Четвёртое размышление. Об истине и лжи

Прежде всего я признаю невозможным, чтобы Бог когда-либо меня обманул. Я ощущаю в себе некую способность суждения, которую я получил от Бога; и, так как он не желает меня обманывать, он не дал мне способность такого рода, чтобы я в то же время заблуждался. Поскольку я создан высшим бытием, во мне нет ничего, что приводило бы меня к заблуждению и обману, однако, поскольку я некоторым образом причастен также небытию, и поскольку сам я – не высшее бытие, я иногда заблуждаюсь. Ошибка – это не чистое отрицание, но всего только недостаточность. Далее, когда я пристальнее исследую характер своих ошибок, я замечаю, что они зависят от моей познавательной способности и от моей способности к отбору, или от свободы выбора – то есть одновременно от моего интеллекта и моей воли. И если, к примеру, я рассматриваю свою способность понимания, я тотчас же признаю её ничтожность и ограниченность. И только воля, или свобода выбора, как я ощущаю, у меня такова, что я не постигаю идеи большей. Способность эта заключается только в том, что мы можем что-то – одно и то же – либо делать, либо не делать. Ни божественная благость, ни естественное познание никогда не угрожают свободе выбора, но скорее расширяют её и укрепляют. Поскольку воля обширнее интеллекта, я простираю её также на вещи, которых не понимаю, и таким образом я допускаю ошибки и погрешности. Когда же я недостаточно ясно и отчётливо воспринимаю то, что истинно, я при этом воздерживаюсь от суждения. У меня нет никакого права сетовать на то, что Бог пожелал дать мне в мире ту личину, которая не является главнейшей и совершеннейшей. Коль скоро при вынесении суждений я удерживаю свою волю в таких границах, что даю ей свободу проявлять себя лишь в отношении того, что интеллект предъявляет ей как ясное и отчётливое, я никоим образом не могу ошибиться. Все, то исходит от Бога, истинно

Пятое размышление. О сущности материальных вещей, и снова о Боге – о том, что он существует.

Я нахожу у себя бесчисленные идеи некоторого рода вещей, кои, даже если, быть может, их нигде вне меня нет, тем не менее не могут считаться ничем. Когда, к примеру, я представляю себе треугольник, то, хотя такой фигуры, быть может, нигде на свете, кроме как в моей мысли. Все эти фигуры, несомненно, истинны, коль скоро я познаю их отчётливо, и, таким образом, они являются чем-то, а не чистым небытием. И если из одного того, что я способен извлечь идею какой-то вещи из собственного сознания, действительно следует всё то, что я воспринимаю ясно и отчётливо как относящееся к этой вещи. Я нахожу у себя идею Бога, наисовершеннейшего бытия, точно так же, как я нахожу идею любой фигуры или числа. Бытие Бога для меня приобрело ту степень достоверности, какую имеют математические истины. Из того, что мы не можем мыслить Бога без существования, следует, что существование от него неотделимо, а потому он действительно существует. Я не способен представить себе двух или многих подобных богов, и я усматриваю абсолютную необходимость в том, чтобы он существовал извечно. Если бы я не знал Бога,то легко изменил бы свои первоначальные представления, и, таким образом, у меня никогда ни о чём не было бы истинного и достоверного знания. Всё, что я воспринимаю ясно и отчётливо, по необходимости истинно. Я уже знаю, что не могу ошибиться в вещах, ясно постигаемых мною. Итак, я вижу, что вся достоверность и истинность знания зависит исключительно от постижения истинного Бога.