6. Нагрузки на личность
Идентификация (согласие с общепринятыми моральными установлениями и готовность принимать их как личностно значимые смыслы) начинает даваться не каждому.
Здесь нам придется несколько сузить тему. Дело в том, что если обстоятельства, в которых находится психика, принадлежат культуре и цивилизации в целом, личностные смыслы сильно зависят от многочисленных и многообразных национальных и этнических традиций. Для их сравнительного анализа у нас нет ни возможностей, ни необходимости. Так что в своем изложении мы ограничимся теми условиями, которые присущи нашему отечеству и его модели социального развития, останавливаясь на общечеловеческой проблематике лишь настолько, насколько это будет необходимо.
7. В политических ориентациях
Большевизм есть типично русское порождение и как таковой немыслим вне русской истории и русской психологии. (Н. Устрялов) Россия в ХХ веке так резко ускорилась в своем историческом развитии, что начинать разговор о личностно значимых ценностях и смыслах индивидуальной жизни, не бросив взгляд на политику, было бы отступлением от темы. В своем изложении мы ограничимся советским периодом (дореволюционные порядки, безусловно, заслуживают внимания, но не настолько, чтобы отвлекаться от темы).
Первая Конституция РСФСР от 10 июля 1918 г. утверждала, что «Россия объявляется республикой Советов, Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам» (ст. 1). «Всероссийский Съезд Советов избирает В.Ц.И.К. в числе не свыше 200 человек» (ст. 28). «В период между Съездами высшей властью в Республике является Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет» (ст. 30). «О всех своих постановлениях и решениях Сов. Нар. Ком. немедленно сообщает В.Ц.И.К.» (ст. 39), «В.Ц.И.К. вправе отменить или приостановить всякое постановление и решение Сов. Нар. Ком.» (ст. 40). «В границах своего ведения Съезд Советов (областной, губернский, уездный, волостной) есть высшая в пределах данной территории власть» (ст. 56). Образно говоря, депутат был главнее чиновника. Намечалось, что свобода и инициатива трудовых масс станет реальным источником могущества государства и устойчивости общества. Однако дальнейший ход событий стал все больше уводить политику в другую сторону с большой скоростью — за 75 лет РСФСР еще четыре раза меняла Конституцию (темпы в истории немыслимые). Нам остается понять и установить, в чем состоял тренд изменений, в чьих интересах менялся Основной закон государства.
После образования СССР в 1924 г. РСФСР в 1925 г. приняла конституцию с учетом общих интересов страны, сохранив как текст, так и содержание. Значительно яснее проступают отличия от установок революции в третьей Конституции РСФСР 1937 года. К этому времени трудящиеся массы, которым народ уступил власть в 1917 году (И. Сталин не раз подчеркивал, что большевики отстаивают интересы не всего народа, а пролетариата, и если партия, выступающая от лица всего народа, одержит верх на выборах, «мы перейдем в оппозицию»), в свою очередь уступили власть коммунистической партии большевиков (ВКП(б). Партийные съезды взяли верх над съездами советов. Реальная власть перешла к сообществу людей, по конституции ей не обладающей (Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) был с точки зрения закона простым гражданином, не имевшим каких-либо государственных, политических, военных полномочий). Тем не менее указания партийного лидера административный аппарат выполнял быстро, без искажений и любой ценой. Соответственно урезаются полномочия Советов. На место ВЦИК, имевшего право на свободное в своей основе решение относительно действий правительства, приходит Президиум Верховного Совета РСФСР, который вправе отменять только постановления правительства «в случае их несоответствия закону» (ст. 33). На вопрос, кто это несоответствие обязан и может установить (не сами же депутаты), Конституция утверждает, «высший надзор за точным исполнением всеми Народными Комиссариатами и подведомственными им учреждениями… осуществляется через Прокурора РСФСР» (ст. 117). Суд как институт контроля за соблюдением законов системой не обозначен. И это еще одно отступление от революционной линии, если вспомнить наставления В.И. Ленина по этому вопросу.
«Надо помнить, что в отличие от административной власти прокурорский надзор никакой административной власти не имеет и никаким решающим голосом ни по одному административному вопросу не пользуется. Единственное право и обязанность прокурора передать дело на решение суда. Точно также неправильно говорить, что прокурор не имеет права опротестовывать решения местных органов власти» (письмо «т. Сталину «О двойном подчинении и законности». Полное собр. соч. в 50 т. Т.49).
Отступление достаточно решительное, так как партия делает прокуратуру инструментом своей власти, а это еще один шаг по тропе бюрократизации аппарата. «...Он хватает телефонную трубку и прокурору: — Прошу, – говорит, – арестовать Булкина. Он поднял руку районную инстанцию, на меня то есть. А тот спрашивает: на бюро, мол, разбирали? Нет? Тогда подождем...».
Остается предположить, почему партийный аппарат захотел стать бюрократической системой, отказавшись от привилегий безнаказанности (партийное взыскание могло уменьшить ответственность или даже освободить от наказания вопреки мнению В.И. Ленина, который призывал усиливать наказание вдвое за преступления, совершенные членами партии). Скорее всего, дело в психологии. Власть в неформальной среде требует постоянных усилий для сохранения своего статуса. Это утомительно. А система дает привилегии, которые подтверждать личными усилиями не нужно. Так что когда в 1978 г. четвертая по порядку Конституция РСФСР провозгласила партию «ядром… политической системы <…> определяет линию внешней и внутренней политики СССР» (ст. 6) (довольно странно, ведь это Конституция РСФСР), а трудовым коллективам разрешила лишь «участвовать в обсуждении и решении государственных и общественных дел» (ст. 8), оставив за профсоюзами и другими общественными организациями возможность действовать «в соответствии со своими уставными задачами… в управлении государственными и общественными делами» (ст. 7), нравы уже неотвратимо изменились. Партия как общественная сила уступила власть бюрократии, частично трансформировавшись в нее своим руководящим составом.
Точку поставила Конституция 1993 г. «Народ осуществляет свою власть… через органы государственной власти и местного самоуправления» (ст. 3). «Президент… определяет основные направления внешней и внутренней политики» (ст. 80)[1]. «Но чему тут удивляться? Таковы традиции верховной власти. Наша Москва – Третий Рим, но не Рим Италийский, а Византия. Тут вам не „Сенат и народ Рима“, а – „Государь и бояре“ и еще вернее – „Государь и личная канцелярия его Императорского Величества“, – вот что стояло и стоять, видимо, долго будет и на практике, и в сознании народном на самом острие российской „вертикали власти“». К этому мнению следует прислушаться всерьез, так как оно принадлежит не человеку со стороны, а министру культуры Российской Федерации, то есть свидетелю самой высшей меры компетенции, который, по его же словам, «немного зная изнутри работу Государственной Думы и других важных учреждений не тешу себя иллюзиями относительно эффективности российских демократических институтов и их идеальности».
Таким образом, власть переходила от народа к трудящимся, от них к партии, а от нее к бюрократии. И, скорее всего, не от того, что верхи ее вырывали из рук друг у друга (как нередко можно прочитать и услышать в политической публицистике), а потому, что такими были обстоятельства, обусловленные ожиданиями и возможностями как руководства, так и народа. Это вполне укладывается во внутреннюю логику власти как таковой. Как заметил К. Маркс, «бюрократия (в отличие от администрации – Б. А.), имеет в своем обладании государство, это есть ее частная собственность». Между обществом и администрацией стали накапливаться противоречия, в судьбе не только отдельных людей, но и национального характера в целом.
Застой (неизбежное следствие такой политики, когда мотивация достижений зависит от лояльности) перегораживает русло так называемой пассионарности масс. Та накапливает потенциальную энергию («народ устал от мира и хочет перемен»), время от времени прорываясь в тех или иных местах либо «русским бунтом бессмысленным и беспощадным», либо , как сформулировал А.Ф. Кони, «понятного стремления противостоять официальным лицам, злоупотребляющим своей властью, так и против самого правительства в форме революции, если правительство нарушает право, действительно принадлежащее народу». Но чаще всего отягощает личность, которая теряет интерес к мотивации достижения и переключается на ценности, продиктованные социальным отчуждением. Естественно, это ведет к оживлению не совсем конструктивного воображения, драматизации банальных конфликтов обыденной жизни и появлении психических отклонений самого разного толка.