Летняя униформа колонистов
Молодой воспитатель детской колонии Куряж Максим Сурин в трусах с ремнём и гетрах.
С апреля по сентябрь включительно обязательная, независимо от погоды за окном униформа колонистов всех возрастов включала синюю футболку-блузу и просторные трусы[7][8][9][10][11][12]с ремнём и с двумя передними карманами[13]. Девочки вместо трусов носили широкие юбки по щиколотку, из той же ткани.
Другим общим пунктом вратарской экипировки и летней униформы макаренковских колонистов было наличие серой плоской кепки в качестве повседневного головного убора[14]. Девочки носили косынки светлых тонов. В торжественных случаях вместо кепки надевали тёмного цвета бархатную тюбетейку.
Иногда к этой униформе добавляли серые или чёрные шерстяные гетры. Но чаще обходились простыми носками тех же цветов. Или вообще одевали обувь на босу ногу.
Вместо обычных для тогдашних пионерлагерей сандалий, колонисты носили кожаные ботинки средней высоты на довольно толстой подошве. Ведь, в отличии от пионерлагеря, основной задачей колонии было воспитание физическим трудом, а вовсе не расслабленный отдых подопечных.
Таков был довольно жёсткий, но очень эффективный метод закаливания, позаимствованный А. С. Макаренко у англичан и доведённый им до совершенства: «мёрзнешь, значит двигайся быстрее, работай усерднее!», а работать приходилось отнюдь не мало. Поэтому носить всё лето вратарские трусы вместо привычных брюк не стеснялись даже воспитатели помоложе, хотя и не были обязаны этого делать.
Свидетельства:
«…с ранней весны колонисты не носили штанов, — трусики были гигиеничнее, красивее и дешевле».
А. С. Макаренко[12].
«Когда я приехала в колонию имени Горького, Антон Семёнович сказал, что мне надо осмотреть колонию. А там были такие подземные ходы — интересно. Вот позвал он Семёна, вошёл парень в малиновых трусах и синей рубашке — у них все в трусах ходили…»
Калабалина Г.К.[15].
Цитаты Макаренко
…наши дети — это наша старость.
Научить человека быть счастливым — нельзя, но воспитать его так, чтобы он был счастливым, можно.
Воспитание происходит всегда, даже тогда, когда вас нет дома.
«Наше педагогическое производство никогда не строилось по технологической логике, а всегда по логике моральной проповеди. Это особенно заметно в области собственного воспитания… Почему в технических вузах мы изучаем сопротивление материалов, а в педагогических не изучаем сопротивление личности, когда её начинают воспитывать?»
Отказаться от риска — значит отказаться от творчества.
Моя работа с беспризорными отнюдь не была специальной работой с беспризорными детьми. Во-первых, в качестве рабочей гипотезы я с первых дней своей работы с беспризорными установил, что никаких особых методов по отношению к беспризорным употреблять не нужно .. (Макаренко А. С., ПСС, т.4, М.1984, с.123).
Книги — это переплетённые люди.
«Вы можете быть с ними сухи до последней степени, требовательны до придирчивости, вы можете не замечать их… но если вы блещете работой, знанием, удачей, то спокойно не оглядывайтесь: они на вашей стороне… И наоборот, как бы вы ни были ласковы, занимательны в разговоре, добры и приветливы… если ваше дело сопровождается неудачами и провалами, если на каждом шагу видно, что вы своего дела не знаете… никогда вы ничего не заслужите, кроме презрения…»
Сорок сорокарублёвых педагогов могут привести к полному разложению не только коллектив беспризорных, но и какой угодно коллектив
С вершин «олимпийских» кабинетов не различают никаких деталей и частей работы. Оттуда видно только безбрежное море безликого детства, а в самом кабинете стоит модель абстрактного ребёнка, сделанная из самых лёгких материалов: идей, печатной бумаги, маниловской мечты… «Олимпийцы» презирают технику. Благодаря их владычеству давно захирела в наших педвузах педагогически техническая мысль, в особенности в деле собственного воспитания. Во всей нашей советской жизни нет более жалкого технического состояния, чем в области воспитания. И поэтому воспитательское дело есть дело кустарное, а из кустарных производств — самое отсталое (Макаренко А. С. Соч. в 7-ми тт. — Т. 1. — М., 1957. — С. 559).