3.2.7. Видовая продолжительность жизни

Видовая продолжительность жизни у приматов тес­но коррелирует с темпами старения: это можно показать на примере сопоставления макака и человека; в первом случае старение костно-мышечной системы протекает по­чти втрое быстрее, чем у человека.

Не существует однозначного определения видовой продолжительности жизни. Условно под ней понимается тот возраст, до которого потенциально могут дожить при­мерно 80% представителей вида, однако это не какой-то один возраст, а диапазон колебаний нормальной продол­жительности жизни с ее крайними вариантами — ско­ротечностью и долгожительством. Определение с доста­точной точностью этого возраста крайне трудно, тем бо-

■*. ■ 71

лее у человека, поскольку на индивидуальную продолжи­тельность жизни влияет большое число разнообразных факторов.

Как известно, французский натуралист XVIII в. Ж. Бюффон считал, что продолжительность жизни долж­на примерно в 6—7 раз превышать длительность росто­вого периода, что дает для человека по крайней мере 90— 100 лет. В этот весьма приблизительный интервал тем не менее укладывается значительная часть приводимых раз­ными авторами оценок. При всей относительности пред­ложенных расчетов этот срок, видимо, близок к границе долголетия. Максимальная продолжительность жизни человека около 115—120 лет, возможно, до 130 лет.

Данные геронтологической генетики свидетельствуют, что в рамках видовой продолжительности жизни человека индивидуальная длительность жизненного цикла может зависеть от конкретного генотипа. Генеалогическим ме­тодом показана невысокая положительная связь длитель­ности жизни родителей и потомков, наибольшей она оказалась, если оба родителя являлись долгожителями.

Известную роль в изучении наследственно-конститу­циональных основ долголетия играют и наблюдения с по­мощью различных систем генетических маркеров. По ма­териалам, относящимся к некоторым западноевропейским странам, высказана гипотеза о большей приспособленно­сти в условиях современной цивилизации лиц с феноти­пом «0» (I группа крови) сравнительно с другими феноти­пами системы групп крови. В возрасте старше 75 лет час­тота фактора «0» достоверно выше, чем в контрольной группе молодых лиц.

Половые различия в длительности жизни в опреде­ленной мере тоже восходят к генетическому фактору: боль­шая надежность работы генетического аппарата у женс­ких индивидуумов (хромосомы XX). В ранние эпохи су­ществования человечества соотношение полов в старших возрастах нередко бывало иным, чем в современную эпо­ху, когда среди лиц старческого возраста обычно преобла-

72

ч ■

дают женщины. Например, есть сведения, что в неолите и в эпоху бронзы в Румынии средний возраст мужчин был всегда выше, чем женщин: 60-летних женщин оказыва­лось меньше, чем мужчин. В средневековой Болгарии продолжительность жизни женщин была на 5—8 лет мень­ше, чем мужчин.

Эти данные, свидетельствующие о большой уязви­мости женщин в далекие времена, интересны с точки зре­ния гипотезы, развиваемой В.А. Геодакяном. Он предпо­лагает, что у человека мужской пол — это «эволюцион­ный авангард» популяции, который должен в наибольшей степени отражать и такую эволюционную тенденцию го-минид, как увеличение длительности жизни.

Разностороннее изучение долгожителей как людей с оптимальным состоянием важнейших физиологических функций представляет особый интерес для проблемы ста­рения и продолжительности жизни. Долгожительскими считаются популяции, в которых отношение числа лиц стар­ше 90 лет к числу людей старше 60 лет составляет 50— 60% (промилле).

Основные центры долгожительства в России — Се­верный Кавказ, Якутия; такие районы имеются и во мно­гих зарубежных странах, например, в Южной и Централь-вой Америке, Индии, Пакистане, США и др.

. Индивидуальная продолжительность жизни являет­ ся результирующей сложного взаимодействия множества факторов. Можно думать, что свойственная современно­ му человеку длительность жизни потенциально была до­ стигнута уже в верхнем палеолите, однако в эту эпоху и даже много позже еще отсутствовали условия, необходи­ мые для реализации наследственного потенциала. В сред­ нем и верхнем палеолите, мезолите и неолите возрастной рубеж в 50 лет переходило, видимо, не более 2,5—4,5% Населения. В эпоху позднего железа (раннёримское вре­ мя) старческого возраста достигало примерно 10—И % населения. .

^73

Множественность факторов и проявлений процесса старения обусловила существование большого числа — свыше 200 — гипотез о природе и причинах этого явле-чия. Среди них можно выделить две основные группы концепций:

1. группирующиеся вокруг общемолекулярной гипоте­ зы ошибок, рассматривающей процесс старения как результат накопления ворганизме поврежденных мо­ лекул, происходящего случайно и даже хаотично; с возрастом доля повреждений биомассы непрерывно возрастает, что приводит к снижению функциональ­ ных возможностей организма, и в большей мере, чем интенсивнее обмен;

2. другая часть гипотез определяет старение как зако­ номерный, в значительной мере генетически запрог- раммированный процесс, логическое следствие диф­ ференцированного роста и созревания. Вероятно, было бы неверно абсолютно противопоставлять две эти по­ зиции: представление о старении как следствии раз­ вития и дифференциации не только не исключает, но, напротив, предполагает и влияние разнообразных сто­ хастических молекулярных повреждений, которые могут порождать дальнейшие ошибки. Вообще боль­ шая часть существующих гипотез о механизмах ста­ рения объясняется их первичными изменениями генетического аппарата клетки, будь это запрограмми­ рованный процесс снижения активности генома или накопление ошибок в системе хранения или передачи наследственной информации. Из числа концепций, рассматривающих процессы старения на организмен- ном уровне, следует упомянуть гипотезы о ведущей роли нейроэндокринной системы, например, гипоте­ зу «гипоталамических часов», объясняющую старение первичными изменениями в гипоталамусе (Дильман). Комплексный подход к проблеме предложен в адап-

гащюнно-регуляторной теории (Фролькис), признающей

74

ведущую роль в механизмах старения на уровне целост­ного организма нейрогуморальной регуляции. На моле­кулярном уровне основное значение имеют сдвиги в регу-ляторных генах как активной, так и подвижной части ге­нетического аппарата.

Свойственное человеку, как и многим видам живот­ных вообще (хищным, копытным, приматам), эволюци­онное возрастание наибольшей продолжительности жиз­ни, согласно предположению Р. Катлера,. обязано парал­лельному снижению скорости всего спектра процессов ста-, выраженного у современньк приматов, повыше­нию эффективности защитных и репаративных процессов и ретардации развития, причем главным механизмом мог­ли быть регуляторные гены.

^ Таким образом, старение — результат естественного (Отбора, сдвигающего все неблагоприятные генетические ^Эффекты к возрасту, до которого всегда доживают лишь немногие особи. По расчетам Катлера, максимальная дли­тельность жизни за последние 100 тыс. лет сапиентации возросла в среднем на 14 лет, скорость старения снизи­лась на 20%. Возможно, что определенную роль здесь |^ыграло повышение гетерозиготности.

В современных условиях наибольшее значение при­обретает проблема «отодвигания» развития основных за­болеваний, влияющих на старение и длительность жиз­ни, замедление процессов биологической, психологичес­кой и социальной инволюции, т.е. продление активного йдолголетня.

■