1. Познавательная функция

Первый из этих ответов связан с познавательной функцией творчества. Познание мира через его образ и представление — один из самых первых способов познания человеком окружающей действительности. Древние наскальные рисунки растений, животных и птиц, их изображения, сделанные из глины и дерева, представляли собой попытки передачи знаний и жиз­ненного опыта от старшего поколения к младшему. Известно, что Аристотель рассматривал творчество как средство для приобретения и познания мудрости. То удовольствие, которое испытывают люди, созерцая произведения искусства, определялось им как «интел­лектуальное развлечение», как «радость узнавания», ибо «приобретать знания весьма приятно не только философам, но равно и прочим людям... На изображе­ние смотрят (они) с удовольствием, потому что, взирая на них, могут учиться и рассуждать, что (есть что-либо) единичное, например, что это — такой-то; если же раньше не случалось видеть, то изображение доставит удовольствие не подражанием, но отделкой, или крас­кой, или какой-нибудь другой причиной того же рода»^!.

Понимание творчества как особого способа мыш­ления и познания жизни с помощью образов было широко представлено в работах В.Г. Белинского, кото­рый видел различие между наукой и поэзией «не в содержании, а только в способе обрабатывать данное содержание»².

С нашей точки зрения, познание жизни через творчество дает человеку возможность расширить грани­цы бытия, что позволяет ему проживание не только од­ной своей жизни, но и жизни других людей, живших в другие времена, в других странах и на других кон­тинентах. Поэмы Гомера и трагедии Шекспира, лири­ческие стихотворения японского средневекового поэта Басе и американской поэтессы Эмили Дикинсон, орган­ные хоралы Баха и симфонии Шостаковича входят в его духовный мир как непременные спутники полно­ценного существования. Это дает поклоннику творчества возможность чувствовать себя Гражданином мира, вбирающим в себя все достижения человеческого духа за всю историю его существования.

Однако познавательную парадигму творчества нельзя считать истиной в последней инстанции, по­скольку только познанием функции творчества никак нельзя ограничить. В частности, с критикой познава­тельной концепции творчества выступал Л.С. Выгот­ский, потому что такая концепция, по его справедливо­му замечанию, «несет в себе совершенное непонима­ние формы художественного произведения, бьет мимо цели и не дает разъяснение психологии искусства как таковой». К тому же теории, объясняющие творчества только как работу мысли, игнорирующие значение пе­реживаний и аффектов, вынуждены исключить из сво­его объяснения такие важные области творчества, как музыка, архитектура, поэзия.

Этой критике познавательной концепции искусст­ва противостоит другая, связанная с обоснованием развлекательной функцией искусства, иначе называе­мой гедонистической.

2. Воспитательная функция

Воспитательная функция творчества связана с по­знавательной самым непосредственным образом. Поэто­му рассмотрение творчества как одного из эффективных способов воспитания на основе положительного или отрицательного примера имеет такую же давнюю исто­рию, что и отношение к нему как способу познания. Часто одно оказывается неотделимым от другого. Это вполне естественно, потому что знание о каком-либо предмете или явлении всегда включает в себя и отно­шение к нему — положительное или отрицательное. Подлинное произведение искусства всегда включает в себя оценку художником того, что он изображает и выражает. Что такое «хорошо» и что такое «плохо», многие люди впервые узнают не только от родителей, но и из детских сказок, мультфильмов и песен. Зрители и слушатели, созерцатели и потребители произведений искусства через процессы сопереживания делают эти оценки достоянием своего личностного опыта. Это и используется идеологами, философами, политиками и педагогами в воспитательных целях.

Эстетика — красота формы и этика — красота содержания в классическом произведении искусства выступают в единстве. Традиция опять-таки восходит к Античности, когда Пифагор, Платон, Аристотель утверждали это единство этического и эстетического, прекрасного и нравственного в своих трактатах.

Для своих уче­ников Пифагор упорядочил и привел в систему так называемые «настраивающие» и «смягчающие» мело­дии, «с божественным искусством придумав сочетания некоторых диатонических, хроматических и энгармо­нических мелодий, при помощи которых он легко об­ращал и приводил страсти души (печаль, гнев, жалость, глупую зависть, страх, различные влечения, ярость, желания, пустые фантазии, низкие чувства, горяч­ность), если они незадолго до этого беспорядочно воз­никали и усиливались, в противоположное состояние, восстанавливая добродетельные свойства каждой из них с помощью нужных мелодий, словно с помощью правильно смешанных лекарственных средств». По­мимо музыки пифагорейцы использовали для исправ­ления души избранные места из поэм Гомера и исто­рических хроник Гесиода.

Наконец, А.С. Пушкин в своем знаменитом стихо­творении «Памятник» прямо говорит о том, что он дол­го будет жить в народной памяти именно потому, что в свой жестокий век он восславил свободу и «милость к падшим призывал».

В истории творчества, однако, часто бывало и такое, когда на него неправомерно возлагали всю ответствен­ность за все то зло, которое имелось в обществе. Еще Аристотель, признавая за искусством огромную нрав­ственную силу, указывал на то, что оно тем не менее не способно прямо и непосредственно превращать зло в добро и делать из злодея и преступника добропоря­дочного человека. Для того чтобы творчества морально и нравственно смогло подействовать на человека, надо, чтобы в самом человеке уже имелись какие-то зерна и крупицы добра. А за это в конечном счете отвечает все общество в целом.

Мы не можем, однако, обойти и тот факт, что творчество, используемое в идеологических целях, может не только освобождать человека, но и закрепощать его. В годы Советской власти многие художники претерпе­вали гонения на свое творчество, которое не уклады­валось в догмы социалистического реализма.

В 1962 г. на художественной выставке в Манеже, посвященной 30-летию МОСХа, побывал тогдашний лидер партии Н.С. Хрущев и жестко раскритиковал ее. Известный российский художник Элий Билютин, участник той знаменитой выставки, вспоминает, как много позже, в 1991 г., в том же Манеже к нему по­дошел один важный партийный деятель и спросил его: «"Элий Михайлович, вы знаете, почему партия всегда выступает против непривычной живописи и музыки?" И пояснил: "Живопись, как и музыка, — выражение духовной свободы человека. А это опасно, потому что духовно свободный человек неуправляем". Я возразил: "Вы же разрушаете творческую личность"... На что по­лучил ответ: "Лучше разрушить личность, чем дать ей свободу"».