Self-4.3 Сартр

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ БЫТИЕ КАК «НИЧТО» (Ж.-П. САРТР)

Т. А. Кузьмина

Сартровская версия экзистенциализма, этой самой популярной на Западе философской концепции, имевшей огромный социальноморальный резонанс, обладает рядом особенностей. Никто, пожалуй, из современных экзистенциалистов не выразил столь решительно и безапелляционно основной смысл этой философии, как Сартр. Человек — это ничто, у человека нет «природы» — эти слова стали почти крылатыми, их можно встретить не только в философских трактатах, но и в широкой публицистической и даже художественной литературе (чему в немалой степени способствовало и творчество самих экзистенциалистов, не чуждавшихся публицистики и писательской деятельности). За экзистенциализмом утвердилась репутация современной буржуазной философии человека. И это в значительной мере верно. Тема человеческого бытия и его специфики — одна из центральных в этой философии. Согласно экзистенциализму, человеческая реальность являетсясовершенноуникальнойвмире,несопоставимойнискакимдругимвидомсущего. Человеческую реальность нельзя понять, обратившись к каким бы то ни было мировым процессам и объектам, никакие аналогии здесь невозможны. Со свойственным ему максимализмом Сартр заявляет, что возникновение человеческой реальности есть «абсолютное событие», к которому не применимы никакие генетически-каузальные объяснения. Отсюда одна из первых конкретизаций весьма многозначного положения «человек — это ничто»: ничто в мире не может стать причиной человеческого бытия, невозможно провести никакой непрерывной эволюционно-исторической линии постепенного превращения нечеловеческого мира в человеческую реальность, человеческое бытие — это и есть как раз прерывание непрерывности и взаимосвязанности мировых процессов (человек — это «дыра в недрах Бытия») и совершенно иной способ детерминации (человеческая реальность всегда есть «избегание каузального порядка мира»).

Абсолютизация специфики человеческого бытия, свойственная экзистенциализму в целом, особенно характерна для сартровской концепции. Сартр неустанно подчеркивает отличие человеческого бытия от любых видов сущего, его «инакость». Осознание своей уникальности в этом смысле есть, по Сартру, основной смысловой и конституирующий момент человеческой реальности как таковой. Поэтому ее первое определение и основная структура, «начало» собственно человеческого — это интуитивно-очевидное и аподик- тически-достоверное понимание и переживание того, что человеческое бытие не есть объект наряду с другими объектами (подобно тому как первая и основная характеристика сознания, по Сартру, состоит в том, что оно не вещь, не предмет). Эта исходная базовая интуиция человека о самом себе конкретизируется далее в терминах, также весьма характерных для философии Сартра. Речь идет о таких понятиях, как «негативность», «отрицание», «неантизация» и т. п. Смысл этих терминов-понятий в конечном итоге в том, чтобы подчеркнуть не только отличие человеческого бытия от всего остального мира, но и непризнание за последним каких бы то ни было притязаний обосновать, обусловить, подчинить, направить, определить, сформировать собственно человеческое бытие. Человеческая реальность определяет саму себя целиком, и ее единственная «зависимость» от мира состоит только в том, чтобы быть отличным от мира, не быть вещью, не быть объектом. Отрицание в описаниях специфики человеческой реальности присутствует в сартровской философии не только при сопоставлении человека с миром, но и тогда, когда Сартр обращается к рассмотрению продуктов и результатов человеческой деятельности. Суть человека никогда не равна результату его деятельности, никакой совокупный продукт человеческой жизни не выражает адекватно человеческое бытие. Поэтому, согласно Сартру, человеческое бытие никогда «не есть то, что оно есть, и есть то, что оно не есть». Человеческое бытие, таким образом, неопределимо. Нет такого предмета или процесса в

1

мире, указав на который можно былобы сказать, что это — человеческое бытие. Последнее

— ничто, стало быть, и в том смысле, что ничто не сообразно человеку в мире, как и сам человек ни к чему не может быть сведен в мире и ничем не может быть объяснен. Ничто нечеловеческое не властно над человеческим, человек — causa sui, причина самого себя, это, наконец, свобода. Свобода, это одно из важнейших экзистенциалистских понятий, также характеризуется Сартром в негативных терминах. Это всегда свобода «от» — от мира, от общества, от других людей и даже самого себя (никакой поступок, согласно Сартру,непредопределяетдальнейшегоповедения,прошлоевлюбойформеневластнонад человеком). Свобода и ничто выступают в сартровской философии, по сути дела, как коррелятивные термины: человек свободен именно потому, что у него нет «природы», которая бы могла предопределить его к определенному способу поведения и жизнедеятельности. Только от самого человека зависит то, каким он будет (какое «что» родится из «ничто») и каков будет мир, в котором в этом случае ему приведется жить. Таков основной смысл знаменитого сартровского тезиса: существованиепредшествует сущности. У человека, стало быть, нет сущности как чего-то предданного, предопределенного, заданного извне. Сам Сартр склонен трактовать эти свои положения как утверждение гуманизма. Действительно, человеческая позиция и человеческое действие оцениваются как будто бы очень высоко: человек, по Сартру, «несет на себе всю тяжесть мира»и только от него зависит тот мир, в котором он хочет жить. Однако Сартра мало заботит, каким конкретно является тот образ мира, который люди выбирают. Для него важно лишь подчеркнуть, что все зависит от человека, от его свободного выбора и действия. Человеческая истина — это результат свободного выбора человека; истинно то, что выберут сами люди. Ни по каким критериям невозможно оценить и сопоставить различные выборы (ибо они совершены свободно), здесь невозможна никакая иерархия и градация (как невозможна и никакая иерархия ценностей, причинно объясняемое предпочтение какой-либо системы ценностей, также свободно выбираемых). Подобные положения чреваты той типичной для экзистенциализма неопределенностью, которая может обернуться прямым отрицанием гуманистического характера этой философии, провозглашенного Сартром. В самом деле, отрицаются всякие критерии различения истинного и неистинного, гуманистического и антигуманистического, кроме «искренности» свободного выбора. Впрочем, и сам Сартр понимает двусмысленность провозглашенных принципов, однако логика занятой позиции заставляет признать, что если вдруг завтра люди решат выбрать. . . фашизм, то последний и станет на время человеческой истиной. Сам этот выбор для Сартра лично неприемлем, он — безусловный противник фашизма, участник французского Сопротивления. Сартру остается только добавить, что в таком случае люди не только будут нести полную ответственность за подобный выбор, но и на себе непосредственно почувствуют все его последствия (последнее, однако, идет вразрез с общей логикой этой философии, согласно которой никакой результат не может ни оправдать, ни обосновать правомерность или ошибочность выбора). Итак, согласно экзистенциализму и концепции Сартра в том числе, человек прежде всего свободен. Человеческая природа, считает Сартр, ни добра, ни зла, она прежде всего свободна. В раскрытии и утверждении этой истины экзистенциалисты видят основную задачу своей философии. Человек может и должен полагаться только на себя, не уповая ни на какие внешние указания, идущие от истории, социальных институтов, моральнокультурных установлений, каких бы то ни было авторитетов и т. п.

Более того, предполагается даже сознательная отстраненность от каких бы то ни было извне данных целеуказаний. Человек выбирает сам, один, полностью принимая на себя все возможные последствия своего деяния, не имея надежной опоры ни вне, ни внутри себя (ибо нет, как мы видели, никакой предданной человеческой «природы»). Человеческое бытие есть «ничто» и само рождает себя из «ничто» (ибо ему ничего не предшествует, его возникновение— «абсолютное событие»). Поэтому основное переживание человека, его наиболеесокровенныйэкзистенциальный опыт — это опытничто или, что в данном случае

2

одно и то же, опыт свободы. Понятно, что оборотной стороной этого опыта является чувство тревоги. Человек, говорит Сартр, страшится своей безосновной свободы, он боится быть единственным источником ценностей, ему тяжко вынести все бремя ответственности («нести на себе всю тяжесть мира»), он пытается «списать» свои действия на якобы не зависящие от него объективные причины, пытается скрыться за какой-нибудь маской (социальной«ролью»,например).Таково «неподлинное», «неаутентичное»существование. Но и в этом случае любая маска, любая роль — результат в конечном итоге свободного выбора. Человек поистине, согласно Сартру, «осужден быть свободным». У человека нет иного выхода, кроме утверждения своей «человеческой» истины, кроме мужественного противостояния «нечеловеческому» миру. В одном из интервью Сартр заявил, что на первом месте среди различных неотъемлемых свобод, включая сюда и политическую свободу, должно стоять «метафизическое освобождение» человека, а именно ясное и полное осознание того факта, что человек — свободен, что собственно человеческое бытие и свобода — это одно и то же. Экзистенциалистскую доктрину иногда называют современным вариантом стоицизма. Действительно, противостояние «нечеловеческому» миру, действие на свой страх и риск, причем действие «без надежды на успех» (делай то, что считаешь нужным, говорит С. де Бовуар, комментируя сартровские положения, а «там будь, что будет»), отказ «списывать»на внешние обстоятельства собственные беды, акцент на внутренней убежденности — все это сродни стоическому мировосприятию. Однако имеются и существенные отличия. Что касается сартровского варианта экзистенциализма, то эти отличияопределяются достаточно сильным негативистским пафосом. В сартровской философии не только отсутствует мотив «безразличия» к судьбе и ее принятия, но, напротив, всячески подчеркивается, как ни у какого другого экзистенциалистского мыслителя, момент ее «неантизации», ниспровержения, преодоления, утверждения, «несмотря ни на что», личной человеческой позиции, причем активной и деятельной. Этот «активизм» находит свое завершение в известном сартровском положении о том, что человек должен действовать так, как будто ему надлежит заменить собой недостающего бога. Однако, по Сартру, это не значит, что человек действительно занимает место бога или что он сам является богом. Человек — это только стремление стать богом. Человеку, как разъясняет С. де Бовуар, не дано стать богом, но ему и «не позволено» не стремиться стать богом, нет, короче, человека без этого стремления стать богом". Данные положения — еще одна конкретизация основного понятийного узла сартровской концепции, о котором говорилось выше: о неразрывной и коррелятивной связи свободы и «ничто». В данном случаеСартрподчеркиваетздесьполнуюсамодетерминациючеловекавлюбомконкретном деянии: во-первых, ничто «нечеловеческое» не может воздействовать на человеческое на манер определяющей причины, а во-вторых, никакой опредмеченный и объективированныйпродукт человеческой деятельностинеможет служить основаниемдля последующего акта (человек свободен в каждом своем поступке, прошлое в этом смысле мертво). Человеческое, таким образом, по Сартру, это как бы двойственная и в то же время постоянная «неантизация» — и мира, и самого себя в каждом достигнутом результате. Человеческая реальность есть постоянный отход от самого себя, постоянный выход за пределы наличного, вечное «трансцендирование». Понятие трансценденции, одно из центральных в экзистенциализме, у Сартра содержит в себе прежде всего момент отрицания, на что со всей определенностью указывает и он сам. По его мнению, хайдеггеровские характеристики человеческого бытия (как-то: «бытие далей», «возможность», «бытие-в-мире» и т. п.) недостаточно точны, ибо скрывают этот весьма важный момент негации. Не быть тем, что есть, и быть тем, что не есть, — таков удел человека. Только на этом основании человеку и отказано быть богом, быть полнотой и самодостаточностью, его бытие — «вечная отсрочка», а бог — это исчезновение человека, растворениееговсамотождественнойисамодостаточнойреальности.АтеизмСартра— это выражение мирочувствования человека, обреченного на беспрерывное ниспровержение всех и вся, это вечный бунт против любой позитивности, отчаянное утверждение и

3

культивирование своей «страсти» быть богом и столь же отчаянное признание «бесполезности»этойстрасти.Стоицизмздесь — воткрытоми доконцапоследовательном принятии этого удела. Как справедливо заметил по этому поводу Э. Мунье, сартровская позиция — это в конечном итоге выражение утраты всех «брачных уз» с жизнью. Нельзя не отметить и весьма сильную тенденцию «разоблачительства» в сартровской учении. Речь идет о постоянной проверке и самопроверке человека на искренность и разоблачении любых форм «дурной веры» (т. е. попытки замаскировать основную и кардинальную истину,чтокаждыйактчеловекаестьрезультат егосвободноговыбора,чтоонбезусловный автор любого своего деяния). Сартр постоянно подчеркивает в связи с этим, что человек всегда знает, чего он хочет и чего добивается, он в этом смысле полностью сознателен (поэтомунет ни одногоневинногоребенкаи дажеистерика, по Сартру, всегдазакатывается сознательно). По этой причине Сартр критически относился к фрейдовской идее бессознательного, хотя в целом он и оценивал психоанализ достаточно высоко. Во фрейдовском учении он видит все ту же попытку списать свободное (и потому полностью вменяемое)поведениечеловекананечтоотчеловеканезависящееитемсамымснятьснего всякую ответственность. Критика психоаналитической идеи бессознательного — частный случай общей установки Сартра на ниспровержение всех «объяснительных идолов эпохи» , и в первую очередь науки. Последняя обвиняется в том, что предлагает «извинительное поведение», т. е. опять-таки оправдывает человека чем-то ему предданным, от него не зависящим и, стало быть, отменяющим его свободу, авторство и ответственность. Запрет налюбуюапелляциюк«нечеловеческому»авторитету,будьтоавторитеткакого-либолица, истории, культуры, науки, общества, морали и т. п., — характерная черта сартровской философии, как, впрочем, и экзистенциализма в целом. Но, как и в других пунктах экзистенциалистского учения, сартровский вариант и в данном случае отличается большей категоричностью. Сартр не приемлет ни хайдеггеровское «бытие-с» другими {«друг о й — это ад», по формулировке Сартра), ни ясперсовские «шифры»трансцендентного, эти знаки надчеловеческого абсолюта, ни какие бы то ни было теологические концепты Г. Марселя. Человек всегда решает один, полагаясь лишь на свои внутренние императивы 16. Никто не уделил так много внимания (и в своем философском и литературном творчестве) критике социальных институтов, как Сартр. Любое социальное установление, по Сартру, — это всегда посягание на человека, любая норма — нивелировка личности, любой институт — косность и подавление. Если использовать здесь название одной из пьес Сартра, то можно выразить его отношение следующим образом: у социальных институтов всегда «грязные руки». Подлинно человеческим может быть лишь спонтанный и немотивированный протест против всякой социальности, причем протест одноактный, разовый, не выливающийся ни в какое организованное движение, партию и не связанный никакой программой и уставом. Не случайно Сартр оказывается одним из кумиров майского студенческого движения в 1968 г., протестовавшего не только против «обуржуазившейся» культуры,новзначительноймереипротивкультурывообще.Вовсякомслучае,бунтарскинигилистические и анархистские мотивы достаточно сильны в сартровском творчестве и составляют его отличительную особенность по сравнению, скажем, с концепциями Хайдеггера и Ясперса. В советской критической литературе неоднократно отмечалось, что экзистенциализм представляет собой своеобразную реакцию на положение человека в современном капиталистическом обществе с его тенденцией монополизации всех сфер жизни, в том числе и сферы духовной. Философия становится особенно чувствительной к определенного рода проблемам. Причина огромного влияния экзистенциализма и родственных ему направлений на Западе в его «обшей антиманипуляторской направленности», в выдвижении на первый план проблем личностного, индивидуального существования, утверждении автономии и самоценности свободногои самоответственного акта. Указанная проблематика требовала и своего теоретико-методологического оформления. Применительно к проблеме человека это означало прежде всего ее антинатуралистическую и антисубстанциалистскую трактовку, которая и выразилась в

4

ключевом сартровском термине — «ничто». Человеческое бытие как «ничто» в корне отлично не только от всякой материальной «вещности», но и от всякой идеальной определенности. Человеческое бытие, пишет Сартр, «никогда не дано и всегда спрашивается», оно— «вечная отсрочка». Ихотя человеческоебытие ни к чемунесводимо и неопределимо, оно, как мы видели, само определяет свой способ существования. Бытие человека настолько специфическая реальность, что по отношению к нему возможно, по Сартру, лишь такое «определение»: оно — «несубстанциальный абсолют». При нципиальная несубстанциальность человеческого бытия означает тем самым и его неустранимую индивидуальность, неповторимость, невозможность подвести его под некое общее основание или идею. «Бытие — это индивидуальное приключение». Безусловно, проблемы, поставленные экзистенциализмом, являются реальными и актуальными. Это относится и к критике им натурализма и субстанциализма, свойственного прежней философии, в том числе и классическому рационализму, полемика с которым образует постоянный внутренний фон экзистенциалистских размышлений. Но, поставив под сомнение многие прежние трактовки важнейших философских проблем, экзистенциализм не смог дать своего достаточно убедительного альтернативного решения. Практически все проблемы, затрагиваемые экзистенциализмом, рассматриваются лишь в плане индивидуального существования, когда решающим объявляется свободный, а, следовательно, неподсудный общему закону неповторимый единичный акт. Все это характерно и для сартровской концепции. Абсолютизация антинатуралистических и антисубстанциалистских установок оборачивается в сартровской философии в конечном итоге утратой содержательно-позитивных измерений человеческого бытия. И. хотя Сартр, провозглашая сущностью человеческого бытия ничто, не считает в то же время, что это «ничто» есть абсолютная пустота, тем не менее многие его положения находятся на грани неопределенностиидажедвусмысленности.Иначеибытьнеможет,ибосамо человеческое бытие, по Сартру, всегда находится «под вопросом», более того, человек — это «бесполезная страсть». Таков итог сартровских размышлений о человеке.

5