5_kniga

Барт с Тони прилетели обратно, и я моментально заметила разрыв в их отношениях. Они не разговаривали друг с другом, не смотрели друг другу в глаза и не рассказали нам ни слова о своем празднике в Нью-Йорке. Молча они разошлись по своим комнатам. Когда я попыталась выяснить причины, оба отказались разговаривать.

—Оставь меня! — взорвался Барт. — Она оказалась чужой мне.

—Я ничего не могу объяснить вам, Кэти, — рыдала Тони. — Он просто не любит меня, вот и все.

Пролетел январь, наступил февраль, и мы отпраздновали тридцать первый юбилей Джори. Специально для него испекли гигантский торт в виде сердца, символизирующего подвиг Святого Валентина, но этот символ подходил и самому Джори; торт был покрыт розовой глазурью, обрамлен белыми кремовыми розами, а в его середине было выведено имя Джори. Близнецы были в восторге, в особенности, когда Джори задул свечи на пироге. Оба сидели по двум сторонам от отца на высоких стульчиках, и когда

Джори собирался откусить от пирога, они оба одновременно опередили его и набрали ручонками по горсти крема. Мы все в замешательстве смотрели, как они с наслаждением размазывают по личикам разноцветный крем, украшавший секунду назад настоящее произведение кулинарного искусства.

— Ну что ж, то, что осталось, все равно съедобно, — со смехом сказал Джори.

Тони молча поднялась, чтобы отмыть двух очень сладких и чумазых ребятишек. Барт следил за каждым ее движением грустными, жадными глазами.

Меня не покидало ощущение, что мы все пойманы, заперты здесь метелями и морозом и вынуждены жить бок о бок, хотя некоторые из нас явно любили человека, предназначенного не для него.

Пришел день, когда метели отступили, и Крис мог уехать обратно в свой исследовательский раковый центр, в котором он вел неисчерпаемую тему, грозившую никогда не завершиться.

Еще пару раз непогода задерживала Криса в Шарноттсвилле, и недели без него тянулись безнадежно и уныло, хотя каждый день мы переговаривались по телефону, если была в исправности линия. Но это не были душевные, долгие разговоры. Я каждый раз не могла избавиться от ощущения, что кто-то подслушивает нас по другому аппарату.

В четверг Крис позвонил, чтобы сказать, что завтра он будет дома; чтобы мы растопили пожарче камин, приготовили жаркое с пылу — с жару и свежий салат, и чтобы я «надела бы ту белую новую ночную сорочку, что я тебе подарил на Рождество» .

Я с нетерпением ожидала, стоя у верхнего окна, когда из-за поворота покажется его голубая машина. Когда она появилась, я скорее бросилась в гараж, чтобы встретить Криса там. Мы встретились, как разлученные надолго молодые любовники, у которых не было шанса обняться и поцеловаться. Но не раньше, чем мы оказались за закрытыми дверями наших комнат, я обняла его и прижалась к нему.

—Ты замерз. Чтобы тебя разогреть, я для начала перескажу тебе все скучные новости в деталях. Сегодня вечером я вновь слышала, как Джоэл твердил Барту, что Тони нужны от него лишь деньги.

—А может, правда? — спросил бездумно Крис, покусывая мое ухо.

—Не думаю. Думаю, она искренне любит его, но не знаю, проживет ли долго их любовь. Я слышала, что, когда они поехали в Нью-Йорк, Барт вновь накинулся там на Синди, всячески унижая ее прилюдно в ночном клубе, а Синди впоследствии написала мне, что Барт оскорбил Тони, когда та пошла танцевать с другим мужчиной. Он был так груб, и это так шокировало Тони, что она уже не может относиться к нему попрежнему. Наверное, она напугана его ревностью.

Он вопросительно поднял брови, хотя и не напомнил мне, как всегда, что Барт — «в некотором смысле» в меня.

—А как Джори?

—Он превосходно приспосабливается к жизни, но

грустен и одинок, и все еще ждет, что Мелоди напишет ему. Иногда я слышу, как он во сне зовет ее. Иногда по ошибке называет меня Мел. Я нашла в «Вэрайэти» небольшую заметку о Мелоди. Она работает в их прежней балетной компании. С новым партнером. Показала ее вчера Джори, полагая, что он уже знает. Его глаза стали пустыми, он отвернулся, бросил работу над своим лучшим зимним пейзажем и отказался продолжать. Я отложила этот пейзаж; надеюсь, он еще примется за него.

— М-да… Ничего, все когда-нибудь пройдет.

С этими словами он обнял меня, и мы растворились друг в друге, в том экстазе любви, который мы сами создавали для себя.

Время пролетало, занятое для меня тривиальными заботами. Теперь частыми стали перепалки между Тони и Бартом. Они спорили по поводу справедливости отношения Барта к Синди, которую Тони полюбила; и по поводу их ссоры на вечере в Нью-Йорке. Барт по-прежнему был подозрительно ревнив.

— Ты не должна была идти танцевать со случайно

встреченным мужчиной! — накидывался на нее Барт. И тому подобное. Часто они спорили даже по поводу близнецов, как следует их воспитывать. Так что вскоре размолвка между ними превратилась в долговременную вражду.

Мы все действовали друг другу на нервы. Вид, звук, близость нашего существования — все сплелось в клубок противоречий.

Яничего не добавляла в конфликт Тони и Барта: ни помощи, ни вреда, не торопя события. Я видела, что они должны были как-то найти выход из разницы их духовного настроя. Мое вмешательство лишь осложнило бы и без того затянувшийся конфликт. Барт вновь стал посещать окрестные бары, часто возвращаясь только к утру.

Яподозревала, что он проводит ночи в борделях, либо просто нашел кого-нибудь в городе. Тони проводила много времени с близнецами. Джори пытался учить их говорить и даже танцевать, и, конечно, она проводила много времени и с Джори вдвоем.

Наконец, настал март с его традиционными ветрами и дождями; но появились и первые

обнадеживающие признаки весны. Я пристально наблюдала за тем, как Тони понемногу начинает интересоваться Джори не только как пациентом, но и как мужчиной. Несколько недель я провалялась с тяжелой простудой, и Тони пришлось взять на себя то, что делала раньше я: мыть Джори спину, массировать его ноги, которые, к сожалению, постепенно теряли свою прекрасную форму. Видя, как они превращаются в тонкие палочки, я буквально заболевала. Я предложила Тони делать массаж несколько раз в день.

—Он был всегда горд своими ногами, Тони. Они были такими сильными, красивыми и так хорошо ему служили. Теперь, когда он не танцует и даже не ходит, они теряют форму. Постарайся, Тони, сделать что-нибудь, чтобы они не истощились совсем. Тогда ты его морально поддержишь.

—Кэти, его ноги все еще прекрасны; да, они истончились, но хорошо сохранили форму. Он чудесный человек, Кэти: такой жизнерадостный, добрый и понимающий. По сравнению с Бартом…

—Ты все такого же мнения о Барте? Она

погрустнела, лицо ее омрачилось:

— Я думала, что он прекрасен. Но теперь я вижу, что он просто красив внешне, но в нем нет и половины того прекрасного, что есть в Джори. Когда мы были в Нью-Йорке, он был так груб и безобразен по отношению ко мне и к Синди, что я увидела его с совсем другой стороны. Он был жесток, несправедлив! Прежде чем я поняла, что происходит, он напал на меня из-за моего костюма в ночном клубе. Но это был красивый и вполне приличный костюм. Может быть, вырез на груди был слишком глубок, но там все девушки одеты так. Когда я приехала из Нью-Йорка, я стала его бояться. Каждый день я боюсь его все больше; мне кажется, он слишком склонен преследовать всех по мелочам и видит во всех порок. Я думаю, он изнуряет себя своими подозрениями и не понимает, что божественное в человеке — от души. Вчера вечером он обвинил меня в том, что я пытаюсь возбудить его брата сексуально. Если бы он на самом деле любил меня, Кэти, он не стал бы так разговаривать со мной! Кэти, он никогда не любил меня и не сможет любить так, как я хочу. Я проснулась сегодня с ощущением пустоты в

сердце, понимая, что чувство к Барту прошло. Он сам погубил наше чувство; он дал мне понять, что я должна олицетворять для него. У него в уме — «модель» совершенной женщины, а я — несовершенна. Он думает, что ваш единственный изъян — это ваша любовь к Крису… ах, если бы он даже нашел женщину, которая была само совершенство, то и тогда он начал бы выискивать в ней то, что достойно ненависти. Я уверена в этом. Поэтому я расстаюсь с Бартом.

Мне было неловко спросить, но совершенно было необходимо знать это:

— Но… вы с Бартом все еще любовники, несмотря на ваши разногласия?

Она решительно потрясла головой:

— Нет! Конечно, нет! Он изменился так, что об этом уже не может быть и речи. Я уже не могу любить этого нового человека. Он выбрал для себя религию, Кэти, и судя по тому, что он говорит, религия будет его спасением. Он каждый день твердит и мне, чтобы я ходила в церковь, больше молилась и держалась подальше от Джори. Если это будет продолжаться, я думаю, что дойду до

того, что стану его ненавидеть, а я бы этого не хотела. Все начиналось так прекрасно… Я хотела бы сохранить в памяти это время нашей любви, как засушенный между страницами цветок.

Она встала и собиралась уйти, еще пытаясь улыбнуться. Слезы, которые она осушала скомканным платком, все струились по щекам.

—Если вы хотите, чтобы я ушла с работы, я сделаю это, и вы сможете нанять другую няню для Джори и его детей.

—Нет, нет, Тони, останься, — поспешно отвечала я, боясь, что она и вправду уйдет. Именно теперь, когда я знала наверняка, что она не любит Барта, а Джори потерял надежду на возвращение Мелоди, она была нужна мне. Но Джори все еще думал, что эта девушка — любовница его брата…

Надо было рассказать Джори о перемене в их отношениях. Но даже когда Тони вышла, я все сидела и думала, размышляя о том, как это грустно, что даже обретя любовь, Барт не сумел ее удержать. А может быть, он намеренно уничтожил ее в себе, опасаясь, что любовь поработит его; ведь он нередко обвинял меня в том, что я