Лит / 56_lirika_70-80

60–е годы, наполненные оптимизмом исканий и открытий, даровали многим художникам слова невиданные ранее возможности описания и осмысления происходящего. Примечательным явлением в разных произведениях тех лет был активный герой, шло обновление и обогащение классического стиха новой рифмой, стихи стали отличаться большей свободой лирического высказывания, развивалась поэзия яркой публицистичности. К середине 60–х годов критики заговорили о наметившемся тяготении многих поэтов к лирическим раздумьям, к разработке жанра философской поэзии (темы добра и зла, жизни и смерти, нравственного и духовного обновления личности). И если бурное начало этого десятилетия характеризовалось своего рода «возрождением» формального эксперимента в творчестве молодых эстрадников А.Вознесенского, Е.Евтушенко, П.Вегина, В.Сосноры и др., единодушно названных критиками новаторами, то с приходом в литературу «тихих» лириков Н.Рубцова, А.Жигулина, А.Передреева, А.Прасолова, Э.Балашова и др., работавших в русле классических традиций, критика констатировала факт возобладания традиционного начала в молодой поэзии того периода. При этом в поэзии наблюдались тенденции к сближению разных лирических систем, к их взаимопроникновению, как, например, лирика В.Соколова давала начало многим мотивам поэзии как «громких», так и «тихих» лириков. Да и сами молодые к концу десятилетия ощутили потребность в «обнаженности осенней» (Е.Евтушенко).

Итак, если в  начале 60–х годов в поэзии (особенно в творчестве молодых) явно ощущалось возрождение стилевой традиции 20–х годов (В.Маяковский, В.Хлебников, М.Цветаева), то к середине 60–х стилевая ситуация быстро и решительно меняется. На передний план выходит новое направление, которое «отталкивалось» от «эстрадной» громкости предшествующего периода. К концу десятилетия оно занимает ведущее положение в поэзии и на его стилевые тенденции ориентируется подавляющее большинство поэтов. Это явление «тихой» лирики, ориентирующееся на классические образцы А.Пушкина, Ф.Тютчева, С.Есенина, А.Блока. Для «тихих» поэтов характерно крепкое ощущение «корня», любовь к своей «малой родине», тому уголку земли, где поэт родился и вырос. Так широко и мощно заявила о себе «деревенская» лирика Н.Рубцова, В.Бокова, С.Викулова, В.Солоухина и многих других поэтов. Деревня для них была истоком всего сущего на земле: «Я хотел бы, Россия, чтоб ты не забыла, что когда–то ты вся началась с деревень» (С.Викулов).

В связи с уходом из жизни в самом начале 70–х гг. таких значительных поэтов, как А.Твардовский, Я.Смеляков, Н.Рубцов, казалось, наступил какой–то «физический» разрыв с традициями в современной поэзии. Но это было ошибочное представление, поскольку оно не принимало во внимание таких поэтов, как Л.Мартынов, Ю.Кузнецов, В.Соколов, Е.Винокуров, Д.Самойлов, активно работавших в 70–е годы в русле развития классических традиций. Уникальность же литературной ситуации конца 70–х годов состояла в том, что в ней не было вождей. Были лидеры, те, кто шел впереди, но места, освободившиеся после Пастернака, Ахматовой, Твардовского, остались не занятыми и не видно было, кто бы мог их занять. В конце 70–х годов в поэзии произошли качественные изменения, связанные не столько со сменой поэтических поколений, сколько с активной ориентацией молодых на новые формы стиха и способы художественного изображения. То, что в 60–е годы лишь робко приживалось в творчестве «эстрадников» – усложненная ассоциативность, формальный эксперимент, симбиоз разных стилевых тенденций, – в конце 70–х – начале 80–х годов заявило о себе как ведущее направление и повсеместно отвоевывало свое жизненное пространство. Причем существовало два разных направления, подобно тем, которые определяли направление развития молодой поэзии в начале 60–х годов. Это было традиционное направление (Н. Дмитриев, Г.Касмынин, В. Лапшин, Т.Реброва, И.Снегова, Т. Смертина и др.), ориентирующееся на продолжение классических традиций, и «метафорическое», или «полистилистическое», ориентирующееся на формальный эксперимент (А.Еременко, А.Парщиков, Н. Искренко, Ю. Арабов, Д. Пригов и др.). Таким образом, формально и отдаленно поэтическая ситуация 80–х годов вновь напомнила 60–е годы. Но 80–е годы существенным образом отличались от 60–х  тем, что с  середины десятилетия начался процесс «возвращения» в литературу ранее преданных забвению имен Н.Гумилева, Н. Клюева, А. Платонова, М. Булгакова и других писателей, а также их произведений.  80–е явили миру и новые произведения поэтов А.Ахматовой, М. Исаковского, А. Твардовского, писавших «в стол» еще в 60–е годы. При этом критик Ю. Идашкин в статье «Трудные уроки эпохи» (ЛР, 1987, №43) писал даже о том, что в середине 80–х наблюдалось засилье «возвращенных» стихов, а в тень уходили имена современных поэтов.

Андрей Вознесенский — поэт одаренный и своеобразный. Ему присуще чувство современности, тяга к многозначности образов, напряженный лиризм. Его творчество характеризуется сжатыми ассоциациями и неологизмами, часто гротескными метафорами. Он не похож ни на кого другого. Работает серьезно, много и выпустил более десяти сборников.      Его стихи начинают появляться в шестидесятые годы. Уже в первых сборниках “Парабола” (1960), “Мозаика” (1960), “Треугольная груша” (1962), “Антимиры” (1964) проявилась творческая индивидуальность поэта. Поиски индивидуального пути не привели Андрея Вознесенского к отрыву от классической традиции, но заставили лишь творчески, по-своему ее осмыслить.      В семье поэта знали и ценили искусство. В юности Андрей Вознесенский увлекся архитектурой, серьезно занимался живописью, затем пришли литературные увлечения Маяковским, Пастернаком, Лоркой и Гоголем.      Говоря о творчестве Вознесенского, позже Николай Асеев скажет, что “родственность Вознесенского Маяковскому несомненна. И не только в необычном строе стиха — она в содержании, в глубокой ранимости впечатлениями...”.      Драматизм, столь присущий лирике Андрея Вознесенского, возникает там, где происходит столкновение нового отношения к миру с реальными противоречиями современной действительности. В поэзии начинающего художника есть четкая граница между тем, что любит и что ненавидит он всеми силами своей души. Поэта ранит издевательство над искусством, над художником, нарисовавшем портрет Маяковского на асфальте, а пешеходы, почти не глядя, “бросают мзду” и топчут ногами его произведение. А на асфальте, “как рана”, проступает лицо Маяковского: “Это надо ж — рвануть судьбой, чтобы ликом, как Хиросимой,— отпечататься на мостовой!” Поэт не может примириться ни с трагической гибелью актрисы Мэрилин Монро, распроданной ловкими продюсерами, ни с оскорблением самого имени “женщина”, ее чистоты и нежности:     Невыносимо, когда раздеты      во всех афишах, во всех газетах,      забыв, что сердце есть посередке,       в тебя завертывают селедки.       Глаза измяты, лицо разорвано...     Лиризм Вознесенского — это страстный протест против опасности духовной Хиросимы, то есть уничтожения всего подлинно человеческого в мире, где власть захватили вещи, а на “душу наложено вето”. Отчетливо звучит в его поэзии призыв к защите всего прекрасного, особенно в таких его стихотворениях, как “Охота на зайца”, “Отзовись!”, “Первый лед”, “Бьют женщину”.      Непримиримость ко всяким проявлениям антигуманизма обретает у Андрея Вознесенского точный исторический характер. Так в стихотворении “Гойя” (1959) образ художника является символом высокой человечности, а голос Гойи — это голос гнева против ужасов войны, против зверств реакции.     Я — горе.      Я — голос      Войны, городов голени      На снегу сорок первого года,      Я — голод,      Я — горло      Повешенной бабы, чье тело, как колокол,      било над площадью голой...     В его стихах звучит голос и тех, кто выдержал смертную борьбу с нацизмом, кто по праву мог сказать: “Взвил залпом на Запад— я пепел незваного гостя!”, а также и голос нового поколения антифашистов, призывающих не забывать об угрозах новой войны, уже атомной. В поэме “Оза” основной мотив — стремление защитить свою юную любовь от угрозы чудовищной войны, от обездушенной цивилизации, что грозит уничтожением миру. Поэма начинается гимном “Аве, Оза”, полным высокого напряжения чувств     А может, милый друг, мы впрямь сентиментальны?      И душу удалят, как вредные миндалины?..      Ужели и любовь не модна, как камин?      Аминь?     Его героиня принадлежит реальности, она чудесное сочетание атомов. Но это “сочетание частиц” легко разрушить, стоит атомному взрыву “изменить порядок”! И он предостерегает человечество:     Поздно ведь будет, поздно!     И тема любви переплетается с историей противоборства двух антимиров. В поэме развертывается острый непримиримый спор лирика и с “зарубежным другом”, и с модернистом — “разочарованным” современником. Поэт отвергает возможность отказа от красоты человеческой личности. Лирик спорит с модернистом нарочито грубо:     Как сказать ему, подонку,      Что живем не чтоб подохнуть —      Чтоб губами тронуть чудо      поцелуя и ручья.      Любовная лирика поэта неизменно оказывается шире и глубже своего назначения. Обращение поэта к сложному и прекрасному “чуду любви” неразрывно связано с благоговейным чувством удивления перед неповторимостью человеческой личности, ее творческими силами.      Лирический образ героини у Вознесенского часто сливается с природой, воплощает ее наивную и добрую красоту. Героиня видится ему то “как мокрая ветка ольховая”, то как “горный родничок”. Поэт прибегает к фольклорной традиции, когда деревья говорят человеческими голосами.      Его лирический герой протестует против всякой лжи, предостерегает любимую от растраты чувств: “...потерять себя — не пустяк — вся бежишь, как вода в горстях...”      В своих стихах Андрей Вознесенский сумел выразить страстную веру в человека и активное неприятие антагонизма, которые составляют отличительную черту нашего современника — гражданина нового общества.

Поэзия Рубцова, предельно простая по своей стилистике и тематике, связанной преимущественно с родной Вологодчиной, обладает творческой подлинностью, внутренней масштабностью, тонко разработанной образной структурой.

Особенной известностью пользуются песни на его стихи «В горнице моей светло », «Я буду долго гнать велосипед », «В минуты музыки печальной », «Улетели листья »

О своей поэзии сам Николай Рубцов написал:

Я переписывать не стану Из книги Тютчева и Фета, Я даже слушать перестану Того же Тютчева и Фета. И я придумывать не стану Себя особого, Рубцова, За это верить перестану В того же самого Рубцова, Но я у Тютчева и Фета Проверю искреннее слово, Чтоб книгу Тютчева и Фета Продолжить книгою Рубцова!..

оявление молодого поэта на литературной сцене совпало с хрущёвской оттепелью и частичной либерализацией советского общества. Свежие и яркие стихи Евтушенко резонировали с позитивными настроениями молодёжи.^{[источник не указан 424 дня]}

Одним из символов оттепели стали вечера в Большой Аудитории Политехнического музея , в которых вместе с Робертом Рождественским , Беллой Ахмадулиной, Булатом Окуджавой и другими поэтами волны 1960-х годов, также принимал участие Евтушенко. На поэтических вечерах в Политехническом неоднозначно относились к трем авторам: Евтушенко, Вознесенскому, Ахмадулиной.^{[источник не указан 424 дня]}

Одно из первых публичных выступлений Е. Евтушенко перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1961 году. Организатором этого выступления был харьковский литературовед Л. Я. Лившиц.^{[источник не указан 424 дня]}

Произведения его отличает широкая гамма настроений и жанровое разнообразие. Первые строки из пафосного вступления к поэме «Братская ГЭС» (1965): «Поэт в России больше чем поэт», — манифест творчества самого Евтушенко и крылатая фраза, которая устойчиво вошла в обиход. Поэту не чужда тонкая и интимная лирика: стихотворение «Бывало спит у ног собака» (1955). В поэме «Северная Надбавка» (1977) слагает настоящую оду пиву — любимому народному напитку, которого тогда так не хватало на Дальнем Севере. Поэт затрагивает самые разные, в том числе откровенно политические, темы.^{[источник не указан 424 дня]}

Евтушенко объездил весь Советский Союз и весь Земной шар в поисках своих тем и героев. Пишет он и о людях труда, — зверобоях, строителях, геологах… («Северная надбавка», «Катер Связи»). Несколько поэм и циклов стихотворений посвящено зарубежной и антивоенной тематике : «Под кожей Статуи Свободы», «Коррида», «Итальянский цикл», «Голубь в Сантьяго», «Мама и нейтронная бомба».

Чрезмерному успеху Евтушенко способствовала простота и доступность его стихов, а также скандалы, часто поднимавшиеся критикой вокруг его имени. Рассчитывая на публицистический эффект, Евтушенко то избирал для своих стихов темы актуальной политики партии (напр., «Наследники Сталина», «Правда», 1962, 21.10. или «Братская ГЭС», 1965), то адресовал их критически настроенной общественности (напр., «Бабий Яр», 1961, или «Баллада о браконьерстве», 1965). <…> Его стихи большей частью повествовательны и богаты образными деталями. Многие страдают длиннотами, декламационны и поверхностны. Его поэтическое дарование редко проявляется в глубоких и содержательных высказываниях. Он пишет легко, любит игру слов и звуков, нередко, однако, доходящую у него до вычурности. Честолюбивое стремление Евтушенко стать, продолжая традицию В. Маяковского, трибуном послесталинского периода приводило к тому, что его талант, — как это ярко проявляется, напр., в стихотворении «По ягоды», казалось, ослабевает.

— Вольфганг Казак

Известность получили сценические выступления Евтушенко: он с успехом читает собственные произведения. Выпустил несколько дисков и аудиокниг в собственном исполнении: «Ягодные места», «Голубь в Сантьяго» и другие.

Евгений Евтушенко и Ричард Никсон

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:%D0%95%D0%B2%D1%82%D1%83%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE_%D0%A5%D0%B0%D1%80%D1%8C%D0%BA%D0%BE%D0%B2_%D0%A0%D0%B5%D0%B7%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D0%B0%D1%82%D1%8B_%D0%B2%D1%8B%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2_14_%D0%BC%D0%B0%D1%8F_1989.jpg

Результат выборов-1989 вХарькове, на которых с огромным отрывом (в 19 раз от ближайшего кандидата) победил Евтушенко

С 1986 по 1991 год был секретарём правления Союза писателей СССР. С декабря 1991 года — секретарь правления Содружества писательских союзов. С 1989 года — сопредседатель писательской ассоциации «Апрель». С 1988 года — член общества «Мемориал».

14 мая 1989 года с огромным отрывом, набрав в 19 раз больше голосов, чем ближайший кандидат, был избран народным депутатом СССР от Дзержинского территориального избирательного округа города Харькова и был им до конца существования СССР.

В 1991 году, заключив контракт с американским университетом в г. Талса, штат Оклахома, уехал с семьёй преподавать в США, где и проживает в настоящее время^[9].

В 2007 году в спорткомплексе «Олимпийский» состоялась премьера рок-оперы «Идут белые снеги», созданной на стихи Евгения Евтушенко композитором Глебом Маем.

Евтушенко известен также как режиссёр, актёр, драматург, сценарист. Известны его фотографии, он экспонировал свою фотовыставку «Невидимые нити».^{[источник не указан 424 дня]}

Ни тоски, ни любви, ни печали, ни тревоги,      ни боли в груди, будто целая жизнь       за плечами и всего полчаса впереди.      И. Бродский     Вот уже более десяти лет мы свободно читаем стихотворения Иосифа Бродского. Беспрепятственно. Четверть века назад он был выслан из Ленинграда. Через восемь лет, спасаясь от преследований, был вынужден эмигрировать. С тех пор его стихи бродили из дома в дом нелегально, при обысках их изымали как крамолу.      А в 1988 году Шведская королевская академия присудила Бродскому Нобелевскую премию. И журналы наперебой стали печатать его стихи и поэмы, воспоминания. Началось издание его книг на Родине. Его творчество в течение четверти века пользуется широкой известностью. Он являлся не только признанным лидером русскоязычных поэтов, но и одной из самых значительные фигур в современной мировой поэзии, его произведения переводятся на все основные языки мира.      Жизнь Бродского богата драматическими событиями, неожиданными поворотами, мучительными поисками своего места. Поэт родился и вырос в Ленинграде. С городом на Неве связаны первые шаги в поэзии. В начале шестидесятых годов Анна Ахматова называла Бродского своим литературным преемником. И в дальнейшем именно с ним связывала надежды на новый расцвет русской поэзии, сравнивая его по масштабу дарования с Мандельштамом. Тема Ленинграда занимает значительное место в раннем творчестве поэта: “Стансы”, “Стансы городу”, “Остановка в пустыне”. Характерно начало “Стансов”:     Ни страны, ни погоста      не хочу выбирать.      На Васильевский остров      я приду умирать.     Однако и в зрелом творчестве поэта, в произведениях, написанных в эмиграции, время от времени возникает ленинградская тема:     Я родился и вырос в балтийских болотах,      подле серых цинковых волн,       всегда набегавших по две.       и отсюда — все рифмы,      отсюда тот блеклый голос,       вьющийся между ними,       как мокрый волос...     Нередко ленинградская тема передается поэтом косвенными путями. Такая важная для зрелого Бродского имперская тема в своих истоках связана с жизнью в бывшей столице Российской империи. Подчеркнутый аполитизм поэзии Бродского резко диссонировал с принципами официозной литературы; поэта обвиняют в тунеядстве и осуждают на пять лет ссылки, хотя к этому времени (1964 год) перу Иосифа Александровича принадлежало около ста стихотворений. Через полтора года он вернулся в Ленинград, много работал, занимался переводами. Это оттачивало его поэтическую лексику. Но официально он не признан, стихи его не печатаются, статьи о нем самые неопределенные. В 1972 году Бродский вынужден был уехать в США, где являлся почетным профессором ряда университетов. В США один за другим выходят его поэтические сборники: “Стихи и поэмы”, “Остановка в пустыне”, “В Англии”, “Конец прекрасной эпохи”... В последние годы жизни Иосиф Бродский все чаще выступал как англоязычный автор.      Для раннего поэта характерна динамика: движение, дорога, борьба. Она оказывала очищающее воздействие на читателей. Произведения этого периода сравнительно просты по форме. Граница между ранним и зрелым Бродским приходится на 1965—1968 годы. Поэтический мир его как бы застывает, начинают преобладать темы конца, тупика, темноты и одиночества, бессмысленности всякой деятельности:     Шей бездну мук,      старайся, перебарщивай в усердьи!      Но даже мысль о — как его! —      бессмертьи — есть мысль об одиночестве, мой друг.     В этот период темой творчества поэта становятся любовь и смерть. Однако любовной лирики в традиционном смысле у Бродского нет. Любовь оказывается чем-то хрупким, эфемерным, почти нереальным:     В какую-нибудь будущую ночь ты вновь придешь усталая,      худая, и я увижу сына или дочь,      еще никак не названных — тогда я не дернусь       к выключателю и прочь руки не протяну уже, не вправе      оставить вас в том царствии теней, безмолвных,      перед изгородью дней, впадающих в зависимость от яви,       с моей недосягаемостью в пей.     Любовь часто видится как бы через призму смерти, сама же смерть оказывается весьма конкретной, материальной, близкой:     Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса.      “Смерть придет, у нее будут твои глаза”.     В поэзии Бродского возрождаются философские традиции. Оригинальность его философской лирики проявляется не в рассмотрении той или иной проблемы, не в высказывании той или иной мысли, а в разработке особого стиля, основанного на парадоксальном сочетании крайней рассудочности, на стремлении к чуть ли не математической точности выражения с максимально напряженной образностью.      Свою деятельность поэт сравнивает со строительством Вавилонской башни — башни слов, которая никогда не будет достроена. В творчестве Бродского мы находим парадоксальное соединение экспериментаторства и традиционности. Этот путь, как показала практика, не ведет к тупику, а находит своих новых приверженцев.      Ранняя смерть поэта прервала его жизненный путь, а не путь его поэзии к сердцам все новых и новых поклонников.