Особенности российских социально-экологических условий.

Распад Советского Союза усугубил кризисную, региональную социально- экологическую ситуацию. Биосферная напряженность, накапливавшаяся в течение нескольких десятилетий, когда декларировались природоохранные принципы производственно-хозяйственной и социокультурной деятельности, а на самом деле доминировала экономическая экспансия, не учитывавшая ни потенциальных, ни актуальных социально-экологических последствий, возвратилась "бумерангом": во многих регионах России наблюдается опасная дестабилизация тра­диционных экосистем; ряд районов признан зонами экологического бедствия; обозначается депопуляция коренного населения и др.

И если советская экономика, абсолютизируя тенденции роста, фактически не учитывала (или учитывала по остаточному принципу) экологические соображения в процессе реализации временных стратегий развития (коллективизация, индустриализация, восстановительный период и т.п.), то Россия середины 90-х гг., с одной стороны, получила тяжелое экологическое наследство (устаревшие промышленно-индустриальные центры, синдром Арала, трагедия Чернобыля и др.), а с другой — к этому добавились новые факторы, связанные с переходным периодом (политическая неустойчивость, падение экономического роста, межнациональные конфликты, социальная напряженность в обществе и др.). Итак, попытаемся выделить некоторые особенности социально-экологической ситуации России 90-х гг.

Во-первых, острый характер биосферной напряженности на фоне формирования экономики переходного типа, в рамках которой отсутствуют реальные возможности для реализации адекватной социально-экологической стратегии. С одной стороны, провозглашается проведение политики, обеспечивающей сочетание экономического роста с современными представлениями социально-экологического характера, а с другой — реальное финансирование соответствующей политики осуществляется на таком уровне (около 1% ВНП), который не позволяет даже поддерживать равновесие деградирующих экосистем для этого соответствующие расходы должны находиться в пределах 2%.

Во-вторых, политико-идеологическая неопределенность, выражающаяся в том, что выбор социально-экологического пути развития ведется зачастую на конфронтационном уровне между приверженцами "гуманного социализма" и сторонниками "социально ориентированных" рыночных отношений. Отсутствие интегральной социально-политической идеи (что в недавнем прошлом было характерно для коммунистической идеи, а в 90-х гг, эти функции возлагаются подчас на "русскую, российскую, идею"), способной объединить общество для разрешения возникающих трудностей (как это произошло, ска­жем, в Польше с идеей католицизма), не позволяет в полной мере сконцентрировать общественные усилия для выбора и реализации адекватной стратегии развития.

В-третьих, социальная напряженность в обществе оборачивается тем, что индивидуальное сознание в подавляющей степени ориентировано на проблемы экономического выживания, оттеснившие в значительной мере проблемы иного характера. И если в конце 80-х гг. большинство групп населения рассматривали необходимость разрешения социально-экологических противоречий в качестве одной из приоритетных проблем, то, по опросам середины 90-х гг., природоохранная проблематика замыкает десятку приоритетных проблем общественного сознания. Учитывая это, политики не слишком акцентируют внимание на проблемах подобного рода, а российское "зеленое движение" утрачивает свою активность, характерную для конца 90- х гг.

В-четвертых, формирование рыночных производственно-хозяйственных отношений находится на стадии первичного накопления капитала, которой присущ акцент преимущественно на экономический рост. Иными славами, в этих условиях нарождающиеся коммерческие структуры (финансовые, торговые, производственные и т.п.) отнюдь не рассматривают выделение средств на социально-экологические цели в качестве приоритетной задачи. С другой стороны, экологическое законодательства находится в большей мере на теоретическом, чем на практическом уровне, т.е. пока нет государственных органов, которые могли бы действенно контролировать соблюдение соответствующих законодательных актов.

В-пятых, распад "советской империи" стал дестабилизирующим фактором, обострившим региональную социально-экологическую ситуацию, С одной стороны, имперское экологическое наследие тяжелым грузом давит на российскую реальность: и хотя, скажем, Чернобыль уже не на российской территории, тем не менее ответственность (и не только моральная) лежит, очевидно, и на российском государстве. Большинство проблем рационализации природопользования (использование водоемов, воздушного бассейна и т.п.) имеет трансграничный статус: распад социально- экономических связей осложняет решение комплексных экологических проблем. С другой стороны, возрождение российской государственности в современных условиях оборачивается усилением конфликтных ситуаций (на экономической, национальной основе и др„), что не способствует, как вполне очевидно, позитивному преодолению биосферной напряженности.

Всесторонний подход к оценке специфики российской социально­экологической ситуации показывает, что негативные ее особенности могут подчас оборачиваться позитивным контекстом. Представим некоторые соображения подобного рода.

Во-первых, падение уровня и масштабов производственно-хозяйственной деятельности, характерное для российской реальности 90-х гг., оборачивается положительным экологическим эффектом. На фоне того, что государственные целевые капиталовложения в сферы охраны природы и рационального природопользования недостаточны, сокращение промышленного производства привадит к уменьшению суммарного сброса вредных и загрязняющих веществ. Аналогичная ситуация складывается и в аграрной сфере. Иначе говоря, традиционные сельскохозяйственные структуры, не имея возможности в полном объеме финансировать соответствующие технологические процессы (химизация, механизация и т.п.), сокращают, к примеру, потребление химических средств защиты растений, что поло­жительно сказывается на традиционном экологическом балансе как на локальном, так и на национальном уровне.

Во-вторых, ms официальных данных следует, что, несмотря на увеличение природно-ресурсного дефицита и существенные деградационные изменения естественных экосистем, Россия рассматривается как самая крупная территория, сохранившая в Северном полушарии районы, не нарушенные производственно-хозяйственной деятельностью. Иными словами, страна обладает природно-ресурсным потенциалом (лес, сельскохозяйственные территории и т.п.), рациональное использование которого должно составить основу для конструктивного развития российской государственности.

В-третьих, исходя из идеологических соображений (предполагалось, что социалистическая плановая система хозяйства принципиально свободна от экологических противоречий) затушевывалась реальность отношения "человек—биосфера". Стремясь сохранить "честь мундира", советские хозяйственники были вынуждены изыскивать преимущественно внутренние ресурсы (материальные, финансовые и т.п.) для разрешения биосферных конфликтов. Отсутствие необходимых ресурсов и следование идеологическим догмам фактически оборачивалось затушевыванием реального положения в экологической сфере. В условиях горбачевской гласности было сказано, кажется, все об экологических проблемах России, а принятие страны в систему мирового сообщества позволило обращаться и к его помощи. С другой стороны, развитый мир (который в ' основном и участвует в финансировании соответствующей деятельности, особенно европейские страны, учитывая трансграничный характер переноса загрязнений) кровно заинтересован в том чтобы российский регион не превратился в зону актуальной (и потенциальной) экологической опасности.

И, наконец, обозначим — в предельно обобщенной форме — некоторые ориентиры, обеспечивающие выход цивилизации на уровень эколого-устойчивого развития.