Презумпция всемейном праве

Понятие «презумпция» занимает в праве особое место. Оно принадлежит к немногочисленному числу правовых явлений, получивших в специальной литературе не просто положительную, но и эмо­ционально окрашенную характеристику в работах многих исследующих этот институт авторов.

Презумпции — институт, достаточно широко распространенный в отраслевом законодательстве. Однако чаще всего он используется законодателем в сфере частного права, нормами которого регламентируются отношения, непосредственно затрагивающие права, обязанности и интересы граждан, в том числе в сфере семейных отношений.

Не будет преувеличением назвать опровержимые презумпции своеобразной формой нормативной стандартизации устоявшихся в ходе заключения и реализации на практике договоров и соглашений диспозитивных норм гражданского, семейного, жилищного и ряда других частноправовых отраслей законодательства.

Весьма широкий подход к определению презумпций предлагает Н.Н. Тарусина, считающая, что в принципе все право может быть названо системой правил, построенных на аксиомах, презумпциях, фикциях и допущениях, сходных с фикциями, где презумпция играет специфическую роль оптимизации и упрощения регулирования отношений материально-правовой сферы и распределения обязанностей по доказыванию в сфере процессуальной⁶.

В нашей стране и в других странах с развитой правовой системой принято различать законные, то есть закрепленные в нормах права, и фактически сложившиеся презумпции. Последние складываются в жизни и выявляются правоприменительными (контрольными) органами и наукой, создавая таким образом базу для дальнейшего обновления и совершенствования действующего законодательства.

Весьма активна в этом направлении деятельность Конституционного Суда РФ. Так, в постановлении Конституционного Суда РФ от 8 июня 2010 года № 13-П по делу о проверке конституционности пункта 4 статьи 292 ГК РФ в связи с жалобой гражданки В.В. Чадаевой Конституционный Суд в своей правовой позиции отмечает, что забота о детях, их воспитание как обязанность родителей по смыслу статьи 38 (ч. 2) Конституции РФ предполагает, что ущемление прав ребенка, создание ему немотивированного жизненного дискомфорта несовместимы с самой природой отношений, исторически сложившихся и обеспечивающих выживание и развитие человека как биологического вида. Данной конституционной обязанностью, которая сама по себе является отображением общепризнанной модели социального поведения, предопределяется и характер правоотношений между родителями и детьми, что позволяет федеральному законодателю, располагающему достаточно широкой свободой усмотрения в выборе конкретных мер юридической и социальной защиты жилищных прав несовершеннолетних, устанавливать систему гарантий этих прав исходя из презумпции добросовестности поведения родителей в отношении своих детей (курсив мой. — С.П) и определять — с учетом более высокой степени доверия к родителям, нежели к другим законным представителям несовершеннолетних, их правомочия и соответственно субсидиарный характер опеки и попечительства со стороны управомоченных государственных органов в случаях, когда попечение со стороны родителей не осуществляется¹.

Широко обращается к категории презумпции и юридическая наука, прежде всего, наука гражданского и семейного права. Так, сопоставляя осуществление родительских прав совместно и раздельно проживающими родителями, М.В. Громоздина стремится опровергнуть презумпцию, что при совместном проживании родителей действия родителя, представляющего интересы несовершеннолетнего ребенка, всегда согласованы со вторым родителем и одобрены им (ст. 65 СК РФ). Кроме того, автор показывает, что раздельное проживание родителей при всех условиях прекращает действие названной презумпции вследствие приобретения каждым из родителей самостоятельного правового статуса, исключающего предположение о согласовании действий по представлению интересов ребенка².

Об опубликовании решений о компенсации морального вреда и правовых позиций по данному вопросу высших судов Российской Федерации, а также Европейского суда по правам человека как способе обеспечения презумпции и всеобщей осведомленности в отношении (равных для всех) мер юридической ответственности по этой категории дел пишут и исследователи, специализирующиеся на проблемах определения размера компенсации морального вреда³.

Обращает на себя внимание тесная связь, которая уже не одно столетие существует в России и других странах Европы, между появлением и нормативным закреплением законных правовых презумпций и прекращением их действия либо изменением содержания презумпций, с одной стороны, и трансформацией в соответствующей стране государственной правовой политики в экономической и социальной сферах — с другой.

Весьма показательна в этом смысле презумпция общности имущества, нажитого супругами в браке. Общность брачного имущества в России была отменена в 1918 году при принятии Кодекса законов РСФСР об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве⁴. Тем самым молодым советским государством была сделана попытка изменить существовавшую в царской России, а в те годы и в европейских странах практику предоставления мужу, который по закону считался главой семьи, приоритета в управлении и распоряжении семейным имуществом. Провозглашалось,что цель такого изменения семейного законодательства состоит в устранении экономической зависимости жены от мужа⁵⁷. Примеры подобного самовластного распоряжения мужем принадлежавшим жене имуществом, в том числе полученного ею в дар и в форме ее приданного, в те годы широко тиражировались в европейском обществе и в средствах массовой информации. Неоднократно фигурировали они и в публикациях многих европейских писателей XIX века, в том числе в рассказах и книге известного французского писателя Мопассана «Милый друг».

Семейный кодекс РСФСР 1918 года сохранял свою силу до 1 января 1927 года, когда был введен в силу новый Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР, принятый в ноябре 1926 года. К этому времени выяснилось, что норма Кодекса 1918 года о режиме раздельного имущества супругов, на­правленная против неравноправия женщин и главенства мужа в семейной экономике, не в полной мере защищает интересы женщины, особенно если она домашняя хозяйка⁶. С учетом этого Кодекс 1926 года снова вернулся к режиму совместного имущества супругов. Этот режим в виде основной законной презумпции был воспринят Кодексом о браке и семье РСФСР 1969 года, и только переход нашей страны к рыночной экономике привел к тому, что наряду с презумпцией совместной собственности супругов в качестве законного режима нажитого ими имущества Семейный кодекс РФ считает возможным урегулирование имущественных прав и обязанностей супругов также путем заключения ими брачного договора.

В целом не будет преувеличением сказать, что основная направленность семейной политики нашей страны была и по-прежнему связана с расширением числа институтов, функционирование которых построено на законной презумпции восполнения отдельными физическими или юридическими лицами прав и обязанностей родителей в отношении несовершеннолетних детей, лишенных в силу тех или иных причин родительского надзора и защиты.

Классическим примером такой законодательной презумпции служат имеющие вековую историю во всем мире институты опеки и попечительства несовершеннолетних. К ним примыкают институты усыновления (удочерения) детей, оставшихся по тем или иным причинам без попечения родителей, а также формирующийся в условиях рыночной экономики, но не получивший пока в глазах значитель­ной части населения Российской Федерации бесспорно положительной оценки договор о передаче ребенка (ряда детей) на воспитание в так называемую приемную семью. По идее в круг субъектов, действующих в рамках законодательной презумпции восполнения функций родителей оставшихся без их попечения детей, входят и государственные детские дома, хотя их имидж в российском обще­стве скорее отрицательный, чем положительный.