Tetrad_slov
.pdfС Татьяной Хмельник нас познакомил Петр Малаховский. Поэт, журналист, спелеолог — удивительно многогранная личность. Ее стихи произвели на меня сильнейшее впечатление, они помогли «развиться» моей душе, будоражили, заставляли сопереживать и творить. За что я ей очень благодарна.
Чужая
(Текст — С. Сурганова)
Ваша смерть — в моих словах!
Я говорю о тех, кто скуп.
Стеклянный взгляд — ничего, что он здесь… Сквозь ваше стекло свечу не задуть!
Уходите все! Уходите прочь!
До дверей, до ворот вас проводит ночь!
Засморкали тут все. Мечты на «нет».
Ваш трамвай — на восток,
мой автобус — в кювет!
По улицам темным,
где все, кроме зданий и желтой луны, бросает в дрожь,
иду по безликим, тупеющим лицам,
иду без права кому-то помочь.
Купите цветы! Доллар, рубль, лев.
Ну что вам стоит стать добрей?
Город полон глаз, но город слеп:
город не видит больше огней.
Кто из живых еще топчет асфальт,
эй, прекращайте свой марафон… В базальтовом небе слышите альт — кто-то на небе завел патефон!
Дети в соседских скучают квартирах,
их родичи тут же тихо сходят с ума.
Сегодня приемный день в домах престарелых,
сегодня опять где-то с кем-то война.
Кто-то в карете, кто-то пешком,
кто с миллионом, а кто — с мечтой.
Но тянутся руки навстречу чужой,
руки того, кому дорог свой Дом.
Выключи свет! Здесь и так светло от тех, кто с нами, от тех, кто не спит.
За всех, кто Жив, мы выпьем вино!
Кто с нами, кто здесь не устанут петь!
1988
* * *
Дело было в Болгарии. Мы сидели в кафе, и к соседнему столику, где состоятельные мужчины угощались коньяком, подошла нищенка — ветхая старуха с таким же ветхим букетиком, который пыталась продать, хотя бы за пару монет… Ее прогнали, грубо и резко, а мне… стало больно.
Нас единицы
(Текст — Т. Хмельник и С. Сурганова)
Нас единицы, нас миллионы.
Чужие мужья, чужие жены.
Мы неприкаянны, мы непричастны.
Вместе не счастливы, врозь — несчастны.
Вместе не связаны, врозь — неразлучны.
Ничем не обязаны благополучию.
Чем голос слабее, тем громче зовы.
Хрупкие пальцы ломают оковы.
Носим в себе несгоревшее сердце,
но на снегу нам не согреться.
Боже, не дай нам забыть и забыться.
Нас стерегут наши прежние лица.
Ждут, чтоб приклеиться мертвою маскою,
чтобы стереть и звуки, и краски.
Мы недоступны, нас не достойны.
Жизнь превращаем в тихие войны.
Нас миллиарды; мы пчелы и соты.
Время диктует с кем ты и кто ты.
В прорубь зрачка застывшие фото.
Мозг закипает от порванной ноты!
Боже, не дай нам забыть и забыться,
нас стерегут наши прежние лица!
Ждут, чтоб приклеиться мертвою маскою,
чтобы стереть и звуки, и краски.
1988, 2007 (альбом «СОЛЬ»)
* * *
Были у Татьяны Хмельник прекрасные, лаконичные стихи, которые замечательно звучали в акустике.
Но, когда через 9 лет возникла идея сделать аранжировку и исполнить песню с группой, почувствовался дефицит текста. И я взяла на себя смелость его дописать — так мы с Татьяной стали соавторами.
Ангел во плоти
(Текст — С. Сурганова)
Отчего мне нынче ночью спится лучше, чем в раю,
отчего я, просыпаясь, улыбаюсь и пою.
На мозги не давит серость — скука завтрашнего дня.
Мне легко все, потому что я увидела тебя!
Ангел, ангел!
Белый ангел во плоти!
Голос твой — звучанье грусти и любви!
Озера глаз,
в которых сладостно тонуть,
глоток в жару,
огонь, смотрящий в темноту.
У тебя есть брат с сестрою, у меня есть крепкий чай.
Я мечтаю стать собою, ты мечтаешь не скучать.
Ты разбужен лестью лживых, я уж с ночи не спала… Ты кричишь всем тем, кто слышит, я пою лишь для тебя… Ангел, ангел!
Дай мне силы стать мудрей.
Ты верни моих утерянных друзей.
Подними с колен упавшего в пути и лети,
от дел житейских отдохни.
Черный день стал белым-белым. Мы не виделись с весны.
Закружили вихрем нежным незабытые мечты.
Но и этого веселья сполна выпито вина… Снова голос телефонный прерван криками гудка.
Ангел, ангел!
Дай мне веру, чтобы ждать.
Дай мне день,
чтоб тебе его отдать.
Жизнь моя — одна лишь горсточка зерна.
Что сеешь ты,
то прорастает на века!
1989
* * *
Н. А. Начало начал. Говорю, не скрывая, — это лучшее, что случилось в моей жизни.
Лица
(Текст — С. Сурганова)
Враз украденные лица вдруг под вечер оживут.
Ей всю ночь одной не спится;
новый день как новый кнут.
На подмостки вносит соло,
предвкушая вновь аншлаг,
он войдет легко и тихо,
замедляя твердый шаг.
Отпечаток одиночки на протертой простыне
все над «и» расставит точки.
Пахнут слезы в темноте.
Он разбудит все, что спало.
Он разгладит складки стен.
Отряхнув с себя усталость,
он отправится к ней в плен.
Враз украденные лица вдруг под вечер оживут.
Им всю ночь вдвоем не спится…
09.12.1989
(альбом «ПРОВЕРЕНО ВРЕМЕНЕМ», часть 1 «Вечное движение»)
Обещанный снег
(Текст — Т. Хмельник)
Когда на землю спустился обещанный снег и последний аккорд догорел,
в индикаторе красных страстей любой человек вне наших стен стал чужим настолько,
чтоб не впустить его в дом!
И мы отключили
ни в чем не повинный,
но способный убить тишину телефон!
И лезвие выпало в снег из рук,
чтоб его потом никогда не найти!
Давай
переплавим огарки прожитых дней
в большую свечу,
чтоб холод не смог
нас застать врасплох!
1989 (альбомы «НЕУЖЕЛИ НЕ Я», «ЖИВОЙ», «КРУГОСВЕТКА»)
* * *
О чем эта песня, я по-настоящему задумалась спустя много лет после того, как впервые ее исполнила. Это серьезный, печальный и даже трагичный текст, но тогда, в 1989-м, меня «зацепила» в нем одна лишь фраза — про телефон.
Объясню: когда мы жили в коммуналке, телефон стоял в нашей комнате, и все соседи приходили к нам разговаривать
— безостановочно, целыми часами, круглые сутки… Представляете, как я ненавидела это устройство! До сих пор не люблю звонить — предпочитаю SMS. И с упоением пою эту строчку!
Ворон
(Текст — С. Сурганова)
Если б во мне были б слезы,
из глаз моих шел бы снег.
А крылья, да что они могут,
когда им не с кем лететь.
Мне стать бы твоею луною,
но небо окутал дождь.
Вспахано поле ранней весною,
а ты от него что-то ждешь.
Мне стать бы горящей свечою
в твоих чуть озябших руках.
Но в них уже радость и горе,
ключи от дверей в никуда.
Испить хоть глоток бы печали из глаз уставших твоих.
Мне листья напротив что-то шептали,
но мне не понять их язык.
Осень. Растоплены печи,
только от них не теплей.
В лютую стужу укроет тебя какой-то чужой чародей.
Ветер срывает ветки,
сказок прошла пора.
Судьба расставит новые сети,
начнется другая игра… Кричал мне охрипший ворон сквозь рамы оконных дыр:
«Останься! Мечту не догонишь!» —
он тоже, видать, был один.
Тону ли в житейской ли тине,
брожу ль в белоснежных горах — ты во мне, как на картине,
в вечнозеленых цветах!
28.05.1989
(альбомы «ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ШОПЕНА», «КРУГОСВЕТКА»)
* * *
Написав эту песню, я жаждала донести ее до человека, к которому она была обращена, признаться и открыться…
И вот мы сидим на ступеньках Казанского собора, в моих руках гитара, голос с коленками синхронно дрожат — я пою. И
— о чудо! — ей понравилось! Это был исторический момент — именно тогда я поняла, что что-то да могу.
А зеленые цветы — это от Николая Рубцова — адресат песни очень любил его поэзию.
Среди огней
(Текст — С. Сурганова)
Среди огней ночного Петербурга,
по бесконечной скатерти дорог,
вперегонки играя с собственною тенью,
к тебе спешу, когда я одинок.
Еще не распахнул свои объятья над мрачною Невой Дворцовый мост,
уже мне не пошлют свои проклятья полсотни красных сторожей дорог.
В твоем окне — недельная усталость.
Твой дом и все вокруг желает тишины.
Ее я не нарушу, только малость побуду около, уйду от суеты.
Вокруг дома и пыльные подмостки,
которые венчают двери в рай.
Закрыты души на замки и кнопки.
В эфире города отборнейшая брань.
Как много лишнего всего и привозного!
Заполонен вокзал, и корчатся в углах мои давно не молодые горожане в обшарпанных вонючих чердаках.
Ия пою, чтоб не срывать свой гнев на кулаках.
Ия пою, чтоб не остаться в дураках.
Ия пою про что не напишу в письме,
пою про то, о чем молчу тебе.
Среди огней ночного Петербурга,
по бесконечной скатерти дорог, в
перегонки играя с собственною тенью,
к тебе спешу, когда я одинок.
1989 (альбомы «КРУГОСВЕТКА», «СОЛЬ»)
* * *
Мои ночные велосипедные поездки на улицу Ивана Фомина… То самое лучшее, что было в моей жизни.
Песенка про замзава кафедрой физкультуры и другие деревянные предметы
(Текст — С. Сурганова)
Странно это происходит:
мы растили столько лет самый мощный и зеленый,
самый темный в мире лес.
Отчего в стране любимой не хватает древесины?
Дуб на дубе — вот где сила!
Сплавить все — не хватит рек!
Это тело так отменно вскормлено за много лет напряженной физработой.
Куроводческих манер отыскать нельзя как лучше — загляни в любой наш вуз,
в разговоре вянут уши,
видно сразу: дядя — туз!
О, Мэн! Супермен!
Чувак! Суперчувак!
Ништяк! Но дело дрянь.
Дубизм, куда ни глянь!
Расступись, жара и стужа!
То ли спьяну, то ли сдуру я иду на физкультуру,
позабыв про все дела,
развивать мускулатуру;
бицепс, трицепс — фурнитуру,
улучшать свою фигуру!
Братья, сестры! Вот дела!
Так налейте ж дигиталис!
Уникален наш спортсмен:
вместо гирус постцентралис у него тугой безмен.
О, Мэн! Супермен!
Чувак! Суперчувак!
Ништяк! Но дело дрянь.
Физра, куда ни глянь!
Я любила физкультуру,
с ней дружила много лет!
Но, узнав такого Мэна,
Все растаяло, как снег.
Ты разбил мои мечтания,
и пути к возврату нет!
Не грозите мне свиданием,
лучше я уйду в декрет!
1989
* * *
Физкультуру мы, студенты педиатрического медицинского института, искренне ненавидели. Не то чтобы я не дружила со спортом — просто физкультура считалась настолько важным и обязательным предметом, что получить по ней зачет было сложнее, чем сдать анатомию.
Как-то физкультурник разозлил нас окончательно.
Вот он, результат.
Белые люди