере капиталистической экономики.

2. Ценностно-рациональное действие связано с усилением давления норм, например убеждений. Капиталист, отчисляющий деньги на благотворительность, церковь, тратящий их на игру в карты и т. п., а не вкладывающий их в производство с целью достижения дальнейшего успеха, ведет себя в соответствии с этим типом социального действия.

3..Традиционное действие Вебер рассматривает по аналогии с «тупым пребыванием» в рутинных обстоятельствах. Это действие – по трафарету, по привычке, по традиционному установлению. Осмысление такого «пребывания» возможно в двух случаях: как прорыв традиционности и как сознательное его оправдание о целью прагматического использования.

4. Аффективное действие также имеет свою цель, в понимании которой доминируют эмоции, порывы и т. п. Цель и средства не соответствуют друг другу и часто вступают в противоречие. Пример – поведение футбольных болельщиков. Это действие характеризуется самым низшим уровнем рациональности в нем.

Возможность использования категории «социальное действие» в науке выдвигает четкое требование: она должна быть обобщающей абстракцией. Образование типологии социальных действий есть первый шаг на этом пути. Вебер определяет социальное действие как обобщенную среднюю величину массового, например группового, поведения и его мотивов.

К вопросу о социологии самоубийств Э. Дюркгейма (Цит. по Гофман А. Социология Э. Дюркгейма// Э. Дюркгейм. Социология. – М., 1995. – с.335 – 336).

Исследование Дюркгейма «Самоубийство» (1897), в отличие от остальных его исследований, основано на анализе статистического материала, характеризующего динамику самоубийств в различных европейских странах. Автор решительно отвергает попытки объяснения исследуемого явления внесоциальными факторами: психологическими, психопатологическими, климатическими, сезонными и т. п. Только социология способна объяснить различия в количестве самоубийств, наблюдаемые в разных странах и в разные периоды. Прослеживая связь самоубийств с принадлежностью к определенным социальным группам, Дюркгейм устанавливает зависимость числа самоубийств от степени ценностно-нормативной интеграции общества (группы). Он выделяет три основных типа самоубийства, обусловленных различной силой влияния социальных норм на индивида: эгоистическое, альтруистское и анемическое. (Дюркгейм указывает и на четвертый тип самоубийства — фаталистский, который должен служить симметричным антиподом анемического самоубийства, но не рассматривает его вследствие его незначительной распространенности). Эгоистическое самоубийство имеет место в случае слабого воздействия социальных (групповых) норм на индивида, остающегося наедине с самим собой и утрачивающего в результате смысл жизни. Альтруистское самоубийство, наоборот, вызывается полным поглощением обществом индивида, отдающего ради него свою жизнь, т. е. видящего ее смысл вне ее самой. Наконец, аномическое самоубийство обусловлено состоянием аномии в обществе, когда социальные нормы не просто слабо влияют на индивидов (как при эгоистическом самоубийстве), а вообще практически отсутствуют, когда в обществе наблюдается нормативный вакуум, то есть аномия. Человеческие потребности и желания, согласно Дюркгейму, безграничны по своей природе. Возможности их удовлетворения неизбежно ограничены, и отсутствие эффективных норм, регулирующих и обуздывающих человеческие аппетиты, делает индивидов несчастными и толкает их к самоубийству. Понятие аномии получает в «Самоубийстве» дальнейшее развитие и углубленную разработку.

Как и в других своих исследованиях, Дюркгейм связывает изучаемое им явление со степенью и типом социальной сплоченности. Исходя из гипотезы о том, что степень сплоченности в различных религиозных общинах различна, он прослеживает связь между конфессиональной принадлежностью и уровнем эгоистических самоубийств, сравнивая статистику самоубийств у протестантов, католиков и иудаистов. Последующий анализ, проведенный, в частности, его учеником и последователем Морисом Хальбваксом, показал, что, выделив фактор конфессиональной принадлежности, Дюркгейм оставил без внимания некоторые другие факторы, которые могли быть более значимыми. Так, объясняя больший процент самоубийств у протестантов в сравнении с католиками их более слабой интегрированностью в религиозной общине, он не учел тот факт, что исследуемые протестанты проживали преимущественно в городах, тогда как среди католиков значительно выше был процент сельского населения. Таким образом, в данном случае фактор проживания в городе мог более существенно влиять на рост самоубийств в соответствующей совокупности, чем фактор конфессиональной принадлежности (число самоубийств в городах, как правило, выше числа самоубийств в сельской местности независимо от конфессии).

Несмотря на то, что впоследствии исследование Дюркгейма подвергалось критике с различных точек зрения, оно единодушно признается одним из выдающихся достижений не только в изучении самоубийства, но и в социологии в целом.