§ 10. Теперь мы можем перейти к рассмотрению изменений в соотношении заработной платы старых и молодых людей, женщин и детей.

Условия производства меняются так быстро, что накопление опыта в некоторых профессиях почти невозможно, и во многих из них такой опыт намного менее ценен, чем быстрота усвоения новых идей и приспособления сложившихся навыков к новым условиям. После пятидесяти лет человек получает, вероятно, меньше, чем до тридцати, и сознание этого побуждает мастеров следовать примеру неквалифицированных рабочих, чья естественная склонность к раннему браку всегда поощрялась желанием, чтобы расходы их семей начали сокращаться раньше, чем начнет снижаться их заработная плата.

Второй — и даже более несправедливой тенденцией такого рода является рост заработной платы детей относительно заработков их родителей. Машины вытесняют многих мужчин, но немногих мальчиков; традиционные ограничения, исключавшие их из некоторых видов труда, ушли в прошлое, и эти изменения вместе с распространением образования, положительные почти во всех других отношениях, были вредными в том, что они позволяли мальчикам и даже девочкам не повиноваться своим родителям и начинать жизнь по собственному разумению.

По аналогичным причинам заработная плата растет быстрее у женщин, чем у мужчин. И это большое достижение в том отношении, что дает развитие их квалификации, однако эта тенденция вредна тем, что искушает их отказываться от обязанности создать правильно поставленный дом и вкладывать свои силы в личный капитал способностей и характера своих детей.

§ 11. Относительное падение доходов, приносимых средними, но заботливо развиваемыми способностями, еще больше подчеркивается ростом доходов людей с исключительными способностями. Никогда еще среднего уровня написанные маслом картины не продавались так дешево, как сейчас, и никогда не продавались так дорого первоклассные картины. Бизнесмен умеренных способностей и средней удачливости получает сейчас прибыль на свой капитал по более низкой норме, чем когда-либо прежде, в то же время есть операции настолько масштабные, что позволяют участвующему в них человеку исключительных таланта и удачи выручить огромные суммы со скоростью, доселе неизвестной.

Это изменение имеет две главные причины: во-первых, общий рост богатства и, во-вторых, развитие новых средств коммуникации, с помощью которых люди, однажды занявшие командные позиции, получают возможность применить свои созидательные и спекулятивные таланты в предпринимательстве с большим размахом и захватывать более широкие области, чем когда-либо раньше.

Именно первая из названных причин, и почти единственно она, позволила некоторым адвокатам получать очень высокие гонорары: богатый клиент, чья репутация или судьба, либо то и другое вместе поставлены на карту, редко считает какую-либо цену слишком высокой за услуги самого лучшего специалиста, какого только можно заполучить. И именно она опять-таки позволяет особо одаренным жокеям, художникам и музыкантам назначать очень высокие цены. Во всех этих областях деятельности самые высокие доходы, полученные в нашем поколении - это и самые высокие, которые мир когда-либо видел. Однако поскольку число индивидуумов, которые могут обогатиться благодаря своему голосу, строго ограничено не очень вероятно, что какой-либо певец сумеет выручить 10 тыс. ф. ст., как это, говорят, удалось в течение одного сезона миссис Биллингтон в начале прошлого столетия — почти столько же, сколько наиболее выдающиеся предприниматели нашего поколения заработали на своих предшественниках.

Если указанные две причины действуют совместно, они дают огромную силу и богатство тем предпринимателям нашего поколения в Америке или где-то еще, кто обладает выдающимися талантами и обласкан фортуной. В некоторых случаях значительная часть этих приобретений приходит от потерпевших неудачу конкурентов. Однако в остальных победители выигрывают главным образом благодаря высшей экономящей силе творческого гения, свободно работающего над новой крупной проблемой. Примером может служить основа-гель семьи Вандербильд, который извлек "Нью-Йорк сентрал рэйлроуд систем" из хаоса и сберег этим народу Соединенных Штатов, вероятно, больше, чем накопил для себя. [Следует заметить, однако, что некоторые из этих обогащений коренятся в возможностях формирования хозяйственных комбинатов, которые позволяют немногим способным, богатым и отважным людям эксплуатировать к собственной выгоде огромные массы промышленных, торговых или транспортных предприятий крупных районов. Ту часть их мощи, которая зависит от политических условий, и особенно от покровительственного тарифа, можно отбросить. Однако Америка так велика, а условия в ней столь изменчивы, что неспешное, степенное управление огромными акционерными компаниями на английский манер терпит неудачу в конкуренции с энергичным и самобытным стилем, быстрой и решительной силой небольшой группы богатых капиталистов, желающих и умеющих применить собственные ресурсы в крупных предприятиях с намного более широким размахом, чем в Англии. Переменчивые, как нигде, условия деловой жизни в Америке способствуют выдвижению в результате естественного отбора лучших умов и направляют их к цели, которую ставят перед собой все жители этой страны: почти каждый из них, начиная жизнь, решает стать богатым, прежде чем умрет. Современные усовершенствования в деловой жизни Америки и ее хозяйственные результаты представляют исключительный интерес для англичанина, однако эти уроки останутся неправильно истолкованными, если не иметь постоянно в виду существенные различия в хозяйственной жизни Старого и Нового Света.]

§ 12. Однако эти судьбы являются исключением. Распространение образования и привычки к расчету среди массы людей и возможности, которые новые методы предпринимательства предлагают для безопасного вложения мелких капиталов, говорят в пользу умеренных доходов. Налоговые декларации на доходы и домовладения, статистика потребления товаров, ведомости окладов более или менее высокооплачиваемых наемных работников правительственных учреждений и государственных компаний — все это показывает, что доходы среднего класса растут быстрее, чем богатых, что заработки ремесленников растут быстрее, чем у работников свободных профессий, и что заработная плата здоровых и энергичных неквалифицированных рабочих растет быстрее, чем у среднего ремесленника. В настоящее время доля совокупного дохода очень богатых в Англии, возможно, не больше, чем в прежние времена. Однако в Америке быстро растет общая стоимость земли, напряженность труда спускается до уровня напряженности труда иммигрантов, а великие финансисты приобретают необычайную мощь; поэтому вполне вероятно, что относительно совокупного дохода на труд совокупный доход от собственности растет и что быстрее всего увеличивается совокупный доход очень богатых.

Следует признать, что, если рост заработной платы сопровождается увеличением времени вынужденной бездеятельности, он частично теряет свои выгоды. Непостоянность занятости — большое зло и по справедливости привлекает внимание общества. Однако по совокупности нескольких причин оно кажется большим, чем есть в действительности.

Когда крупная фабрика работает неполное время, молва разносит новость на всю округу, и, возможно, что газеты распространят ее по всей стране. Когда же независимый мастеровой или даже мелкий предприниматель получает заказы только на несколько рабочих дней в месяц, об этом знают немногие. Поэтому любые сокращения в промышленности, случающиеся в наши дни, кажутся нам более значительными, чем они являются в действительности по сравнению с прошлыми. Раньше неквалифицированных рабочих нанимали на работу каждый год, однако они не были свободными и были "привязаны" к своей работе личным принуждением. Нет достаточных оснований полагать, что средневековый ремесленник был постоянно занятым. И наиболее стойкое непостоянство занятости мы наблюдаем сейчас в Европе в тех несельскохозяйственных отраслях Запада, где технология находится почти на уровне средних веков, и в тех отраслях Восточной и Южной Европы, где средневековые традиции наиболее сильны [Можно упомянуть здесь случай, который полностью согласуется с данными рассуждениями. В Палермо отношения между ремесленниками и их хозяевами имеют полуфеодальный характер. Каждый плотник или портной ходит за работой в один или несколько крупных домов. И пока он ведет себя правильно, он практически огражден от конкуренции. Здесь нет крупных спадов занятости, газеты никогда не переполнены подсчетами страданий безработных плотников или портных, потому что условия их работы меняются очень мало. Однако и в лучшие времена в Палермо больше безработных ремесленников, чем в Англии в период низшей точки наихудшего спада недавних лет. Дополнительно о непостоянстве занятости сказано ниже: кн. VI, гл. XIII, § 10.].

Во многих отраслях доля наемных работников, которые практически заняты неполный год, постоянно растет. Это общее правило, например, для отраслей, связанных с транспортом и растущих быстрее других, которые во многих отношениях являются представительными для второй половины XIX в., подобно обрабатывающим отраслям в первой его половине. И хотя скорость появления новых изобретений, переменчивость стиля и в первую очередь нестабильность кредита вызывают возмущения в современной промышленности, тем не менее, как мы можем наблюдать в настоящее время, существуют и сильные тенденции противоположного направления. Поэтому нет, по-видимому, достаточных оснований полагать, что непостоянство занятости в целом растет.

Глава тринадцатая. Связь между прогрессом и уровнем жизни

§ 1. Проследим несколько дальше ту линию мысли, которую мы начали в кн. III, когда рассматривали связь между потребностями и видами деятельности (activities). Мы уяснили там основания в пользу вывода, что истинным двигателем экономического прогресса является скорее развитие новых видов деятельности, чем новых потребностей, и теперь мы можем углубиться в изучение этого вопроса, особенно важного для нашего поколения, а именно: какова связь между изменениями в образе жизни и уровне доходов; в какой степени первые могут считаться причиной вторых и как глубоки последствия этого влияния?

Термин уровень жизни (standard of life)используется здесь для обозначения норм деятельности, скорректированных на потребности. Таким образом, его повышение подразумевает рост сознания, энергии и чувства собственного достоинства, ведущий к большей осторожности и рассудительности в расходовании средств, исключение затрат на такие пищу и питье, которые возбуждают аппетит, но не прибавляют силы, и таких занятий, которые наносят ущерб и физический и моральный. Повышение жизненного уровня всего населения ведет к значительному росту национального дивиденда, часть которого предназначена для каждой категории труда и каждого вида деятельности (trade). Рост жизненного уровня для какого-нибудь одного класса труда или одного вида деятельности повышает его производительность и поэтому — его реальное вознаграждение. Это несколько увеличивает национальный дивиденд и позволяет работникам других категорий получать свое вознаграждение несколько меньшей ценой по отношению к их производительности.

Однако многие авторы ведут речь о влиянии на заработную плату не жизненногоуровня, а уровнякомфорта (standard of comfort), рост которого может означать просто расширение искусственных потребностей и среди них — возможно, главным образом — более низменных.

В самом деле, вполне вероятно, что каждое широкое улучшение уровня жизненных удобств сопряжено с совершенствованием образа жизни и открывает путь к новой и более высокой деятельности, но у людей, которые до тех пор не имели ни жизненных средств, ни условий, он едва ли вызовет прилив жизненных сил и энергии вследствие грубости и приземленности их взглядов. Таким образом, повышение уровня комфорта, по-видимому, предполагает некоторый рост жизненного уровня и в той степени, в какой это верно, увеличивает национальный дивиденд и улучшает условия жизни людей.

Некоторые другие авторы нашего и более раннего времени идут еще дальше, утверждая, что простое увеличение потребностей ведет к росту заработной платы. Однако единственное прямое последствие расширения потребностей состоит в том, что оно делает людей более несчастными, чем прежде. И если мы оставим в стороне его возможное косвенное проявление в развитии деятельности и другие пути повышения жизненного уровня, он может вызвать рост заработной платы только вследствие уменьшения предложения труда. Попробуем вникнуть в этот вопрос более глубоко.

§ 2. Уже отмечалось, что, если население непрерывно растет в геометрической прогрессии на протяжении многих поколений в стране, импорт продовольствия в которую затруднен, общий продукт труда и капитала, осваивающих предоставленные природой ресурсы, едва покрывает издержки воспитания и обучения новых поколений. Это остается верным, даже если мы допустим, что весь национальный дивиденд расходуется на рабочих, а капиталистам и землевладельцам достается лишь небольшая доля [См. кн. VI, гл. II, § 2, 3, а также кн. IV, гл. IV и V, кн. VI, гл. IV.]. Если поступления падают ниже этого уровня, темп роста населения должен снизиться, в противном случае расходы на его воспитание и обучение сокращаются, что приводит к уменьшению производительности труда, а поэтому — национального дивиденда, а поэтому — доходов.

Однако фактическое замедление роста населения должно произойти еще раньше, поскольку значительная часть населения вряд ли ограничила бы свое потребление предметами первой необходимости. Какая-то часть семейного дохода почти определенно тратилась бы на удовольствия, лишь очень мало поддерживающие жизнь и производительность труда. Другими словами, поддержание уровня комфорта, более или менее превосходящего тот, который необходим для жизни и сохранения производительности, обязательно должно было бы остановить рост населения на более ранней стадии, чем та, которая была бы достигнута, если бы расходы семьи подчинялись тем же принципам, что и расходы на выращивание и воспитание лошадей или рабов. Эту аналогию можно продолжить.

Для полной отдачи в труде нужны три жизненно необходимые вещи: надежда, свобода и изменения [См. кн. IV, гл. V, § 4.], которые находятся вне пределов досягаемости раба, однако умный рабовладелец, как правило, идет на определенные затраты и заботится о простейших музыкальных и других развлечениях, руководствуясь тем же принципом, по которому он дает рабам лекарства; ибо опыт показывает, что меланхолия приводит к такому же расточению стоимости, как и болезнь или засорение колосников топки золой. Если бы уровень жизненных удобств для рабов поднялся таким образом, что ни наказания, ни угроза смерти не могли бы заставить их работать, если не обеспечить им дорогие удобства и даже наслаждения, то они получили бы эти удобства и наслаждения; в противном случае они пропали бы, как пропадают жеребята, не получающие корма. И если бы заработная плата рабочих снижалась действительно из-за того, что трудно добыть пропитание — как это было на практике в Англии лет сто назад, — то рабочий класс мог бы освободить себя от бремени убывания отдачи, сократив свою численность.

Однако в настоящее время он не может этого сделать, потому что подобного бремени не существует. Открытие английских портов в 1846 г. было одной из многих причин строительства железных дорог, связывающих необозримые сельскохозяйственные угодья Севера и Юга Америки, а также Австралии с морем. Пшеница, выращенная в наиболее благоприятных условиях, стала поступать к английскому рабочему в количествах, достаточных для его семьи и по цене, равной лишь небольшой части его заработной платы. Рост численности рабочих открыл новые возможности для повышения производительности труда и капитала в их совместной работе по удовлетворению человеческих потребностей и таким образом мог поднять заработную плату в одной отрасли настолько же, насколько она снижалась в других, при условии, что запас капитала, необходимого для расширения производства пополняется достаточно быстро. Конечно, это не избавляло англичанина от действия закона убывающей отдачи: он не мог добыть свое пропитание таким же малым количеством труда, какое потребовалось бы, если бы он жил рядом с просторами девственных прерий. Однако на стоимость его питания, управляемую сейчас преимущественно предложением из других стран, не могли бы серьезно повлиять ни рост, ни сокращение населения Англии. Если бы он мог сделать свой труд более производительным в изготовлении товаров, которые можно обменять на импортируемое продовольствие, то получил бы продукты питания с меньшими реальными издержками для себя, независимо от того, быстро или медленно растет население Англии.

Когда возможности пшеничных полей всего мира использованы полностью (или даже раньше, если свободное поступление продовольствия в английские порты будет запрещено) , рост населения Англии действительно может снизить заработную плату или во всяком случае остановить ее повышение, которое вызывается непрерывным совершенствованием производства, и в этом случае повышение уровня комфорта может поднимать заработную плату просто путем ограничения численности рабочих.

Однако пока английский народ располагает благоприятной возможностью в изобилии ввозить продовольствие, повышение его уровня комфорта не может повышать зapaбoтнyю плату просто путем воздействия на его численность. Если, далее, оно будет результатом мер по уменьшению нормы прибыли на капитал даже еще ниже ее уровня в странах, способных абсорбировать больший капитал, чем Англия, тогда оно и остановит накопление в Англии, и ускорит экспорт ею капитала; и в этом случае заработная плата в Англии упадет как абсолютно, гак и по отношению к остальной части мира. Если, с другой стороны, повышение уровня комфорта будет происходить вместе со значительным ростом производительности, тогда — будет оно сопровождаться увеличением численности или нет — оно увеличит национальный дивиденд относительно населения и вызовет повышение заработной платы на постоянной основе. Таким образом, сокращение числа рабочих на 1/10, притом, что каждый из них будет производить столько же работы, сколько и прежде, не даст заметного роста заработной платы; поэтому уменьшение на l/10 объема работы, производимой каждым из них, при неизменной их численности снизит заработную плату в целом на 1/10.

Этот довод, конечно, согласуется с убеждением, что определенная группа производителей может добиться временного повышения своих заработков за счет остальной части общества, сделав свой труд более дефицитным. Однако такая стратегия редко бывает успешной продолжительное время, поскольку для мощных антисоциальных препон, которые они ставят перед теми, кто хотел бы получить долю из их выгоды, контрабандисты находят свои пути: одни - над, другие - под, третьи - сквозь них. Тем временем происходят открытия, позволяющие другим способом или из других мест получить товары, на производство которых данная группа думала установить частичную монополию, и — что даже более опасно для нее — разрабатываются и поступают в общее потребление новые товары, удовлетворяющие почти те же потребности, но не требующие труда этих производителей. Таким образом, со временем те, кто стремился установить монополию и попользоваться ее плодами, могут обнаружить, что их численность не сократилась, а увеличилась, в то время как спрос на их труд уменьшился; тогда их заработки резко падают.

§3. Связи между производительностью и временем труда сложны. Если напряженность труда очень велика, человек настолько устает, что его производительность редко бывает наивысшей, а часто — намного снижается или он вообще прекращает работу. Как правило, хотя и не всегда, его труд интенсивней, если оплачивается по результату, а не по времени, и в той степени, в какой это верно, короткий рабочий день особенно приемлем для отраслей, где преобладает сдельная оплата. [Факты из реальной практики неоднозначны отчасти потому, что они сильно различаются по отраслям, а те, кто лучше всех знаком с ними, часто бывают пристрастны. Когда сдельная оплата предусматривается коллективными договорами с профсоюзами, ближайшим результатом совершенствования производства бывает повышение заработной платы, и тогда бремя агитации за пересмотр сдельных тарифов, необходимый, чтобы удержать соответствие заработной платы той, которую получают за работу такой же трудности и ответственности в других видах занятости, ложится на работодателей. В таких случаях сдельная оплата выгодна для тех, кто ее получает. И если они хорошо организованны, как в некоторых видах горных работ, они добиваются ее применения даже на сезонных работах. Однако во многих других случаях ее установление усиливает подозрения относительно ее выгодности. См. ранее, § 8. Согласно оценкам проф. Шмоллера, сдельная оплата приводит к увеличению выпуска на 20-100%, в зависимости от национальности рабочих, характера и технологии производства ("Volkswirtschaftslehie", § 208). Поучительное и подробное изложение причин, по которым рабочие выступают преимущественно против оплаты по результатам труда в одних отраслях и приветствуют ее в других, содержится в работе: Cole. The payment of wages, ch. II.]

Когда продолжительность, характер и физические условия труда даны, а способ его вознаграждения таков, что приводит к сильному износу тела и ума либо того и другого вместе и к низкому уровню жизни; когда существует недостаток досуга, отдыха и восстановления, которые являются жизненно необходимыми для производительности, тогда труд с точки зрения общества является непомерным, точно так же, как перетруждать и недокармливать своих лошадей или рабов было бы расточительством для отдельного капиталиста. В таком случае умеренное сокращение рабочего дня уменьшило бы национальный дивиденд лишь временно, ибо как только улучшение жизненного уровня получит достаточно времени для полного проявления своего влияния на производительность рабочих, их возросшие энергия, сознательность и сила характера сделают их способными производить такое же количество работы, что и раньше, за меньшее время; и поэтому даже с точки зрения материального производства оно в конечном счете не является потерей, является ею не более, чем направление нездорового рабочего в больницу для восстановления его силы. Будущее поколение заинтересовано в избавлении мужчин и еще более — женщин от чрезмерной работы по меньшей мере настолько же, насколько оно заинтересовано в получении достаточного запаса материального богатства.

Этот вывод предполагает, что новые виды отдыха и досуга поднимут жизненный уровень. И подобный результат почти наверное должен последовать в крайних случаях чрезмерного труда, которые мы сейчас рассматриваем, поскольку простое ослабление напряженности — обязательное условие первого шага в этом направлении. Добросовестные рабочие низших категорий редко работают очень напряженно. Однако они не отличаются большой выносливостью и многие из них настолько перегружены, что со временем могли бы, вероятно, делать за более короткий день столько же, сколько они делают сейчас за более длинный. [Наиболее разнообразный, ясно определенный и поучительный опыт влияния различий в продолжительности рабочего дня на объем дневной продукции дает история промышленности Британии, но международные сопоставления по этому вопросу особенно характерны для немецких авторов. См., например: Bernard. Hohere Arbeitsiniensitat bei Kurzeren Arbeitzeit, 1909.]

В настоящее время в некоторых отраслях промышленности дорогое оборудование используется девять или десять часов в день, и постепенное введение в них двух восьмичасовых или даже более коротких смен было бы выгодным. Подобный переход должен быть постепенным, так как нет в наличии достаточного количества квалифицированных рабочих, чтобы произвести его сразу на всех заводах и фабриках, для которых он целесообразен. Однако некоторые виды оборудования, изношенного или устаревшего, можно было бы заменять в более узких масштабах; с другой стороны, при шестнадцатичасовом рабочем дне можно было бы использовать множество тех машин, которые при десятичасовом рабочем дне невыгодны, совершенствуя их в процессе эксплуатации. Таким образом, можно было бы быстрее совершенствовать средства производства; национальный дивиденд возрос бы; рабочие могли бы получать более высокую заработную плату без прекращения роста капитала или его эмиграции в страны, где заработная плата ниже; и все классы общества выиграли бы от такого изменения.

Значение этого вывода с каждым годом заметнее, поскольку растущая стоимость машин и скорость их морального старения постоянно увеличивают расточительность содержания в праздности чугуна и стали на протяжении 16 часов из 24. В любой стране указанное изменение увеличит чистый продукт и поэтому — заработную плату рабочего, поскольку вычет из его валового продукта на машины, оборудование, арендную плату за землю, на которой стоят фабрики, и т.д. намного уменьшится. А мастера-англосаксы, непревзойденные в точности приемов и превосходящие всех в выносливости, могли бы увеличить чистый продукт своего труда еще больше других, если бы держали свои машины в работе на полной скорости 16 часов в день, хотя сами работали бы только восемь. [Всесторонне этот вопрос отражен в обращении проф. Чепмэна к Британской ассоциации (1909г.), опубликованном в Economic Journal, t. XIX. На континенте двухсменный режим используется шире, чем в Англии, однако это не дает настоящих результатов, поскольку время работы так продолжительно, что две смены охватывают и почти все ночное время, а ночная работа всегда хуже, чем дневная, отчасти потому, что работающие ночью не успевают полностью отдохнуть днем. Несомненно, против такого режима можно выдвинуть определенные практические возражения. Например, уход за машиной хуже, если ответственность за ее содержание делят двое, чем когда она вверена одному человеку; в этом случае трудно иногда и определить, кто отвечает за недостатки в работе. Однако эти трудности в значительной степени преодолеваются, когда заботам двух партнеров поручаются и машины и работа. Кроме того, совсем нетрудно приспособить к шестнадцатичасовому рабочему дню и установленные порядки. И предприниматели. и управляющие не считают указанные трудности непреодолимыми, и опыт подсказывает, что рабочие быстро избавляются от неприязни, которую они поначалу испытывают к двухсменному режиму. Одна смена может начинаться, а другая кончаться в полдень или - что, возможно, было бы еще лучше первая может охватывать время с 5 до 10 часов утра и с половины второго до половины пятого вечера, а вторая - с 10.15 до 13.15 дня и с 16.45 до 21.45 при переходе из одной смены в другую в конце недели или месяца. Чтобы наше намерение полностью использовать чудесную силу дорогостоящего оборудования в стремлении сократить продолжительность рабочего дня до величины, намного меньшей восьми часов, осуществилось, необходимо принять двухсменный, режим рабочий во всех областях ручного труда.]

Следует, однако, помнить, что этот конкретный вывод в пользу сокращения рабочего дня относится только к тем отраслям, где применяется или может быть применено дорогое оборудование, и что во многих случаях, как, например, в некоторых видах горных работ, многосменный режим уже применяется, чтобы поддерживать почти непрерывную работу оборудования.

Поэтому остается много отраслей, где сокращение рабочего дня определенно уменьшит выпуск продукции в настоящем и вовсе неясно, даст ли быстрый рост средней производительности, чтобы сохранить на старом уровне объем работы, выполняемой одним человеком. В таких случаях изменение продолжительности рабочего дня может уменьшить национальный дивиденд, и большая часть вызванных этим материальных потерь ляжет на тех рабочих, чей рабочий день будет сокращен. Верно, что в некоторых отраслях нехватка рабочей силы может на долгое время поднять ее цену за счет остальной части общества. Но, как правило, повышение реальной цены труда вызовет снижение спроса на его продукт, отчасти вследствие более широкого использования заменителей, и может также вызвать приток новых рабочих из отраслей с менее благоприятными условиями.

§ 4. Было бы неплохо попытаться объяснить огромную живучесть общего убеждения, что заработную плату всегда можно поднять простым увеличением редкости труда. Начнем с того, что трудно даже представить, насколько различные и часто даже противоположные немедленные и отдаленные последствия вызывает такое изменение. Понятно, что, когда есть квалифицированные работники, ждущие работы перед конторой трамвайной компании, то те, кто уже получил работу, думают больше о том, чтобы сохранить ее, чем о борьбе за повышение заработной платы, и что, если таких людей не станет, хозяева не смогут сопротивляться требованию повысить заработную плату. Они приходят к выводу, что если рабочий день занятых в компании будет короче и при этом пробеги трамваев на существующих линиях не сократятся, то потребуется нанять больше рабочих и, вероятно, с большей часовой, а может быть, и дневной оплатой. Они понимают, что, когда какое-либо дело находится в процессе производства, как, например, строительство дома или корабля, то надо закончить его любой ценой, так как, остановившись на полпути, не получишь ничего, и что чем большая часть работы проделана одним человеком, тем меньшая остается другим.

Существуют, однако, и другие последствия — более важные, хотя и не столь необходимые, — которые следует принять во внимание. Если, например, трамвайные рабочие или строители искусственно сократят свой труд, расширение трамвайных сообщений остановится, меньше людей будет занято в производстве и обслуживании вагонов, многие рабочие и другие люди будут ходить в город пешком, а не ездить; многие будут жить в городской тесноте, лишенные садов и свежего воздуха пригородов; трудящиеся и другие классы будут не в состоянии оплачивать столь же оборудованное жилье, а получить жилье станет труднее.

Короче говоря, вывод о том, что путем ограничения труда можно непрерывно повышать заработную плату, покоится на предпосылке, что постоянно существует фиксированный фонд работы, т.е. определенный ее объем, который предстоит выполнить при любой цене на труд. И для этого допущения нет никаких оснований. Наоборот, спрос на работу идет от национального дивиденда, т.е. идет от работы. Чем меньше работы одного вида, тем меньше спрос на остальные виды труда, и если труд редок, будет создано меньше предприятий.

Опять же, постоянство занятости зависит от организации отрасли и от возможности тех, кто создает предложение, прогнозировать будущие изменения спроса и цен и соответственно корректировать свою деятельность. Однако при коротком рабочем дне это не легче, чем при длинном, и переход на короткий рабочий день без перехода на двухсменный режим в действительности ухудшит возможности использовать дорогое оборудование, наличие которого заставляет предпринимателей очень неохотно идти на сокращение времени его работы. Почти всякое искусственное ограничение работы вызывает трения и поэтому ведет не к уменьшению, но к возрастанию непостоянства занятости.

Если штукатуры или сапожники оказываются способными изжить внешнюю конкуренцию, они в самом деле получают хорошую возможность поднять свою заработную плату — то ли сокращая свой рабочий день, то ли другими способами. Однако эта надбавка может быть получена только за счет более значительных совокупных потерь других пайщиков национального дивиденда, который является источником заработной платы и прибылей всех отраслей деятельности в стране. Этот вывод подтверждается тем фактом — проверенным на опыте и объясненным теоретически, — что примеры наибольшей надбавки, полученной профсоюзом, мы находим в тех отраслях, спрос на труд которых не предъявляется непосредственно, а "вытекает" из спроса на продукт, в создании которого участвуют многие отрасли, потому что любая стратегически сильная отрасль может притянуть к себе определенную долю цены конечного продукта, предназначенную для других отраслей. [ранее, кн. V, гл. VI, § 2.]

§ 5. Мы приходим теперь ко второй причине живучести убеждения, что заработную плату можно поднимать главным образом и постоянно путем ограничения предложения труда. Эта причина — недооценка влияния такой меры на предложение капитала.

Это факт — и насколько он достоверен, факт важный, — что известная доля потерь, связанных с сокращением продукта труда, скажем, штукатуров или сапожников, ложится на тех, кто не относится к рабочим. Часть их, несомненно, приходится на работодателей и капиталистов, чей личный и вещественный капитал помещен в строительство или обувную промышленность, а часть — на добропорядочных пользователей, или потребителей, домов и обуви. И далее, если рабочий класс в целом предпринимает общую попытку добиться повышения заработной платы путем ограничения эффективного предложения своего труда, значительная часть бремени, вытекающего из сокращения национального дивиденда, будет, без сомнения, возложена на остальные классы и, в частности, временно на капиталистов — но только временно, поскольку существенное уменьшение чистой отдачи на капиталовложения быстро направляет новые его предложения за границу. По поводу этой опасности иногда указывают на то, что железные дороги и фабрики нельзя вывезти из страны. Однако ежегодно почти все материалы и большая часть средств производства потребляются или изнашиваются либо морально устаревают, и их необходимо возмещать. И сужение масштабов их возмещения в сочетании с вывозом части капитала, установленного свободно, может, по-видимому, за считанные годы настолько уменьшить эффективный спрос на труд, что реакцией на это будет сильное понижение заработной платы относительно исходного уровня [Чтобы проиллюстрировать это, давайте предположим, что сапожники и шляпники относятся к одной категории, работают равное количество часов в день и получают одинаковую заработную плату до и после сокращения рабочего дня. Тогда и до и после этого изменения шляпник может купить на месячный заработок столько ботинок, сколько составляет чистый месячный продукт сапожника (см. кн. VI, гл. II, § 7). Если сапожник работал меньше часов, чем раньше, и, следовательно, сделал меньше, чистый продукт его месячного труда будет меньше — если не был введен двухсменный режим работы и предприниматель не получил прибыль на две смены рабочих или прибыли не сократились в соответствии с полным объемом уменьшения выпуска. Но последнее предположение, не согласуется с тем, что мы знаем о причинах, управляющих предложением капитала и мощностью предприятия. И поэтому заработок шляпника, выраженный в количестве ботинок, снизится; это откосится и к остальным отраслям.].

Однако, хотя эмиграция капитала в любом случае не сопряжена с большими трудностями, у обладателей капитала есть деловые причины (как и чувственные предпочтения), чтобы инвестировать его в своей стране. И поэтому рост жизненного уровня, который делает страну более привлекательной, без сомнения, в известной степени противодействует тенденции падения чистой отдачи на инвестиции — причины вывоза капитала. С другой стороны, попытка поднять заработную плату путем антисоциальных затей с ограничением выпуска продукции определенно ведет к эмиграции зажиточных людей в целом, и особенно представителей как раз того класса капиталистов, чьи предприимчивость и наслаждение, получаемое ими от преодоления трудностей, более всего важны для трудящихся классов, ибо их непрекращающаяся инициатива выводит страну в лидеры и позволяет человеческому труду повышать реальную заработную плату, обеспечивая возрастающее предложение тех средств, которые поднимают производительность труда и поддерживают рост национального дивиденда.

Верно также, что общий рост заработной платы тем не менее возможен, если, распространившись на весь мир, не допустит эмиграции капитала из одной его части в другую. И можно надеяться, что со временем оплата ручного труда поднимется во всем мире, главным образом благодаря увеличению производства, но отчасти также и вследствие общего снижения нормы процента и относительного — если не абсолютного — сокращения доходов, превышающих уровень, необходимый для обеспечения средств для продуктивной работы и культуры, даже в самом высоком и самом широком смыслах этих терминов. Однако методы повышения заработной платы, ведущие к росту уровня комфорта путем, который скорее уменьшает, чем стимулирует производительность, настолько антисоциальны и близоруки, что взывают о возмездии, и вероятность их использования в сколько-нибудь значительной части мира невелика. Если эти методы будут приняты в нескольких странах, другие — продолжающие борьбу за подъем жизненного уровня и производительности труда — быстро привлекут большую часть капитала и лучших жизненных сил из тех стран, которые последуют позорной политике рестрикций.

§ 6. В этом обсуждении необходимо следовать здравому смыслу, так как апелляция к опыту здесь затруднительна и если она недостаточно обоснованна, то может лишь ввести в заблуждение. Возьмем ли мы статистические данные о заработной плате и производстве для периода, непосредственно следующего за изменением или для более отдаленного, самые яркие события, вероятно, будут объясняться главным образом иными причинами, чем те, которые мы желаем исследовать.

Итак, если сокращение рабочего дня - результат выигранной забастовки, есть вероятность, что избранный для стачки повод был из числа тех, какими характеризуется добросовестная стратегия рабочих, а общие условия отрасли давали возможность для повышения заработной платы (если не произошло изменения продолжительности рабочего дня и поэтому немедленные последствия изменения заработной платы не показались более благоприятными, чем были на самом деле). И многие капиталисты, заключившие контракты, которые они обязаны выполнить, могут предложить более высокую заработную плату за короткий рабочий день, чем ранее за продолжительный. Однако это — результат внезапности изменения и просто осечка и, как только что было показано, вполне вероятно, что непосредственные результаты такого изменения прямо противоположны тем, которые последуют позднее и будут более долго временными.

С другой стороны, если человек переутомлен работой, сокращение рабочего дня не сделает его сильным сразу, улучшение физических и духовных условий для рабочих и следующее за ним повышение производительности труда, а поэтому и заработной платы не могут проявиться немедленно.

Далее, несколько лет спустя после сокращения рабочего дня статистика производства и заработной платы, вероятно, отразит положительные изменения в благо состоянии страны и особенно данной отрасли, в методах производства и покупательной способности денег, и выделить последствия сокращения рабочего дня будет так же трудно, как в бурлящем море волны от брошенного в воду камня [Например, когда мы обращаемся к истории введения восьмичасового рабочего дня в Австралии, мы видим большие колебания в положении золотодобычи, овцеводческих ферм и уровне цен на шерсть, в динамике полученного из старых стран заемного капитала, с помощью которого австралийская рабочая сила привлекалась к строительству железных дорог, и др.; в миграционных потоках и коммерческом кредите. И все они послужили столь мощными причинами изменения условий жизни австралийского рабочего, что сделали совершенно недоступными взгляду последствия сокращения рабочего дня с 10ч всего (8 3/4 чистых - за вычетом времени на принятие пищи) до 8 ч чистых. Денежная заработная плата в Австралии намного ниже, чем была до сокращения рабочего дня, и хотя покупательная способность денег действительно возросла, так что реальная заработная плата не снизилась, тем не менее, по-видимому, не подлежит сомнению, что она совсем не настолько выше ее уровня в Англии, насколько была до сокращения рабочего дня; и вовсе не доказано, что она не ниже, чем была бы, если бы данного изменения не произошло. Коммерческие затруднения, через которые прошла Австралия вскоре после сокращения рабочего дня, были, несомненно, вызваны главным образом серией засух, за которыми последовало безрассудное вздутие кредита. Однако одной из дополнительных причин, вызвавших преждевременное сокращение рабочего дня в отраслях, недостаточно приспособленных для этого, была, по-видимому, слишком оптимистичная оценка экономического эффекта от него.].

Мы должны остерегаться путать два вопроса; какая причина вызывает данные следствия и точно ли данная причина вызывает данные следствия. Подъем шлюза в резервуаре ведет к понижению уровня воды в нем, однако если в то же время в него с другого конца поступает большее количество воды, то за открытием шлюза может последовать подъем уровня воды. Поэтому хотя сокращение рабочего дня ведет к уменьшению выпуска тех отраслей, которые не перегружены работой и в которых нет места для двухсменного режима, тем не менее оно с большой вероятностью может сопровождаться увеличением выпуска, связанным с общим ростом богатства и знаний. Однако в этом случае повышение заработной платы произойдет, несмотря на сокращение рабочего дня, а не благодаря ему.

§ 7. В современной Англии почти все движения заработной платы того рода, какие мы сейчас обсуждаем, направляются профсоюзами. Полная оценка их требований и результатов, которых они добиваются, выходит за рамки настоящей книги, поскольку она должна основываться на изучении комбинаций общих и отраслевых колебаний заработной платы и внешней торговли. Однако мы можем сказать несколько слов о той части их политики, которая теснейшим образом связана с жизненным уровнем, работой и заработной платой [Краткое схематическое описание профсоюзов содержится в моей работе "Elements of Economics", vol. I, которая в других отношениях представляет собой сокращенный вариант настоя щей книги. Исключительно авторитетный источник — благодаря сотрудничеству авторов с очень компетентными и опытными предпринимателями и профсоюзными лидерами - итоговый доклад Трудовой комиссии (1893 г.) , где перечисляются требования и методы профсоюзов].

Растущие изменчивость и мобильность промышленности затемняют влияние - как полезное, так и негативное, — которое оказывают доходы и отраслевая политика какой-либо группы рабочих одного поколения на производительность труда и возможность получать доходы той же группой в последующем поколении [ Ср. с тем, что говорилось ранее в кн. VI, гл. III, § 7, и гл. V, §2.]. Доход семьи, из которого берутся средства на воспитание и обучение младших ее членов, в наши дни редко поступает от единственной профессии. Сыновья менее часто осваивают специальность отца: более сильные и энергичные из них, на воспитание которых тратились доходы от данного занятия, предпочитают искать большей удачи в других областях, а слабые и нерешительные могут опуститься на ступень ниже. Поэтому становится все труднее с помощью фактических данных ответить на вопрос: приносят ли усилия, затрачиваемые каким-либо профсоюзом на попытки поднять заработную плату своих членов, богатые плоды в области повышения жизненного уровня и уровня работы поколения, выращенного с помощью этой высокой заработной платы. Однако некоторые факты выделяются на общем фоне.

Исходные цели британских тред-юнионов были связаны с жизненным уровнем почти так же тесно, как и с уровнем оплаты труда. Первым сильным импульсом к их выдвижению был тот факт, что закон — отчасти непосредственно, а отчасти косвенным путем — поддерживал объединение предпринимателей с целью регулирования заработной платы в своих интересах и под страхом сурового наказания запрещал подобные объединения наемным работникам. Заработную плату этот закон сдерживал слабо, но гораздо больше он сдерживал силу и богатство характера рабочего. Горизонт его был, как правило, настолько сужен, что не мог полностью раскрыть себя в разумном интересе к государственным делам и увлечениях; он мало думал и заботился о мирских делах, за исключением тех, которые касались непосредственно его, его семьи и его соседей. Свобода объединяться с другими людьми своей профессии рас ширила бы его горизонт и дала бы ему пищу для ума: он мог бы поднять свой уровень социального долга, даже если этот долг был бы сдобрен хорошей порцией классового эгоизма. Таким образом, прежняя борьба рабочих за принцип свободного объединения, копирующего все, что свободны делать в своих объединениях предприниматели, была в действительности попыткой получить условия жизни, дающие место истинному чувству собственного достоинства и широким социальным интересам; равно как и борьбой за более высокую заработную плату.

Победа была полностью на их стороне. Тред-юнионизм предоставил квалифицированным рабочим и даже многим категориям неквалифицированных рабочих возможность войти в переговоры со своими хозяевами с такими же важностью, сдержанностью, достоинством и предусмотрительностью, какие мы наблюдаем в дипломатии великих держав. Это, как правило, приводило их к пониманию, что агрессивная политика — глупая политика и что главное назначение военных средств — обеспечить выгодный мир.

Во многих отраслях Британии комитеты по регулированию заработной платы работают стабильно и ровно, так как руководствуются сильным желанием избежать растраты энергии по мелочам. Если предприниматель оспаривает справедливость какого-либо мнения его рабочего или мастера относительно работы или ее вознаграждения, рабочий вначале обращается к секретарю профсоюза как к арбитру, решение которого обычно принимается предпринимателем и, конечно, обязательно для. рабочего. Если предметом этого частного спора является принципиальный вопрос, по которому комитет еще не заключил четкого соглашения, дело выносится на обсуждение секретарей профсоюза и предпринимательской ассоциации; если согласие не достигается, дело передается отраслевому комитету. Наконец, если ставка достаточно велика и ни одна сторона не находит выхода, вопрос решается силой — с помощью забастовки или локаута. Но и тогда добрые услуги нескольких поколений организованных профсоюзов сказываются на формах борьбы, которые, как правило, отличаются от методов, применявшихся нанимателями и наемными работниками столетие назад, настолько же, насколько честная война между современными цивилизованными народами отличается от свирепой партизанской войны между дикими племенами. Контроль над собой и умеренность стиля надменной непоколебимой целеустремленности отличают делегатов Британии от прочих на международных конференциях рабочих.

Однако огромное значение услуг, оказанных профсоюзами, налагает на них соответствующие обязательства. Обязательство быть благороднымитребует с подозрением относиться к тем, кто увеличивает свои возможности поднимать заработную плату с помощью специальных планов, особенно когда такие планы содержат элемент анитисоциальной направленности. Лишь немногие изменения заработной платы обходятся без попреков, так как почти в каждом значительном и благонамеренном усилии таятся и определенные разрушительные последствия. Однако зло должно быть тщательно выявлено и изучено, тогда его можно обуздать.

§ 8. Главное средство, давшее профсоюзам возможность на равных вести переговоры с хозяевами, — это "Общее правило" (Common Rule) об уровне часовой или сдельной оплаты труда данной категории. Привычное и довольно неэффективное установление величины заработной платы через мирового судью мешало рабочему повысить ее, но и защищало от чрезмерного ее снижения. Однако когда конкуренция стала свободной, отдельный рабочий оказался в невыгодном положении при заключении договора с нанимателями, поскольку даже во времена Адама Смитамежду ними обычно существовало соглашение — формальное или неформальное — не перебивать цену друг друга при найме рабочей силы. И когда по прошествии времени та или иная фирма оказывалась в состоянии нанимать несколько тысяч рабочих, она становилась более крупной и более сплоченной договорной силой, чем небольшой профсоюз.

На практике соглашения и представления предпринимателей о том, что не следует сбивать цену друг друга, не были всеобъемлющими и часто нарушались или обходились. Когда чистый продукт, произведенный трудом дополнительных рабочих, давал значительный избыток над их заработной платой, то напористый хозяин мог переступить через негодование равных себе и привлекать рабочих, предлагая им более высокую заработную плату, и в передовых индустриальных районах эта конкуренция была достаточной, чтобы предохранить рабочих от долговременного падения их заработной платы намного ниже эквивалента их чистого продукта. Поскольку некоторые защитники значительного ужесточения "Общего правила" пришли к выводу, что конкуренция доводит заработную плату производительного рабочего до уровня чистого продукта такого рабочего, который настолько непроизводителен, что предприниматель едва ли соблазнится нанять его вообще, необходимо вновь подтвердить здесь тот факт, что чистый продукт, к которому стремится заработная плата рабочего нормальной производительности, - это чистый продукт рабочего нормальной производительности. [Многостороннее положительное влияние, которое оказывают на общественное благосостояние профсоюзы, может искажаться непониманием сути вопроса. Это влияние обычно проявляется, когда власть профсоюзов очень значительна, как показано в работе супругов Вебб "Industrial Democracy", где как раз присутствует такое непонимание. На с, 710 авторы пишут: "Теперь теоретически показано, как мы видели в главе "Приговор экономистов", что при "совершенной конкуренции" и полной свободе перехода из одной профессии в другую общий уровень заработной платы стремится быть не больше чем "чистый продукт труда предельного рабочего, который находится на границе с вообще незанятыми!"". И на с. 787 и далее они ссылаются на этого предельного рабочего как на промышленного инвалида, или паупера, говоря: "Если заработная плата любой категории рабочих при совершенной конкуренции стремится к уровню, не большему, чем чистый продукт дополнительного труда предельного рабочего этой категории, отвлечение пауперов — не обязательно от производительного труда на себя, но от конкуренции на конкурентном рынке труда, путем увеличения производительности труда рабочего, получающего предельную заработную плату, - по-видимому, поднимет заработную плату всего трудящегося класса".]

Однако на практике конкуренция действует иным способом. Она не ведет к выравниванию предельной заработной платы в схожих видах труда, но корректирует ее в соответствии с производительностью рабочих. Если А может делать вдвое больше, чем В, а предприниматель колеблется, которого из них выбрать, он может с равным успехом нанять А по четыре шиллинга за час или В по два шиллинга за час, и причины, управляющие заработной платой, обозначены здесь одинаково ясно предельными случаями найма А за четыре шиллинга или В —за два [Было бы поистине преуменьшением сказать, что конкуренция заставит предпринимателя стремиться заплатить вдвое более высокую заработную плату А по сравнению с В при этих условиях; поскольку производительный рабочий, благодаря которому при таких же заводских пространствах, оборудовании и контроле можно производить вдвое больше продукции, стоит более чем в два раза больше высокой заработной платы, нежели непроизводительный рабочий: он может в действительности заслуживать в три раза более высокой заработной платы (см. выше: кн. VI, гл. III, § 2). Конечно, предприниматель может побояться предложить более производительному рабочему заработную плату, пропорциональную его действительному чистому продукту, чтобы непроизводительные рабочие, поддержанные своими профсоюзами, не потребовали повышения заработной платы и не снизили тем самым его норму прибыли, решив, что она выше, чем на самом деле. Однако в этом случае причина, заставляющая предпринимателя брать в расчет величину чистого продукта менее производительного рабочего при решении вопроса о найме более производительного - не свободная конкуренция, но то сопротивление свободной конкуренции, которое оказывается с помощью неправильного применения "Общего правила". Некоторые современные концепции "участия в прибылях" требуют повышения заработной платы производительных рабочих почти до величины их действительного чистого продукта, т.е. выше, чем в соотношении со "сдельной" нормой, однако профсоюзы не всегда одобряют подобные требования.].

§9. Взглянув на вопрос более широко, можно сказать, что профсоюзы обогатили нацию и себя таким применением "Общего правила", которое вело к правильному нормированию работы и заработной платы, особенно когда оно сочеталось с искренним старанием заставить ресурсы страны давать полную отдачу и таким образом усиливать рост национального дивиденда.

Любое повышение заработной платы или улучшение условий жизни и занятости, которого они достигали этими разумными методами, вероятно, шло во благо обществу. Это вряд ли беспокоило и обескураживало бизнесменов и сбивало с ног тех, чьи усилия внесли наибольший вклад в национальное лидерство; это также не вытесняло капитал за границу в сколько-нибудь значительных масштабах.

Иное дело, когда применение "Общего правила" вело к необоснованному нормированию, которое заставляло предпринимателя включать относительно непроизводительные рабочих в тот же класс оплаты, что и более производительных, или не допускать человека к работе, которая ему по плечу, на том основании, что по технологии она к нему не относится. Такое использование "Общего правила" — прежде всего антисоциально. Конечно, для этого могут быть более серьезные причины, чем те, что лежат на поверхности, но их значимость, вероятно, преувеличивается профессиональным усердием функционеров тред-юнионов в техническом совершенствовании организации, за которую они отвечают. Такие причины относятся поэтому к числу тех, для которых внешняя критика полезнее, чем равнодушие. Мы можем начать с. наиболее яркого примера, мнения о котором сейчас расходятся очень мало.

В дни, когда профсоюзы еще не научились вести себя достойно, случаи необоснованного нормирования были типичными. Чинились препятствия внедрению усовершенствованных методов и машин, предпринимались попытки зафиксировать норму оплаты задания на уровне таких затрат груда, которые требовались для его выполнения давно устаревшими методами. Это в свою очередь способствовало сохранению уровня заработной платы в конкретной отрасли промышленности, но только путем такой остановки роста производства, что подобная политика — если бы она повсеместно добивалась успеха — значительно сократила бы нациоальный дивиденд и снизила численность хорошо оплачиваемых рабочих по всей стране. Услугу, которую профсоюзные лидеры оказали стране, осудив эти антисоциальные действия, нельзя забыть. И хотя частичный отход от высоких принципов деятельности просвещенного профсоюза привел к острым дебатам в 1897 г. в машиностроительной отрасли, эта ошибка была быстро очищена по меньшей мере от своих наихудших черт [Поучительная история сопротивления машинам изложена в "lndustrial Democracy", part II, ch. VIII. Она сопровождается рекомендацией не вообще сопротивляться внедрению машин, а не оглашаться на более низкую заработную плату для работающих старыми методами, чтобы выдержать конкуренцию машин. Это хороший совет для молодежи. Однако ему не всегда могут последовать те, кто уже достиг своего пика, и, если административная власть правительств будет расти быстрее, чем проблемы, порождаемые частными предприятиями, они могут оказать великолепную услугу, покончив с теми социальными беспорядками, которые возникают, когда умение пожилых и старых людей почти полностью лишается ценности вследствие улучшения методов работы.].

Еще одно проявление необоснованного нормирования, до сих пор встречающееся в практике многих профсоюзов, — отказ разрешить старым людям, которые уже не могут трудиться полный рабочий день, получать заработную плату несколько меньшую, чем обычная. Эта практика несколько ограничивает предложение труда данной профессии и, по-видимому, выгодна для тех, кто ее вводит. Однако она не может непрерывно ограничивать численность рабочих этой профессии; часто она оборачивается тяжелым бременем для фондов прибыли профсоюза, и она, конечно, близорука даже с чисто эгоистической точки зрения. Она значительно снижает национальный дивиденд, обрекает старых людей на выбор между вынужденной бездеятельностью и утомительной борьбой за более тяжелую работу, чем та, которая им подошла бы. Это жестокая и антисоциальная практика.

Перейдем к менее бесспорному случаю. Для действия "Общего правила" существенно некоторое разграничение функций индустриальных групп, и определенно в интересах промышленного развития, чтобы каждый городской рабочий стремился приобрести высокое умение в определенном виде труда. Однако хороший принцип может привести к плохим результатам, если человеку не позволяют делать часть работы, в которой он занят - хотя она вполне легка для него, — на том основании, что при данном разделении труда она относится к другой области. Предприятию, которое производит множество родственных товаров, такие запрещения наносят относительно небольшой ущерб, поскольку там существует возможность так организовать дело, чтобы все работники каждой категории выполняли одинаковую работу; все это значит, что группа не окружена рабочими, которые добывают часть своих средств к существованию где-то на стороне. Однако подобные запреты тяжело отражаются на мелких предпринимателях, особенно на тех, кто стоит на более низких ступенях лестницы, которая может за два поколения — если не заодно — привести к великим свершениям, способствующим достижению национального лидерства. Даже на крупных предприятиях они увеличивают вероятность, что человека, которому трудно дать работу в данный момент, пошлют искать ее в других местах и таким образом расширят на время категорию незанятых. Когда разграничение труда доводится до крайности ради мизерных тактических выгод, оно становится злом и является общественным благом, когда применяется умеренно и разумно [Можно было бы заметить, что огромное объединение "Амалгамэйтед сосайети оф инжинирз", на которое сейчас необходимо сослаться, проложило путь к согласованной деятельности между родственными отраслями промышленности, чем смягчило резкие контуры разграничения.].

§ 10. Теперь мы можем перейти к еще более запутанному и трудному вопросу. Это случай, в котором "Общее правило" проявляется с негативной стороны, но не потому, что применяется неукоснительно, а потому, что работу, на которую оно распространяется, требуется выполнять технически более совершенно, чем это делается или возможно сделать. Суть этого вопроса состоит в том, что тарифы оплаты выражены в деньгах и поскольку реальная стоимость денег меняется от одного десятилетия к другому и резко колеблется от года к году, жесткие денежные тарифы не могут быть верными. Придать им надлежащую эластичность трудно, если не невозможно, и в этом состоит довод против крайностей в применении "Общего правила", которые насильно заставляют использовать столь негибкие и несовершенные средства.

Настоятельность этого соображения увеличивается естественным стремлением профсоюзов выступать за повышение тарифов заработной платы в периоды чрезмерного расширения кредита, которое поднимает цены и снижает покупательную способность денег на это время. В такой период предприниматели могут быть склонны платить высокую заработную плату в реальном денежном выражении и еще более высокую — в номинальном даже тем рабочим, которые несколько снижают уровень полной нормальной производительности. Таким образом, люди с второразрядной производительностью получают заработную плату по высокой норме, а их требования удовлетворяются, потому что они члены профсоюза. Однако вздутие кредита очень скоро опадает и за ним следует депрессия; цены падают, а покупательная способность денег растет, реальная стоимость труда снижается, а в денежном выражении — снижается еще быстрее. Высокая норма денежной заработной платы, установленная в период вздутия кредита, теперь слишком высока, чтобы оставить достаточную прибыль даже от работы человека с нормальной производительностью труда, и те, чья производительность ниже нормы, не заслуживают стандартной заработной платы. Такая несправедливая стандартизация не является чистым злом для производительных рабочих этой профессии, поскольку, как и принудительная бездеятельность старых рабочих, приводит к повышению спроса на их труд. Однако она проявляется подобным образом лишь путем прекращения роста производства и поэтому сдерживает спрос на труд в других отраслях промышленности. Чем больше упорствуют в подобной политике профсоюзы, тем глубже и долговременней ущерб, причиняемый национальному дивиденду, и тем меньше численность занятых, получающих высокую заработную плату, во всей стране.

В долгосрочном аспекте положение всех отраслей промышленности было бы лучше, если бы каждая устанавливала более напряженную шкалу норм производительности труда с соответствующими тарифами оплаты и быстрее шла на некоторое сокращение высокого тарифа оплаты, когда гребень волны высоких цен, во время которого он был установлен, спадает. Такие поправки сопряжены с трудностями, но их можно было бы добиваться скорее, если бы более широко и открыто была пересмотрена оценка того факта, что высокая заработная плата достигнута средствами, которые служат помехой производству в любой отрасли промышленности, неизбежно повышая безработицу в других отраслях. Поскольку единственным эффективным средством борьбы с безработицей является непрерывное согласование средств и цели таким образом, чтобы кредит основывался на прочном фундаменте точных прогнозов и чтобы безрассудное расширение кредита — главную причина всех экономических недомоганий — можно было удерживать в более узких границах.

Это положение нельзя доказать здесь, но можно сказать еще несколько слов для его дальнейшего разъяснения. Как удачно заметил Дж. С. Милль, то, что создает средства оплаты товаров, — "...это просто товары. Для каждого человека средством оплаты продуктов, произведенных другими людьми, является его собственный продукт. Все продавцы являются неизбежно и по определению покупателями. Если бы мы могли неожиданно удвоить производительные силы страны, мы бы увеличили в два раза и предложение товаров на всех рынках, но тем самым мы бы удвоили также и покупательную способность. Каждый, удваивая спрос, удвоил бы и предложение: каждый имел бы возможность покупать в два раза больше, так как все имели бы вдвое больше вещей для обмена". [Д ж. С. М и л л ь. Основы политической экономии. Пер. с англ. М., "Прогресс", 1980, т. II, с. 317. ]

Однако люди, обладающие способностью платить, могут предпочесть не использовать ее, поскольку когда доверие подорвано банкротствами, капитал лишен возможности основывать новые компании или расширять старые. Планы строительства новых железных дорог не встречают одобрения, суда стоят на приколе и нет заказов на строительство новых. Редко возникает спрос на труд моряков, а спрос на строительные и механические работы невелик. Короче говоря, существует лишь небольшая занятость в любой отрасли, создающей основной капитал. Те, чьи умение и капитал специализируются на этих отраслях, зарабатывают мало и поэтому покупают мало продукции других отраслей. Прочие отрасли, находя лишь стесненный рынок для своих товаров, производят меньше, поэтому выручают меньше и поэтому покупают меньше; сокращение спроса на их продукцию заставляет их сужать спрос на продукцию остальных отраслей. Таким образом, дезорганизация одной отрасли выводит из сцепления остальные и они реагируют ростом дезорганизации в них.

Главная причина этого зла — нехватка доверия. Большая часть его может быть легко изжита почти мгновенно и коснувшись своей волшебной палочкой всех отраслей, это заставит их продолжать производство и по-прежнему предъявлять спрос на продукцию друг друга. Если бы все отрасли, производящие товары для непосредственного потребления, согласились продолжать работу и покупать продукцию друга друга, как обычно, они обеспечили бы одна другую средствами получения умеренной нормы прибыли и заработной платы. Отрасли, производящие основной капитал, могли бы подождать несколько дольше, но при восстановлении доверия до такой степени, что те, кто располагает капиталом для вложений, стали бы раскидывать мозгами, как его инвестировать, также оказались бы занятыми. Рост доверия порождал бы его дальнейший рост; кредит давал бы все больше средств оплаты и цены поэтому были бы восстановлены. В отраслях, уже получающих хорошие прибыли, стали бы возникать новые компании и расширяться старые, и вскоре образовался бы хороший спрос даже на труд тех, кто производит основной капитал. Никакого формального соглашения между различными отраслями о полном возобновлении работы и тем самым о создании рынка для товаров, производимых каждой из них, конечно, не существует. Однако оживление промышленности проходит через постепенный и часто одновременный рост доверия между многими отраслями; оно начинается, как только производители начинают думать, что цены больше не будут падать, и вместе с оживлением промышленности растут цены [Цитата из Милля и следующие за нею два абзаца воспроизведены из работы "The Economics of Industry", vol. Ill, ch. I, § 4, опубликованной моей женой и мною в 1879 г. Они отражают позицию относительно связи между потреблением и производством, которой придерживается большинство экономистов, разделяющих традиционные взгляды классиков. Во время депрессии дезорганизация потребления действительно является одной из причин продолжающейся дезорганизации кредита и производства. Однако не изучение потребления дает средство борьбы с нею, как поспешно утверждают некоторые авторы. Анализ влияния стихийных изменений в характере занятости, несомненно, полезен. Однако важнее всего исследовать организацию производства и кредита. И хотя экономисты еще не преуспели в таком исследовании, причиной неудачи являются не равнодушие к его чрезвычайной важности, а глубинная сложность проблемы и постоянное изменение ее формы. Экономическая наука от начала и до конца есть исследование взаимного согласования потребления и производства: при обсуждении одного мы всегда держим в уме и другое.].

§11. Основная цель проводимого здесь анализа распределения — доказать, что уже действующие социальные и экономические факторы изменяют распределение богатства к лучшему; что они устойчивы и становятся все сильнее, а их влияние большей частью кумулятивно; что социально-экономический организм более тонок и сложен, чем кажется на первый взгляд; и что масштабные плохо изученные изменения могут выразиться в тяжелых расстройствах. Он доказывает, в частности, что присвоение правительством всех средств производства и владение ими, даже если оно осуществляется медленно и постепенно, как предлагают некоторые известные "коллективисты", может затрагивать корни общественного благосостояния гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд.

Начиная с того факта, что рост национального дивиденда зависит от непрерывного развития техники и накопления дорогостоящих средств производства, мы обязаны отметить, что вплоть до настоящего времени почти все бесчисленные изобретения, которые дали нам власть над природой, сделаны независимыми работниками и что участие в этом государственных учреждений во всем мире относительно невелико. Далее, почти все дорогие средства производства, которые находятся сейчас в коллективном владении национальных правительств или местных государственных органов, куплены на средства, заимствованные главным образом из сбережений деловых людей и других частных лиц. Олигархические правительства время от времени предпринимают большие усилия, чтобы накапливать коллективное богатство, и можно надеяться, что в будущем предусмотрительность и терпение станут общим достоянием большинства представителей трудящихся классов. Однако при существующем положении вещей полагаться на абсолютную демократию в накоплении ресурсов, необходимых для приобретения еще большей власти над природой, было бы слишком рискованно.

Существует поэтому веская prima facie причина опасаться, что коллективная собственность на средства производства убьет энергию человечества и остановит экономическое развитие, если еще до этого весь народ не приобретет способность неэгоистического отношения к общественному благу, в настоящее время относительно редкую. И хотя мы не можем вникать в этот вопрос здесь, она, вероятно, разрушит многое из того наиболее прекрасного и радостного, что есть в частных и домашних отношениях жизни. Это главные причины, заставляющие терпеливых исследователей экономики, как правило, ожидать мало добра и больших бед от осуществления планов резкой и бурной перестройки экономических, социальных и политических условий жизни.

Мы обязаны, далее, указать, что, хотя распределение национального дивиденда плохое, оно вовсе не так плохо, как обычно полагают. Равное распределение национального дохода, в сущности, разрушит многие хозяйства ремесленников в Англии и даже еще больше — в Соединенных Штатах, несмотря на колоссальные прибыли, получаемые там. Поэтому доходы народных масс -хотя они, конечно, значительно возрасту т разово вследствие устранения всех неравенств — и близко не поднимутся даже временно к уровню, предсказываемому социалистическими ожиданиями Золотого Века [Некоторое время назад годовой доход части 49-миллионного населения Соединенного Королевства приближался к сумме 2 млрд. ф.ст. Многие лучшие ремесленники зарабатывали около 200 ф. ст. в год, и было огромное число семей ремесленников, в которых каждый из четырех или пяти членов получал доходы от 18 до 40 шилл. в неделю. Расходы этих семей были такими же, если не больше, какими они были бы, если бы общий доход распределялся поровну и составлял около 40 ф.ст. в год на одного человека. PS 1920. Никакой доступной статистики за последние годы по этому вопросу нет. Однако представляется очевидным, что доходы трудящихся классов растут обычно с такой же скоростью, как и у остальных. Несколько рекомендаций, предлагаемых в данной главе, разрабатываются глубже в статье "Социальные возможности экономического рыцарства", Economic Journal, март 1907 г.].

Однако это осторожное мнение не означает молчаливого одобрения существующего неравенства богатства. На протяжении многих поколений экономическая наука все быстрее приближалась к убеждению, что нет никакой реальной необходимости и поэтому морального оправдания для существования крайней нищеты бок о бок с огромным богатством. Неравномерность богатства, хотя она и меньше, чем ее часто представляют, — серьезный дефект в нашем экономическом устройстве. Любое уменьшение его, достигнутое средствами, которые не подрывают мотивов свободной инициативы и силы характера и поэтому не могут существенно затормозить рост национального дивиденда, было бы, по-видимому, явным общественным достижением. Хотя статистика предупреждает нас, что поднять заработки всех людей выше уровня, уже достигнутого особенно зажиточными семьями ремесленников, невозможно, разумеется, желательно, чтобы он поднялся у тех, кто находится ниже этого уровня — даже за счет известного снижения уровня тех, кто находится выше.

§ 12. Необходимы немедленные действия по отношению к значительному — хотя, можно надеяться, постоянно уменьшающемуся — "остатку" (residuum) людей, физически, духовно или морально неспособных выполнять полную дневную работу, которая приносит полную дневную заработную плату. Этот класс включает, может быть, не только тех, кто вообще непригоден к труду, но категория остальных его элементов требует отдельного рассмотрения. Для тех, кто вполне здоров и телом и духом, система экономической свободы — вероятно, наилучшая из всех возможных как с моральной, так и с материальной точек зрения. Однако те, кто находится за чертой, не могут воспользоваться преимуществами этой системы, и, если позволить им воспитывать своих детей по собственному образу и подобию, свобода англосаксов сослужит плохую службу следующему поколению. Было бы лучше для них и гораздо лучше для нации, если бы для них был установлен патерналистский порядок, вроде того, который преобладает в Германии[Начало может быть положено более широкой, более воспитующей и щедрой государственной помощью. Не следует бояться трудностей, связанных с выявлением таких лиц, и, устанавливая их, местные и центральные власти могут получить достаточно информации, необходимой для того, чтобы направлять, а в крайних случаях - контролировать слабых и особенно тех, чья слабость служит источником большой опасности для будущего поколения. Старым людям можно помогать прежде всего экономически в соответствии с их наклонностями. Однако по отношению к тем, кто ответствен за маленьких детей, можно ратовать за более широкие расходы из общественных фондов и более строгое подчинение их личной свободы общественной необходимости. Самый неотложный из первых шагов по уничтожению класса неимущих - добиться того, чтобы их дети регулярно ходили в школу в приличной одежде, были чисто вымытыми и хорошо накормленными. В противном случае следует предупреждать родителей и давать им рекомендации; в качестве крайнего средства можно ликвидировать неблагополучные семьи или налагать ограничения на свободу родителей. Затраты могут оказаться значительными, но нет ведь никаких других неотложных нужд, для удовлетворения которых требовалось бы резкое увеличение расходов. Они могут устранить огромную язву, заражающую все тело нации, и, когда работа будет сделана, ресурсы, которые пойдут на нее, высвободятся для выполнения более приятных, но менее злободневных социальных обязанностей.].

Зло, которое следует устранить, столь велико, что против него нужны безотлагательные и самые жесткие меры. Поэтому предложение об установлении государственной властью фиксированного минимума заработной платы, ниже которого не получал бы ни один мужчина, и второго минимума, ниже которого не опускалась бы заработная плата ни одной женщины, надолго привлекло внимание ученых. Возможные выгоды от его практического осуществления были бы столь велики, что оно было бы принято с радостью, несмотря на опасение, что оно может привести к симуляции болезней и некоторым другим фальсификациям и что оно может быть использовано как рычаг для установления жестких искусственных норм заработной платы в тех случаях, когда для этого не будет никакого справедливого основания. Однако главные трудности, по-видимому, еще не осознаны, хотя в недавнее время, особенно последние два-три года в этот план были внесены существенные улучшения. Вряд ли есть другой опыт, на который мы могли бы опереться, кроме опыта Австралии, где каждый житель является частичным собственником необозримого земельного достояния и которая была недавно заселена мужчинами и женщинами в полном расцвете сил и здоровья. И такой опыт может лишь в незначительной степени быть полезным по отношению к людям, чья жизнеспособность ослаблена старинными законом о бедных и хлебными законами, а также вредностью фабричной системы в то время, когда связанные с нею опасности еще не были поняты. План, хотя бы в минимальной степени претендующий на готовность к практическому осуществлению, должен основываться на статистических оценках численности тех, кто согласно этому плану будет вынужден искать помощи государства из-за того, что его работа не будет стоить минимальной заработной платы; и иметь специальную ссылку по вопросу, скольким людям он позволит создать нормальные условия жизни, если будет выполнен полностью и будет выравнивать во многих случаях минимальную заработную плату не отдельного лица, а его семьи [Последнее положение, по-видимому, дает сильный крен на одну сторону под воздействием ошибочных выводов и о характере "паразитической" работы и ее влиянии на заработную плату. Когда речь идет о географических перемещениях, единицей измерения является главным образом семья, поэтому, когда в районе преобладают тяжелая металлургия или другие промышленные отрасли, заработная плата мужчин относительно высока, а женщин и детей - низка; тогда как в некоторых других районах на отца приходится менее половины денежного дохода семьи, а заработная плата мужчин относительно низка. Эта поправка на географические условия с общественной точки зрения выгодна, поэтому жесткие национальные правила о минимальной заработной плате мужчин и женщин, игнорирующие их или противоречащие им, должны быть пересмотрены.].

§ 13. Обращаясь теперь к тем рабочим, которые обладают достаточным запасом физических и духовных жизненных сил, можно приближенно оценить численность тех, кто способен выполнять лишь довольно неквалифицированную работу, в 1/4 всего населения. Те, кто, хотя и подходит для выполнения работы более низкой квалификации, но не подходит для высококвалифицированной работы, и не способен действовать энергично и мудро на ответственных постах, составляют примерно еще одну четверть. Если провести подобные исчисления для Англии столетие назад, соотношение будет весьма отличным: более половины населения окажется вовсе непригодным для какой-либо работы более квалифицированной, чем рутинная деятельность в сельском хозяйстве; и, наверное, менее чем 1/6 часть окажется пригодной для высококвалифицированной или ответственной работы, поскольку обучение людей не воспринималось тогда как вопрос национального долга и национальной экономии. Если бы изменение состояло только в том, что настоятельный спрос на неквалифицированный труд заставил бы предпринимателей платить за него почти такую же заработную плату, как квалифицированным рабочим, то оплата квалифицированного труда несколько снизилась бы, а неквалифицированного — поднялась и они достигли бы примерно одного уровня.

Даже если бы это произошло, случилось бы нечто подобное следующему: заработная плата неквалифицированных рабочих поднялась бы быстрее, чем у любого другого класса и быстрее даже, чем у квалифицированных рабочих. И эта тенденция к выравниванию доходов действовала бы еще намного быстрее, если бы работа абсолютно неквалифицированных рабочих не замещалась тем временем автоматическими и другими машинами быстрее, чем квалифицированный труд, таким образом, что сейчас неквалифицированной работы оказалось в целом меньше, чем прежде. Верно, что некоторые виды работ, которые традиционно выполнялись квалифицированными мастеровыми, требуют теперь меньшей квалификации. Однако, с другой стороны, в настоящее время так называемый "неквалифицированный" рабочий часто управляет оборудованием, слишком сложным и дорогим, чтобы его можно было без риска доверить обычному английскому рабочему столетие назад или любому человеку вообще в некоторых отсталых странах нашего времени.

Итак, прогресс в механике - главная причина огромных различий, которые до сих пор существуют в оплате разных видов труда, и на первый взгляд это может показаться — но неправильно — суровым обвинением. Если бы развитие механики происходило медленнее, то реальная заработная плата неквалифицированных рабочих была бы ниже, а не выше, чем сейчас, поскольку рост национального дивиденда был бы настолько замедлен, что даже квалифицированные рабочие должны были бы довольствоваться, как правило, меньшей реальной покупательной силой в обмен на час труда, чем шесть пенсов лондонского каменщика; и заработная плата неквалифицированных рабочих была бы, конечно, еще ниже. Мы предположили, что счастье жизни в той степени, в какой оно зависит от материальных условий, можно сказать, начинается тогда, когда доход достаточен для приобретения самых необходимых жизненных средств и что после того, как они получены, прирост дохода увеличивает это счастье почти в одинаковой пропорции при любом уровне дохода. Эта грубая гипотеза ведет к заключению, что повышение заработной платы более бедного классаbоnа fideрабочих, скажем на 1/4, увеличит общую сумму счастья больше, чем повышение на 1/4 доходов равного числа представителей любого другого класса. И это, по-видимому, верно, поскольку подобное мероприятие устраняет определенные страдания и действующие причины деградации, а также укрепляет надежды на лучшее будущее, как никакой другой пропорциональный рост доходов. С этой точки зрения прежде всего желательно, чтобы беднейшие классы извлекали большие реальные выгоды из экономического развития, связанного с прогрессом в механике или других областях, чем показывает статистика их заработной платы. Но превыше ли всего долг общества постараться продвинуть еще дальше рост благосостояния, получаемый таким дешевым способом?[См. ранее, кн. III, гл. VI, § 6, и примечание VIII в Математическом приложении.]

Мы должны тогда стремиться придать полный размах развитию механики и уменьшить предложение труда, непригодного ни для чего, кроме неквалифицированных работ, чтобы средний доход страны мог расти даже быстрее, чем в прошлом, а его доля, получаемая каждым неквалифицированным рабочим, — расти еще быстрее. Чтобы получить такой результат, нам нужно продвигаться в том же направлении, что и в последние годы, но более быстро. Следует сделать образование более доступным. Школьные учителя должны усвоить, что их основная обязанность состоит не в передаче знаний, поскольку за несколько шиллингов можно купить больше знаний, изложенных в книгах, чем может удержать человеческая память. Они должны воспитывать характер, умение и активность, так чтобы дети даже не очень заботливых родителей могли получить лучший шанс обучиться быть заботливыми родителями следующего поколения детей. На эти цели общественные деньги должны течь рекой. И рекой они должны течь на обеспечение чистого воздуха и среды для здоровых игр детей во всех рабочих кварталах [Ниже (Приложение С, § 8, 9) доказывается, что здоровье рабочих и особенно их детей имеет первоочередное право на те доходы, которые поступают от налогообложения создаваемой концентрацией населения стоимости (special value) городской земли. ].

Таким образом, государству, как представляется необходимо более щедро и даже расточительно заботиться о тех сторонах жизни более бедных рабочих, в которых им трудно обеспечить себя самим, и в то же время следить за тем, чтобы их дома содержались в чистоте и были приемлемы для тех, кто должны будут в последующие годы выступить как сильные и ответственные граждане. Необходимо постоянно, если не стремительно, повышать обязательную норму объема воздуха на человека и это вместе с правилом, что при строительстве любого ряда высоких строений должно оставаться достаточно свободного пространства спереди и сзади него, будет ускорять уже происходящее перемещение трудящихся классов из центральных районов крупных городов в места, где станет возможным предоставлять детям более просторные помещения. Тем временем государственная помощь и контроль в медицинских и санитарных вопросах будут, с другой стороны, облегчать бремя, до сих пор ложившееся на детей беднейших классов.

Необходимо сделать так, чтобы дети неквалифицированных рабочих стали способными получать заработную плату квалифицированных рабочих, а дети последних -выполнять более ответственную работу. Они выиграют немного, а скорее в действительности проиграют, если перейдут в низшие категории среднего класса, поскольку, как уже было показано, простая способность писать и вести счета фактически относится к более низкой категории труда, чем сложная ручная работа, которая в прежние времена стояла ниже просто потому, что народным образованием пренебрегали. Когда дети из какого-либо слоя переходят в более высокий, это часто приносит обществу потери не меньшие, чем связанные с таким переходом выгоды. Однако существование теперешних низших классов - почти чистое зло; нельзя делать ничего, что способствовало бы увеличению их численности, и потомству этих классов нужно помогать их покинуть.

Есть достаточно места в верхних рядах ремесленников и огромный простор — в верхних рядах среднего класса. Именно деятельности и ресурсам ведущих умов этого класса мы обязаны тем большинством изобретений и усовершенствований, которые позволяют рабочему человеку сегодняшнего дня иметь удобства и наслаждения, очень редкие или неизвестные даже самым богатым людям несколько поколений назад, и без которых Англия не смогла бы обеспечить ныне свое население достаточным количеством даже обыкновенных продуктов питания. И это огромное и абсолютное достижение, когда дети какого-либо класса вовлекаются в относительно узкий замкнутый круг тех, кто вырабатывает новые идеи, и тех, кто воплощает новые идеи в крупных творениях. Их прибыли иногда значительны, однако вместе взятые они добыли для человечества, может быть, в сто или более раз больше, чем заработали сами.

Многие из крупнейших кушей действительно получены скорее путем спекуляции, чем благодаря истинно творческому труду, и большинство этих спекуляций ассоциируется с антисоциальной стратегией и даже с злонамеренной манипуляцией источниками [информации] , в которых обычные инвесторы находят свои ориентиры, Средства борьбы с этим не просты и всегда несовершенны. Поспешные попытки контролировать спекуляцию просто с помощью законодательных установлений всегда оказывались или тщетными или вредными, однако область эта — из числа тех, где, как можно ожидать, быстрое наращивание исследовательских усилий окажет миру великую услугу уже в пределах этого века.

Во многих других отношениях зло можно уменьшить более широко изучив социальные возможности экономического рыцарства (economic chivalry). Преданность богатых идеалам общественного благосостояния может оказать - по мере распространения просвещенности -большую помощь сборщикам налогов в обращении ресурсов богатых в высокой степени на службу бедным и может смести с лица земли худшие бедствия, вызываемые нищетой.

§ 14. Неравномерность богатства и особенно очень низкие доходы беднейших классов рассматривались сейчас со ссылкой на такие последствия, как ущемление активности и снижение уровня удовлетворения потребностей людей. Однако здесь, как и везде, экономист сталкивается с фактом, что способность правильно использовать доход и возможности, которыми располагает семья, сама по себе благо высшего порядка и такого сорта, что редко встречается во всех классах. Ежегодно, может быть 100 тыс. ф. ст. трудящимися классами и 400 тыс. ф. ст. — остальным населением Англии расходуется способами, которые мало дают или не дают ничего для того, чтобы жизнь стала более благородной или действительно счастливее. И хотя верно, что сокращение рабочего дня во многих случаях ведет к снижению национального дивиденда и заработной платы, может быть это хорошо, что большинство людей будет работать меньше, так как вытекающая из этого потеря материального дохода будет компенсирована исключительно за счет ограничения всеми классами наименее достойных способов потребления и это может научить их с пользой тратить свой досуг.

Однако человеческая природа, к несчастью, улучшается медленно и ни в чем другом так медленно, как в решении трудной задачи правильного использования досуга. В любом столетии, в любой стране и в любом слое общества тех, кто знает, как хорошо работать, намного больше, чем тех, кто знает, как хорошо провести досуг. Однако, с другой стороны, научиться этому люди могут только располагая свободой в проведении досуга, как им хочется, и представители ни одного класса ручного труда, лишенные досуга, не могут испытывать большого чувства собственного достоинства и стать полноценными гражданами. Немного времени, свободного от усталости после работы, утомляющей без развития — необходимое условие высокого уровня жизни.

В этом, как и во всех схожих случаях, самыми важными как для моралиста, так и для экономиста, являются способности и активность молодежи. Наиболее настоятельная обязанность живущего поколения — обеспечить молодым такие возможности, которые и развивали бы их природные данные, и превращали их в производительных работников. Существенное условие достижения этой цели — длительная свобода от тяжелого механического труда вместе с продолжительным досугом для посещения школы и для таких игр, которые укрепляют и развивают характер.

Даже если мы примем в расчет только тот вред, который наносит молодому человеку проживание в доме, где ведут безрадостную жизнь его отец и мать, то в интересах общества было бы дать какое-то облегчение также и им. Из домов, где мать отсутствует значительную часть дня, и из домов, в которые отец редко возвращается, когда дети еще не спят, вряд ли выйдут способные работники и добрые граждане, поэтому у общества как целого есть прямой интерес в сокращении чрезмерно долгих часов выполнения обязанностей вне дома, даже у кондукторов товарных поездов, работа которых сама по себе не очень тяжела.

§ 15. В обсуждении трудностей, связанных с согласованием предложения различного рода профессиональных навыков со спросом на них, наше внимание было привлечено тем фактом, что выравнивание не может быть вполне точным, поскольку методы производства быстро меняются и навыки рабочего используются лишь какие-нибудь 40 или 50 лет с момента их приобретения [См. кн. VI, гл. V, § 1, 2.]. Трудности, которые мы рассмотрим сейчас, в значительной степени относятся к живучести унаследованных привычек, образа жизни и чувствования. Если организация наших акционерных компаний или наших железных дорог, или наших каналов плоха, мы можем ее поправить за 10 или 20 лет. Но те черты человеческой натуры, которые развивались столетиями войн и потрясений, низких и грубых наслаждений, нельзя существенно изменить за жизнь одного поколения.

Теперь, как и всегда, благородные и настойчивые сторонники перестройки общества рисуют пленительные картины жизни, возможной при создании институтов, которые так легко рождает их воображение. Однако это безответственные выдумки в том, в чем они опираются на неявное допущение о том, что человеческая натура будет при новых институтах быстро претерпевать такие изменения, которых в противном случае нельзя ожидать и за столетие, даже при благоприятных условиях. Если бы человеческую натуру можно было таким путем довести до идеала, экономическое рыцарство правило бы жизнью и при существующих институтах частной собственности. И частная собственность, необходимость которой, без сомнения, идет не более глубоко, чем качества человеческой натуры, стала бы безобидной в тот же момент, когда перестала бы быть необходимой.

Но тогда существует потребность остерегаться искушения преувеличить экономические беды нашего века и отвергать существование подобных и еще худших бед в прежние века, хотя некоторое преувеличение и может на время побуждать других, как и нас самих, более активно стремиться к уничтожению существующих зол. Однако уклоняться от истины с благими намерениями и не менее плохо, и, как правило, намного более глупо, чем по эгоистическим соображениям. И пессимистичные описания нашего собственного века в сочетании с романтическими преувеличениями относительно счастливого прошлого неизбежно отвлекают в сторону от путей развития, хотя и медленного, но верного, и приводят к поспешному принятию других, более многообещающих, но похожих на сильнодействующие лекарства шарлатана, быстро приносящие небольшое облегчение, но сеющие семена глубокого и окончательного разложения. Это нетерпеливое лицемерие — зло, лишь ненамного меньшее, чем то моральное оцепенение, с которым мы, с нашими современными ресурсами и знаниями, можем продолжать самодовольно взирать на непрерывное разрушение всего того, что представляет ценность для множества человеческих жизней, утешая себя тем, что как бы там ни было, а беды нашего века меньше, чем в прошлом.

Теперь мы должны закончить эту часть нашего исследования. Мы получили лишь очень немного практических выводов, потому что экономику необходимо рассматривать, как правило, в целом, ничего не говоря о моральных и других сторонах практической проблемы, пока не попытаемся разобраться с нею полностью, а в реальной жизни почти все экономические вопросы более или менее непосредственно зависят от тех или иных сложных взаимодействий и реакций кредита, внешней торговли и современных проявлений концентрации и монополизации. Однако пересекающиеся основания из кн. Vикн. VI— во многих отношениях наиболее трудные во всей сфере политической экономии, открывающие доступ ко всему остальному.

Приложение J. Теория фонда заработной платы.

[См. кн. VI, гл. II. ]

§ 1.Как ни велика была нищета народа Англии в начале прошлого века, страны континента были еще беднее. В большинстве из них население было редким, поэтому продукты питания — дешевыми, однако при всем при том оно недоедало и не могло обеспечить себя деньгами и материальными ресурсами. Франция, после ее первых побед, надолго обеспечила себя, заставив другие страны платить контрибуцию. Однако страны Центральной Европы не могли содержать свои армии без помощи Англии. Даже Америка со всеми ее ресурсами и энергией не была богата и не могла снабжать армии континента. Экономисты искали объяснения этому и нашли, что главным является накопленный Англией капитал, который, хотя и невелик по теперешним меркам, был намного больше, чем у любой другой страны. Другие государства завидовали Англии и стремились следовать за ней, но были не в состоянии сделать это — отчасти по другим причинам, но главным образом потому, что не обладали достаточным капиталом. Их годовой доход был необходим для непосредственного потребления. В них не было значительного класса людей, располагающих крупными запасами богатства, которое они могли бы не потреблять сразу, а направить в производство машин и других вещей, способствующих труду и позволяющих ему производить более крупные запасы товаров для будущего потребления. На доводы этих экономистов налагали свой отпечаток повсеместная — даже в Англии — нехватка капитала, растущая зависимость труда от помощи машин и, наконец, недомыслие некоторых последователей Руссо, говоривших трудящимся классам, что им будет лучше вообще без капитала.

Впоследствии экономисты обратили особое внимание на то, что, во-первых, труду требуется поддержка капитала, т. е. хорошая одежда и другие вещи, которые уже производятся, и во-вторых, что труду требуется помощь капитала в форме заводов, запасов сырья и т. д. Рабочий мог, конечно, создать собственный капитал, но фактически это редко могло быть нечто большее, чем незначительный запас одежды и предметов домашнего обихода, а также, может быть, небольшого числа собственных инструментов; во всем остальном он зависел от сбережений других людей. Рабочий получал одежду, готовую для носки, хлеб, готовый для еды, или деньги, на которые мог это купить. Капиталист получал намотку шерсти в мотки, возможность ткать из мотков сукно или пахать землю и только в некоторых случаях — товары, готовые к использованию: пальто, которое можно надеть, или хлеб, готовый для еды. Это, несомненно, важные исключения, но обычная сделка между нанимателями и наемными работниками состоит в том, что последние получают товары, готовые для непосредственного использования, а первые ~ помощь в изготовлении товаров для последующего их использования. Экономисты выражали это, говоря, что любой труд нуждается в поддержке капитала, принадлежащего рабочему или еще кому-либо, и что когда кто-нибудь работает по найму, то его заработная плата, как правило, авансируется ему из капитала нанимателя, авансируется — значит выплачивается, не ожидая, пока товары, в производстве которых он занят, будут готовы для потребления. Эти простые положения немало критиковали, но ни один из тех, кто понимал их в том смысле, какой в них заложен, не отрицал их.

Экономисты постарше продолжали, однако, говорить, что сумма заработной платы ограничена суммой капитала — положение, которое нельзя доказать и в лучшем случае можно считать неряшливостью речи. Нам предлагается думать, что общая сумма заработной платы, которую можно выплатить в данной стране в течение, Скажем, года, — это фиксированная сумма. Если, угрожая стачкой или иным способом, какая-то группа рабочих добивается повышения заработной платы, то это якобы означает, что другие группы рабочих должны потерять сумму, в точности равную общему выигрышу данной группы. Возможно, те, кто так говорил, думали о сельскохозяйственном продукте, величина которого определяется единственным урожаем в год. Если вся пшеница, выращенная в этом году, определенно съедается до следующего урожая и если никакое ее количество нельзя импортировать, тогда действительно при увеличении чьей-либо доли остальные теряют ровно столько же. Но это не доказывает положения, что заработная плата, которую можно выплатить в данной стране, ограничена суммой ее капитала — концепции, получившей название "вульгарной теории фонда заработной платы". [Эти три абзаца воспроизводятся из газетной статьи, написанной для Cooperative Annual и перепечатанной Report of the Industrial Remuneration Conference в 1885 г. В этой статье содержится очерк центральных моментов первых двух глав кн. VI.]

§ 2. Как уже отмечалось (кн. I, гл. IV, §7), под общим влиянием Конта, социалистов и основных веяний в общественном мнении Милль в свои последние годы обратился к человеческому фактору в экономической науке — противостоящему механическому. Он хотел привлечь внимание к влиянию на человеческие традиции и привычки небывалых усовершенствований общества и постоянных изменений в человеческой натуре, согласившись с Контом, что предшествующие экономисты недооценивали ее подверженность воздействиям. Именно это желание давало главный импульс его экономическим исследованиям во вторую половину его жизни в отличие от того времени, к которому относится его "Essays on Unsettled Questions", и это оно побудило его расчленить распределение и обмен и доказывать, что законы распределения зависят от "конкретных человеческих институтов" и должны постоянно совершенствоваться по мере того, как навыки чувствования, мышления и деятельности человека переходят из одной фазы в другую. Таким образом, он противопоставлял законы распределения законам производства, которые, как он считал, покоятся на незыблемой основе материальной природы, и законам обмена, которые он наделял чем-то очень похожим на универсальность математики. Иногда, правда, он говорил, что экономическая наука состоит главным образом из анализа производства и распределения богатства, и давал, таким образом, повод думать, что он считает теорию обмена частью теории распределения. Однако тем не менее он отделял их друг от друга: распределение он рассматривает во второй и четвертой книгах, а обмену посвятил кн. III (см.:Дж. С. Милль. Основы политической экономии. Кн. II, гл. I, § 1 и гл. XVI, § 6).

Его старание больше повернуть экономическую науку к человеку принесло лучшие из его результатов, но оно же привело и к незаконченности некоторых его поспешных выводов. Например, оставляя свою главную теорию заработной платы впереди анализа спроса и предложения, он полностью отрезал себе пути правильного ее рассмотрения, и это привело его к выводу, что "размер заработной платы зависит в основном от... соотношения между численностью населения и капиталом", или, скорее,— как он пояснял здесь же — между численностью "только класса трудящихся, или, точнее говоря, людей, работающих по найму", и капиталом, под которым имеют в виду "только оборотный капитал, и даже не весь оборотный капитал, а лишь ту его часть, которую расходуют непосредственно на покупку рабочей силы". [Дж. С. Милль. Указ. соч., т. II, с. 41-42.]

Факт состоит в том, что теории распределения и обмена настолько тесно связаны, что представляют собой нечто несколько большее, нежели две стороны одной проблемы; что и в том и в другом есть элемент "механической" точности и универсальности и что и в том и в другом есть элемент зависимости от "конкретных человеческих институтов", который варьирует и, вероятно, будет варьировать от места к месту и от столетия к столетию. И если бы Милль осознавал эту великую истину, он, по-видимому, не подменял бы решение проблемы заработной платы ее изложением, как он сделал в кн. II, а объединил бы в ней описание и анализ с коротким, но глубоким исследованием причин, управляющих распределением национального дивиденда, которое содержится в кн. VI, и это намного ускорило бы прогресс экономической науки.

Как и тогда, когда его друг Торнтон, следуя за Лонге, Клиффом Лесли, Джевонсом и другими, убедил его в том, что положения его кн. II несостоятельны, он уступил слишком много и преувеличил свою прошлую ошибку и уступки, которые он был обязан сделать своим оппонентам. Он сказал (Dissertation, vol. IV, р. 46): "Не существует закона природы, делающего абсолютно невозможным повышение заработной платы до уровня полного поглощения не только средств, которые он (предприниматель) намеревался направить на продолжение своего дела, но и всех тех, которые он удерживает для личных расходов сверх того, что идет на приобретение жизненных средств. Действительную границу повышения заработной платы определяют не неумолимые пределы фонда заработной платы, а практические соображения о том, какие траты могут разорить его или заставить отказаться от дела". Он не раскрывает, относится это к непосредственным или конечным последствиям, к коротким периодам или длинным, но в любом случае это положение представляется несостоятельным.

Если говорить о продолжительных периодах, то предел поставлен слишком высокий, поскольку заработная плата не может расти постоянно и поглотить такую долю национального дивиденда, какая обозначена им здесь. Для коротких же периодов он недостаточно высок, поскольку хорошо организованная в критический момент забастовка может вынудить предпринимателя отдать на короткое время и больше, чем полная стоимость его продукта за вычетом затрат на сырье за это время и таким образом превратить его валовую прибыль за этот период в отрицательную величину. И в действительности теория заработной платы — в старой ли или в новых ее формах — не имеет непосредственного отношения к любым конкретным случаям борьбы на рынке труда: она зависит от сравнительной силы конкурирующих сторон. Однако она имеет большое значение для общей политики в отношении капитала к рабочей силе, потому что показывает, какая политика несет, а какая не несет в себе семена своего будущего поражения, какая политика может быть поддержана помощью соответствующих организаций и какая политика может в конечном счете ослабить все стороны, сколь бы хорошо они ни были организованы.

Через некоторое время попытку воскресить теорию фонда заработной платы предпринял Керне в своих "Leading Principles", изложив ее в форме, которая, как он думал, позволит избежать нападок в ее адрес. Однако, хотя на значительном протяжении своего анализа ему удалось избежать старых ловушек, достигает он этого только благодаря устранению из нее столь многого, что в ней остается очень мало оправдывающего ее название. Тем не менее он утверждает (р. 203), что "уровень заработной платы колеблется в обратном отношении к предложению труда". Его доказательство имеет силу для непосредственного результата внезапного и значительного роста предложения рабочей силы. Однако при обычном росте населения он одновременно приводит не только к некоторому расширению предложения капитала, но также и к расширению рабочей силы и повышению производительности труда. Использование им термина "колеблется в обратном отношении" вводит в заблуждение. Он должен был сказать: "Колеблется, по крайней мере временно, в противоположном направлении". Продолжая, он выявляет "неожиданные последствия" для фонда заработной платы, вызываемые ростом предложения труда, когда его использование связано с применением основного капитала и сырых материалов: "Сокращение по мере возрастания числа тех, кто получает его долю". Однако такой результат возможен только, если совокупный объем производства не влияет на совокупную заработную плату, а ведь в действительности это наиболее мощный фактор из всех, какие воздействуют на нее.

§ 3. Можно заметить, что крайние формы теории фон да заработной платы представляют ее как управляемую исключительно спросом, а спрос бездоказательно представляется как зависящий от величины капитала. Однако некоторые известные толкователи экономической науки, по-видимому, придерживаются одновременно и этой теории и теории железного закона заработной платы, согласно которому она жестко определяется стоимостью выращивания человеческих существ. Они могли бы, конечно, смягчить каждый из них и затем объединить их в более или менее гармоничное целое, как сделал позднее Керне. Однако не видно, чтобы они этим занимались.

Заявление, что промышленность ограничена капиталом, часто интерпретируют как предложение заставить ее изменяться в соответствии с теорией фонда заработной платы. Его можно объяснить так, что оно будет вы глядеть правильным. Однако аналогичное объяснение может сделать столь же обоснованным и положение "капитал ограничен промышленностью." Тем не менее указанное положение использовалось Миллем, главным образом вместе с тем доводом, что общую занятость тру да, как правило, нельзя увеличить, мешая людям - с помощью сборов или иными путями - удовлетворять свои нужды тем способом, который им больше нравится. Влияние защитных поборов очень сложно и не может быть здесь рассмотрено, однако Милль совершенно прав, говоря, что в целом капитал, примененный для помощи труду в какой-либо новой отрасли, созданной на эти поборы, "должен быть отвлечен или выведен из каких-то других отраслей, в которых он давал или, вероятно, мог бы дать занятость примерно такому же количеству труда, какое он занимает в этой новой сфере". Или — если выразить этот довод более современным языком - подобное законодательство prima facie не приведет к увеличению ни национального дивиденда, ни доли труда в нем, поскольку оно не увеличит предложение капитала и не заставит предельную производительность труда, если говорить о других путях,- подняться по отношению к предельной производительности капитала. Поэтому плата за использование капитала не снизится, национальный дивиденд не увеличится (можно быть почти уверенным, что он фактически сократится) и ни труд, ни капитал не получат никакого нового преимущества друг перед другом в сделке по поводу распределения дивиденда: от такого закона не выиграет никто.

Этот вывод можно перевернуть и доказывать, что труд, необходимый для приведения в действие капитала новой отрасли, созданной на защитные сборы, должен быть отвлечен или выведен из каких-то других отраслей, в которых он приводил или мог бы приводить в действие примерно такое же количество капитала, как и в новой отрасли. Однако такой вывод, хотя он в равной степени верен, не был бы столь же привлекателен для ума обычного человека, поскольку подобно тому, как обычно считается, что покупатель товаров дает определенную выгоду продавцу — хотя в долгосрочном аспекте услуги, предоставляемые друг другу покупателями и продавцами, в действительности сопоставимы,— точно так же обычно считают, что наниматель дает определенную выгоду рабочему, труд которого он покупает, хотя в долгосрочном аспекте услуги, предоставляемые друг другу нанимателями и наемными работниками, сопоставимы. Причинами и следствиями этих двух выводов мы займемся подробнее на более поздних стадиях нашего исследования.

Некоторые немецкие экономисты доказали, что ресурсы, из которых наниматель выплачивает заработную плату, поступают от потребителей. Однако это, по-видимому, превратное представление. Это, может быть, верно для отдельного предпринимателя, если потребитель выдает ему аванс на то, что он производит, но общее правило иное: платежи потребителя чаще являются задолженностью и просто с отсрочкой направляют обмен одних готовых товаров на другие. Можно согласиться с тем, что, если производитель не сможет продать свои товары, он окажется неспособным нанять рабочую силу, но это означает только то, что организация производства частично расстроится: машина может остановиться, если одна из ее опор выходит из строя, но из этого не следует, что данная опора была движущей силой машины.

Точно так же и сумма, которую предприниматель расходует на заработную плату, никогда не управляет ценой, которую потребители платятему за его товар, хотя на нее оказывает огромное влияние его ожидание цены, которую емузаплатят. Поистине верно, что в долгосрочном аспекте и при нормальных условиях цены, которые потребители уплачивают ему, и цены, которые, он полагал, ему уплатят, практически совпадают. Однако когда мы переходим от конкретных платежей отдельному предпринимателю к нормальным платежам предпринимателям в целом - а только с последними мы, в сущности, и имеем сейчас дело - потребители перестают быть отдельным классом, потому что каждый выступает как потребитель. Национальный дивиденд идет исключительно потребителям в широком смысле слова, в котором о шерсти или печатном станке можно сказать, что они входят в потребление, когда со склада или из сборочного цеха они перемещаются к суконному фабриканту или к издателю,— потребителям, которые являются также и производителями, т. е. собственниками факторов производства: труда, капитала и земли. Дети и другие их иждивенцы, а также правительство, облагающее их налогами[Без учета расходов на защиту государства и других, которые правительство выделяет как отдельные статьи национального дохода.], учитываются только в расходной части их балансов. Поэтому говорить, что ресурсы предпринимателей в целом в конечном счете формируются из ресурсов потребителей в целом,— без сомнения, правильно. Но это только другой способ сказать, что все ресурсы, форма которых позволяет отсрочить их потребление, являются частями национального дивиденда, и если какие-то из них используются не для немедленного потребления, а для других целей, то это происходит в ожидании, что их место займут (с учетом удержаний или прибыли) доходы из национального дивиденда2.[Яркий свет на проблему фонда заработной платы проливают труды Уолкера и связанные с ними дискуссии. Собранные им примеры об авансировании наемными работниками своих услуг имеют прямое отношение к некоторым поворотам дискуссии, но никакого - к ее основному предмету. Очень ост рая - если иногда не слишком суровая - критика ранних теорий заработной платы содержится в работе: Сannan. Production and Distribution, 1776-1848. Более консервативная позиция изложена в книге: Тaussig. Capital and Wages, к которой мы можем специально отослать английского читателя, так как в ней содержатся более полный анализ и критика немецких теорий, упомянутых в тексте.]

Первый фундаментальный вывод Милля тесно связан с четвертым — о том, что спрос на товары не является спросом на труд, и это новый пример выражения, плохо передающего его мысль. Верно, что те, кто оплачивает какие-то конкретные товары, как правило, не предоставляют капитал, необходимый для поддержания труда, производящего эти товары: они просто перемещают капитал и занятость из других сфер в ту, где производится данный товар, на который они создают повышенный спрос. Однако Милль, не имея намерения утверждать это, по-видимому, имеет в виду, что расходование денег непосредственно на наем рабочей силы более выгодно для рабочего, чем расходование их на покупку товаров. Но в таком выводе доля правды невелика, поскольку цена товара включает прибыли производителя и посредника, и, если покупатель является предпринимателем, он несколько сокращает спрос на услуги класса нанимателей и увеличивает — на труд, как если бы он покупал, скажем, кружева ручного, а не машинного изготовления. Однако этот довод предполагает, что заработная плата выплачивается — как это обычно и бывает на практике,— когда работа уже производится, и что цена товаров оплачивается — как обычно и бывает на практике,— после того как товары уже произведены; и из этого вытекает, что во всех случаях, избранных Миллем для иллюстрации этого положения, его доказательства исходят из того — хотя он, по-видимому, не осознает этого,—что, переходя от приобретения товаров к найму рабочей силы, потребитель отодвигает время собственного потребления продуктов труда. И точно такая же отсрочка произошла бы в получении этой же выгоды рабочим, если бы покупатель не изменял структуру своих расходов.[См. Приложение к кн. IV работы: N e w с о m b. Political Economy.]

§ 4, Совершенно очевидно, что в общем анализе национального дивиденда основа, определяющая связь между кухонным оборудованием и занятостью поваров, одинакова независимо от того, устанавливается оно в гостинице или в частном доме. Другими словами, капитал следует понимать широко, не ограничивая это понятие "капиталом для производства на продажу" (trade capital). Но об этом можно сказать немного больше.

Действительно, часто думают, что, хотя те рабочие, которые располагают небольшим накопленным богатством или вовсе его не имеют, должны получать большую выгоду от увеличения капитала в том более узком значении этого термина, в котором он почти совпадает с понятием торгово-промышленного капитала (trade capital) , помогающего им в работе, и мало выигрывают от возрастания других форм не принадлежащего им богатства. И несомненно, есть немного видов богатства, существование которого мало задевает трудящиеся классы, тогда как почти любое увеличение капитала прямо сказывается на их положении, поскольку все большая часть его проходит при этом через их руки как средства или предметы их труда, а значительная часть — непосредственно используется или даже потребляется ими[Во всех случаях, соответствующих большинству определений капитала. В некоторых определениях капитал ограничивается "промежуточными товарами", поэтому при их использовании всегда исключаются гостиницы, меблированные дома и коттеджи рабочих. Мы уже приводили серьезные возражения против использования подобных определений в Приложении Е, §4]. Поэтому кажется, что трудящиеся классы обязательно выигрывают, если иные формы богатства становятся деловым капиталом иvice versa. Однако это не так. Если люди откажутся держать в частном владении экипажи и яхты и будут брать их напрокат у предпринимателя-капиталиста, это вызовет уменьшение спроса на наемный труд, так как часть того, что могло быть выплачено как заработная плата, станет прибылью посредника.[См. выше, Приложение Е Кроме того, растущее использование изделий из латуни, требующих постоянной чистки, и в целом изменения стиля жизни на такой, который требует много проживающей вместе с хозяином или приходящей прислуги, оказывает на спрос на труд такое же воздействие, как и использование товаров ручной работы вместо товаров, произведенных на дорогом оборудовании и с помощью другого основного капитала. Может быть, верно, что наем большого числа домашних слуг - позорное и расточительное потребление значительной части дохода, однако другого равно эгоистичного способа расходования средств, который столь же непосредственно увеличивал бы долю национального дивиденда, поступающую трудящимся классам, не существует.]

Могут возразить, что если торгово-промышленный капитал будет широко замещен другими формами богатства, то может возникнуть недостаток товаров, нужных для помощи труду и даже тех, которые необходимы для его поддержания. В некоторых азиатских странах такая опасность существует. Однако в западном мире, особенно в Англии, общий запас капитала на протяжении многих лет по стоимости равен совокупной массе товаров, потребляемых трудящимися классами, и очень небольшое увеличение спроса на те формы капитала, которые служат непосредственно для удовлетворения потребностей рабочих, может быстро, по сравнению с другими формами капитала, расширить его предложение за счет или ввоза его из других частей мира или производства специально для покрытия нового спроса. Поэтому нет необходимости беспокоиться по данному поводу. Если предельная производительность труда поддерживается на высоком уровне, его чистый продукт также будет значительным и таким же будет поэтому его вознаграждение, и постоянно питаемый поток национального дивиденда будет делиться в соответствующей пропорции, всегда предоставляя достаточное количество товаров для непосредственного потребления рабочих и достаточные средства для производства этих товаров. Когда общими условиями спроса и предложения определено, какая часть национального дивиденда может быть свободно израсходована другими классами общества по своему усмотрению, и когда склонностями этих классов определено отношение, в котором они распределят свои расходы между настоящим и отложенным потреблением и т. д., трудящимся классам не будет дела до того, откуда появляются орхидеи — из частных оранжерей или из теплиц, которые принадлежат профессиональным цветоводам и являются поэтому торгово-промышленным капиталом.

Приложение K. Виды дополнительных выгод.

§ 1. Мы должны теперь уделить некоторое внимание отношениям, в которых находятся различные виды добавочных выгод друг к другу и к национальному доходу. Это трудный вопрос, имеющий слабую связь с практикой, но представляющий определенный интерес с теоретической точки зрения.

Вознаграждение, получаемое собственником каждого фактора производства при полном распределении национального дохода или дивиденда, обычно содержит не которую прибавку, которая состоит из двух различных, хотя и не независимых частей. Как потребителю оно дает ему прибавку, выражающую превышение общей полезности товара для него над реальной ценностью для него того, что он платит за товар. Для его предельных покупок, т. е. тех, которые делаются на грани его склонности покупать, эти две части равны, но те его приобретения, за которые он скорее с радостью заплатил бы больше, чем отказался от них, приносят ему дополнительную выгоду удовлетворения — реальную чистую выгоду, которую он как потребитель извлекает из услуг, предлагаемых ему его окружением или конъюнктурой. Если бы его окружение изменилось настолько, что помешало бы ему извлечь какие-либо дополнительные выгоды от данного товара и заставило бы его направить средства, которые он тратил на этот товар, на другие блага (одним из которых стало бы расширение досуга), от которых при существующих ценах на них он сейчас не стремится получить больше дополнительной выгоды,— то он потерял бы эту дополнительную выгоду.

Другую часть добавочной выгоды, которую человек может извлечь из своего окружения, легче увидеть, если представить его как производителя, то ли непосредственно затрачивающего свой труд, то ли приводящего в движение накопленные, т. е. приобретенные или сбереженные, материальные ресурсы, находящиеся в его распоряжении. Как рабочему дополнительную выгоду рабочего ему приносят вознаграждение всей его работы по той же норме, по которой вознаграждается последняя ее часть, т. е. та часть, которую он еще согласен выполнить при данном вознаграждении,— хотя значительная часть его работы может быть для него в удовольствие. Как капиталист (или главным образом как владелец накопленного богатства в любой форме) он извлекает дополнительную выгоду сберегателя, будучи вознаграждаемым за все свое сбережение, т. е. ожидание, по той же норме, по какой вознаграждается та его часть, которую он еще согласен вытерпеть при данном вознаграждении. И он вознаграждается по этой норме, как правило, несмотря на то что, если бы его вынудили платить за сохранность этих сбережений и его доход от них превратился бы в отрицательную величину, он все равно оставил бы определенные сбережения. [Этот пункт подчеркивали Госсен и Джевонс. См. также: dark. Surplus Gains of Labour.]

Эти две группы дополнительных выгод не независимы и учесть их так же легко, как дважды сосчитать одно и то же, ибо когда мы учитываем дополнительную выгоду производителя при данной величине его общей покупательной силы, которою его наделяют его работа или сбережение, мы тем самым учитываем также его дополнительную выгоду потребителя, полагая его характер и условия его окружения неизменными. Этой трудности можно избежать в анализе, однако практически исчислить и учесть эти два ряда нельзя ни при каких обстоятельствах. Дополнительные выгоды потребителя, рабочего и сберегателя, которые любой человек способен извлечь из своего окружения, зависят от его индивидуальности. Частично они зависят от его общей чувствительности к удовлетворенности и неудовлетворенности отдельно в потреблении, в работе и в ожидании, частично также от эластичности его чувствительности, от степени, в которой она реагирует на изменение потребления, работы и ожидания соответственно. Добавочная выгода потребителя имеет отношение в первую очередь к товарам личного пользования, и каждый ее элемент прямо зависит от изменений конъюнктуры, влияющих на условия использования каждого данного товара, тогда как два вида добавочной выгоды производителя, по-видимому, всегда определяются условиями общей отдачи на данную сумму покупательной силы при данной конъюнктуре. Два вида добавочной выгоды производителя независимы и кумулятивны, а в случае, когда человек производит и сберегает товары для собственного потребления, отделены друг от друга. Тесную связь между ними обеими и добавочной выгодой потребителя показывает тот факт, что в оценке радостей и горестей жизни Робинзона Крузо проще всего исчислить его дополнительные выгоды производителя, включив в них целиком его дополнительную выгоду потребителя.

Значительная часть выгоды рабочего по характеру является отсроченной отдачей на хлопоты и расходы, связанные с его подготовкой для данной работы, поэтому измерить его дополнительную выгоду очень трудно. Почти вся его работа может быть приятной, и она может целиком хорошо оплачиваться, но в подведении баланса человеческих благ и терпения мы должны противопоставить этому большие усилия и жертвы, принесенные его родителями и им самим в прошлом, а мы не можем сказать точно, сколь они велики. Сальдо немногих жизней являются беды: есть основания полагать, что сальдо большинства жизней — блага, и для некоторых -значительные. Эта проблема в такой же степени философская, как и экономическая; она усложняется тем, что человеческая активность — такая же ценность сама по себе, как и средства производства, а также трудностью четкого выделения немедленных и прямых издержек человеческого усилия от его сововокупных издержек, и должна быть оставлена разрешенной не до конца. [См. кн. VI, гл. V.]

§2. Переход к анализу вознаграждения материальных средств производства несколько упрощает случай. Работа и ожидание, связанные с их созданием, приносят такие же дополнительные выгоды рабочего и ожидания, как те, которые мы рассмотрели, но, кроме того, дополнительный излишек (или квазиренту) совокупной де нежной отдачи на прямые расходы — при условии, что мы рассматриваем только короткие промежутки времени. По отношению же к продолжительным отрезкам, т. е. во всех наиболее важных проблемах экономической науки, и особенно в тех, которые рассматриваются в данной главе, между текущими и общими затратами нет никакого различия. И в долгосрочном аспекте воз награждение каждого фактора, как правило, достаточно только для компенсации по предельной норме суммы всех усилий и жертв, необходимых для его производства. Если вознаграждение окажется ниже этих предельных норм, предложение факторов уменьшится, поэтому в целом с этой стороны обычно не возникает никакого дополнительного излишка.

Последний вывод в известной степени приложим к земле, недавно введенной в оборот, и, возможно, к большей части земли в старых странах, если мы проследим ее урожайность до самых первых лет обработки. Однако такая попытка поставила бы ряд острых вопросов перед историей и этикой, равно как и перед экономической наукой, а цель настоящего исследования - скорее перспектива, чем ретроспектива. Глядя не назад, а вперед и не касаясь вопроса о справедливости границ существующих частных владений на земле, мы видим, что та часть национального дивиденда, которая выступает как вознаграждение земли, есть добавочная выгода в том смысле, в каком вознаграждение других факторов ею не является.

С точки зрения данной главы доктрину, обсуждавшуюся на протяжении гл. VIII—XIкн. V, можно сформулировать так: все средства производства—машины, фабрики вместе с землей, на которой они построены, фермы приносят одинаковые дополнительные выгоды на первичные издержки конкретной производственной деятельности человеку, владеющему ими и работающему на них, и в равной степени обычно не приносят ему в долгосрочном аспекте никакой особой дополнительной выгоды сверх той, которая необходима для вознаграждения его за хлопоты и жертвы, расходы на приобретение и приведение в действие (никакой специальной дополнительной выгоды, кроме той, которую он извлекает как рабочий и за ожидание). Однако между землей и другими факторами производства есть та разница, что с общественной точки зрения земля в отличие от тленных вещей, изготовленных человеком, приносит перманентную дополнительную выгоду. Чем ближе к истине тот вывод, что любой фактор производства должен быть вознагражден, чтобы сохранилось его предложение, тем скорее его предложение будет изменяться таким образом, чтобы доля национального дивиденда, которую он способен привлечь для себя, соответствовала издержкам сохранения предложения, и земля в старых странах находится в исключительном положении потому, что ее вознаграждение не зависит от этой причины. Следовательно, различие между землей и другими долговременными факторами — главным образом в степени, и значительная часть интереса к исследованию земельной ренты вызывается теми иллюстрациями, которые оно дает к великому принципу, пронизывающему все области экономической науки.

Приложение L. Теория Рикардо относительно налогов и совершенствование агротехники в сельском хозяйстве.

Ср. кн. VI, гл. IX, § 4.]

Мы уже немало сказали о глубине мысли Рикардо и несовершенстве ее выражения, а в особом примечании указывали на причины, которые привели его к формулированию закона убывающей отдачи без надлежащих оговорок. Он особенно неосторожен, критикуя Адама Смита, и, как справедливо заметил Мальтус ( в резюме к разделу Х своей "Политической экономии"), "г-н Рикардо, обычно обращающийся к постоянным и конечным результатам, всегда придерживается противоположного подхода относительно земельной ренты. И только опираясь на временные результаты, он может опровергать то положение Адама Смита, что возделывание риса или картофеля приносит более высокую ренту, чем выращивание хлебных культур". И Мальтус, может быть, не так уж неправ, когда добавляет: "Есть основания полагать, что если на практике переход от хлебных культур к рису будет постепенным, то рента не снизится даже на время".

Тем не менее во времена Рикардо имело большое практическое значение доказать — и даже сейчас представляет значительный интерес для науки знать,— что в стране, которая не может импортировать много зерна, очень легко так подогнать налоги на обработку земли и создать такие препятствия ее улучшению, что на время это обогатит землевладельцев и доведет до бедности остальное население. Нет сомнения, что, когда народ истощен нуждой, землевладельцы терпят убытки, но этот факт слабо подтверждается заявлением Рикардо, что громадный рост сельскохозяйственных цен и ренты, случавшийся в годы его жизни, свидетельствует о нанесении ущерба стране, несравнимо большего, чем вы годы, полученные землевладельцами. Но давайте перейдем к образу доказательств Рикардо, которые он начинает со строго определенных предпосылок с тем, чтобы четко выделить чистые результаты, способные поразить внимание, и которые читатель может объединить для себя таким образом, чтобы сделать их применимыми к фактам реальной жизни.

Предположим вначале, что выращенное в стране зерно совершенно необходимо, т. е. что спрос на него абсолютно неэластичен и что любое изменение предельных издержек его производства влияет только на цену, которую платят за него, но не на объем его потребления. И допустим, что никакая часть его не импортируется. Тогда влияние налога на зерно в 1/10 выразится в повышении реальной стоимости зерна до 9/10 той величины, которой прежде было достаточно для вознаграждения на предельную дозу, а значит, и за каждую дозу. Валовая добавочная выгода от зерна останется поэтому такой же, как и раньше, но 1/10 будет изъята в качестве налога, а остаток будет равен 9/10, реальная дополнительная выгода останется без изменений.

Однако допущение об абсолютной неэластичности спроса на продукт слишком невероятно. Фактически повышение цены наверняка приведет к немедленному сокращению спроса на некоторые виды продукта, если не на все зерновые, и поэтому стоимость хлебных культур, т. е. главного продукта, никогда не поднимется в полной пропорции к налогу, значит количество капитала и труда, применяемых в обработке всех земель, уменьшится. Тогда уменьшится и дополнительная выгода, получаемая на зерно со всех участков, но не в одинаковой пропорции, и, поскольку десятая часть этой выгоды будет поглощена налогом, в то время как стоимость каждой ее части поднимется меньше, чем в отношении 9/10, произойдет двойное падение реальной дополнительной выгоды. (На рисунках, приведенных в кн. IV гл. IIIэти выводы представлены геометрически.)

В современных условиях, когда свободный ввоз зерна препятствует значительному повышению его реальной стоимости из-за налогов, и такой же результат будет достигнут постепенно даже при отсутствии импорта, если повышение реальной стоимости зерна приведет к сокращению населения или ~ что по меньшей мере вероятно — если произойдет снижение жизненного стандарта и производительности труда работающего населения. Эти два последствия в значительной степени верны и для дополнительной выгоды производителя: оба удорожат рабочую силу для предпринимателя, а второе — снизит реальную повременную оплату для рабочего.

Проследить все рассуждения Рикардо по этим вопросам довольно трудно, потому что он часто не обозначает, когда речь идет о "немедленных" результатах, вносящихся к "коротким периодам" в росте населения, а когда переходит к "конечным", относящимся к продолжительным периодам", в течение которых трудовые издержки сырых материалов получают время для существенного воздействия на численность населения и поэтому на спрос на сырье. Когда же такое разграничение проводится, очень немногие его доводы оказываются необоснованными.

Мы можем перейти теперь к его анализу влияния усовершенствований в ведении сельского хозяйства, которые он делит на два класса. Особый научный интерес представляет его рассмотрение первого из них, включающего улучшения, благодаря которым "...я могу получить тот же продукт, затратив меньший капитал и не нарушая разницы между производительностью последовательных долей капитала..." [.Рикардо. Указ. соч., т. I, с. 75. Ср. с упомянутой выше работой Кэннана, с. 325-326. Разграничение Рикардо двух классов улучшений не во всем удачно, и рассматривать его здесь нет необходимости.], оставляя, конечно, в стороне в целях общего доказательства тот факт, что любое улучшение может оказать на один участок большее влияние, чем на другой (см. выше,кн. IV гл. III, § 4). Допуская, как и раньше, что спрос на зерно неэластичен, он утверждает, что капитал будет изъят из более бедных участков (и из более интенсивной обработки богатых участков), поэтому добавочная выгода, измеренная в зерне (дополнительная выгода зерна — нашим языком), которую приносит приложение капитала в наиболее благоприятных условиях, будет излишком по отношению к участкам, не настолько бедным, какими были до этого предельные участки; и поскольку, согласно принятым предпосылкам, различия в производительности любых двух вложений капитала остаются неизменными, дополнительная выгода зерна обязательно сократится, а реальная стоимость и трудовые издержки дополнительной выгоды, конечно же, снизятся гораздо больше, чем в той же пропорции.

Это можно пояснить графически . Кривая АС выражает отдачу земли всей страны, рассматриваемой как одна ферма, на дозы приложенного к ней капитала и труда; эти дозы расположены не по порядку их вложения, а по производительности. При условии равновесия вложены дозы капитала OD, а цена зерна такова, что отдача DC как раз достаточна для вознаграждения любой дозы; общее количество выращенного зерна представлено областью AODC, часть которой АНС представляет совокупную дополнительную выгоду зерна. [ Мы можем отвлечься, чтобы заметить, что единственное изменение, которое потребуется внести при использовании этой диаграммы для описания всей страны не как единственной фермы, связано с тем, что в этом случае в отличие от предыдущего мы не можем предположить, что все дозы капитала вкладываются в непосредственной близости друг от друга, и поэтому, что стоимости одинаковых количеств продукта (одного сорта) равны. Правда, мы можем преодолеть это затруднение, включив расходы по доставке продукции на общий рынок в затраты на ее производство, так как определенная часть каждой дозы капитала и труда предназначена для расходов на доставку.]

Допустим теперь, что одно из улучшений первого класса, по Рикардо, увеличивает отдачу на капитал, примененный в наиболее благоприятных условиях, с ОА до ОА , а на другие дозы капитала — не в одинаковой пропорции, а в одинаковых размерах. Результатом этого будет новая кривая продукта А'С'', в точности повторяющая старую кривую продукта АС, но расположенная выше на расстоянии АА'. Поэтому если спрос на зерно неограничен, что позволяет с прибылью применить старое число частей капитала, OD, то совокупная дополнительная выгода зерна останется такой же, как и до изменения. Однако на практике такое немедленное расширение производства не может быть прибыльным, поэтому улучшение такого рода должно обязательно снизить совокупную дополнительную выгоду зерна. И при допущении Рикардо для этого случая, что совокупная продукция не увеличится вовсе, будет применен только капитал OD , величина которого зависит от условия, что A'OD'Cf равно AODC, а совокупная добавочная выгода зерна сократится до A'H'C'. Этот результат независим от формы АС и —что то же самое — от конкретных чисел, избранных Рикардо для иллюстрации, которую он использовал в доказательстве своего вывода.

Мы имеем здесь повод заметить, что числовые примеры с уверенностью можно использовать, как правило, только для иллюстрации, но не как аргументы, поскольку узнать, не был ли результат неявно заложен в цифрах, приведенных к данному случаю, труднее, чем определить независимо от исчислений, верен результат или нет. Сам Рикардо не получил математического образования. Однако его чутье уникально, и очень немногие образованные математики могли бы проходить с такой же уверенностью наиболее рискованные повороты его доказательства. Даже проницательная логика Милля оказывалась недостаточной.

Для Милля более типично предположение, что любое усовершенствование с гораздо большей вероятностью увеличит отдачу на капитал, примененный к различным категориям участков, в равной пропорции, а не в одинаковом размере. (См. указ. соч., кн. IV, гл. III, §4.) Он не заметил, что при этом отсекает основу четко сформулированного вывода Рикардо, согласно которому изменение не затрагивает дифференциальные преимущества различных вложений капитала. И хотя он приходит к такому же результату, что и Рикардо, это происходит только потому, что его результат был неявно заложен в числах, избранных для иллюстрации.

Приведенный рисунок призван показать, что существует класс экономических проблем, которые талант, меньший, чем Рикардо, не может анализировать без привлечения определенных методов, математических или графических. На рисунке представлены как непрерывное целое графики экономических сил, относящихся как к закону убывающей отдачи, так и к закону спроса и предложения. Кривая AС на этом рисунке интерпретируется так же, как и на предыдущем, но улучшение увеличивает здесь отдачу на каждую дозу капитала и труда не в равном размере, а в одной пропорции — на 1/3, и левая часть кривой А 'С' стоит намного выше по отношению к кривой AС, чем ее правая часть. Обработка ограничена капиталом OD', где область A'CD'C' представляет новый совокупный продукт, как и раньше, равный AODC, a A'H'C', как и раньше, представляет собой совокупную добавочную выгоду зерна. Теперь легко доказать, что A'H'C' составляет 4/ 3 АКЕ, а больше это или меньше, чем АНС, зависит от формы кривой АС. Если AC — прямая или близка к прямой (числа и Милля, и Рикардо представляют точки на прямой линии продукта), A'H'C' будет меньше, чем АНС, а когда АС имеет такую форму, как на нашем рисунке, A'H'C' больше, чем АНС. Таким образом, вывод Милля в отличие от вывода Рикардо зависит от того, какую форму он придает линии валового продукта.

(Милль предполагает, что обрабатываемая земля состоит из трех участков, урожайность которых при равных затратах составляет 60,80 и 100 бушелей. Затем он показывает, что улучшение, поднимающее отдачу каждой дозы капитала на 1/3, снизит ренту зерна в пропорции 60 : 262/з. А если бы он взял такое распределение продуктивности земли в стране, при котором соответствующие три участка приносили при равных затратах 60,65 и 115 бушелей, как примерно на нашем рисунке, то пришел бы к выводу, что улучшение поднимет ренту зерна в соотношении 60 : 66 1/з.)

В заключение можно было бы отметить парадокс Рикардо, состоящий в том, что возможное воздействие улучшений на земельную ренту в такой же степени применимо к городской, как и сельскохозяйственной земле. Например, можно предположить, что американский проект строительства шестнадцатиэтажных складов на стальном каркасе, снабженных лифтами, однажды станет очень эффективным, экономичным и обоснованным вследствие совершенствования методов строительства, освещения, вентилирования и подъемной техники. В этом случае деловая часть будет занимать в каждом городе меньшее пространство, чем сейчас, и чистым результатом, возможно, станет снижение совокупной стоимости городских территорий.

Математическое приложение. - Замечание I (кн. III, гл. 3)

Закон уменьшения предельной полезности можно выразить следующим образом. Если u-общая полезность товара для данного лица, ах- ее величина, то предельная полезность измеряется(du / dx) * бx, а(du / dx)измеряетпредельную степеньполезности. Джевонс и некоторые другие авторы используют термин "конечная полезность" для обозначения того, что в других местах Джевонс называет конечной степенью полезности. Есть основания сомневаться, какое же из этих выражений более обоснованно, поскольку на этот счет нет никаких указаний. С приведенным здесь уточнениями(d2 u / dx2)всегда имеет отрицательное значение.