5_kniga
.pdfПрощай, моя любовь, моя первая прекрасная любовь и, к сожалению, единственная искренняя любовь. Желаю тебе найти такую же редкую женщину, как твоя мать. Она — единственная, кто в силах примирить тебя с реальностью, пусть даже и жестокой. К сожалению, Бог не наградил меня такой же матерью, как твоя.
С любовью и раскаянием,
твоя Мел» .
Листок выпал из моих рук и, затрепетав, упал на пол. Мы с Джори оба смотрели на него таким грустным и таким безнадежным взглядом.
— Ну, вот и кончено, мама, — безжизненным голосом проговорил он. — То, что началось, когда мне было двенадцать лет, а ей одиннадцать, — кончено. Я построил всю мою жизнь вокруг нее, предполагая вместе дожить до старости. Я отдал ей лучшее, что мог предложить, но ей этого было недостаточно, потому что волшебная сказка кончилась.
Я хотела сказать ему, что Мелоди не осталась бы с ним и тогда, если бы он продолжал танцевать.
Теперь это было ясно. Ее натура отвергала непонятную ей способность жить, несмотря ни на что, и оставаться человеком.
Нет, подумала я, это несправедливо. Говорить ему это — жестоко.
—Прости, Джори, мне очень жаль… — я не досказала то, что хотела: — Но ты справишься с жизнью и без нее.
—Мне тоже жаль, — прошептал он, избегая встречаться со мной взглядом. — Какая женщина теперь согласится жить со мной?
Возможно, он никогда уже не будет сексуально полноценным мужчиной. Конечно же, ему нужен кто-то, кто согревал бы его в постели в эти длинные мучительные ночи. По выражению его лица я знала, что ночи были худшим временем в его жизни. Он ощущал себя одиноким, потерянным нравственно и бессильным физически. Джори был подобен мне: ему нужны были чьи-то ласковые руки, обнимающие в кромешной тьме ночи, чьи-то поцелуи, убаюкивающие и успокаивающие перед сном, пробуждающие утром. Нужен был кто-то,
раскрывающий над головой спасительный парашют любви.
— Этой ночью дул сильный ветер, — тихо начал рассказывать он, в то время как близнецы сидели на своих детских стульчиках и размазывали по личикам теплую кашу. — Я проснулся с ощущением, что слышу дыхание Мел возле своего лица. Но ее не было. Утром я услышал голоса птиц — они строили гнезда, распевали песни… и тут я увидел это письмо. Я отчего-то знал, еще не читая, что в нем. И сразу же для меня птичьи песни любви превратились в тривиальные территориальные притязания. — Он опустил голову, чтобы спрятать от меня лицо. — Я слышал, что дикие лебеди никогда не меняют партнеров. Буду утешаться мыслью, что я, как лебедь, потеряв подругу, стану хранить в памяти ее образ.
— Милый, милый… — гладила я его черные волосы. — Любовь придет снова, помни это и надейся.
Он кивнул:
— Спасибо, что ты и папа всегда рядом, когда вы
мне нужны.
Боясь расплакаться, я обняла его:
— Джори, Мелоди покинула тебя, но она оставила тебе дочь и сына — будь же благодарен судьбе за это. Она бросила их, и теперь они зависят целиком от тебя. Она пренебрегла не только тобой, но и собственными детьми. Ты имеешь полное право оформить развод, и постарайся воспитать детей так, чтобы им передалось твое мужество. Ты сможешь жить без нее, Джори. И пока ты будешь нуждаться в нашей помощи, мы с отцом всегда будем рядом.
Все это время меня одолевала одна мысль: Мелоди нарочно не позволила себе любить детей, так же, как и им привыкнуть к себе, чтобы сделать разрыв менее болезненным. Ее прощальным даром любви к своему товарищу по детству были дети.
Джори смахнул слезы и с грустной иронией улыбнулся.
Часть третья
ЛЕТО СИНДИ
Внезапно поведение Барта коренным образом
переменилось: он стал часто улетать в деловые поездки, появляясь так же неожиданно, как и исчезая; и никогда не задерживался в своих путешествиях более чем на три дня, будто опасаясь, что мы в его отсутствие промотаем его состояние. Мне он зачастую объяснял это так:
— Я должен быть в курсе всего. Никому нельзя доверять так, как себе.
В тот несчастливый и памятный день, когда Мелоди, убежав из Фоксворт Холла, оставила Джори записку, Барт как раз был в деловой поездке. Когда он вернулся, то воспринял отсутствие Мелоди за обеденным столом как само собой разумеющееся.
— Опять киснет у себя наверху? — с безразличным видом спросил он, взглядом указывая на ее стул.
Джори отказался как-либо отвечать на его вопрос.
— Нет, Барт, — сказала я. — Мелоди решила продолжить карьеру и уехала, оставив Джори записку.
Поднятые недоуменно брови Барта цинично
вздернулись, он метнул на Джори взгляд, но не сказал ни слова сожаления или сочувствия брату.
Позже, когда Джори был у себя, а я была занята детьми, Барт вошел и, постояв, сказал:
— Жаль, что я был в Нью-Йорке в тот день. Я бы порадовался, глядя на выражение лица Джори, прочитавшего записку. Кстати, где она? Я бы хотел прочесть, что она там написала.
Я повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Мне впервые пришло в голову, что Мелоди могла договориться о встрече с ним в Нью-Йорке.
— Нет, Барт, я никогда не позволю тебе прочесть эту записку, и я молю Бога, чтобы ты не имел отношения к ее решению уехать.
Его лицо побагровело от злости.
— Я уехал по делам! Я не сказал ни слова Мелоди, начиная с Рождества! И, насколько я понимаю, мы счастливо от нее избавились.
В некотором смысле он был прав: Мелоди теперь не омрачала всем настроения своим вечным унынием. Я теперь взяла в привычку навещать Джори в предвечерние часы, проветривая, зажигая
в его комнатах свет, наблюдая за тем, чтобы у него была вода и прочее ему необходимое. И мой поцелуй на ночь, может быть, хотя бы отчасти заменял ему супружеский.
Теперь, когда Мелоди не было, я поняла, что она хотя бы отчасти, но помогала мне в заботах о близнецах, несколько раз на дню переменяя им прокладки и рубашки, а иногда принимая участие в кормлении. Без нее стало значительно труднее.
Теперь даже Барт заходил в детскую, как бы против своей воли привлеченный туда любопытством. Обычно он стоял и молча смотрел на детей, которые уже научились улыбаться и обнаружили, к своему изумлению и восторгу, что непонятные размытые в очертаниях движущиеся предметы — это их собственные ноги и руки. Они тянулись
Ручонками к ярким погремушкам-птичкам, тянули их в рот.
— Они очень забавные, — говорил Барт задумчиво. Это обнадежило меня, хотя Барт и не помогал обычно ничем в детской, кроме выполнения моих просьб подать тальк либо
пузырек с маслом.
К несчастью, к тому моменту, когда Барт окончательно расчувствовался, наблюдая за детьми, в детскую вошел Джоэл и начал насмешничать над нашими восторгами. Вся появившаяся было симпатия Барта моментально исчезла, и он принял виноватый вид.
Джоэл тяжелым быстрым взглядом окинул младенцев и отвернулся.
—Очень похожи на тех первых близнецов, исчадья зла, — пробормотал он. — Те же светлые волосы и голубые глаза. И от этих тоже не жди ничего хорошего…
—Что вы имеете в виду? — яростно накинулась я на него. — Кори и Кэрри никогда никому не принесли зла! Это им причинили зло. Они пострадали от злой воли собственной матери, и вашей сестры, Джоэл. Не забывайте этого!
Джоэл забрал Барта и молча вышел из детской.
В середине июня Синди прилетела, чтобы остаться на лето. Она очень старалась на сей раз поддерживать в своих комнатах порядок,
развешивая вещи, которые прежде валялись у нее на полу. Она много помогала мне, переодевая близнецов и держа их бутылочки, когда мы укачивали их. Она была очень мила, сидя с детьми и ухитряясь держать еще и две бутылочки, когда утром, не успев переодеться из своей детской пижамки, она качала их в кресле, вытянув прекрасные длинные ноги. Казалось, что она сама еще дитя. Она так много купалась и принимала душ, что я опасалась, как бы она не исхудала до состояния высушенной сливы.
Однажды, выйдя свежая и благоухающая экзотическими запахами из своей великолепной ванной, она закружилась по комнате, где мы все пили чай, и мечтательно проговорила.
— Как я люблю сумерки! Я обожаю бродить в лесу, когда восходит луна…
Барт немедленно насторожился и спросил:
—И кто же ждет тебя в сумерках в лесу?
—Не «кто» , братец, а что. — И она улыбнулась ему обезоруживающей, очаровательной улыбкой. — Я не стану злиться и обижаться на
тебя, Барт, как бы гадко ты ни поступал со мной. Я поняла, что расположить человека к себе едкими замечаниями невозможно.
—А я думаю, что ты встречаешься в лесу с кемнибудь, — подозрительно ответил Барт.
—Спасибо тебе, братец Барт, за то, что ты только подумал о своих гадких подозрениях. Я ждала большего и худшего. Но парень, от которого я без ума, остался в Южной Каролине. О, он лучший из любовников! Он научил меня ценить то, что невозможно купить за деньги. Я теперь обожаю восходы и закаты. Я вижу, как резвятся дикие кролики, и я бегу за ними вслед. Мы вместе ловим бабочек. Мы устраиваем пикники в лесу, плаваем в лесных озерах. Раз мне не разрешено иметь здесь друга, то я предпочту оставаться одна. Это так иногда приятно — поголодать и держать себя в руках.
—И как же зовут эту новую пассию? Билл, Джон, Марк или Лэнс?
—Я на этот раз не допущу, чтобы ты вмешивался в мою жизнь, — надменно проговорила Синди. — Ах, я люблю смотреть в небо, считать звезды,