Kultura_Vizantii_XIII_-_pervaya_polovina_XV_vv

В фигурные скобки {} здесь помещены номера страниц (окончания) издания-оригинала.

КУЛЬТУРА ВИЗАНТИИ

XIII — первая половина

XV в.

К XVIII МЕЖДУНАРОДНОМУ КОНГРЕССУ ВИЗАНТИНИСТОВ (8—15 августа 1991 года, Москва)

«НАУКА»

МОСКВА 1991

Ответственный редактор

член-корреспондент АН СССР

Г. Г. ЛИТАВРИН

Члены редколлегии

член-корреспондент АН СССР

С. С. АВЕРИНЦЕВ,

доктор филологических наук

А. Д. АЛЕКСИДЗЕ,

доктор философских наук

В. В. БЫЧКОВ,

кандидат исторических наук

П. И. ЖАВОРОНКОВ

(ответственный секретарь),

доктор исторических наук

С. П. КАРПОВ,

доктор исторических наук

Г. Л. КУРБАТОВ,

доктор исторических наук

И. П. МЕДВЕДЕВ,

доктор исторических наук

М. А. ПОЛЯКОВСКАЯ,

кандидат исторических наук

З. Г. САМОДУРОВА,

доктор исторических наук

В. И. УКОЛОВА,

доктор исторических наук

К. В. ХВОСТОВА

Данная книга является третьей, заключительной частью труда по истории византийской культуры. Впервые в истории советского и зарубежного византиноведения дается относительно полная характеристика всех областей культурной жизни Византийской империи в период ее экономического и политического упадка (XIII — первая половина XV в.), отмеченного тем не менее взлетом культуры, имеющей гуманистическую окраску.

Для историков и широкого круга читателей. {4}

Содержание

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

I

Византийская культура

впериод политической раздробленности

илатинского завоевания

1.Особенности социально-экономического и политического развития греческих земель в эпоху политической раздробленности и латинского

	владычества . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	12
	С. П. Карпов, П. И. Жаворонков
2. Культура Никейской империи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .		46
	П. И. Жаворонков
3.	Культура Трапезундской империи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	86
	С. П. Карпов
4.	Культура Эпирского царства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	120
	П. И. Жаворонков
5.	Культура Латинской Романии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	138
	С. П. Карпов
6.	Право в эпоху латинского владычества . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	188
	И. П. Медведев

II

Культура Византии в эпоху Палеологов

7. Византия во второй половине XIII — середине XV вв. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .		202
	Г. Л. Курбатов
8. Ренессансные тенденции поздневизантийской культуры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .		224
	И. П. Медведев
9. Особенности философской мысли в Византии XIV—XV вв. . . . . . . . . . . . . . . . . .		242
	И. П. Медведев
10.	Развитие политических идей в поздней Византии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	255
	М. А. Поляковская, И. П. Медведев
11.	Некоторые особенности исторической мысли поздней Византии . . . . . . . . . . . . .	280
	М. В. Бибиков, С. К. Красавина
12.	Византийское право на заключительном этапе своего развития . . . . . . . . . . . . . .	298
	И. П. Медведев
13.	Византийская народноязычная литература XIII—XV вв. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	313
	А. Д. Алексидзе
14.	Дипломатия поздней Византии (XIII—XV вв.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	341
	Г. Г. Литаврин, И. П. Медведев
15.	Естественнонаучные знания в палеологовский период . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	361
	С. И. Гукова
16.	Развитие географии в поздней Византии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	376
	О. Р. Бородин
17.	Школа и образование в поздней Византии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	395
	С. Н. Гукова
18.	Византийская эстетика в XIII—XV вв. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	412
	В. В. Бычков
19.	Изобразительное искусство Византии в эпоху Палеологов . . . . . . . . . . . . . . . . . .	447
	В. Д. Лихачева
20.	Византийское зодчество эпохи Палеологов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	484
	А. Л. Якобсон
21.	Прикладное искусство Византии XIII—XV вв. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	509
	В. Г. Пуцко
22.	Музыкальная культура поздней Византии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	528
	Е. В. Герцман
23.	Быт и нравы поздневизантийского общества . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	551
	М. А. Поляковская
Заключение. Основные черты культуры поздней
Византии (XIII — первая половина XV в.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .		585
	Г. Г. Литаврин
Основная библиография . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .		608
Список сокращений . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .		616
Указатель имен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .		620

Введение

Предлагаемая вниманию читателей книга — заключительная в ряду опубликованных несколько лет назад коллективных трудов, посвященных истории византийской культуры 1. Книга охватывает время с 1204 по 1453 г., т. е. последнюю, наиболее драматическую эпоху в тысячелетней судьбе Византийской империи. История распорядилась так, что империя оказалась расположенной на стыке между Европой и Азией, в той географической зоне, которая стала своеобразным буфером, прикрывающим с востока европейские страны. На этот барьер из века в век обрушивались волны кочевых народов, периодически выталкиваемых из глубин Азии,— гуннов, протоболгар, аваров, арабов, печенегов, узов, половцев. В XIII—XV вв. настала очередь турок-сельджуков, а затем османов, ставших могильщиками империи. (Упомянутая географическая зона начиная с IX столетия простерлась далее, на север, от Черного моря до Балтики. Здесь сходную, спасительную для стран Центральной и Западной Европы роль играла Древняя Русь.)

В начале XIII в., однако, роли в этой исторической драме временно переменились: тур- ки-сельджуки остановили натиск и роковой удар на Византию обрушился в 1204 г. не с востока, а с запада и сделали это не кочевники, язычники и мусульмане, а отборные силы западноевропейских христианских стран. Внезапный и сокрушительный удар был нанесен по сердцу империи, по ее столице Константинополю. Империя развалилась на части. Большинство ее владений на Балканах и на островах Эгейского моря оказалось в руках латинян — рыцарей Четвертого крестового похода, создавших здесь несколько государств, иерархически соподчиненных через систему вассальных связей и составивших так называемую Латинскую Романию (или — в большей ее части — Латинскую империю).

Последние два с половиной века истории Византии можно условно разделить на три периода: первый, самый непродолжительный, охватывает время существования «империи в изгнании», т. е. 1204—1261 гг. Византийцы не прекращали борьбу с латинянами с первых дней иноземного нашествия. Ни Трапезундской империи, ни Эпирскому царству, несмотря на его временные успехи, не суждено было сыграть ведущую роль в этом историческом противоборстве. Лидером в борьбе с латинянами постепенно стала Никейская империя, которой и удалось утвердить свои права на «византийское наследство». После падения Константинополя прошло едва полстолетия, и Византийская империя сумела возродиться (хотя и {5} не в прежних территориальных пределах): в 1261 г. Константинополь снова стал столицей восстановленной империи.

Принимая во внимание и внутренние и внешнеполитические факторы, можно выделить в качестве второго периода время от возвращения Константинополя (1261 г.) до основания османами своих первых владений на отнятых у империи землях на Балканском полуострове (1354 г.). Примерно до 30-х годов XIV в. византийцы не теряли надежд на возвращение всех ранее (до 1204 г.) принадлежавших империи территорий. Однако на пути к этой цели стояло несколько серьезных препятствий. Латинские княжества оказывали серьезное сопротивление, находя неизменную поддержку у правителей западноевропейских стран и у папства. Трапезундская империя, хотя и отказалась почти через десять лет после своего основания от каких бы то ни было притязаний на соседние (бывшие византийские) земли, была полна решимости отстаивать свою независимость и осталась, в сущности, до конца вне активной внешней политики как Никейской империи, так и возрожденной впоследствии Византии. Правящая элита Эпирского царства также не изъявляла готовности добровольно признать суверенитет константинопольского императора. Главное, однако, состояло в том, что постепенно слабел сам наступательный порыв Константинополя — его силы иссякали: усиливалась феодальная раздробленность, росло засилье итальянского купечества в столице, обострялись социальные противоречия в городе и деревне, династическая борьба выливалась в настоящие гражданские войны (в 1320—1328 и 1341—1349 гг.), окончательно надорвавшие воинский потенциал Византии.

Третий период — это последнее столетие существования империи, время ее затянувшейся агонии. Принципиальное значение имел захват османами в 1354 г. Галлипольского по-

1 См.: Культура Византии: IV—первая половина VII в. М., 1984; Культура Византии: Вторая полови-

на VII—XII в. М., 1989.

луострова. Османы ступили твердой ногой на Балканы, переправа их полчищ через Дарданеллы была обеспечена. Пожалуй, впервые за всю историю Византии господствующая верхушка отчетливо осознала горькую истину — отстоять свое существование собственными силами империя не в состоянии. Это было ясно и ближайшим единоверным соседям империи — болгарам и сербам, также познавшим турецкую агрессию. Понимали это и правители, стран Западной Европы и само папство. Общее осознание надвигающейся смертельной опасности не смягчило, однако, глубоких противоречий, расколовших христианский мир. Папство, монополизировавшее право решать от имени всех государств католической Европы вопрос о возможности, времени и размерах военной помощи Византии против мусульман, неизменно выдвигало единственное, но совершенно неприемлемое для византийцев условие — отказ от ряда важнейших догматов восточного православия (признание католического символа веры) и подчинение византийской церкви престолу св. Петра. В империи слишком хорошо помнили время латинского владычества, слишком бесцеременно вели себя в самом Константинополе итальянские торговцы, захватившие в свои руки экономику столицы империи. Союз с латинянами ради спасения казался рядовому византийцу менее привлекательным, чем соглашение с мусульманами, отодвигавшее гибель ценой унижения.

Союз не состоялся даже с такими же православными, как и византийцы, болгарами и сербами, несмотря на неоднократные попытки,— {6} слишком огромен был груз многовековых взаимных претензий, слишком велик соблазн извлечь выгоду для себя из затруднений соседа, подвергшегося очередной атаке османов. Турки громили балканские государства поодиночке.

В начале XV в. далекая Морея на Пелопоннесе, ряд островов в Эгейском море, несколько городков на Черноморском побережье и гигантский Константинополь, являвший черты глубокого упадка,— это было все, что осталось от империи. Судьба Константинополя была предопределена, но его падение 29 мая 1453 г. явилось тем не менее событием всемирноисторического значения.

Жестокие перипетии в истории империи в последние два с половиной столетия ее существования обусловили острую напряженность в духовной жизни византийского общества. Неоднократно вставал вопрос о жизни и смерти Византии, и все это не могло не оставлять глубоких следов в сознании и чувствах византийцев, на направлении их мысли, чаяниях и надеждах, в особенности их мыслящего, культурного слоя, остро переживавшего бедствия своего отечества.

Крушение империи в 1204 г. стало одновременно крушением мира привычных представлений византийцев (ромеев) о себе самих, о священной империи, о ее месте и в современном им мире, и «на самих небесах». Давнее, крепнувшее с конца XI в., от одного крестового похода к другому, опасение православных («схизматиков» в глазах западных рыцарей) перед угрозой нападения «коварных латинян» оправдалось. Христиане западной части некогда единой империи, вооружившиеся для борьбы с «врагами Христа», разгромили христиан части восточной. Подданные Византии пережили тяжелое психологическое потрясение. Рухнуло благосостояние, социальное и общественное положение высшей светской и духовной знати. Судьба большинства ее представителей была неразрывно связана с Константинополем: здесь они хранили свои главные богатства, здесь находились их дворцы и подворья, здесь они делали свою карьеру, здесь в основном они творили шедевры высокой культуры. Но именно Константинополь и подвергся в первую очередь разгрому и повальному грабежу. Униженные и ограбленные знатные византийцы, включая их наиболее культурную элиту, бежали в поисках спасения в провинции, особенно в Малую Азию.

Не менее тяжкой стала участь крестьян и рядовых горожан, которым некуда было бежать. Крестьяне из окрестностей Константинополя, по дешевке скупавшие за продукты у знатных столичных беглецов их скарб и последние ценности, бросали им в лицо: «Вот и мы обогатились!» Суть этого заявления состояла, конечно, не в радости овладения крохами нечаянного богатства: восклицание исполнено сарказма, за ним сквозит озлобление людей, обреченных на предстоящее «латинское рабство», угадывается обвинение в адрес еще недавно власть имущих как главных виновников нашествия и разбоя иноземцев.

Исами житейские невзгоды, и глубокий душевный разлад, испытанные византийцами

входе латинского завоевания и утверждения господства чужеземцев, заставили их задуматься над казавшимися незыблемыми, традиционными догмами официальной доктрины о праве империи на «первородство» среди христианских держав, об «избранном» народе, {7} о василевсе

— помазаннике божьем, всемогущем повелителе ойкумены, о неоспоримом преимуществе православия.

Но беспримерный политический кризис, военное поражение, распад государства, потеря Константинополя, впервые со времени его основания оказавшегося в руках завоевателей, не привели тем не менее к кризису духовному. Переосмысление упомянутых выше догм имело своим результатом не отказ от них как от несостоятельных, а более трезвую оценку ситуации и собственных сил для нового, повторного претворения в действительность прежних имперских идеалов, неотделимых от самой натуры ромея. Вернуться из «изгнания», отвоевать Константинополь и тем самым доказать преимущество ортодоксии перед «латинской ересью» стало сверхценной идеей, главной целью, вдохновляющей государственных, церковных и культурных деятелей во всех тех регионах рухнувшей империи, которые сохранили свою независимость от западных рыцарей и постепенно консолидировались и окрепли как новые государственные образования.

Пережитая византийцами в начале XIII в. трагедия сопровождалась огромными материальными потерями, разрывом устоявшихся экономических связей, дезорганизацией общест- венно-политической жизни, крупными миграциями населения, падением роли церкви и монастырей в их общественной и нравственно-учительской деятельности, утратой множества памятников культуры и искусства, включая библиотеки, бесчисленное количество ценнейших рукописей по всем областям знания.

Разумеется, все это не могло не иметь самых серьезных последствий для судеб византийской культуры. Но сами эти последствия не могли не быть разными в различных частях бывшей империи, даже в пределах не подвластных латинянам территорий, как по-разному и разными темпами протекали здесь сами процессы формирования и упрочения самостоятельных государств. Учитывать это обстоятельство тем более необходимо, что избегнувшие латинского владычества территории были в разное время воссоединены с восстановленной (с отвоеванием Константинополя в 1261 г.) империей, а некоторые из бывших имперских земель (например, Трапезундская империя) навсегда после 1204 г. остались за пределами Византии.

Конечно, традиции византийской культуры, восходившие к предшествующим эпохам, не исчезли нигде, как не исчезло само местное население. Однако степень преемственности между старыми традициями и культурой Никейской империи, Эпирского царства и Трапезундской империи не могла быть совершенно одинаковой, как и пути и темпы культурного развития самих этих государств, оказавшихся в разных исторических условиях, имевших в составе своего населения (в особенности Эпир и Трапезунд) значительные иноэтничные, негреческие слои населения с присущими им культурными особенностями и взаимодействовавших с разными зарубежными культурными центрами.

С этой точки зрения совершенно особыми были и государственно-политическое положение, и культурное развитие тех византийских земель, которые на очень длительный срок или вплоть до самой гибели империи оказались в пределах так называемой Латинской Романии, под властью западных рыцарей. Здесь одновременно с утверждением католической церкви в качестве официальной, с почти повсеместным притеснением приверженцев православия (т. е. местных жителей) и с этническими {8} переменами, в том числе с ассимиляционными процессами и с появлением в результате смешанных браков особого слоя людей — гасмулов, протекал сложный синтез византийской (грекоязычной) и западных, современных ей (французской, итальянской, испанской) культур.

К числу других политических факторов, оказавших в конечном счете существенное влияние на судьбы культуры поздней Византии, принадлежало, по-видимому, и отвоевание у латинян Константинополя в 1261 г. Сколь ни пострадал от латинян огромный древний город, он не утратил полностью былого обаяния, возродившись в качестве столицы Византии, став снова главным очагом византийской культуры, идейно организующим центром империи, законодателем стилей и жанров в литературе и искусстве, генератором идей в философии, политике, дипломатии, образовании, эстетике и т. п., средоточием культурного обмена между странами Востока и Запада. Главное же состояло, по всей вероятности, в том, что отвоевание Константинополя воспринималось как решающий акт победы над латинянами, акт торжества православия, возрождения славы империи и блеска ее культуры, содействовало ликвидации обуревавшего византийцев с 1204 г. душевного разлада, возрождало надежды на новые успехи и уверенность в будущем. До полного воссоединения территорий было еще далеко. Эпирское царство было окончательно подчинено лишь в 1337 г., из Греции последние латиняне (ката-

лонцы) были изгнаны столетием позже, а на части Пелопоннеса, не говоря уже об островах Эгейского моря, латинские владения удержались вплоть до османского нашествия. И тем не менее с воссоединением в 1261 г. восточных (малоазийских) провинций с западными (балканскими) в единое целое с центром в Константинополе развитие византийской культуры снова стало протекать как многообразный и сложный, но относительно органичный процесс с определенными общими закономерностями.

Именно в это время наблюдалась все более заметная идейная поляризация в развитии византийской науки, искусства и литературы. Обострение политической и социальной обстановки внутри страны и все более частые неудачи в отношениях с внешним миром заставляли византийцев более активно искать выход из складывавшейся ситуации. Деятели византийской науки и культуры все более явно придерживались разной идейной ориентации. С одной стороны, укреплялись связи с деятелями итальянской культуры, творцами шедевров эпохи Ренессанса, происходила секуляризация мысли и углублялся интерес к простым человеческим ценностям, к сфере чувств (эти тенденции в книге условно обозначаются понятием «гуманистические», но в несобственном, научном значении этого термина). С другой стороны, в византийском обществе первой половины XIV в. укреплялись мистические настроения, расширял свое идейное влияние на самые разные сферы жизни исихазм, который восторжествовал в 1351 г. как официальное философское и церковное учение.

Было бы преждевременным говорить здесь, во введении, о причинах расцвета византийской культуры в конце XIII — середине XV в., расцвета, нередко обозначаемого в науке как «Палеологовское возрождение». Ограничимся самым кратким замечанием: ощущение острой тревоги, пронизывавшей всю общественную атмосферу в империи в последнее столетие ее истории, напряженная работа мысли, образование сплоченных кружков и групп «интеллиген- тов»-единомышленников, их укрепляющиеся связи {9} с деятелями итальянской культуры — все это, по-видимому, повышало уровень культурной жизни общества, расширяло сферу его духовных интересов. Одновременно, однако, углублялся раскол в культурных кругах общества, среди его политиков, деятелей церкви, науки и искусства: одной их части уступка Западу (прежде всего папству) в обмен на военную помощь представлялась неизбежной; для большинства же, как и для масс рядовых подданных империи, заключение унии с католической церковью казалось предательством веры, равносильным смертному греху.

Итак, учитывая вкратце обозначенные выше условия развития культуры в Византии в XIII—XV вв., авторы данной книги сочли целесообразным разделить изложение композиционно на две части. Первую часть составляют шесть глав, выделенных в соответствии с хронологическим и географическим принципами. Во-первых, в этих главах рассматривается культура отдельных частей бывшей Византийской империи, развивавшихся самостоятельно; во-вторых, верхняя хронологическая грань в каждой главе определяется в зависимости от продолжительности политической жизни упомянутых частей империи в качестве независимых государственных образований. В-третьих, в главах только первой части осуществлено синтетическое комплексное рассмотрение культурного развития того или иного региона, не дифференцированное (или слабо дифференцированное) по отдельным отраслям искусства, науки и литературы.

Что касается второй части книги, то она имеет ту же композицию, какой подчинены главы первых двух книг, опубликованных в 1984 и 1989 гг. Отличие по сравнению с предшествующей книгой заключается здесь в том, что в данном томе добавлена новая глава — о ренессансных тенденциях поздневизантийской культуры,— трактующая вопрос, который не стоял в повестке дня развития культуры предшествующего времени, а составлял ее специфику только в XIV—XV вв. Напротив, в данной книге нет соответствующего очерка военного дела в поздней Византии. Отсутствие такой главы оправдано лишь отчасти: византийская военная мысль не нашла в XIII—XV вв. воплощения в каких-нибудь крупных трактатах, подобных старым «стратегиконам», может быть, потому, что основу военных сил в последний период истории империи все более составляло не отечественное войско (народное ополчение или отряды феодальных магнатов), а наемники (профессиональные воины из стран Запада и контингента кочевнической конницы, нанимаемые центральным правительством на годы военной кампании).

Однако военная мысль византийцев, как можно судить по особенностям крепостного строительства и разрозненным свидетельствам письменных источников, развивалась и в поздний период истории империи. Но для освещения всего этого потребовались бы значительные предварительные разыскания, осуществить которые не позволили время и обстоятельства.

К сожалению, по сравнению с первыми двумя книгами библиография была значительно сокращена из-за ограничения объема.

Справочный аппарат и все оформление книги подготовлены в соответствии с критериями, принятыми в первых двух книгах. Научно-организационная и научно-техническая работа выполнена к.и.н. П. И. Жаворонковым и В. Г. Ченцовой. Иллюстрации подобраны к.и.н. С. А. Беляевым. Редколлегия благодарит д.и.н. Г. И. Вздорнова за помощь в подготовке иллюстративного материала и к.и.н. Б. Л. Фонкича за редактирование.

Г. Г. Литаврин {10}

I

Византийская культура в период

политической раздробленности и латинского завоевания{11}

1

Особенности социально-экономического

иполитического развития греческих земель

вэпоху политической раздробленности

илатинского владычества

Трагические события апреля 1204 г. отдали Константинополь в руки участников Четвертого крестового похода. Катастрофа, казавшаяся многим современникам столь неожиданной и невероятной, была подготовлена длительным процессом децентрализации Византии, усилившимся с конца XII в. В 1204 г. западноевропейские рыцари и венецианцы подписали договор о разделе земель империи Романии, ставший юридической основой предстоящих территориальных захватов 1. Впрочем, они начались еще ранее. С 1185 г. Ионические острова, Кефалиния, Закинф и Итака были отторгнуты у Византии норманским королем Вильгельмом II (с 1194 г. там утвердилась итальянская династия Орсини). В 1191 г. английский король Ричард Львиное Сердце захватил Кипр, затем продал его госпитальерам, которые, в свою очередь, через год уступили остров бывшему иерусалимскому королю Ги де Лузиньяну. Но после 1204 г. завоевания византийских земель осуществлялись планомерно, что привело к созданию целой сети «латинских» государств и владений на значительной части бывшей империи ромеев. Этот процесс не завершился в начале XIII в. Постепенно ослабевая, перемежаясь с греческой «реконкистой» утраченных территорий, он продолжался вплоть до XV в., когда предел ему положила османская экспансия.

Совокупность владений западноевропейских феодалов, а также итальянских морских республик, Генуи и Венеции, на территории Византии получила название Латинской Романии. Ее крупнейшими государствами были: Латинская империя с центром в Константинополе (1204—1261), Фессалоникское государство (1204—1224, с 1209 г.— королевство), Ахейское (Морейское) княжество на Пелопоннесе (1205—1432), Афинская сеньория (1205—1456, с 1260 г.— герцогство), владения рыцарского духовного ордена госпитальеров (иоаннитов) на

1 Carile А. Partitio terrarum Imperii Romanie // SV. 1966. Т. 7. Р. 125—305.

Родосе и островах Додеканеса (1306—1522). Несколько особое положение занимало Кипрское королевство Лузиньянов (1192—1489), унаследовавшее традиции государств крестоносцев в Святой Земле.

Большое стратегическое и торговое значение имели приобретения Венецианской республики. Помимо части Константинополя, Венеция удерживала купленный у одного из вождей Четвертого крестового похода и будущего правителя Фессалоники Бонифация Монферратско-

го остров Крит (1206—1669), остров Корфу (1207—1214, 1386—1797), важней-{12}шие порты Южного Пелопоннеса Корон и Модон (1207—1500), греческие крепости Навплий (1389— 1540), Аргос (1394—1463), Навпакт (Лепанто, 1407—1499 гг.), Монемвасию (1464—1540). Ко-

роткое время, с 1395 по 1402 г., венецианцы управляли Афинами. В 1209—1211 гг. Венеция установила свой протекторат над тремя ломбардскими сеньорами (терциариями), правившими Негропонтом (Эвбеей), а с 1390 по 1470 г. непосредственно включила остров в состав своих колониальных владений. Ряд городов, правда недолго, принадлежал Венеции и в Малой Азии, главным образом близ Геллеспонта. Это Лампсак, Галлиполи и Ираклия (1205/6—1224/5).

Создавая свою колониальную империю, Республика Св. Марка ограничивалась прямым захватом тех территорий, которые являлись узловыми пунктами мировой коммерции, имели решающее значение для установления торговой монополии Венеции в Восточном Средиземноморье. На большие территориальные приобретения не хватало ни средств, ни сил. Поэтому Венеция первоначально поощряла колониальные захваты, предпринимавшиеся отдельными патрицианскими семействами, предоставляя им право на собственные средства снаряжать экспедиции и овладевать беззащитными островами Эгеиды. Таким способом Марко Санудо основал герцогство Архипелага (1207—1566), включавшее наиболее значительные острова Киклад

—Наксос, Парос, Тиру, Милос, Сифнос, Андрос (в 1207 г. переданный во фьеф другому патрицию — (Марино Дандоло) и др. Филокало Навагайозо в 1207 г. захватил остров Лемнос, остававшийся во владении его потомков до 1277—1279 гг., когда он вновь перешел под власть Византии, вместе с Кеей, Серифосом, Тирой и пр. Еще одной островной династией стал род Гизи, завоевавший в 1207 г. Спорады (Скирос, Скиафос и Скопелос), а также Тинос и Миконос. Род Веньеров до 1363 г. коллективно владел островом Китира. Первоначально независимые, враждовавшие друг с другом правители Эгеиды постепенно признали протекторат Венеции, а принадлежавшие им острова либо включались в состав прямых владений Республики (как, например, земли Гизи в 1390 г.), либо раздавались в качестве феодальных держаний. Последним крупным приобретением Венеции стал Кипр (1489 г., под протекторатом Республики

—с конца 60-х годов XV в.).

Генуя не являлась участницей Четвертого крестового похода. Ее проникновение на византийскую территорию было облегчено мирным договором с никейским императором Михаилом VIII Палеологом (1261 г.), вскоре после этого соглашения отвоевавшим Константинополь. Генуэзцы основали крупные фактории, превратившиеся затем в большие, хорошо укрепленные городские центры: Перу в Галате (1267—1453) и Каффу (Феодосию) в Крыму (60-е годы XIII в.—1475 г.). (Все побережье Черного моря было усеяно более мелкими генуэзскими поселениями, факториями, крепостями, лежащими часто на территории, принадлежавшей местным греческим, мусульманским и грузинским правителям. В Эгейском море генуэзцам принадлежали остров Хиос (1346—1566) и Фокея с богатыми месторождениями квасцов. С 1384 по 1464 г. они владели также крупнейшим портом Кипра — Фамагустой. Генуэзская фамилия Гаттилузи правила островами Митилена (Лесбос, 1355—1462 гг.), Фасос (с 1427 г.), Лемнос (с 1453/6 г.), Самофракия и Имврос (1409—1456), городом Энос на Фракийском побережье (с 1383 г.). {13}

Характерной особенностью генуэзской колонизации было то, что она осуществлялась в основном не государством (слабым и раздираемым внутренними противоречиями), а различными объединениями генуэзских граждан-предпринимателей, патрицианских и пополанских семейств (альберги), торговыми компаниями, ассоциациями финансистов — кредиторов государства (компере), специально создаваемыми обществами по эксплуатации доходов той или иной территории (маоны, особенно известна маона Хиоса). В XV в. в генуэзской колониальной политике огромную роль играл знаменитый Банк Сан-Джорджо, которому с 1453 г. принадлежали все черноморские колонии. Распыленность владений, отсутствие четких политических границ, разнообразие форм управления, широкая автономия отдельных факторий, объединенных в лучшем случае вокруг какого-либо крупного регионального центра (как, например, Каффа), а не вокруг метрополии, сохранившей лишь политический суверенитет и некоторые

контрольные административно-финансовые функции, делали Генуэзскую Романию непохожей на колониальную империю типа венецианской, с ее жесткой централизованностью. Не без основания Дж. Пистарино назвал совокупность генуэзских поселений, разбросанных на большой территории от Британских островов до Азовского моря, «федерацией» (commonwealth). Она основывалась на общности генуэзского гражданства правящих слоев, торгово-предпринима- тельских интересов, обычаев и юридической практики 2.

На Ионических островах с 1357 г. установилось господство неаполитанского рода Токко. Основатель династии Леонардо I, «палатинский граф Кефалонии, Итаки и Занты», в 1362 г. стал сеньором Левкадии и Водицы. А один из его преемников, Карло I, овладев Яниной, получил в 1415 г. титул деспота от византийского императора Мануила II Палеолога. Захватив в следующем году Арту, он воссоздал под латинским владычеством Эпирское государство. Впрочем, судьба последнего не была долговечной: в 1430 и 1449 гг. обе его столицы были завоеваны османами. Токко же признали суверенитет Венеции, к которой в 1482 г. отошли их последние владения — Ионические острова. Такой в общих чертах была политическая картина Латинской Романии.

Латинские завоевания, и прежде всего взятие Константинополя, привели к перемещению колоссальных материальных и культурных ценностей. Участник похода рыцарь Робер де Клари полагал, что «и в 40 самых богатых городах мира едва ли нашлось бы столько добра, сколько было найдено в Константинополе» крестоносцами 3. Того же мнения придерживался и один из вождей похода, маршал Шампани и хронист Жоффруа де Виллардуэн: в Константинополе была взята самая крупная добыча со времен сотворения мира. Лишь официальному распределению между франками и венецианцами подлежала невероятная сумма — 900 тыс. марок серебра (ок. 215 т) и 10 тыс. сбруй 4. Но это лишь часть {14} того, что досталось победителям

Файл byz3_15.jpg

План Константинополя. 1420 г.

после грабежей и расхищений, остановить которые было невозможно 5. Католическое духовенство присваивало многочисленные реликвии, которые ценились ничуть не меньше драгоценных металлов и так же, как они, служили объектом торговли. Подчас между победителями разыгрывались целые баталии за наиболее ценные греческие святыни. Так, например, в 1206 г. венецианский подеста Константинополя, ворвавшись с отрядом воинов в храм св. Софии, силой отнял у клириков переданную сюда императором Генрихом I латинскому патриарху Томазо Морозини почитаемую икону Одигитрии, по преданию писанную евангелистом Лукой, оклад которой был усыпан драгоценными камнями. Икона эта затем, вплоть до 1261 г., хранилась в принадлежавшей венецианцам церкви Пантократора в Константинополе, несмотря на анафему, торжественно произнесенную патриархом и подтвержденную в 1207 г. папой Иннокенти-

ем III 6.

Но и сокровищницы стран Западной Европы, особенно Венеции, интен-{15}сивно по-

Файлы byz3_16.jpg, byz3_17.jpg

Карта: УПАДОК ВИЗАНТИИ в XIII в. {16, 17}

полнялись большими и малыми памятниками древнего и византийского искусства. Никита Хониат нарисовал впечатляющую картину разграблений и нередко уничтожений произведений искусства и привел длинный список погибших памятников, в числе которых были расплавленные на металл знаменитые античные статуи (Nic. Chon. Hist. P. 647—655). Судьба Константинополя повторялась затем, хотя и в неизмеримо меньших масштабах, при захвате Фив, Афин и

2Pistarino G. Gente del Mare nel Commonwealth genovese // Le Genti del Mare Mediterraneo. Napoli, 1981. Vol. 1. Р. 203—204; Idem. Comune, «Compagna» e Commonwealth nel medioevo genovese // La Storia dei Genovesi. Genova, 1983. Т. 3. Р. 9—28. Ср.: Airaldi G. Genova e la Liguria nel medioevo. Torino, 1986.

3De Clary R. La Conquête de Constantinople. Р., 1924. Р. 80—81; Робер де Клари. Завоевание Констан-

тинополя / Пер., ст. и комм. М. А. Заборова. М., 1986. С. 58.

4Villehardouin G. de. La Conquête de Constantinople. Р., 1939. Т. 2. § 250, 254—255.

5Ferrard Ch. G. The Amount of Constantinopolitan Booty in 1204 // SV. 1971. Т. 13. Р. 95— 104.

6Wolff R. L. Footnote to an incident of the Latin occupation of Constantinople // Traditio. 1948. Т. 6. Р. 319—328.