5_kniga

одновременно…

Синди написала нам, как проходят ее летние дни в театральной школе: «Мы участвуем в настоящих спектаклях, мама, и мне очень все нравится. Я в восторге от своей новой жизни» .

Мне очень не хватало Синди в эти летние дни. Мы плавали и в озере, и в нашем бассейне, и близнецы наслаждались всеми прелестями узнавания природы. У них прорезались первые зубы, и они весьма быстро ползали. Ничто не ускользало от их внимания, часто оказываясь в маленьких ручонках, которым все было нужно. Белый пушок на их головах превращался постепенно в колечки, щечки загорели на солнце, губки порозовели, а широко открытые голубые невинные глазки жадно «проглатывали» все зрительные впечатления.

Мы проживали это чудесное лето бездумно, бессознательно накапливая образы и впечатления, как фотографии в альбоме, на которые посмотришь — и нахлынут воспоминания. Фотографировали тремя камерами: Крис, Джори и я, ловя каждый интересный момент из жизни наших обожаемых близнецов. Они же обожали

наши прогулки, каждая из которых сулила что-то новое: распустившийся цветок, незнакомый запах, утки или гуси, появившиеся вдруг в нашем бассейне, за которыми можно «побегать» , птички, белки, кролики, наводнявшие наш сад.

Не успела я оглянуться, как лето прошло, и на пороге была осень. В этом году Джори уже мог насладиться приходом осени и буйством осенних красок в горах. Вскоре склоны гор покрылись разноцветным ковром запламеневших листьев.

— Всего год назад я пребывал в аду, — проговорил Джори, задумчиво разглядывая дали и взглянув мельком на свою руку, на которой больше не было обручального кольца. — Мое бракоразводное дело закончено, а я не ощущаю ничего, кроме усталости. Я потерял свою жену еще в тот день, когда потерял способность двигаться; и до сих пор я жив, наслаждаюсь жизнью даже из этого инвалидного кресла — и оказалось, что жить можно и в таком положении.

Я обняла его:

— И все это благодаря твоей выдержке, Джори, твоей воле. У тебя есть дети, они с тобой, так что

твой брак наградил тебя кое-чем. У тебя есть имя в искусстве, не забывай об этом, и если бы ты захотел, ты мог начать вести балетный класс.

—Я не могу оставить на произвол судьбы своих детей, тем более, что у них нет матери. — Он с виноватой улыбкой обернулся ко мне. — Конечно, ты им вполне и более чем заменила мать, но я хочу, чтобы вы с отцом имели собственную жизнь, не привязанную к маленьким детям. Смеясь, я взлохматила его темные кудри:

—Какую такую «собственную жизнь» , Джори? Мы с Крисом счастливы рядом с нашими детьми и внуками.

Яркие дни листопада становились все холоднее, принося с собой горький запах горелой листвы. Я вставала рано и шла в сад, забирая с собой Джори и близнецов. Они уже пытались стоять, держась за мебель. Дайдр даже делала неуверенные шаги, смешно расставив ножки, выставив попку, толстую от подгузников и пластиковых штанишек. Дэррен же вполне удовлетворялся ползаньем, в котором он настолько усовершенствовался, что быстро достигал желаемого. Однажды я даже

поймала его на высокой парадной лестнице.

В тот прекрасный октябрьский день Джори держал Дайдр на коленях, и она счастливо подпрыгивала в такт подрагиванию коляски отца. Я шла рядом и держала на руках более сдержанного Дэррена. Барт приказал сделать две колеи для свободного проезда коляски, убрать с дороги все корни, что могли повредить ее ходу. Теперь, когда Барт наслаждался своим статусом хозяина Фоксворт Холла, он стал значительно более внимателен и уважителен к Джори.

— Мама, Тони с Бартом — любовники, не так ли? — внезапно спросил Джори.

Да, — призналась я неохотно.

Тогда Джори сказал нечто, что несказанно удивило меня.

—Как странно, что мы рождаемся вместе в одной семье, и поэтому связаны волей-неволей всю жизнь, хотя с этим же человеком не захотели бы встретиться дважды, если бы не кровная связь. Правда?

—Джори, ты ведь не хочешь этим сказать, что так

сильно не любишь Барта?

— А я говорю не о Барте, мама. Он себя ведет в последнее время очень достойно, кстати. Я об этом старике, которого ты именуешь дядей. Я не в силах хорошо к нему относиться. И чем больше я вижу его, тем большее отвращение испытываю. Когда я впервые увидел его, я его пожалел. А теперь я смотрю в его голубые водянистые глаза и вижу в них спрятанную злобу. Он чем-то напоминает мне Джона Эмоса Джексона. Мне кажется, он играет нашими судьбами, мама. Совсем не для того, чтобы иметь что поесть и крышу над головой, нет, у него что-то другое на уме. Сегодня я услышал их разговор. Из того, что я мог расслышать, я понял, что Джоэл настаивал на том, чтобы Барт раскрыл Тони свои прошлые психологические проблемы. Особенно, Джоэл настаивал на том, чтобы Барт подчеркнул: если он попадет в психиатрическую лечебницу, он лишится всего своего состояния. Мама, послушай, нельзя допустить, чтобы он ей говорил это! Если Тони и в самом деле любит его, она примет все его проблемы. Я вижу, что сейчас он вполне нормален и к тому же очень изобретателен в приумножении

своего состояния.

Я опустила голову:

— Да, Джори. Барт сам мне рассказал о своем плане «проверить» Тони, но сам, по-видимому, откладывает свою проверку, как будто он уверен, что она охотится за его деньгами.

Джори кивнул, ухватив вовремя Дайдр, которая сползла с его колен, желая исследовать местность. Дэррен, увидя это, захотел последовать примеру сестры.

— Не говорил ли когда-либо Джоэл намеками, что он собирается оспорить волю сестры и отсудить деньги, которые должен унаследовать Барт в день своего тридцатипятилетия?

Джори коротко рассмеялся:

— Мама, этот старикашка никогда не говорит чего-либо так, чтобы оно было услышано нежелательными ушами. Он не любит меня и избегает, насколько это возможно. Он не может простить мне того факта, что когда-то я был танцором и носил предосудительные костюмы. Он не любит и тебя, и я часто слышу, как он бормочет

про себя: «Совсем как мать, только хуже, гораздо хуже» . Он наблюдает за тобой. Мне не хотелось бы пугать тебя, но он опасен, мама, он злобен. На отца он смотрит тоже с ненавистью. Бродит по дому ночью. С тех пор, как я лишился ног, мой слух стал очень изощренным. Я часто слышу, как скрипят доски пола под чьими-то крадущимися шагами в коридоре, а иногда и моя дверь слегка приотворяется. Это Джоэл. Я уверен в этом.

—Но зачем он подглядывает за тобой?

—Не знаю.

Я закусила нижнюю губу, совсем как Барт в момент нервозности.

— Ты и в самом деле напугал меня, Джори. У меня тоже были подозрения, что он желает всем нам зла. Я думаю, что это Джоэл сломал клипер, который ты готовил в подарок Барту; и Джоэл никогда не отправлял по почте рождественские приглашения. Он желал зла и неуспеха Барту, поэтому забрал все приглашения к себе в комнату, подписал каждое таким образом, чтобы приглашение оказалось принятым, и отправил обратно Барту. Это единственное объяснение

тому, что никто не появился на Рождество.

— Мама…	отчего ты мне не рассказала этого
раньше?

— Отчего? А если бы он развенчал и осмеял мои подозрения, как сделал это Крис? Ведь Крис полностью отверг мою версию. Иногда я и сама думала, что слишком много воображаю и представляю Джоэла хуже, чем он есть на самом деле.

И еще, Джори: я думаю, что это Джоэл подслушал в кухне болтающих поваров и узнал о том, что Синди встречается с этим парнем, Виктором Вэйдом, и быстро передал эту информацию Барту. Откуда бы еще Барт мог узнать? Ведь прислуга для Барта — это как грязь под ногами, нечто недостойное его внимания. Джоэл же подслушивает и подсматривает за всеми.

Да, мама, я думаю, ты абсолютно права в своих подозрениях и насчет клипера, и насчет приглашений, и насчет Синди. Джоэл что-то замыслил против всех нас.

Даже погруженный в свои мысли, Джори дважды

брал у меня сына, чтобы посадить на свое другое колено. Нести ребенка через лес было нелегко, и я с радостью подчинялась, отдавая ему Дэррена. Дайдр восторженно встречала братца и на радостях обнималась с ним.

— Мама… я думаю, если Тони действительно любит Барта, она останется с ним, и неважно, каковы были его проблемы в прошлом, и сколько он унаследует.

— Джори, он как раз сейчас и хотел бы это доказать себе самому.

Около полуночи, когда я уже засыпала, в мою дверь робко постучали. Это была Тони.

На ней был прелестный розовый пеньюар; ее длинные черные волосы были распущены и развевались за спиной; она приблизилась к моей кровати и проговорила:

—Простите, миссис Шеффилд, я ждала того момента, когда мы будем вдвоем, и ваш муж будет в отъезде.

—Зови меня Кэти, — сказала я и потянулась за халатом. — Я не сплю, только лежу и думаю. Я

рада, что есть с кем поговорить.

Она принялась ходить вдоль по комнате.

— Кэти, мне надо поговорить с женщиной, именно с женщиной, а не с мужчиной… мужчина не поймет. Вот почему я пришла к вам.

— Садись. Я слушаю.

Она нерешительно опустилась на кушетку, нервно теребя прядь черных волос, временами закусывая ее.

— Мне так плохо, Кэти, Барт сегодня рассказал мне несколько неприятных фактов. Он сказал мне, что вам известно о нашей любви, о том, что я люблю его, а он — меня. Я думаю, вы не один, раз ловили нас в интимные моменты в этом доме. Я благодарна вам за то, что вы делали вид, будто не замечаете… и я не была так сильно смущена. Ведь я воспитана на представлениях о жизни, которые сейчас считаются устаревшими.

Она нервно улыбнулась, ища моего понимания и одобрения.

— Как только я увидела Барта, я влюбилась в него. В его черных глазах есть что-то