учебный год 2023 / Жуков. Философия права (текст распознан)

им высокое качество товаров и высокий уровень стандартов жиз­ ни. В странах Запада есть общее понимание ценности труда, зави­ симости качества жизни от отношения к труду и его оплате. Спра­ ведливость формального равенства и имущественного неравенства в целом воспринимается не просто терпимо, а в качестве основы со­ циальной жизни. Буржуазная этика есть норма западной культуры, подчиняющей себе всех и каждого.

Буржуазная этика и представление о справедливости вырастают из дисциплины труда, оттуда же вырастают институты демократии. Есть непосредственная связь между качеством товаров, качеством жизни и ценностными установками, пониманием справедливости. Буржуазная этика, буржуазная справедливость породили высокое качество жизни, высокое качество товаров и услуг, а также - дисци­ плину и демократию. Народ, способный производить автомобили марки «Мерседес», демонстрирует общественную и государствен­ ную дисциплину такого же уровня. Культурное единство немецких буржуа и наемных работников обеспечивает не только прибыль, но и высокое качество жизни во всех ее сферах. В советские времена либералы-западники создали миф, согласно которому советский че­ ловек плохо работает, потому что ему мало платят. Заинтересуйте его материально, рассуждали они, и он вам покажет чудеса произво­ дительности труда. Здесь сказалась традиция, заложенная еще на­ роднической интеллигенцией, предложившей смотреть на русский народ как на земного бога («народобожество»), забывая его реаль­ ные качества и выдумывая те, которых у него никогда не было. Годы русского капитализма быстро разрушили мифологию советских за­ падников: оказалось, что нашему работнику сколько не плати, он работает как может, а не как надо. Появление капитализма в совре­ менной России породило не высокое качество жизни, а всеобщую деградацию в государственной и общественной жизни, во всех сфе­ рах хозяйства, в целом привело к резкому понижению норм и стан­ дартов национальной культуры. Современный русский капитализм, поражающий своей дикостью и бездарностью, есть оборотная сторо­ на нашей отечественной культуры труда. Наша интеллигенция (как либерально-западническая, так и консервативно-почвенническая) по давней русской традиции винит во всех бедах власть, требует по­ литических и экономических реформ, ожидая от них социального чуда. Она ведет себя как инфантильный ребенок, не желая посмо­ треть правде в глаза. За дискуссиями о политических реформах, о несправедливости проведенной приватизации, о нищете широких народных масс, о вопиющем социальном расслоении забывается простая, но очень тяжелая истина о низкой дисциплине (культуре) труда нашего народа. Низкая дисциплина труда - главный источ­ ник наших бед, начиная с государственного управления и заканчи­

330

вая сферой услуг. Справедливость нашей российской действитель­ ности состоит в том, что мы живем так, как работаем. Ссылки на то, что власть плохая, что она не способна организовать население, не может предложить ему достойные цели и ценности, совершенно не­ состоятельны. Власть порождена народом и его культурой, власть и народ в ценностном отношении - единое целое, власть - это и есть народ в его логически очищенном виде, власть - это проекция на­ родного сознания и подсознания. Политическая и экономическая трансформация России и переход ее на более высокий уровень не­ возможны без повышения культуры труда и формирования новой трудовой этики. Только новая культура труда способна создать бо­ лее высокие стандарты в политике, хозяйстве, сфере услуг и быту. Между качеством наших отечественных товаров и стандартами со­ временной российской жизни существует прямая связь.

Этика социализма. Социализм как система ценностей, как иде­ ология, как социальное движение появляется на Западе в качестве реакции на развитие капитализма. Сословный феодальный строй в большей или меньшей степени гарантировал большинству наро­ да социальные гарантии и стабильность. Капитализм, ломая много­ вековые социальные формы и выбивая трудящиеся массы из при­ вычных ниш, лишал их и гарантий, и стабильности. При всей своей прогрессивности новый буржуазный порядок формировался на основе жесточайшей эксплуатации трудящихся масс, подкреплен­ ной государственным насилием. Новая буржуазная власть, создавая благоприятные условия своего существования, никогда не останав­ ливалась перед большой кровью, если видела в этом необходимость. Материальные интересы и стремление к господству демонстриро­ вали грубые животные инстинкты буржуазии, прикрываемые по­ литической демагогией о суверенитете народа и равенстве прав. Буржуазная справедливость, баланс интересов, построенный на формальном равенстве и имущественном неравенстве, восприни­ мались трудящимся народом как обман, как глубочайшая неспра­ ведливость. Пролетарское понимание справедливости обосновал Маркс, связав теорию прибавочной стоимости с идеей классовой борьбы, установлением диктатуры пролетариата и построением коммунизма. Главное противоречие капитализма согласно его тео­ рии состоит в общественном характере производства и частнокапи­ талистическом способе его присвоения. Иначе говоря, несправед­ ливость капитализма в том, что создает материальные и духовные блага все общество, а пользуются ими единицы. Уже в «Манифе­ сте Коммунистической партии» (1848 г.), еще задолго до написа­ ния «Капитала» была сформулирована данная этическая максима. Многие критики Маркса обращали внимание на эту последователь­ ность: сначала формулируется ценностная установка о несправед­

331

ливости капитализма, выдвигается тезис, избираемый в качестве аксиомы, затем для него ищутся доказательства; факты, противо­ речащие выдвинутой аксиоме, во внимание не принимаются. Три тома «Капитала» - выдающийся труд по экономической теории, социологии, философии, истории, но его тенденциозность очевид­ на. Э. Бернштейн, входивший в ближний круг Маркса и Энгельса, указывал на методологическую противоречивость марксизма: в ка­ честве идеологии она отстаивает интересы рабочего движения, а как наука - подчинена познанию истины. Классовая борьба постоянно уводит социалистическую теорию от чистой науки и превращает ее в инструмент политики. Научный социализм не может в полной мере считаться наукой также потому, что в значительной мере опи­ рается не на факты действительности, а на идеал, который должен осуществиться в будущем. Теория социализма, включая в себя ги­ потезу об идеальном общественном строе, с неизбежностью приоб­ ретает черты утопии*. Иначе говоря, тезисы о несправедливости ка­ питализма и справедливости социализма носят у Маркса во многом умозрительный, ценностный, идеологический характер, в большей мере связаны с этическим идеалом, чем с действительностью. Да, на­ саждаемая буржуазная справедливость эпохи свободной конкурен­ ции вела к классовым боям. Пролетариат шел на баррикады, платил своей кровью за изменение социального порядка в свою пользу, за перераспределение материальных благ и улучшение своего имуще­ ственного положения. Вместе с тем классовые бои привели не к ги­ бели капитализма, не к ликвидации буржуазной справедливости и буржуазной культуры, а к ее укреплению и расширению. Пролета­ риат Запада, получив в XX в. социальные гарантии и улучшив свое материальное благополучие, вольно или невольно согласился с бур­ жуазной моделью справедливости (формальное равенство и иму­ щественное неравенство), поскольку она шла непосредственно от жизни и выражала ее требования. Жизнь сильнее любой идеологии.

В учении Маркса понятие справедливости имеет конкретно­ исторический, классовый характер и меряется в основном мате­ риальными условиями жизни людей (классов). Справедливость, полагает он, есть формализованное отражение экономических от­ ношений, она «представляет собой просто приложение морали к политической экономии». Всякое эксплуататорское общество считается несправедливым, появление подлинной справедливости связывается с исчезновением классов и государства и наступлением коммунизма. Коммунистическая формация имеет две фазы: соци­

* См.: Бернштейн Э. Условия возможности социализма и задачи социал-демократии. М„ 2011. С. 226-228; Его же. Возможен ли науч­ ный социализм? Ответ г. Плеханова. М., 1991. С. 28, 29, 37, 38.

332

ализма (переходный период) и коммунизма. В первой фазе, когда уровень производительных сил еще невысок, существуют матери­ альное неравенство (от каждого - по способностям, каждому - по труду) и формальное равенство. Во второй фазе, когда произво­ дительные силы станут гигантскими и «материальные и духовные блага польются полным потоком», будет реализовано материальное равенство (от каждого - по способностям, каждому - по потребно­ стям) и формальное равенство (хотя и без права). Единственным достоинством человека при социализме-коммунизме, определяю­ щим его положение в обществе и право на пользование обществен­ ным богатством, должна стать его социально-полезная деятельность («не трудящийся да не ест»).

В основу понимания справедливости Маркс положил произ­ водственные отношения, т.е. баланс интересов. «От каждого - по способностям, каждому - по труду» - это распределяющая справед­ ливость, обосновывающая имущественное неравенство. Казалось бы, распределяющая справедливость лежит в основе буржуазной экономики, но, с точки зрения Маркса, это не так. Буржуазный способ производства базируется на системе эксплуатации: проле­ тарий получает денежный эквивалент только своей рабочей силы, всю прибавочную стоимость присваивает капиталист. Если сле­ довать принципу распределяющей справедливости, вся вновь соз­ данная стоимость должна делиться в зависимости от вложенного труда, чего при капитализме, по Марксу, не происходит. Буржуа обогащается за счет рабочих, что нарушает распределяющую спра­ ведливость и в целом делает капиталистическое хозяйство неспра­ ведливым. Кроме того, принцип распределяющей справедливости страдает дефицитом гуманизма. Распределение материальных благ в зависимости от вложенного труда ведет к обогащению сильных и способных и обнищанию слабых и недостаточно способных, а по­ скольку любой человек, по Марксу - всегда ценность, люди должны быть равны и в материальном отношении тоже.

Такой высокий этический пафос марксизма, возможно, и вы­ зывает уважение, но демонстрирует отрыв от реальности. Мифоло­ гема коммунизма предполагает не реального, природного человека, а какого-то идеального, выдуманного, может быть, даже искусствен­ но выведенного где-нибудь в лаборатории Фауста («Фауст» Гете). Допустим, идея прибавочной стоимости верна, капиталист действи­ тельно присваивает всю новую стоимость и занимается эксплуата­ цией рабочих (с чем многие буржуазные экономисты не согласны). В данном случае, вопреки утверждению Маркса, мы все-таки имеем дело с разновидностью распределяющей справедливости, отвеча­ ющей природе человека. Частный капитал на Западе произрастал естественно, сам, от земли, никто насильно его не насаждал. Капи­

333

тализм и до настоящего времени обнаруживает огромный потенци­ ал, высокую устойчивость и динамизм. Допустим, капитализм - это система эксплуатации, т.е. система несправедливого обогащения од­ них за счет других, что очень может быть. Но из данного факта во­ все не следует, что ее можно и нужно ломать. Капитализм отражает общее несовершенство мира и человека, каков человек, какова его природа, таков и мир социальных отношений. Перефразируя Марк­ са, можно утверждать, что общественные отношения не могут быть выше природы человека. Не следует преувеличивать умственные и нравственные способности человека, не стоит заблуждаться от­ носительно его возможностей рационально организовать социаль­ ный мир. Как верно отмечали многочисленные критики социально­ го утопизма, любая попытка радикального изменения естественно сложившихся социальных отношений в угоду умозрительным кон­ струкциям, всякого рода теориям неизменно оборачивается наси­ лием, гражданской войной и большой кровью. Страны «реального социализма», обильно расплодившиеся в XX в., - показательный тому пример.

Бытует широко распространенное мнение, что советский строй при всех его недостатках был в целом справедлив, поскольку обе­ спечивал материальное равенство и широкие социальные гарантии. При этом отмечается, что тоталитаризм - случайный продукт со­ циалистического строительства, массовые репрессии - эксцесс, связанный с особенностями личности Сталина. Во-первых, совет­ ский тоталитаризм - никакая не случайность, а прямое следствие стремления подчинить экономику придуманным, взятым из головы идеологическим клише. Отмена частной собственности на средства производства была, по сути, попыткой изменить природу человека, его эгоистическое стремление стать собственником. Лишить кре­ стьянство земли (подавляющее большинство населения России на момент прихода к власти большевиков) и загнать его в колхозы оз­ начало объявить ему войну и держать его в страхе перед угрозой фи­ зической расправы. Только тоталитарная власть могла выполнить такую задачу. Партийная диктатура вырастала из необходимости экономического диктата. Во-вторых, справедливость советского строя - это миф, созданный партийными идеологами. Социаль­ ная справедливость в СССР - идеологема, в целом не находившая поддержки в широких слоях советского населения и воскресшая в 1990-е годы как народный миф на фоне дикого российского капи­ тализма. Данный миф - не объективное отражение советской дей­ ствительности, а грезы о несостоявшемся идеале. Так называемая социальная справедливость воспринималась населением на всех этапах советской власти как проявление несправедливости. Со­ ветская власть, заявив о материальном равенстве как своей цели,

334

с первых же своих шагов установила привилегии партийному и со­ ветскому аппарату. Для советского человека действительность как бы раздваивалась: в одной плоскости - хронические перебои с про­ довольствием, тотальный дефицит товаров, длинные очереди на бесплатное жилье (его можно было ждать 20-30 лет, за это время вырастало новое поколение, которое также должно было отстоять в очереди свои 20-30 лет), низкое качество медицинского и бытово­ го обслуживания, в другой - спецраспределители и спецпайки для номенклатуры, жилье и медицина более высокого качества, поездки за границу и т.п. На этом фоне идея социалистической справедли­ вости везде и всюду воспринималась в качестве лживой демагогии, призванной скрыть факт материального неравенства, повсеместно присутствовавший в СССР. Попасть в ряды партийной и советской номенклатуры было важнейшим стимулом для молодого поколе­ ния, поскольку только принадлежность к ней давала возможность приобрести материальное благополучие. С другой стороны, на­ саждение уравниловки, распределение материальных благ незави­ симо от вложенного труда и таланта, репрессии в отношении част­ ной инициативы в сфере хозяйства также рождали представление о советском строе как крайне несправедливом. Неуклонный рост теневой экономики красноречиво свидетельствовал о крахе идеи материального равенства в сознании управленческого класса. Сам факт привилегий партийной и советской номенклатуры косвен­ но подтверждал невозможность игнорировать стремление людей к материальному неравенству. Таким образом, советский строй на протяжении всего своего существования был непрекращающимся нарушением и уравнивающей, и распределяющей справедливости. Если данные виды справедливости и проявляли себя, то не благо­ даря, а вопреки советской власти.

Изложенное не следует понимать как пропаганду капитализма и дискредитацию социализма. Речь идет лишь о том, что справед­ ливость как баланс интересов есть нечто, опирающееся на реаль­ ность, а не на мифы и идеологические клише. Справедливость буржуазной этики подтверждается жизнеспособностью капита­ лизма, а несправедливость «реального социализма» - его почти повсеместным крахом. Здесь еще раз надо вспомнить, что капита­ лизм с конца XIX в. начинает вбирать в себя социалистический компонент, становится социально ориентированным, что заметно добавило ему устойчивости.

Психоанализ. Появление справедливости основатель психоа­ нализа 3. Фрейд связывает с первобытной ордой. Согласно данной «научной гипотезе» исходной точкой в развитии человечества была некая первобытная семья, первое человеческое сообщество, появле­ ние которой было обусловлено двумя факторами: необходимостью

335

принуждения к труду и любовью (мужчины к женщине и женщи­ ны к своим детям). Характерной чертой данного объединения было абсолютное господство отца, главы семьи, над всеми ее членами, только он был вправе владеть женщинами и распоряжаться жизня­ ми сородичей. Сыновья испытывали к отцу двойственное чувство: с одной стороны, они его любили, с другой — боялись и ненавидели. Чтобы устранить угрозу, постоянно исходящую от отца, и завла­ деть женщинами, сыновья сговорились и убили главу семейства. Но сразу же после убийства ими овладело глубокое раскаяние, появи­ лось чувство вины за содеянное, желание искупить преступление. Следствием такой психологической метаморфозы стало установ­ ление запретов (каннибализма, инцеста, убийства), что знаменова­ ло собой, по Фрейду, рождение культуры (морали, религии, права, государства), системы норм и институтов, выводящих человека из животного состояния.

Справедливость - также явление культуры, она воплощает в себе требование людей быть равными друг другу (фрейдистская трактовка справедливости носит эгалитаристский характер), она есть принцип культуры, а не природы, человека социального, а не первобытного. Тем не менее истоки справедливости следует искать, по Фрейду, в первобытной орде и влечениях человека. Во-первых, все члены первобытного сообщества знали только одну власть - власть деспотичного отца, были равны в своем бесправии по отно­ шению к нему. Такая модель поведения заложила глубинный пси­ хологический стереотип: все хотят подчиняться власти, исходящей только от одного лица, и быть равными друг другу. Во-вторых, в пер­ вобытной орде все в равной степени хотели быть любимыми отцом, что также формировало эгалитаристскую психологию. Стремление к равенству основано также на свойстве человека бессознательно отождествлять себя с другим лицом (идентификация), в результа­ те чего возникает ощущение равенства. И наконец, в-третьих, тре­ бование равенства возникает из чувства зависти: человек не может согласиться с тем, что для него установлено запретов больше, чем для другого, и он меньше может получить удовольствия от удовлет­ ворения своих влечений.

Психоанализ дает свою трактовку роли справедливости в борь­ бе масс за свои права. Неудовлетворенность влечений угнетенных слоев общества неизбежно рождает в них чувство попранной спра­ ведливости и враждебности к господствующей элите, что ведет к классовым боям и чревато ликвидацией существующего социаль­ ного порядка. Справедливость воспринимается массами как высо­ кое духовное качество, облагораживающее людей и поднимающее их в собственных глазах и глазах окружающих. Борьба за справед­ ливость рождает героизм, стремление приносить ради нее большие

336

жертвы, в том числе жизни людей. Борьба за справедливость рожда­ ет высокую духовную культуру, социальную мифологию, что при­ дает этой борьбе красивую респектабельную форму. На самом деле, утверждает психоанализ, за так называемой высокой духовностью стоит грубый животный эгоизм масс. Справедливость есть катего­ рия иррациональная, это только кажется, что она выражает высо­ кие духовные порывы. В действительности справедливость глубоко иррациональна, так как связана с интересами и инстинктами людей. Справедливость есть итог рационализации, т.е. процесса, при по­ мощи которого грубые интересы оформляются в респектабельную идеологическую форму в целях их оправдания. Справедливость как идеология отражает не истину, т.е. не реальное положение дел, а стремление масс удовлетворить свой интерес. Поэтому борьба масс за справедливость есть движение за отстаивание своего ин­ тереса, а не борьба за истину и высокую духовность, как хотят это представить массы.

3. Справедливость и право

Справедливость, мораль, право. Справедливость - элемент морали (от лат. moralis - относящийся к нраву, характеру, складу души), под которой обычно понимают нормативную систему, осно­ ванную на представлениях людей о добре и зле, долге, чести, спра­ ведливости, ответственности и выступающую важным регулятором общественных отношений. Соотношение справедливости и права в целом соответствует соотношению морали и права. Связь между моралью и правом - тема большая, традиционная для философии права, но весьма запутанная и противоречивая, поскольку исход­ ные теоретико-методологические установки не только различны, но прямо противоположны друг другу. Терминологический, теоретиче­ ский и методологический разнобой делает данную проблему почти не разрешимой. Одна из главных трудностей - определение морали, под которой понимают самые разные вещи: высокую духовность, регулятор внутренней жизни индивида, нормы поведения, любую норму, выступающую в роли социального регулятора. Усложняет дело путаница с терминами «этика», «мораль», «нравственность»: они либо отождествляются, либо различаются, наполняясь при этом самым разным содержанием. Крайне сложно выделить мораль по предмету регулирования. Обычно под моралью понимают нормы, оставшиеся после вычета из всей совокупной нормативной систе­ мы норм религии, права, обычаев, традиций, корпоративных норм и т.п., в остатке - весьма неопределенный конгломерат. По сравне­ нию с нормами, например, религии, обычаев или права нормы мо­ рали предстают, как правило, безмерно широкими, регулирующими

337

все сферы общественных отношений, а потому очень абстрактными и едва уловимыми. В истории философской и этической мысли нор­ мы религии, обычаев или права зачастую называются нормами мо­ рали. В такой позиции есть доля истины, поскольку мораль, будучи предельно широкой этической категорией, вполне может быть ос­ новой религии, обычая или права. Тем не менее если нормы морали выделяются из общей совокупности социальных норм, то необходи­ мо им придать определенность, выявить их характерные признаки.

Мораль - наиболее широкая, предельно широкая норматив­ ная система, регулирующая все сферы общественных отношений. Всеохватный характер морали вызван тем, что она опирается на предельно широкие ценностные категории добра и зла. Любая со­ циальная норма создается с целью либо защитить позитивные цен­ ности, либо противостоять негативным ценностям, а потому она всегда прямо или косвенно подчинена императивам добра и зла, вы­ ражает их противоборство. Поскольку мораль призвана в том числе вырабатывать критерии добра и зла, ее нормы становятся универ­ сальными и поглощают в этом отношении все другие социальные нормы. В известном смысле любая социальная норма может быть рассмотрена на предмет ее соответствия норме морали, поскольку последняя вырабатывает универсальные критерии добра и зла.

Вполне естественным образом мораль делится на индивиду­ альную и коллективную, коллективная мораль подразделяется на мораль социальных групп и общества в целом. Сложнее всего с ин­ дивидуальной моралью, под которой понимают нормы внутрен­ ней жизни человека, его ценности или духовную жизнь в целом. Поскольку человек - существо общественное, индивидуальная мораль в решающей мере определяется социальной средой, отра­ жает ее культурные особенности. Человек вполне узнаваем по его, казалось бы, личным моральным установкам. Среда накладывает сильнейший отпечаток, по которому идентифицируется принад­ лежность индивида к какой-либо социальной группе. При этом, конечно, особенности сознания и психики человека, его личный пережитый опыт делают индивидуальную мораль уникальной, а значит бесконечно разнообразной. Именно попытки показать взаимосвязь индивидуальной морали с правом и другими соци­ альными нормами заканчивались либо теоретической путаницей, либо искусственными умозрительными схемами. Пример послед­ них - этика Канта, который выдвинул гипотезу категорического императива, якобы призванного связать моральный закон вну­ тренней жизни человека с социальными нормами (прежде все­ го с правом). Внешне все выглядит вроде бы гладко, но это при условии признания данной гипотезы, которую история человече­ ства никак не подтверждает. Установление связи индивидуальной

338

морали с групповой и общесоциальной, с другими социальными нормами является крайне сложным делом потому, что нет средств познания, способных добывать достоверное и объективное знание о психической и духовной жизни индивида.

Картина становится гораздо более ясной, когда мы обращаемся только к коллективной морали, вне ее связи с моралью индивиду­ альной. Ее нормы объективно представлены, формально выражены, каким-либо способом зафиксированы, ее можно установить эмпи­ рическим путем, она поддается объективным методам исследова­ ния. Р. Иеринг противопоставляет мораль и право, справедливость

иправо, понимая под моралью и справедливостью некие «высшие запросы человеческого духа», а под правом - рационализирован­ ную целесообразность*. Здесь немецкий юрист совершает типич­ ную ошибку, противопоставляя право индивидуальной морали, а не коллективной. Если под моралью понимать абстрактную высокую нравственность, эпизодически посещающую сознание людей, или представления отдельных духовных аскетов, то такое противопо­ ставление оправдано. Конечно, невозможно мерить гражданское право, вызванное грубыми материальными интересами масс, мо­ ральными императивами, например, тибетских монахов или индий­ ских йогов. Но если сравнивать право с коллективной моралью, тем более - с коллективной моралью обычных людей, никакого проти­ востояния здесь не будет. Нет коллективной морали вообще, она всегда имеет конкретно-исторический характер, всегда выражает конкретные социальные отношения, обусловленные объективными потребностями социума. Мораль - требование коллектива, необ­ ходимое для удовлетворения его потребностей. Мораль возникает в виде правил, направленных на подчинение индивида коллективу

ис целью выживания коллектива. Иеринг и многие другие часто го­ ворят о так называемой высокой морали, демонстрирующей альтру­ изм отдельных лиц, «героев», по выражению русского народника Н.К. Михайловского и его вдохновителя Т. Карлейля. Но высокие нравственные качества «героев» обусловлены не абстрактными цен­ ностями или идеями, а требованиями коллектива. Коллектив нуж­ дается в героях, ему необходимы люди, способные ценой своей жиз­ ни отстаивать интересы большинства. Индивидуальный альтруизм базируется на коллективном эгоизме. Требования моральных норм не могут быть выше условий жизни коллектива, групповая и обще­ ственная мораль выражает эгоизм масс. В этом отношении все со­ циальные нормы, рожденные коллективом, в большей или меньшей степени соответствуют друг другу, как бы помогая друг другу.

*См.: Иеринг Р. Дух римского права // Иеринг Р. Избр. труды: В 2 т.

СПб., 2006. Т. 2. С. 290-291.

339