ПРЕДИСЛОВИЕ

Сегодня, в условиях социального обновления и перестройки, утверждения нового мышления, способного целостно охватить глобальные и общечеловеческие проблемы, обеспечить их гуманистическое решение, неизмеримо повышается роль философского познания как способа всестороннего охвата действительности, проникновения в ее глубинный смысл и суть. Соответственно уси­ливается интерес к философии со стороны самых широких слоев общества.

Но для того чтобы обрести способность к философскому познанию, к философствованию, недостаточно просто испытывать к нему интерес или даже любовь^. Важно, окунувшись в мир философской мысли, прочувствовать его своеобразие, особенности, стиль. Этот мир складывался, формировался и развивался в те­чение тысячелетий, он имеет свой специфический и довольно сложный язык, свою систему понятий, включает в себя великое множество разнообразных идей, выдвинутых мыслителями различ­ных эпох и народов.

Новичку весьма сложно сориентироваться в этом безбрежном мире. Ему нужно, как компас судну в открытом море, надежное «навигационное» средство, которое помогло бы ему при знаком­стве с философскими идеями не упустить из виду самое важное, существенное, чтобы разобраться в многообразии философских мнений, подходов и оценок.

Такую помощь и поддержку ему окажет прежде всего учебник «Введение в философию» (М., 1989. Ч. 1 и 2), где обстоятельно и последовательно раскрываются предназначение философии, исторические судьбы составляющих ее учений, структура и содержание философского знания, социальные функции и перспективы дальнейшего развития философской науки.

Предлагаемая книга — своеобразное приложение к этому учебнику. Ее основное предназначение — дать читателю возможность непосредственно познакомиться с классическими философскими текстами, углубить с их помощью свои воззрения на природу, общество, человека, закономерности их существования и развития.

Этим задачам и был подчинен отбор материала для книги. Однако с достаточной полнотой и наглядностью представить философскую мысль на всем протяжении ее исторического развития в сравнительно небольшом по объему издании оказалось непросто. Помимо всего прочего требовалось, чтобы представленные фрагменты отображали разнообразные подходы к предмету и назначению философии, к фундаментальным философским проблемам, чтобы они адекватно выражали взгляды соответствующих философов и при этом были доступными для понимания широкой читательской аудитории.

В предлагаемую вниманию читателя книгу не включены фраг­менты из философских трудов классиков марксизма — К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Все их философские произведения («Анти-Дюринг», «Диалектика природы», «Материализм и эмпи­риокритицизм», «Философские тетради» и многие другие) неодно­кратно издавались массовым тиражом, в том числе в виде хресто­матий и антологий по диалектическому и историческому мате­риализму, предназначенных для различных категорий читателей, в частности для студентов.

Книга состоит из двух частей. Первая из них под названием «Исходные философские проблемы, понятия и принципы» включает фрагменты из философских трудов, посвященных таким проблемам, как смысл и назначение философии, основные вехи ее истории, важнейшие характеристики бытия и познания, особенности философского метода.

Вторая часть книги носит название «Человек, общество, куль­тура». Она содержит фрагменты из философских трудов, посвя­щенных человеку и его месту в мире, смыслу и назначению его жизни, вопросам смерти и бессмертия. Много внимания уделено представлениям о фундаментальных проблемах социальной фи­лософии: чем определяется ход истории, каково соотношение исторической необходимости и сознательной деятельности людей, какую роль в историческом процессе играют личность и различные исторические общности и т. п. Большой раздел посвящен ана­лизу культуры и таких ее компонентов, как наука, искусство, нравственность, религия и др. Наконец, читатель найдет здесь вы­держки из тех философских работ, которые посвящены обсужде­нию глобальных проблем современности и путей их решения.

Конечно, далеко не все разделы и направления философского познания действительности представлены в книге с одинаковой полнотой и всесторонностью. Тем не менее редакция и состави­тели надеются, что она окажется полезной широкому кругу чита­телей, интересующихся философией, поможет им войти в мир фи­лософии и более уверенно ориентироваться в нем.

* * *

В предлагаемой читателю первой части антологии философских текстов представлены следующие мыслители разных эпох (их работы приводятся иногда полностью, но преимущественно в извлечениях):

Античная философия

Аристотель (384—322 до н. э.) Платон (428/427––348/347 до н.э.)

Зепон Элейский (ок. 490—

ок. 430 до н. э.) Цицерон (106––43 до н.э.)

Лукреций Кар (ок. 99—55 до

н. э.)

Средневековая философия

П. Абеляр (1079––1142) Фома Аквинский (1225/26––1274)

Августин (354—430)

Философия эпохи Возрождения

Д. Бруно (1548—1600) М. Монтень (1533—1592)

Философия эпохи научной революции (XVII век)

Ф. Бэкон (1561—1626) Г. В. Лейбниц (1646— 1716)

Т. Гоббс (1588 ––1679) Дж. Локк (1632—1704)

Р. Декарт (1596—1650) Б. Спиноза (1632—1677)

Философия эпохи Просвещения и немецкий классический идеализм (XVIII — начало XIX века)

Д. Беркли (1685—1753) И. Кант (1724—1804)

Г. В. Ф. Гегель (1770 ––1831) Э. Б. де Кондильяк (1715––1780)

К. А. Гельвеций (1715––1771) Ж. Ламетри (1709––1751)

И. В. Гёте (1749—1832) И. Г. Фихте (1762––1814)

Ф. Вольтер (1694—1778) Ф. Шеллинг (1775––1854)

П. Гольбах (1723––1789) Ф. Шлегель (1772––1829)

Д. Дидро (1713––1784) Д. Юм (1711––1776)

Западная и русская философия XIX века

М. А. Антонович (1835––1918) Г. В. Плеханов (1856––1918)

В. Г. Белинский (1811––1848) В С. Соловьев (1853—1900)

Л. Бюхнер (1824––1899) С Н. Трубецкой (1862—1905)

В. Виндельбанд (1848––1915) Н. Ф. Федоров (1828—1903)

А. И. Герцен (1812—1870) Л. Фейербах (1804—1872)

О. Конт (1798––1857) Н. Г. Чернышевский (1828—1889)

II. Л. Лавров (1823—1900) А. Шопенгауэр (1788—1860)

Ф. Ницше (1844––1900)

Философия XX века.

Г. Башляр (1884-1962) Б. Рассел (1872—1970)

Н. А. Бердяев (1874—1948) Г. Рейхенбах (1891—1953)

Л. фон Берталанфи (1901— 1972) П. А. Флоренский (1882—1943)

Х.-Г. Гадамер (р. 1900) 3. Фрейд (1856—1939)

В. Гейзенберг (1901-1976) М. Хайдеггер (1889—1976)

Э. Гуссерль (1859—1938) К. Э. Циолковский (1857––1935)

Р. Карнап (1891—1970) Л. И. Шестов (1866—1938)

Раздел первый.

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ И СМЫСЛ ФИЛОСОФИИ, ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ.

1. ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ И ЗАЧЕМ ОНА?

ПЛАТОН

...В род богов не позволено перейти никому, кто не был философом и не очистился до конца, – никому, кто не стремился к познанию. Потому-то, милые мои Симмий и Кебет, истинные философы гонят от себя все желания тела, крепятся и ни за что им не уступают, не боясь разорения и бедности, в отличие от большинства, которое корыстолюбиво, и хотя они, в отличие от властолюбивых и честолюбивых, не страшатся бесчестия и бесславия, доставляемых дурною жизнью, они от желаний воздерживаются.

– Так ведь иное было бы и недостойно их, Сократ!¹ – воскликнул Кебет.

– Да, недостойно, клянусь Зевсом. Кто заботится о своей душе, а не холит тело, тот расстается со всеми этими желаниями. Остальные идут, сами не зная куда, а они следуют своим путем:

в уверенности, что нельзя перечить философии и противиться освобождению и очищению, которые она несет, они идут за ней, куда бы она ни повела.

– Как это, Сократ?

– Сейчас объясню. Тем, кто стремится к познанию, хорошо известно вот что: когда философия принимает под опеку их душу, душа туго-натуго связана в теле и прилеплена к нему, она вынуждена рассматривать и постигать сущее не сама по себе, но через тело, словно бы через решетки тюрьмы, и погрязает, в глубочайшем невежестве. Видит философия и всю грозную силу этой тюрьмы: подчиняясь страстям, узник сам крепче любого блюстителя караулит собственную темницу. Да, стремящимся к познанию известно, в каком положении бывает их душа, когда философия берет ее под свое покровительство и с тихими увещаниями принимается освобождать, выявляя, до какой степени обман­чиво зрение, обманчив слух и остальные чувства, убеждая отда­ляться от них, не пользоваться их службою, насколько лишь это возможно, и советуя душе сосредоточиваться и собираться в себе самой, верить только себе, когда, сама в себе, она мыслит о том, что существует само по себе, и не считать истинным ничего из того, что она с помощью другого исследует из других вещей, иначе говоря, из ощутимых и видимых, ибо то, что видит душа, умопостигаемо и безвидно. Вот то освобождение, которому не счи­тает нужным противиться душа истинного философа, и потому она бежит от радостей, желаний, печалей и страхов, насколько это в ее силах, понимая, что, если кто сильно обрадован, или опечален, или испуган, или охвачен сильным желанием, он терпит только обычное зло, какого и мог бы ожидать,— например, заболевает или проматывается, потакая своим страстям,— но и самое вели­кое, самое крайнее из всех зол и даже не отдает себе в этом отчета.

— Какое же это зло, Сократ? — спросил Кебет.

— А вот какое: нет человека, чья душа, испытывая сильную радость или сильную печаль, не считала бы то, чем вызвано такое ее состояние, предельно ясным и предельно подлинным, хотя это и не так. Ты, я думаю, со мною согласишься, что, в первую оче­редь, это относится к вещам видимым.

— Охотно соглашусь.

— А согласишься ли ты, что именно в таком состоянии тело сковывает душу особенно крепко?

— То есть как?

— А вот как: у любой радости или печали есть как бы гвоздь, которым она пригвождает душу к телу, пронзает ее и делает как бы телесною, заставляя принимать за истину все, что скажет тело. А разделяя представления и вкусы тела, душа, мне кажется, неизбежно перенимает его правила и привычки, и уже никогда не прийти ей в Аид чистою — она всегда отходит, обремененная те­лом, и потому вскоре вновь попадает в иное тело и, точно посеянное зерно, пускает ростки. Так она лишается своей доли в общении с божественным, чистым и единообразным.

— Верно, Сократ, совершенно верно,— сказал Кебет.

— По этой как раз причине, Кебет, воздержаны и мужествен­ны те, кто достойным образом стремится к познанию, а вовсе не те, о которых любит говорить большинство. Или, может, ты иного мнения?

— Нет, что ты!

— Да, душа философа рассуждает примерно так, как мы гово­рили, и не думает, будто дело философии — освобождать ее, а она, когда это дело сделано, может снова предаться радостям и печа­лям и надеть прежние оковы, наподобие Пенелопы², без конца распускающей свою ткань. Внося во все успокоение, следуя ра­зуму и постоянно в нем пребывая, созерцая истинное, божествен­ное и непреложное и в нем обретая для себя пищу, душа полагает, что так именно должно жить, пока она жива, а после смерти отой­ти к тому, что ей сродни, и навсегда избавиться от человеческих бедствий. В завершение такой жизни, Симмий и Кебет, ей незачем бояться ничего дурного, незачем тревожиться, как бы при расста­вании с телом она не распалась, не рассеялась по ветру, не умча­лась неведомо куда, чтобы уже нигде больше и никак не существо­вать.

После этих слов Сократа наступило долгое молчание. Видно было, что и сам он размышляет над только что сказанным, и боль­шинство из нас тоже. Потом Кебет и Симмий о чем-то коротко перемолвились друг с другом. Сократ приметил это и спросил:

— Что такое? Вы, верно, считаете, что сказанного недоста­точно? Да, правда, остается еще немало сомнительных и слабых мест, если просмотреть все от начала до конца с нужным внима­нием. Конечно, если у вас на уме что-нибудь другое, я молчу. Но если вы в затруднении из-за этого, не стесняйтесь, откройте свои соображения, если они кажутся вам более убедительными, нако­нец, примите в свой разговор и меня, если находите, что с моею помощью дело пойдет лучше.

На это Симмий отозвался так:

— Я скажу тебе, Сократ, все как есть. Мы уже давно оба в смущении и всё только подталкиваем друг друга, чтобы тебя спро­сить, потому что очень хотим услышать, что ты ответишь, да боим­ся причинить тебе огорчение — как бы наши вопросы не были тебе в тягость из-за нынешней беды.

Платон. Федон / / Сочинения. В 3 т. М., 1970. Т. 2.

С. 48-51

...Человек должен постигать [ее] в соответствии с идеей, исхо­дящей от многих чувственных восприятии, но сводимой рассудком воедино. А это есть припоминание³ того, что некогда видела наша душа, когда она сопутствовала богу, свысока глядела на то, что мы теперь называем бытием, и поднималась до подлинного бытия. Поэтому по справедливости окрыляется только разум фи­лософа: у него всегда по мере его сил память обращена на то, чем божествен бог. Только человек, правильно пользующийся такими воспоминаниями, всегда посвящаемый в совершенные таинства, становится подлинно совершенным.

Платон. Федр / / Сочинения. В 3 т. М., 1970. Т. 2.

С. 185